Александр Звягинцев
Память осени
Пройдут годы, и время все расставит по своим местам. Будет ясно, кто чего стоит и чьим доверять словам. Ведь очень часто при жизни в героях ходят одни, а в историю входят другие.
А. Г. Звягинцев
* * *
© Звягинцев А. Г., 2020
© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2020
Алиме
Тот, кого помнят и ждут, обязательно возвращается…
А. Г. Звягинцев
1. Крым. Весна
– А-ли-ме!
Звонкие голоса младших сестер несутся над цветущей крымской степью и взлетают к бездонному небу.
– Алиме, где ты?
Алиме, спрятавшись в кустах, подглядывает за растерявшимися сестрами. На шее у нее соцветия степной гармалы, нанизанные на нитку. Такие же на сестрах.
– Алиме! Мы боимся!
Алиме (выскакивает из кустов). Вот она я! Чего испугались? Эх вы, кого нам тут бояться? Мы же дома.
Сестры бросаются к ней, она обнимает их.
Алиме. Ну, все, все… Плакать не нужно.
Сестры (наперебой). А мама, Алиме? Где наша мама?
Алиме. Мама с отцом уехали… Надолго. А когда вернутся, я не знаю. Но вы не бойтесь, я же с вами.
Сестры. А кто теперь будет нашей мамой?
Алиме. Теперь нашей мамой будет бабушка Ревиде…
Сестры. А ты?
Алиме. И я… немножко…
Алиме берет сестер за руки и ведет к дому, откуда доносится голос бабушки Ревиде.
– Алиме, где ты? Домой, дети!..
2. Краснодар. Госпиталь
– Алиме! Алиме, просыпайся, раненых привезли!
Алиме в белом халате открывает глаза – она заснула за столиком дежурной по отделению. Перед ней стоит медсестра постарше, треплет за плечо. Алиме вскакивает, поправляет косынку, они бегут во двор госпиталя к машине с ранеными. Помогают раненым спуститься на землю. Потом Алиме ведет солдата с перебинтованной головой в палату.
Когда всех раненых, наконец, устраивают, она снова садится за столик. Начинает аккуратным ученическим почерком заполнять истории болезни.
Кто-то садится рядом. Она поднимает голову – это капитан Вергасов с забинтованным плечом. У него небольшие пшеничные усы и круглые очки. В них он выглядит добродушно и совсем по-граждански.
Алиме. Вам что-нибудь нужно, товарищ раненый?
Вергасов. Да нет, сестричка, ничего не надо… Плечо разнылось – спать не могу. Ничего, если я тобой тут посижу?
Алиме. Ну… Только если товарищ военврач не увидит…
Вергасов. А если увидит?
Алиме. Мне попадет.
Вергасов. Ничего, я возьму удар на себя… А ты откуда, сестричка?
Алиме. Из Крыма.
Вергасов. Из Крыма… Красота там у вас… В парке Чаир распускаются розы… В парке Чаир расцветает миндаль… Море…
Алиме. Я там не была. Я в Керчи родилась…
Вергасов. Еще побываешь, какие твои годы, вся жизнь впереди… А звать тебя как?
Алиме. Алиме.
Вергасов. Алиме… И что это по-вашему значит?
Алиме смущенно опускает голову.
Вергасов. Погоди, угадаю… Красавица.
Алиме. Нет.
Вергасов. Не может быть. А что же тогда?
Алиме. Мудрая.
Вергасов. Ого… Ну, значит премудрая красавица. Наверное, учительницей хотела стать?
Алиме. Откуда вы знаете?
Вергасов. Ну, я же разведчик как-никак.
Алиме (не может скрыть удивления). Разведчик?
Вергасов (смеется). Не похож?
Алиме. Если честно – не очень. Ой, простите…
Вергасов. Ничего.
Алиме. Я думала, разведчики они такие…
Вергасов. А я, выходит, не такой?
Алиме застенчиво качает головой.
Вергасов. Разведчики, они разные бывают. И вот такие…
Алиме. А я просилась на фронт, три раза заявление писала, а меня не пустили. Только вот на курсы сестер-инструкторов отправили…
Вергасов. И правильно сделали. Таких красавиц, да еще премудрых, беречь надо. Мужчины пусть воюют.
Алиме. А я вот так не думаю – женщины на фронте тоже нужны.
Подбегает запыхавшаяся сестра: «Алиме, беги за врачом, там раненому плохо!»
Алиме убегает. Вергасов, оставшись один, прикусив губу, тихо стонет, наклонив голову к раненому плечу.
3. Штаб Отдельной Приморской армии, сформированной для штурма Крыма
Начштаба Котляров хмуро слушал доклад начальник Разведывательного отдела генерал-майора Трусова. Доклад ему не нравился. Рядом с Трусовым сидит майор Вергасов, молчит, глядя прямо перед собой.
Трусов. Как известно, в Крыму сосредоточилась 17-я немецкая армия под командованием генерал-полковника Йенеке. В ее состав входят пять немецких и семь румынских дивизий, всего 195 тысяч солдат и офицеров. Крымскую группировку поддерживают корабли германских военно-морских сил. Это мощная и весьма боеспособная группировка…
Котляров (взрывается). Вы думаете, мне это неизвестно? Известно. И Ставке это известно. Но перед нами поставлена задача – в ближайшее время освободить Крым и Севастополь. Задача стратегическая. Отменять ее никто не будет. Никто! Понимаете?
Трусов. Я понимаю, товарищ генерал.
Котляров (не слушая его). Но освобождать Крым надо не так, как в сорок втором… Может, вы не помните, как отступали тогда – переправлялись через Керченский пролив под обстрелами и бомбежками… Кто на чем… На лодках, на автомобильных камерах, на досках… Берег и пролив были усеяны трупами, нашими трупами… Я такого больше допустить не могу! Мы так больше воевать не будет. А для этого мне нужна информация. Мне нужны данные оперативной разведки в тылу армии этого самого Йенеке… Особенно на Керченском полуострове, где планируется создать плацдарм, для наступления на весь Крым. Но именно оттуда разведданных меньше всего. В чем причины отсутствия таких данных? Конкретно!
Трусов. Мы приложили все усилия, чтобы создать на Керченском направлении разведывательную сеть, способную добывать достоверные сведения о противнике. Направили туда несколько разведывательных групп из опытных людей. Но… Пропала без вести разведгруппа «Стальной». Неудачей закончилась операция по заброске в тыл противника разведывательно-диверсионной группы «Петров», в состав которой входили опытные разведчики…
Котляров. Что значит – неудачей?
Трусов. Группа была захвачена немецкой контрразведкой, и все ее члены расстреляны. По неизвестным причинам на связь с Центром не вышли разведывательные группы «Черный» и «Фадеев», заброшенные позже.
Котляров. Ну, видимо, причина та же самая – раскрыты и уничтожены.
Трусов. Наш агент в Феодосии давно не выходит на связь. О его судьбе нам пока ничего не известно… После этих неудач мы решили, что забрасывать следует разведчиков, подобранных либо из немцев-антифашистов, либо из крымских татар. Мы нашли среди военнослужащих несколько крымских татар, которые согласились отправиться туда… Однако… После переброски в тыл противника они тоже бесследно исчезли.
Котляров. Бесследно… Вот как. Может, вы их плохо готовите?
Трусов. В Крыму специфическая обстановка, товарищ генерал. Жесточайшее административное управление. Комендатуры, патрули. Бесчисленные проверки документов. Все жители прошли троекратную регистрацию. Нарушителей и просто подозрительных задерживают, арестовывают. Либо их просто расстреливают, вешают… Причем публично, на глазах у местных жителей…
Котляров слушает, с трудом сдерживая себя.
Трусов. С первых же дней оккупации в Крыму обосновались несколько специальных команд немецкой военной разведки – абвера. «Абверкоманда 301» дислоцирована в Симферополе. В восточной части Крыма в совхозе Тарханлар близ Джанкоя действует «Абверкоманда-302» – условное наименование «Геркулес». В августе 1943 года одно из ее подразделений обосновалось в Старом Крыму. Работают и другие немецкие карательные и разведывательные команды. Немцам помогают добровольцы из местного населения, входящие в состав батальонов «Schuma». Таких батальонов – девять…
Котляров. А что партизаны? Там же действуют наши отряды…
Трусов. Так точно, товарищ генерал. Действуют несколько партизанских отрядов, ими руководит Крымский штаб партизанского движения… Но они действуют в горах и лесах, осуществляют разовые диверсии, вести постоянную и целенаправленную разведывательную деятельность они не могут.
Котляров (после долгой паузы). Прикажете мне планировать трупы?
Трусов. Не понял, товарищ генерал?
Котляров. Чего вы не поняли? Чего? Еще раз повторяю – наступательная операция не будет отменена! Это исключено. Но из-за того, что от вас не поступает никаких оперативных данных, товарищи разведчики, нам предстоит наступать вслепую. А там – крепость! Глубоко эшелонированная оборона… Укрепленный берег. С помощью авиации можно было бы нанести немцам большие потери еще до начала операции, мы могли бы разрушить их коммуникации, оборонительные сооружения, противовоздушную оборону… А-а!
Котляров зло машет рукой.
Трусов. Товарищ генерал, мы что-нибудь придумаем.
Котляров. Да уж будьте добры! Но повторяю: времени у вас на подготовку агентов, считай, нет. Вот из этого и исходите. А отвечать в случае неудачи будем вместе. Да не в этом дело! Сколько можно людей зря губить? Ведь вроде уже научились воевать с умом…
4. Улицы Краснодара
Пока ехали в машине в отдел, Трусов насуплено молчал, переживал. Вергасов не лез с разговорами – понимал, как тяжело на душе у командира. Вошли в кабинет.
Трусов (криво усмехнувшись). Хоть самому туда с парашютом отправляйся…
Вергасов. Вычислят сразу, товарищ генерал.
Трусов. А то я не знаю. Снова группой рисковать?.. Жалко ребят, как в огонь их бросаем… Эх, местные нам нужны там, местные. Которые внимания привлекать не будет.
Вергасов. Так ведь засылали и местных.
Трусов. Значит не тех, кого надо. Сам посуди, мужик призывного возраста сразу внимание привлекает… Вот если бы женщину… Крымчанку, из местных, которую там знают все…
Вергасов. Искали. В нашем резерве таких нет.
Трусов. Значит, надо искать не среди резерва. Искать в частях, везде. Найти, а потом готовить. Другого выхода я не вижу. Ищите везде…
Вергасов. Товарищ генерал!
Трусов. Ну!
Вергасов. Такое дело – я, когда в госпитале лежал, там сестричка одна была – крымская татарка. Молоденькая, правда, совсем…
Трусов. Совсем это как?
Вергасов. Ну, лет двадцать, может. Школу прямо перед войной закончила. Работала в райисполкоме… И, главное, она оттуда – из-под Керчи. Раньше жила в Ленино, рядом железнодорожная станция Семь Колодезей… А рядом, в Джермай-Кашике, сейчас ее семья живет – бабушка и две сестры…
Трусов подходит к карте Крыма, внимательно смотрит.
Трусов. И что же ты раньше молчал?
Вергасов. Ну… Молодая совсем, товарищ генерал, никакого опыта… Ничему не обучена… Даже не военнослужащая. Одна среди немцев…
Трусов. Ты говорил с ней?
Вергасов качает головой.
Трусов. Понятно. Пожалел, что ли?
Вергасов. Мы тогда как раз группу из крымских татар готовили… Я думал, у них получится…
Трусов. Найди ее.
5. Краснодар. Улица
Еще жаркое вечернее солнце последних дней лета заливало зеленые улицы города. Алиме с подругой в легких летних платьях шли с работы, о чем-то весело переговариваясь. Они выглядели такими молодыми!
Майор Вергасов в гражданском костюме сначала наблюдал за девушками, сидя на скамейке, потом шел за ними. Когда Алиме осталась одна, негромко окликнул ее.
Она не сразу узнала его в гражданском и из-за бившего в глаза солнца.
Алиме. Ой, это вы! А я вас не узнала… Плохой из меня разведчик!
Вергасов. Ничего, это дело наживное. А у меня к вам разговор, Алиме…
Алиме. Ко мне?
Вергасов. К вам. Погуляем немного? Заодно и поговорим…
6. Крым. В окрестностях Старого Крыма
Громоздкий черный «Хорьх» в сопровождении мотоциклистов катил в сторону Старого Крыма. На заднем сидении – генерал фон Горн и подтянутый, интеллигентного вида гауптман Юрген Роде.
Горн приказывает остановиться у старинного монастыря Сурб-Хач. Они выходят из машины. Монастырь полуразрушен войной, разграблен. Горн поворачивается к Роде.
Горн. Что вам приходит в голову, когда вы смотрите на эти развалины, Юрген?
Роде. Слава богу, что война не пришла на землю Германии, в наши города…
Горн. А вот я, объехав весь Крым, удивился гениальности фюрера. Да-да, Юрген… Крым сейчас разрушен и запущен, тонет в грязи, и нужно обладать провидческим даром фюрера, чтобы увидеть вместо татарско-большевистского Крыма со всем его убожеством прекрасный Готенланд – страну готов. Вместо убогого Симферополя – великолепный Готенбург, город готов. А вместо Севастополя – грозный Фридрихсхаффен, гавань имени великого Фридриха… Крым может быть прекрасен и грозен одновременно. Это будет рай для германских поселенцев, когда здесь будут построены великолепные дворцы и проложены настоящие немецкие автобаны. И грозная морская крепость, находясь в которой наши корабли будут контролировать не только Черное, но и Средиземное море…
Роде. Но тут много аборигенов, с ними Крым вряд ли будет похож на истинный рай…
Горн. Ну, это вопрос решаемый. Поначалу мы будем их использовать для расчистки развалин и уборки мусора. Потом загоним в резервации, где будем контролировать их поголовье… Их не должно быть больше, чем нужно для выполнения грязных работ… Чем больше немецких переселенцев, тем меньше этих недочеловеков будет нужно… Наши врачи уже работают над программой стерилизации местных самок… У них не будет потомства, да и сами они будут жить, лишь пока способны работать. Здесь сейчас слишком много старух и стариков, которые ни на что не годны, только сидят и греются на солнце…
Роде почтительно слушает.
Горн. Впрочем, это дело будущего. А сегодня у нас другие задачи. После наших неудач в Сталинграде и под Курском русские решили, что пришла пора захватить Крым… Севастополь для них, видите ли, священный город… Придется им напомнить, что в сорок втором они пытались это сделать, и как весь Керченский пролив был забит их трупами… Мы не можем отдать Крым… Это пистолет, приставленный к русским с юга, пистолет, который заставит их быть не такими прыткими… Сейчас они постараются усилить деятельность своих разведгрупп здесь, на линии нашей обороны, откуда последует их главный удар. Ваша абверкоманда должна безжалостно пресекать все эти попытки.
Роде. Слушаю, господин генерал. Мы сделаем все, что в наших силах.
Горн. И даже больше, Юрген. И действуйте без всяких сантиментов и джентльменства. Тут джентльмены не водятся, климат не тот. И леди тоже отсутствуют.
Роде. Как говорят русские, лес рубят – щепки летят.
Горн. Вот именно. Но ваша, Юрген, главная миссия – думать и вычислять шпионов. Рубить, не обращая внимания на щепки, будут молодцы из команды Отто Кауша. На тонкую работу умом они не годятся, о вот рубить – это по ним…
Неожиданно, один из мотоциклистов, стоявших в стороне, хватает автомат и выпускает длинную очередь по монастырю.
Фон Горн и Роде хватаются за пистолеты. «В чем дело?» – кричит фон Горн. «Показалось, что там кто-то есть, господин генерал», – докладывает стрелявший.
Горн. Надеюсь, вы в него попали, кто бы он ни был. Поехали.
7. Штаб Красной Армии. Отдел разведки
Генерал Трусов говорил по телефону. Вернее, слушал, одновременно пытаясь открыть одной рукой не поддающийся портсигар. Наконец ему это удалось, и он выудил папиросу, сунул в рот, но зажечь спичку даже не пытался – просто мял папиросу зубами.
Трусов. Так точно, товарищ генерал, мы делаем все возможное… Форсируем… Предприняты экстренные меры, как раз сегодня начинаем ускоренную подготовку разведгруппы, которая сможет работать… Есть основания рассчитывать… Понятно, товарищ генерал!
Трусов положил трубку, помял пальцами незажженную папиросу, раздраженно сломал ее в массивной пепельнице.
Постучав, вошел майор Вергасов.
Трусов. Ну?
Вергасов. Она здесь, товарищ генерал.
Трусов. И? Она согласна? Или надо уговаривать?
Вергасов. Согласна.
Трусов. Пришлось уговаривать?
Вергасов. Никак нет. Согласилась сразу.
Трусов. Сразу… Тогда веди.
Вошла Алиме, тихо поздоровалась.
Трусов. Здравствуйте, товарищ Абденанова… Вы уже представляете, о чем мы будем говорить?
Алиме кивнула.
Трусов. Вы несколько раз писали заявления с просьбой направить вас на фронт… Мы решили пойти вам навстречу.
Алиме. Спасибо.
Трусов. Правда, как вы поняли, это будет не передовая, а тыл врага. Места, где вы выросли, которые хорошо знаете, где сейчас живут ваши родственники…
Алиме. Да, мама и сестры…
Трусов. Но насколько я в курсе, ваши родители умерли…
Алиме. Да, мама умерла от тифа, когда мне было восемь лет, а через год умер отец… Нас сестрами воспитывала бабушка Ревиде, но мы всегда ее звали мамой…
Трусов. Вы комсомолка, работали в советских органах, ваши дядья с первых дней на фронте…
Алиме. Дядя Исмаил погиб, а дядя Аедин пропал без вести под Сталинградом…
Трусов. А еще один ваш дядя, Муедин Абденанов, был ранен и сейчас работает в тылу на партийной работе…
Алиме. Да? А я не знала… Я случайно встретила его в госпитале… Он тогда лечился от ранения…
Трусов. Товарищ Абденанова, вы должны отдавать себе отчет, с каким врагом вам придется иметь дело. Должны понимать, на что способны фашисты.
Алиме. Я понимаю.
Трусов. Уверены?
Алиме. Я была дома, когда наши освободили Керченский район… В сорок втором… Я все видела собственными глазами… Я знаю…
Трусов задумчиво смотрит на нее, как бы еще раз взвешивая свое решение.
Алиме. Я только не знаю, смогу ли я…
Трусов. Вам нужно еще время подумать?
Алиме. Нет. Я согласна. Просто боюсь не справиться. А так я готова.
Трусов. Давайте поступим так. Вы начнете подготовку в нашей разведшколе, и по ходу ее многое станет ясно. И вам, и нам. Договорились?
Алиме кивает.
– Ну, что ж, товарищ Абденанова, с сегодняшнего дня вы – военнослужащая.
Алиме встает и вытягивается по стойке «смирно».
Трусов. Сейчас вы выполните некоторые формальности, а завтра приступите к подготовке. И вот еще. Ваша работа требует строжайшей секретности. Даже в стенах разведшколы. У вас там будет другое имя. У вас будет свой позывной. Можете выбрать себе сами.
Алиме. Спасибо.
Трусов. Ну, так как мы будем вас называть? Смелее… Какое-то имя, прозвище… Смелее.
Алиме. А можно… Софие?
Трусов. Можно. Софие… А это имя оно что-то значит?
Алиме. Да… Оно значит – чистая, верная.
Трусов. Ну, прекрасно. Значит, вы теперь – секретный сотрудник Софие.
Алиме выходит. Трусов и Вергасов остаются вдвоем.
Вергасов. Рискуем, товарищ генерал.
Трусов. Рискуем… У тебя есть другой вариант?
Вергасов. Нет, но… Какой из нее резидент? Ей двадцати еще нет… Как она будет вербовать агентуру? Кто ее будет слушать? Кто ей поверит?
Трусов. Значит так. С завтрашнего дня начинаешь подготовку по ускоренной программе. И подбирай для нее радистку из резерва. Помоложе. Чтобы разница в возрасте не чувствовалась…
8. Старый Крым
Черный «Опель» остановился у дверей GFP – тайной полевой полиции, работающей в прифронтовой полосе. Из машины вышел гауптман Роде, небрежно поприветствовал часовых, легко взбежал по лестнице к кабинету Отто Кауша – полицай-комиссару.
Дежуривший в приемной молодой лейтенант сказал, что Кауш в подвале и предложил капитану «прогуляться» вниз, уж коли он так спешит.
В скудно освещенном подвальном коридоре Роде невольно поежился.
Лейтенант. Да, здесь у нас невесело. Здесь у нас «процедурные кабинеты». Из них обычно одна дорога – на кладбище. Такие тут специалисты.
Из-за двери одного из «кабинетов» раздались звуки ударов и отчаянный женский крик.
Лейтенант (пожав плечами). Попадаются и дамы.
Дверь распахнулась, и из нее вышел Кауш – приземистый, похожий на борца. В открытую дверь было видно, как полицай избивает резиновой дубинкой распростертую на полуженщину.
Кауш (ухмыляется). А-а, Роде (улыбнулся). – Благородные господа из абвера решили наведаться в нашу преисподнюю? И что вас привело сюда – неужто любопытство?
Роде. Да, хотел узнать: неужто вы сами увлекаетесь «процедурами»?
Кауш. За кого вы меня принимаете, Роде? Я вовсе не любитель фильмов ужасов… У нас этими делами занимаются местные «товарищи». Знаете, среди них есть даже один учитель. Настоящие животные. Первостатейные скоты… Но работу свою выполняют с увлечением. Ударники, как говорили при Советах. Ударники в полном смысле слова…
Поднявшись по лестнице, Роде и Кауш вошли в кабинет.
Кауш. Выпьете?
Роде. К сожалению, не могу. У меня встреча с генералом фон Горном. А он не любит, когда от подчиненных разит спиртным.
Кауш. Да-да, ну мне встречаться с генералом не нужно. Так что ваше здоровье. И я вас слушаю.
Роде. Есть сведения, что русские определились с датой штурма Крыма. Сама дата неизвестна, но по данным, поступающим из-за линии фронта, машина пришла в движение. Так что нам с вами надо ждать наплыва гостей – я имею в виду разведгруппы. Теперь русские не полезут на штурм без подготовки.
Кауш. Ну, мы уже не одну разведгруппу выловили. Они прошли соответствующие процедуры…
Роде. В том-то и дело, что после этих процедур они уже не представляли собой материал, годный для работы. Например, для радиоигры с целью дезинформации противника.
Кауш. Ну извините…
Роде. Серьезная радиоигра – это наша епархия, Кауш. Поэтому я хотел бы, чтобы в случае задержания вами резидента с радистом вы не спешили с этими самыми процедурами, а предоставили нам возможность поработать с ними.
Кауш. Ну-у…
Роде. Сочтемся, Кауш. Всех тех, кого выявит и задержит абвер и кто не представляет интерес для наших игр, мы просто передадим вам. И вы уже сможете оформлять их как собственную добычу…
Кауш. Ну-у…
Роде. Генерал фон Горн в курсе нашего разговора и рассчитывает, что он приведет к нужным результатам.
Кауш. Ну что ж, передайте генералу, что разговор был конструктивным.
Роде. Я рад, что мы поняли друг друга.
Стук в дверь. Входит молоденький офицер.
Офицер. Господин комиссар, срочный пакет из штаба.
Кауш (читая документы). Давайте, Крюгер… Да, кстати, Роде, знакомьтесь – заведующий моей канцелярией унтерштурмфюрер Рудольф Крюгер. Аккуратный, дотошный, педантичный… Навел в нашей канцелярии такой порядок, что все завидуют. В смысле бюрократии – настоящий немец. Таких поискать!.. А почерк!.. Готический!
Крюгер. Господин комиссар преувеличивает…
Кауш (раздумывая о своем). Да еще лучший наш переводчик! Наши, да и местные тоже, ему в подметки не годятся. Местные немецкий знают на уровне «Хенде хох!» а наши просто не понимают, что именно русские имеют в виду!
Роде. А ведь у вас акцент, Крюгер… Причем явно русский…
Кауш (насмешливо). Вот вы его и разоблачили, Роде! Прямо сразу русского шпиона нашли! Ну, у вас и глаз! Вам только в Смерше работать…
Крюгер. Я родом из Прибалтики, господин капитан. Так что… У нас все так говорили. Но я работаю над произношением.
Кауш. Идите, Крюгер, пока он вас не арестовал.
Крюгер отдает честь и уходит.
Роде. А может, мне его у вас забрать? Если этот унтерштурмфюрер действительно так хорош как переводчик… Такие люди нам нужны.
Кауш. И не думайте, Роде! Не отдам. И потом он настоящая «бумажная мышь» – трусоват. Что есть, то есть…
Роде. В каком смысле? Не любит ходить в атаку?
Кауш. Ну, до атак дело не доходило… Пробовали его привлечь к участию в акциях против подпольщиков – уклоняется. Да и в процедурной от него никакого толка. Не выносит крови… Я его привлекаю к допросам, когда нужен разговор по душам.
Роде. Представляю ваш разговор по душам.
Кауш только ухмыляется в ответ.
Роде. Мне пора. Хайль Гитлер!
Кауш. Хайль!
Когда Роде вышел, Кауш подошел к окну и внимательно смотрел, как Роде садится в машину. Когда машина стронулась, негромко процедил: «Да пошли вы со своим генералом! Что мое – мое».
