Александра Калинина
Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства
* * *
© ООО «ГПМ РТВ», 2024
© PREMIER, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Глава 1
Лето снова не удивило Тулу. Оно совершенно банально наступило даже в девяносто третьем году. Такое же, как всегда. Точнее, это Тула наступила в него, радостно прыгнув в радужную бензиновую лужу. Настало время непристойных, далеко не пушкинских загаражных дуэлей. Сегодня никто не планировал умирать.
Умереть – слишком просто. А вот опозориться и жить дальше – тут надо волю иметь.
В зарослях крапивы пахло бензином, мусором и общественным туалетом. Спрятавшись между ребристыми гаражами от глаз прохожих и окон дома напротив, Вовка сосредоточенно орудовал линейкой, чтобы разрешить всем известный мальчишеский спор. В свои четырнадцать он понимал: иногда во дворе линейка нужнее, чем в школе. Даже если сломана. Отметка в тридцать сантиметров едва ли понадобится.
– Че вообще за дебильная тема, у кого больше, тот и круче? – Сдувая с глаз косую челку, худощавый Санька настороженно выглядывал из-за угла гаража. Меньше всего он хотел, чтобы его с другом поймали именно сейчас: на фоне голубых с пятнами ржавчины гаражей бирюзовая в белую клетку рубашка была так себе камуфляжем.
– Закон джунглей, – буркнул Вовка. – Или зассал?
После такого комментария Саня даже отвлекся от поста и попытался заглянуть через Вовкино плечо. Куртка цвета желтой дорожной разметки провисала на два размера и закрывала обзор. Зато Вовка не мог скрыть ухмылку на лице, похожем на веснушчатую картофелину. Он явно хитрил.
– Да не зассал. Сколько?
– Ну, вот! – Вовка застегнул ширинку и с гордым видом ткнул пальцем возле отметки с цифрой «двадцать».
– Ты гонишь! – заржал Санька. – Че, я, думаешь, не видел, когда мы вместе купались? – Он выдернул линейку и, указав на ней что-то не длиннее корнишона, помахал перед носом хвастуна. – Во!..
Вовка разрывался между обидой и желанием врезать Саньке. Неожиданно он рванул с места, как ужаленный, убегая то ли от злости, то ли от темы разговора.
– Кто последний – тот вонючий потник! – крикнул он.
Друзья неслись по двору мимо старой голубятни, в которой давно не было птиц, до дома. Дальше – в подъезд, по лестнице, задыхаясь – на самый верх, на девятый и выше. Через скрипучую дверь технического этажа – на свет. На крыше они наконец остановились в попытке набрать воздуха.
– Ха! Вонючий потник, – победоносно прохрипел Вовка.
– А че у нас дверь открыта? – Санька оглядел крышу.
Шалаш, собранный из деталей и дверей, снятых со старого желтого автобуса и кое-как навешенных на деревянные балки, находился на месте. Значит, крышу еще не перестилали.
– Зацени! – Вовка пригнулся и двинулся гусиным шагом к бетонной балке. – По ходу, у нас кто-то на крыше.
Незаметно, как им казалось, они выглянули из укрытия и рассмотрели «нарушителя». Сквозь паутину проводов, навешанных на покосившиеся ржавые опоры, с крыши открывался «шикарный» пейзаж заводского района, состоящего из серых коробчатых многоэтажек, окруженных зелеными тополями. Под солнцем на еще черной от утренних луж рубероидной крыше на полотенце загорала соседская девчонка Женя. Худенькая, невысокого роста. Из одежды на ней были только синие джинсы и красная – явно не отечественная – кепка «Ю-Эс-Эй», из-под которой по голой спине рассыпался хвост золотисто-рыжих волос.
– Надо ее прогнать, наверное, – прошептал Санька.
– Да подожди! – Вовка замер в предвкушении. – Щас перевернется, титьками светанет, я те говорю.
– Ага.
Минуту Санька и Вовка разглядывали белую, как суфле, кожу Жени, ее лопатки и складку полотенца. Грудь девушки закрывало плечо. Вдруг Женька зашевелилась. Вовка с Санькой залегли за трубу.
– Правая – во! – довольно ухмыльнулся Вовка.
– Ага, как же. Че ты рассказываешь? – Санька уж точно был уверен: с этого угла Вовка вряд ли что-то успел разглядеть.
– Да я те говорю! – Вовка толкнул друга в плечо. – С моего места видно.
Они поменялись местами, как наблюдатели в окопе. Но когда выглянули – поняли: дислокацию раскрыли.
Женя уже успела надеть футболку, и стояла прямо возле трубы.
– А вы не охренели тут, а? – возмутилась Женя.
Парни переглянулись.
Женя взобралась на перила, перелезла через трубу и продолжила:
– Че пялились на меня?
– Да кто на тя пялился? Кому ты нужна, лопоухая? – Вовка зашагал к лестнице.
– Слышь! – Женя подскочила к Вовке и с размаху прописала ему в плечо.
– Ты че, дура? – Вовка отшатнулся и мигом получил пощечину.
– Тебе повезло, я кривоногих не бью!
Этот выпад для Вовки был последним. Секунду спустя он уже смотрел вниз со страдальческим лицом от того, что Женя выкручивала ему руку.
– Руки убрала!..
– Эй, отпусти его! – крикнул Санька.
Бесполезно. Девчонка держала надежно.
– Скажи: «Тетенька Женя, простите засранца».
– Да пошла ты! – Вовка почувствовал лицом голую коленку.
Санька ничего лучше не придумал, чем сорвать с Жени кепку. Он подбежал к парапету и угрожающе вытянул ладонь.
– Только попробуй! – ужаснулась Женя. – Она из ГДР!
Санька кивнул на друга:
– А он – из СССР. Отпустила.
– Пусть сначала извинится! – Женя рыкнула Вовке: – Быстро извинись, засранец.
– Да иди ты! – проскулил Вовка.
Санька замахнулся кепкой над пропастью.
– Стой! – Женя презрительно фыркнула. Выпустила раскрасневшегося Вовку из захвата, и тот, шатаясь поплелся в сторону.
Санька протянул кепку Жене, но остановился и с победным видом кинул ее на крышу.
– Эта крыша для тех, кто тут живет!
– Мы сюда на прошлой неделе переехали, – возмутилась Женя. – Съел?
– И че? – Санька вытянулся. – Ну и вали отсюда!
Внезапно сюда же поднялся изрядно помятый Илья – школьный друг Саши. Футболка «Нирвана» на нем была разорвана в подмышках, штаны перепачканы в земле, даже на черных волосах остались комья, а длинный задранный кверху нос сочился свежей кровью.
Илья как ни в чем не бывало протянул руку:
– Здорово, Сань.
Тот осмотрел свою ладонь. Илья оставил на ней буро-красный отпечаток.
Илья прошелся по крыше до железного шалаша, который все гордо именовали штабом, и плюхнулся в потертое водительское кресло.
– Блин, Илюх, кто это тебя так? – спросил Вовка.
– Банда Цыгана, – шмыгнул носом Илья.
– Твари! – Вовка с досадой ударил по столбу.
– Вам письмо, – монотонно произнес Илья, развернулся спиной и задрал футболку. На покрытой синяками ребристой спине кто-то вывел зеленкой слово «БАБКИ!».
– Да блин! – У Саньки опустились руки. – Мы же больше не ходим на их район.
Илья почти взвыл.
– Они взяли мою кошку в заложники и сказали, если деньги не принесем – они насрут на нее.
– Пускай насрут! – буркнул Вовка. – Мы так на лодку никогда не накопим.
– Отдайте мою долю. Я сам схожу отнесу.
Женя усмехнулась:
– Пфф. Вы че, правда платите, чтобы ходить по улице?
Илья вроде бы только что заметил Женю:
– Ну да. А ты кто?
– Никто, – перебил Вовка и кивнул Жене: – Че уши греешь? Вали дальше загорай.
– Значит, так… – Женя собиралась что-то сказать, но доска, на которую она собиралась авторитетно опереться, предательски рухнула.
– Аккуратнее! – крикнул Санька.
– Че аккуратней-то? – Женя сделала вид, что ничего не случилось. – С завтрашнего дня платите мне за крышу.
– Да пошла ты! – рявкнул Вовка в ответ.
Женя развернулась и гордо направилась на другой конец крыши, торжествующе показав парням вытянутый средний палец.
Вовка молча ответил тем же. В спину.
Санька вслух задумался:
– Надо им бабки отдать.
– Ага, чтоб они нас чмошниками до конца дней считали? – отрезал Вовка. – Задолбало уже.
– Ну, а у тя есть другой план? – Саня сдул с глаз челку. Не то чтобы он верил в какой-то план…
Вовка достал из кармана круглый деревянный кастет, вырезанный между уроками труда из ножки от табуретки.
– Да, есть. Давай я Цыгану втащу, а? Один раз втащил – больше не полезет.
– Ага, по одному переловят, и все. Надо найти компромисс.
– Так и скажи, что зассал. – Вовка развернулся к Илье: – Пойдем, Илюх, заберем твоего кошака.
Пока Илья с Вовкой направлялись к лестнице, Санька вынул из-под крыши воздухопровода жестяную банку и пересчитал спрятанные в тайнике деньги.
Они шагали по трубам теплотрассы и молчали. Все четверо. Вовка отчаянно притворялся, что Женя не идет в метре от него.
Но на мосту он не выдержал:
– Че ты собачкой за нами?
– Просто хочу посмотреть, как тебе наваляют.
Вовка фыркнул и кинул в Женю первый попавшийся камушек.
– Слышь?! – Женя подобрала три «снаряда», чтобы напомнить Вовке о законе бумеранга, и едва не угодила в Санька.
– Иди домой. – Саня увернулся. – Там реальные отморозки.
– Без тебя разберусь, – отрезала Женя.
Вовка прошептал Сане:
– Знаешь, че она за нами поперлась?
– А?.. – Саня вылетел из своих мыслей.
– Втюрилась в меня. – Вовка ухмылялся, как кот, укравший котлету.
– Да ну.
– Да я те говорю! – С важным видом Вовка смачно плюнул в реку. – Она когда руку мне заламывала, я спиной ее грудь потрогал.
Санька оглянулся на Женю.
Та немного отстала и заговорила с Ильей.
– А ты откуда? – поинтересовался Илья.
– Мы из Казахстана переехали.
– Круто. А какая у вас там смертность?
– Не интересовалась, – удивилась Женя.
Илья вздохнул:
– А у нас высокая смертность.
Под бетонным мостом шоссе, где упокоился разбитый со всех сторон «Жигуль», горел костер.
Вода в котелке начинала постепенно закипать, и Цыган с остальными уселись на корточках возле огня. Белобрысый, в серой спортивной куртке – Дрюча – протянул Цыгану пачку чая. Тот расковырял пакет и принялся горстями засыпать заварку в кипяток.
– Тока давай не крепкий, а? Для первого раза, – шепнул Дрюча.
– Да не мороси, – буркнул Цыган. Лохматый, в драных черных джинсах и рубашке он скорее походил на душу компании неформалов, нежели на главаря банды. Особенно если посмотреть на округлое лицо без ямок на щеках.
Коренастый забритый парень, смахивающий на скинхеда и сидевший до этого момента на деревянной катушке из-под кабеля, навис над Дрючей:
– Слышь, че ты, как лошара, а? Батя сказал – два коробка на стакан воды. Так и будем делать.
– Цыган! – окликнул Кощей.
Санька, Вовка, Илья и Женя остановились метрах в десяти от банды.
– Ребят, подождите, я щас приду. – Саня направился к костру.
– Здорово, братишки, – поднялся Цыган. – Чифирнете с нами?
– Нет, спасибо, – замялся Саня.
– Че – нет? – встрял Кощей, вытягивая шею из адидасовского костюма так, будто он и вправду живой скелет. – Те нормальный пацан предлагает. Брезгуешь? Типа мы говно, а ты красавчик?
– Да нет. Ты не так понял.
Саня не особо разбирался в том, как правильно отвечать в подобной ситуации. В школе такому не учили. Дома – тоже.
– В смысле – я не так понял? – продолжал Кощей. – Ты меня че… щас тупым называешь? А?..
– Да погодь, Кощей. – Цыган похлопал подельника по плечу. – Дай ему сказать.
Саня сглотнул и сунул руку в карман, вынимая пачку купюр.
– В общем… Я бабки принес. Как ты просил.
– Че? – опешил Цыган. – Я просил? Я вымогатель, по-твоему, да? Ты мне предъявляешь?
– Я сам решил, – пробормотал Санька.
– Ну давай, раз сам.
Кощей сплюнул:
– А то, падла, пришел, предъявы кидает.
Санька протянул деньги. Кощей выхватил пачку и пересчитал. Одну купюру он украдкой вытащил и убрал в карман.
– Сколько? – спросил Цыган.
– Тыща, – уверенно ответил здоровяк и протянул Цыгану.
– Полторы вообще-то, – возразил Саня. – Он пятьсот в карман положил, я видел.
– Че? Давай я щас карманы выверну. Если нет – я тебе в табло бью. Забились?
– Слышь, и я видел! – попробовал вмешаться Вовка, но забритый здоровяк схватил его за куртку.
– Че ты видел? Че ты видел?
– Да тихо, тихо, Дизель. Ребята же к нам по-хорошему, да? – подмигнул Цыган.
– Да, – робко сказал Саня.
Дизель отпустил Вовку.
Илья шагнул ближе к парням и спросил:
– А можно кошку забрать?
– Че? – выпалил Дизель.
– Кошку забрать можно?
– Кошку? Эту, што ль? – Дизель кивнул в сторону картонной коробки из-под обуви, лежавшую у костра.
– Да.
– Ну, танцуй.
– Отвали от него, – перебил Вовка, – не умеет он танцевать.
– Слышь, тя спрашивал кто-то? – Дизель повернулся к Илье. – Танцуй давай!
Назвать неуклюжий гопак танцем было невозможно. Но Илья знал: деваться ему точно некуда.
– Оп-оп-оп! – ржал Дизель.
– Полторы – это за троих. – Цыган посмотрел на Женю. – А вас четверо. Вон, с вами телка еще.
– Она? – переспросил Саня. – Она не с нами.
– Не с вами? Тогда с нами посидит, да?
Кощей свистнул:
– Э-э-э!.. Рыжая! Иди сюда!
– Не надо. – Саня попытался загородить обзор Цыгану.
– Да ты не ссы, братух. Мы же добрые.
– Че стоишь, эй? – повторил Кощей, направляясь к Жене. – Сюда, я сказал!
Саня остановил Кощея, схватив за плечо.
– Ты че, слышь? – Кощей сильно вдарил Саньке под дых.
Вовка достал кастет, чтобы Кощей надолго запомнил сегодняшний день. Но на его пути возник Дизель.
– Эй, ты че творишь, придурок? – крикнула Женя.
Оглядевшись по сторонам, Вовка уже не был уверен, на кого кидаться первым:
– Че – смелые? Вшестером на двоих?! Да я вас один раз на раз…
Момент! И Вовка согнулся пополам – Кощей ударил его ногой в живот. Вся банда переключилась на Илью и Женю.
– Цыган! – Санька замешкался и пнул ковш с кипятком в сторону Цыгана. Ошпаренный главарь взвыл.
– А-а-а!.. Тварь! – завопил Кощей. – Ах ты ж, гнида! Чифир запорол, ушлепок!
Илюша схватил коробку с кошкой и рванул по склону из-под моста.
Кощей, Дрюча и Дизель побежали следом. За ними, хромая, плелся Цыган.
Началась погоня. По мосту. С моста – вдоль теплотрассы, мимо нагромождений старого литейного завода. Саня с Женей ринулись к гаражам, когда стало ясно – Илья с Вовой начинают отставать. Но возвращаться было некогда, и друзьям пришлось разделиться.
– Это все из-за тебя и твоего долбаного кошака! – кричал Вова, стараясь не сбавлять темп. Получалось так себе.
Отстающие свернули к мосту, где до сих пор ходил грузовой трамвай.
И – удача! Трамвай как раз проезжал мост, оставалось только чуть ускориться. Вовка моментально запрыгнул на ржавую грузовую платформу без крыши и втащил за руку Илью.
Состав набирал ход. Трое врагов продолжали преследование, но уже ничего не могли поделать.
На прощание Вовка радостно похлопал себя по заду.
– Идите в жопу, лошки! – крикнул он и посмотрел на Илью.
Тот кинул в Кощея несколько кусков щебня. Банда застопорилась, промедлила пару секунд и кинулась догонять Саню и Женю, которые тем временем подбегали к жилым дворам.
Вовка заглянул в коробку и грустно сказал:
– Илюх, они убили твою кошку.
– Да нет. Она уже была мертвая. – Голос Ильи звучал так, будто ничего не случилось. – Я ее хоронить нес.
Такого поворота Вовка явно не ожидал.
– Знаешь ты кто?
– Илюша.
– Еще какой.
Возле арки Дизель и двое ребят начали догонять Саню с Женей.
И вот из арки появились Кощей и Дрюча. Бежать некуда. Женя встала в боксерскую стойку (и где только училась?). Санька заметил в нескольких метрах черную машину. За пару прыжков добрался до авто и дернул ручку двери.
Машина оказалась не заперта.
– Жень! – позвал Санька.
Забравшись в тачку, Женя заблокировала дверцу. Кощей ударил в окно ладонью.
Стекло у машины было не по-отечественному прочное.
– Дверь открой! Дверь открой, я сказал!
– Выходи, не ссы! – поддерживал Дизель, стуча по автомобилю. – Мы тебя не тронем. Девочка, а девочка, пойдем!
– Братуха, я сказал: «Дверь открой!» – кричал Кощей.
– Выходим, школьнички! Слышь, мы щас тачку перевернем! Выходи. Выходи, говорю.
Санька взобрался на место водителя, нажал педаль тормоза и переключил ручку коробки передач. Резко на газ, и черный блестящий БМВ рванул с места. Кощей с Дизелем едва успели отскочить. Через секунду машина, разбив боковое зеркало об стену арки, вылетела в соседний двор, оттуда – на дорогу.
– Ты где водить научился? – спросила Женя, перебираясь на переднее.
– Дед разок показывал. Ну вроде бы оторвались! – Саня осмотрелся.
Догнать его теперь уже никто не мог.
– А ты не такой дундук, каким выглядишь на первый взгляд.
– Спасибо.
Санька сбавил скорость. Проносящиеся мимо улицы стали куда более солнечными.
– Слушай, а давай до дома доедем? – предложила Женя и покрутила ручку магнитолы.
– Давай.
Санька втопил педаль газа. В салоне заиграли знакомые аккорды трека It's My Life[1].
– О, Доктор Албан! – Женя сделала громче.
Довольные Санька и Женя закачали в такт головами.
«Stop bugging me, stop forcing me!»[2] – надрывалась магнитола.
– Стоп – холодильник, стоп – морозильник, – подпевали юные угонщики.
Но на припеве музыку резко оборвал грохот, лязг покореженного железа и звон битого стекла. Неизвестно откуда взявшийся «КамАЗ» за секунду смял капот машины, как пачку сигарет.
Последним, что увидел Саня, была черная подушка безопасности. Дальше – темнота.
Саня открыл глаза. В ушах стоял такой гул, что парень почувствовал себя трансформаторной будкой. Ссадина на лбу красной кляксой отпечаталась на руле. Из-под капота покореженной машины валил дым. Пассажирская дверца распахнута нараспашку. Должно быть, Женя уже сбежала.
Саня отстегнулся, выбрался из салона и помчался домой. Две проходившие мимо женщины долго и с интересом разглядывали подростка, но никто ни о чем не спросил.
Дома Санька долго смотрелся в зеркало. Лицо грязное, в крови. Сперва нужно все смыть. Затем – убрать за собой, пока родители не увидели. А еще – причесаться и переодеться в белую рубашку и отглаженные до остроты брюки. Челку можно зачесать, так ссадину не будет видно.
Квартира Рябининых напоминала множество точно таких же жилищ начала девяностых. Бумажные обои с растительным узором, телевизор в деревянном корпусе и сервант, как у каждого второго гражданина СССР.
За столом Саня старался не вертеть головой. У родителей – праздник.
Надежда Александровна, его мать, сидела в белой кружевной блузке возле окна. Мало кто мог бы угадать ее возраст. На простом вытянутом лице не было заметных морщин, но работа на рынке с годами добавила к облику женщины мешки под глазами и ссутулила ее спину.
– Я тебе говорю… Да нет, в шестьдесят втором стояк прорвало. Срочно выезжай! Что делать с твоим бронхитом? Горячую прорвало, заодно и подышишь.
Отец семейства, Федор Рябинин, в фартуке, нелепо напяленном поверх серо-зеленого пиджака, принес из кухни блюдо со свежезапеченной курицей. Он выглядел привычно смущенным и одновременно счастливым. На полных губах светилась добродушная улыбка.
– Чего? – спросил Федор. – Опять авария?
– Угу. Все! – Надежда повесила трубку.
Федор принюхался.
– Надюш, договорились же – не курить дома. Вредно.
– Слушай, Федь, это не доказано. – Надежда отряхнула руки и подошла к столу. – Пятнадцать лет назад ваш папа прислал мне фотографию на осле с подписью: «Я тот, кто сверху». Благодаря замечательному маленькому уточнению и появилась наша дружная семья. Федь, спасибо тебе большое! С праздником!
– С праздником! – хором повторили все сидящие за столом. И подняли бокалы. Естественно, компота.
Федор скромно поцеловал Надежду в губы.
Дети переглянулись, и младшая – Вика – воскликнула:
– Мама! Папа! У меня для вас есть подарок! – И убежала в другую комнату.
– Давай-ка. Давай, – обрадовался Федор.
Надежда утерла слезы радости и села рядом с мужем.
– Федь, и у меня имеется подарок для тебя.
– Так.
– Рая умерла!
Федор не понял ни кто такая Рая, ни почему ее смерть должна его радовать.
– Кто?
– Ну, Рая, слева, помнишь, тетка сидела, бельем торговала на рынке. В общем, я с Виталиком договорилась – теперь по субботам выходишь ты.
– Я? – недоумевал Федор. Его кучерявые волосы зашевелились. – На рынок? Торговать?
– Федь, ты не представляешь, у нас же реальный шанс. Я за выходные в два раза больше заработала, чем за полгода в ЖКХ.
Вика принесла кассетник и поставила посреди стола.
– Песня! – объявила она и включила запись.
Заиграл хит сестер Роуз «Свадебные цветы», которую Саня по просьбе сестры записал с радиотрансляции.
Танцуя и едва попадая в ритм, Вика начала подпевать:
– «Были белее снега свадебные цветы…»[3]
Федор и Надежда изо всех сил старались улыбаться и перешли на шепот.
– Как унизительно, – ворчал отец семейства. Чтобы он, доцент кафедры литературы, стоял у прилавка с тряпками? Что-то более невозможное его воображение даже отказывалось представлять…
– Федь, твоя зарплата – пять вот таких вот куриц, и, по-моему, именно это унизительно.
Федор обреченно уставился на курицу.
– Надюш…
– Мы с тобой вдвоем еще больше заработаем! Ну пожалуйста. Я прошу. Я уже решила!
– Мама, папа, с юбилеем свадьбы! – Вика подпрыгнула и даже попыталась взорвать хлопушку. Шнур упорно не хотел выдергиваться.
– Давай, зайка. – Федор мягко забрал хлопушку. – Надь, я на рынок торговать не пойду. – Он дернул за шнурок, и по комнате разлетелись разноцветные бумажные конфетти.
Кому-то придется долго их убирать.
– Ура! – Вика весело захлопала в ладоши.
Федор встал из-за стола и ушел на кухню.
Надежда не знала, на кого сорвать злость. Первым ей подвернулся Санька.
– Че сидишь? Постоянно… как чучело. Отрастил себе… Что такое на лице? Неужели вообще нельзя все убрать? – Она попыталась зачесать сыну волосы назад: ссадина посреди лба краснела, будто собиралась кровоточить. – Подожди, что еще такое?
– Споткнулся, – попытался выкрутиться Саня.
– Значит, споткнулся? Александр… Рябинины не врут!
Они молча смотрели друг на друга, и Саня, заикаясь, выдавил:
– Мам, ты только не сердись…
Саня рассказал родителям обо всех утренних приключениях. И о крыше, и о хулиганах под мостом. И о неудачном угоне чьей-то новенькой иномарки, к тому же теперь разбитой до неузнаваемости.
В гостиной Федор обработал сыну ссадину, приговаривая:
– Ничего, теперь все. Готово. До свадьбы заживет.
Надежда воткнула в пепельницу незажженную сигарету.
– В общем, оставляем Вику дома – сейчас пойдем в милицию. Ясно?
– Че так сразу-то? – Федор, как всегда, хотел сгладить углы. – Может, его не видел никто. Тебя заметил кто-нибудь, а?
Санька пожал плечами.
– Федя! – запричитала Надежда Александровна. – Какая разница, видели его или не видели? Ты понимаешь, у тебя сын – вор?! И пусть теперь несет ответственность за свои поступки! Ясно?
– Мам… – возразил Саня.
– Я помамкаю щас тебе. «Мам…»
– А если ему дадут реальный срок и отправят в детскую колонию? – осторожно поинтересовался Федор.
– Слушай, че ты несешь?! Не отправят! Сплюнь! – Надежда толкнула Саньку рукой. – Давай! Топай!
Федор вздохнул:
– Может, брату твоему позвоним? Посоветуемся?
– Я щас позвоню брату. Я щас так позвоню… брату! По нему тюрьма плачет. Брату… Че ты расселся? Живо!
Федор попятился в сторону кухни. Видеть жену в таком настроении, да и ехать в отделение, ему ни капли не хотелось.
– Федь, ты куда?
– А?.. Я? Живот че-то… прихватило.
– Федь, мы тебя ждем внизу.
– Ага, – грустно протянул Федор.
Надежда Александровна перевела взгляд на Саню:
– Ну, пошли.
В отделении царила тишина. Опер в гражданской одежде заполнял протокол, исподлобья поглядывая на мрачное Санино лицо. Родители стояли рядом с видом преступников, ожидающих, когда их позовут на эшафот.
– Кто был инициатором угона? – холодно спросил опер.
– Я, – ответил Саня.
– Сообщники? Фамилии, имена, клички?
– Нет, я был один.
Опер оторвался от протокола.
– Уверен? А по показаниям свидетелей в машине было два подростка.
Мать вступилась:
– Саш, я не понимаю, кого ты защищаешь вообще?
– Я же говорю, я был один! – Саня почти повысил голос.
Дверь кабинета открылась, и появившийся на пороге сотрудник в форме с погонами лейтенанта сообщил:
– Хозяин тачки объявился.
– Очень хорошо, – отозвался опер. – Пусть пока в коридоре позагорает. Ну, так что?
В кабинет медленно вошел пожилой южанин в бордовом костюме и черных очках.
При виде его опер резко переменился в лице:
– Зураб Нотарович…
– Он умрет, – произнес Зураб.
После такого «приветствия» все замерли.
Зураб повернулся к оперу за крайним столом и указал пальцем на высохший цветок в горшке.
– Если не поливаешь. Погибнет.
– Так точно, – поддакнул опер. – Будем следить.
Зураб по-хозяйски кивнул на дверь. Как по команде, весь отдел удалился из кабинета.
– Подождите, а вы куда? Федя! – запаниковала мать.
– Постойте, а что вообще происходит? – запинаясь, спросил Федор.
В кабинет влетел молодой черноглазый кавказец в кожаной куртке и подбежал к Федору:
– Где этот гаденыш? Слышь, ты, говна кусок! Сядь на!..
Федор опустился на стул.
Кавказец продолжал распаляться:
– Ты знаешь, чью ты тачку угнал, а? Я тебя прирежу, а потом уши твои зажарю и съем!
– Это я угнал! – перебил Саня.
– Тимур! – Зураб постучал по столу и занял стул опера.
– Извините его. Тимур очень любил эту машину. У меня есть внук Резо. Я хочу оставить ему город, в котором нет воровства.
– Вы знаете, вы знаете, мы очень сожалеем о происшедшем, – затараторила Надежда.
Зураб Нотарович кивнул на Саню:
– Твой сын?
– Это… это, это мой сын! – зачастила она.
– И мой, – встрял Федор. – Наш.
– Ваш сын разбил машину моего племянника. Теперь вы должны купить ему новую.
– И бабки! – рявкнул Тимур. – Под сиденьем десять штук баксов было!
– Я не брал никакие деньги! – Санька оскорбился.
– Ну, разбить он разбил, но деньги не мог… – Уж если в чем-то Федор и оставался уверен, то как раз в этом.
– Не-не-не, он не брал деньги, – дрожащим голосом пролепетала Надежда, кивая. – Вы слышали, он сказал, он не брал деньги… – повторила она испуганно.
– Деньги надо вернуть, – настаивал Зураб.
– К-как вернуть? – Федор начал заикаться. – Но у нас же нет такой суммы.
– Продайте квартиру. Займите. – Зураб сурово посмотрел поверх очков. – Срок – неделя.
– А потом – за каждый просроченный день… – Тимур кивнул на Саню, – …по пальцу ему буду отрезать. Меня всегда можно найти в ресторане «Кавказ».
Зураб поднялся из-за стола и покинул кабинет. Тимур последовал за ним.
Федор встал и окликнул южан:
– Подождите… подождите, пожалуйста…
Опер как ни в чем не бывало вернулся к столу.
– П-простите… – Надежду трясло. – А кто? Кто эти люди?
– Какие люди? – Опер сделал недоумевающее лицо. – Я никого не видел.
– Как? – возмутился Федор. – Дураков-то не надо из нас делать.
– Погодите! Вы что, издеваетесь над нами? – истерила Санькина мать. – Вы же видели, щас только что здесь были люди! Они угрожали! Угрожали моему ребенку! Они сказали, что каждый день они будут отрубать ему пальцы…
– Мы подадим на вас в суд! – подытожил Федор.
– Успокойтесь, пожалуйста. Ваше дело закрыто. Водитель «КамАЗа» написал, что врезался в столб. А у владельца БМВ претензий нет. Вы свободны.
Коричневый «Мерседес» Зураба выезжал из двора отделения, когда дорогу ему перегородил широкоплечий парень в армейской куртке на красно-черном мотоцикле.
«Мерседес» резко затормозил. Парень подъехал к пассажирской двери и нахально постучал в стекло. То покорно опустилось. Из джипа, выезжавшего следом, вышли Тимур и несколько кавказцев покрупнее.
– Ну, здравствуй, Зураб, – улыбнулся мотоциклист с угловатым лобастым лицом.
– Афганец, – разочарованно вздохнул пассажир и, не поворачиваясь, сказал водителю: – Зря тормозил. Поехали.
– Не торопись. Говорят, у тебя тачку разбили.
– Откуда знаешь?
– У афганцев везде глаза есть. Давай починю, и никаких вопросов.
– Чини. Только с деньгами что делать? Десять штук баксов из машины пропали.
Отставник рассмеялся:
– Мелко, Зураб-джан. А че не сто? Не лимон? Я лично этих денег не видел.
– Твое слово против моего. – Зураб посмотрел с презрением.
– Короче, Зураб, тачку я починю, а бабки… Я твое слово уважаю, но доказательств нет – извиняй.
– Как знаешь. – Кавказец кивнул на Саньку и родителей, выходящих из отделения. – Ты не отдашь – с них спрошу.
Стекло поднялось, и машина исчезла за поворотом.
Мать суетливо вынула из сумочки записную книжку.
– Надюш, – утихомиривал Федор жену, глядя то на часы, то по сторонам, – я уверен – все будет хорошо.
– Саш, ты, главное, не волнуйся. Мы тут унитаз бывшему полковнику милиции меняли…
– Это что, дядя Алик приехал? – заметив мотоциклиста, Санька, похоже, повеселел.
Зато Надежду появление брата явно не обрадовало.
Она строго посмотрела на мужа:
– Все-таки позвонил ему?
– Чего ты, Надюш? – засмущался Федор. – Как я мог? Просто удачное совпадение.
Отставник, широко улыбаясь, шел навстречу.
– Санчо, ну ты даешь, племяш! – Он дружески и медленно провел Сане кулаком по челюсти, будто ударил.
Мать вспылила:
– Ты вообще че делаешь? Тебе че надо?
– Мне – ничего. Со старыми знакомыми болтал. По вашему вопросу договорился.
– О чем? – Надежда измерила брата взглядом.
– Тачку их починю, и все нормально.
– А нам твоя помощь не нужна.
– Правда? Ой, что я наделал! – Алик достал телефон, набрал случайный набор цифр и проговорил в трубку: – Зураб-джан, давай все отмотаем!
– Не смешно. Понял? – Надежда до сих пор находилась на грани истерики и отчаяния.
– Да ты улыбнись, сестренка! У тебя уже морщины выросли!
– Дурак какой-то! – возмутилась Надежда.
Однако Федор расцвел:
– Друзья! А поедемте к нам! Выпьем чаю, съедим по куриной ножке. В конце концов, у нас Алик давно не был.
– Мы тебе сколько должны? – ворчала Санькина мать. Она пока что не верила, что все может разрешиться.
– Одной спасибы хватит.
– Нам бандитские деньги не нужны. Мы честная семья с репутацией. И таким, как он, мы должны не будем. Сколько?
Алик скривился.
– Штука баксов.
– Ух ты… – опешил Федор. – Надь…
– Я все отдам. Под расписку. – Надежда полезла в сумочку.
– Ну-ну. Номер паспорта и печать не забудь, – кинул Алик и развернулся к мотоциклу.
– Ты… Ты вообще… куда пошел? – крикнула Надежда вдогонку.
– По почте пришлешь! – махнул рукой афганец. – Санчо, дядя Федор. Держитесь! – Алик завел мотоцикл.
– Ты отца навестить не хочешь?! – громко добавила Надежда, но мотоцикл зарычал и унесся за угол.
Едва переступив порог, Надежда, не разуваясь, кинулась в комнату. Из книг, шкатулок и тайников на стол перекочевали все отложенные сбережения и даже драгоценности.
Надежда взяла фарфоровую копилку с полки и разбила об пол.
Вика вбежала в комнату и увидела бело-голубые осколки на ковре:
– Мамочка, это же моя копилка!
Надежда выбирала мелочь, рассыпавшуюся по ковру.
– Солнышко мое, конечно, твоя копилочка! Просто у нашей семьи сейчас очень сложное экономическое положение. А за это скажи братику спасибо. Вот он стоит, скажи спасибо. А еще, солнышко мое, нам нужны денежки. А твой папа почему-то не хочет… Вот не хочет он зарабатывать! Потому что он гордый у нас! И у него любимое дело! А всю черную, грязную работу делает мама, солнышко мое.
Вика заплакала.
– Что у нас здесь? Щас посмотрим. Ага, сережечки. Нравятся сережечки? Хорошие? Смотри, и мне нравятся. – Она оглянулась на мужа и Саньку. – Придется продать. А браслетик вам как? И мне тоже приглянулся. – Очередной укоризненный взгляд. – Но придется продать. И орден дедовский, конечно, надо продать! И вот это все! – Надежда замерла, опустилась на стул, закрыла лицо руками и мягко попросила Вику: – Солнышко мое, прости меня, пожалуйста. Ладно?
