Александр Зиборов
Ловушка времени
Всё племя собралось смотреть на наш «поединок». Я не особенно торопясь влез метра на три на свою осину и, удобно устроившись на развилке, принялся с откровенным злорадством наблюдать за соперником. Это было нечто: массивный Тук-Тук, пыхтя, карабкался на дерево, но тонкий ствол под его тушей накренился и согнулся в дугу, отчего ноги тукотумца соскользнули, он сделал судорожное движение, выпустил ветви и шлёпнулся на землю, а осинка вернулась в первоначальное положение. Всё было именно так, как я и предвидел.
Тук-Тук взвыл от злости и снова ринулся к дереву… И вторая его попытка не удалась, но он упорно боролся до самого конца, цеплялся, словно утопающий за спасательный круг. В конце концов осинка не выдержала, переломилась, Тук-Тук упал, жестоко ударившись своим седалищем о твёрдую землю. Хохот был громовым, веселилось всё племя. Неудачник вскочил и убежал в чащу леса, оплакивая свою судьбу.
Выявление сильнейшего продолжилось. Остальные пары провели свои поединки. Затем победители бросили жребий…
Меня свели с главой загонщиков мамонтов Уб-Боем. Он торжествующе улыбнулся, когда назвал вид оружия – палицы. Все понимали, что у меня шансов не было. Знал это и я: Уб-Бой был сильнейшим во владении этим родом оружия.
Технично поигрывая хорошо обожжённой суковатой дубинкой, которая была для него привычным оружием, питекантроп двинулся ко мне. Примериваясь, он нанёс пару скорых ударов, проверив мою реакцию. Презрительно хмыкнул, не особенно высоко оценив её. Я припомнил чьи-то слова: «Помашешь палкой неумело, своя же пострадает шея». Что правда, то правда, от моего неумения может пострадать не только шея…
Уб-Бой пресёк мои попытки уйти влево-вправо, а затем саданул уже серьёзнее, намереваясь вышибить из меня если не жизнь, то все мозги. Я чудом увернулся. И тут же, под влиянием неосознанной силы, сделал шаг вперёд и одновременно выпад своей дубинкой, как шпагой, угодив сопернику точно в солнечное сплетение. Он согнулся вдвое и я нанёс удар сверху, целясь по его мускулистой спине. В последний момент осознал, что могу покалечить человека и не сделал акцента, не вложил всю силу, а наоборот, смягчил удар. Уб-Бой распростёрся на земле в беспамятстве. Меня провозгласили победителем. Забегая вперёд, скажу, что скоро он очухался и у него не выявили даже переломленных костей. Впрочем, возможно, трещины в них были. Но кто из питекантропов обращал внимание на подобные мелочи!
О следующем поединке и говорить нечего: коротконогому увальню я предложил пуститься наперегонки. Он не пробежал и половины дистанции, когда я уже победно финишировал.
Нас осталось трое претендентов на руку, сердце и прочие части тела Ан-Тои. Здесь мне повезло, жребий свёл моих соперников между собой. В яростной, но короткой борьбе, победил крепкотелый Шмы-Га. В финальном раунде нам предстояло решить, кому достанется женщина. Так как накануне я отдыхал, то выбор состязаний зависел от соперника. Конечно же, он предложил борьбу, в которой являлся истинным виртуозом, что он только что доказал, блистательно одолев противника. Но я верил, что у меня есть шанс. Я внимательно наблюдал недавний поединок своего соперника и запомнил, что Шмы-Га имеет привычку начинать схватку, выставив вперёд левую руку, которой он пытается ухватить противника, а потом пускает в ход и другую…
Нас поставили лицом к лицу. Только вождь подал сигнал, как Шмы-Га ринулся на меня, словно метеор, только в самый последний момент я успел ударить его локтём в скулу. Он отшатнулся, а Бя-Ка остановил бой и вынес мне предупреждение: нужно бороться, элементы кулачного боя запрещены. Сказал, что в случае повторения подобного победителем назовут Шмы-Гу.
Я был просто удручён. Сейчас соперник повторит попытку и сомнёт меня в один момент, как тигр слабого котёнка. А ежели его ударю, то буду объявлен проигравшим. Куда ни кинь – всюду клин. Чувствовал себя я преотвратно.
На сей раз Шмы-Га двинулся ко мне осторожно, выставив вперёд левую руку. Мой ловкий удар локтем всё же сделал свою дело, внушив ему опаску. У меня внутри затеплилась надежда, именно этого я от него и ждал. Отбил своей левой его ладонь в сторону. Он снова выставил её. Я повторил свой манёвр, только не отбивая, а как бы отгибая руку, а потом эту же ладонь схватил ещё и правой рукой, крепко сжал обоими и, пригнувшись, шагнул под его левую руку, одновременно выкручивая её: в следующее мгновение я оказался за его спиной, заломив его левую руку. Это был единственной приём борьбы, хорошо отработанный при моей жизни в далёком будущем. Я легко мог сломать руку, но осторожно довёл её до такого положения, что от сильнейшей боли Шмы-Га потерял сознание, обмяк и я отпустил его.
Ах, это сладчайшее слово – победа, которое опьяняет сильнее всякого вина! А вождь уже вёл ко мне главный приз – Ан-Тою с сияющими от счастья глазами в пол лица. Сомневаюсь, что в тот день, вечер и ночь был человек счастливее меня! И вечность казалась мне короче мига!..
Роковой конфликт
Я забыл слова, которые часто повторяю себе по жизни: за всё нужно платить. Мудрые говорили, что в каждой победе таится зерно поражения. Так оно и случилось.
Глава охотников Бум-Бум с первого дня откровенно меня недолюбливал. Нужно заметить, что он вообще к интеллигентам относился с превеликим предубеждением, а я в сравнении с ним – Кулибин, Менделеев или Ломоносов! Я мог пришибить его своим интеллектом. Природа поработала над ним не резцом, а кувалдой. Но его физическая сила не имела границ. То же самое можно было сказать и об уме этого тукотумца – правда, в ином значении: не может быть границы у того, чего попросту нет. Он никогда не тренировал мышцы, которые шевелят мозгами, а потому по части сообразительности Бум-Бум мог потягаться разве что с поленом или булыжником. А после того, как я победил, выставив на посмешище его любимого сына и забрав себе самую красивую женщину племени, он вообще возненавидел меня лютой ненавистью.
И вот, это случилось, кажется, на двадцатый день моего пребывания в прошлом. Меня пригласили на совет племени. Пошёл, всё равно делать было нечего. Там уже собрались практически все тукотумы. Бя-Ка торжественно ударил булыжником о валун и воцарилась тишина: начался совет племени.
Вождь прокашлялся и сказал:
– Все мы давно недовольны поведением Эв-Рика. Терпение лопнуло. Нужно решить, что с ним делать? Но вначале вопрос к вам, охотники: чем вы занимались вчера?
Вперёд из группы промысловиков вышел закованный в живую броню мышц их вожак Бум-Бум. Его голос походил на рёв компрессора. Он весь покрылся потом от того усилия, с каким выдавливал из себя слова. Было видно, что ему легче придушить гигантского медведя, чем произнести даже краткую речь. Говорил он отрывисто, телеграфными фразами:
– Окружили стадо оленей. Четверых закололи. Остальные убежали. Виноват Эв-Рик. Не успел занять место. В цепи загонщиков. Я отослал его. К женщинам.
Раздались презрительные смешки. Бум-Бум облегчённо отёр пот со лба и сплюнул в сторону Эв-Рика. Тот нервно вздрогнул. Он был весьма тщедушен, средних лет, с редкими волосами и залысиной на затылке. Близоруко щурился и явно чувствовал себя не в своей тарелке под перекрёстным обстрелом презрительных глаз соплеменников.
– А как Эв-Рик объяснит свой проступок? – вкрадчивым голосом осведомился Бя-Ка.
Эв-Рик замялся и ответил не сразу.
– Я задумался о прошедших временах. Сколько было интересных событий, людей, а что сейчас знаем о них мы? Почти что ничего.
– Гм, – неопределённо буркнул вождь и почесал в затылке. – Ладно, а чем были заняты сегодня женщины?
– Мяли шкуры для одежды и лепили посуду, – хором ответили те.
– А Эв-Рик?
– Он что-то чертил на сырой глине и часто вздыхал, – наперебой закричали женщины. – пусть объяснит: зачем он это делал?
– Я… я изобретал азбуку, – простодушно признался Эв-Рик.
– Что?! – единодушно изумились тукотумы.
Поражённый вождь переступил с ноги на ногу и завопил:
– А-а-ай!
Все перевели внимание на Бя-Ку, а тот повалился наземь и ухватился за свою ногу: в его мозолистой ступне торчала большая сухая колючка.
– Ас-пу-ка? А что это такое? – недоуменно вопросили соплеменники. – Её едят?
– Нет, – покачал головой первобытный изобретатель и поник.
Мне стало его жалко, я встал и заявил:
– Знайте же, азбука не менее великая вещь, чем самая лучшая еда!
– Как интересно, расскажи нам подробнее про азбуку, – вопросил вождь, отбрасывая прочь колючку.
– Без неё немыслим прогресс, – начал я, постепенно воодушевляясь. – Пройдёт время и люди с помощью азбуки смогут составлять слова, писать книги, в которых от поколения к поколению будут переходить знания, не теряясь и не искажаясь, как при устной передаче. Письменность обессмертит мысль и человек станет по праву зваться царём природы. Появятся книги – корабли мысли, странствующие по волнам времени и несущие свой драгоценный груз от поколения к поколению. Книги откроют людям вход в царство ума! Книги окрылят человека, сделают его властелином вселенной!
Все заворожено слушали мою взволнованную речь, затаив дыхание, а Эв-Рик часто-часто моргал белесыми ресницами.
Я продолжил:
– Люди овладеют грамотой и уподобятся богам. Они создадут величайшие произведения, которыми будут зачитываться миллионы людей…
– Миллионы! – восторженным хором вторили мне питекантропы.
– Да, миллионы! Книги будут очаровывать, звать, манить вперёд, в неразгаданную даль, к Мечте, Истине, Знанию! Они будут зажигать сердца смелых и воодушевлять малодушных. Откроют перед человеком многогранную сложность и красоту окружающего мира. У каждого в его комфортабельной пещере будет собрание книг – верных помощников и друзей. Вместо безделья и скуки по вечерам человек сможет, взяв в руки книгу, погрузиться в волшебный мир фантазии, созданный человеческим гением!..
Меня несло, слова неудержимо извергались из меня, как ниагарский водопад. Тукотумы боялись пропустить даже слово. Тишина стояла такая, что было слышно, как мухи сучат лапками, пока их не вспугивало урчание в животе Бум-Бума или рёв косматого мамонта за далёкой рекой.
– Как хорошо! – восхитился Бя-Ка. – Значит, охотники перестанут жрать веселящий напиток, который туманит головы и сводит людей с ума. Вот недавно двое таких напились и устроили потасовку. В результате у одного оказалась сломанной рука и выбита челюсть, а у второго вывихнута нога и откушен нос. Но самое скверное то, что воспользовавшись суматохой, обжора Ам-Ням слопал трёхдневный запас продовольствия и всё племя осталось без еды. Пришлось употребить в пищу обоих драчунов и Ам-Няма в придачу. Имей они твои книги, такого бы не случилось! Расскажи хоть немного подробнее, какими же будут эти чудесные книги? Хотелось бы узнать, что там может быть такого увлекательного?
Я охотно кивнул головой, предвкушая, как удивлю их шедеврами мировой классики – «Махабхаратой», «Илиадой» и «Одиссеей», «Шах-наме», «Божественной комедией», «Мёртвыми душами», «Войной и миром», «Братьями Карамазовыми», «Тихим Доном», но вдруг осознал, что не могу даже коротко пересказать сюжеты выше названных книг, не могу передать их глубокий смысл, образы. В голову упорно лезли строчки из «Повести о Ходже Насреддине» Леонида Соловьёва:
«– Посмотри на них, Гусейн Гуслия. Посмотри на эти рожи, вполне подобные ишачьим…»
Процитировать их я побоялся, подумав, что вождь со своими соратниками-блюдолизами, которые его окружали, примут это на свой счёт и отреагируют привычно – ударами увесистых палиц. По телу пробежала дрожь.
Изнасиловав свою память, я припомнил кусок текста из недавно прочитанного детектива «Убийца приходит на рассвете»:
«– Мой ответ ты, подлый койот, знаешь! – глаза Джо блеснули, точно новые десятицентовые монетки. – И в любой день и час можешь получить добрый апперкот в челюсть и пинок под зад!
Билл, по прозвищу Скотобой, попятился, словно напуганный бизон, в его руке тускло высветилась воронёная сталь «Смит-Вессона» 58-го калибра. Но натренированные рефлексы Джо оказались подобны молнии – из его кольта вместе с пламенем вылетел кусочек свинца, который попал точно в лоб Скотобоя, пробив в нём идеально ровное отверстие, а вышел с обратной стороны, образовав дыру, величиной с кулак…»
Помнил ещё кое-что из детективных повестей «Месть мертвеца», «Тайна рыжей проститутки», «Ночь маньяка», «Палач мимоходом», «Рубин цвета крови», но разве можно что-либо подобное цитировать оттуда питекантропам?!.
Я молчал, совершенно подавленный. Но следовало как-то закончить свой монолог и я с трудом выдавил из себя:
– Мне трудно вам объяснить, но поверьте на слово – книги прекрасны.
– Лучше окорока из мамонтовой ляжки? – усомнился Бя-Ка.
– Конечно! – я едва не захлебнулся от негодования, услышав его гастрономическое сравнение.
Густобровый вождь, а за ним и все остальные питекантропы с сомнением покачали головами:
– Нет, вкуснее такого окорока ничего не бывает!
– Да поймите же вы, – не сдавался я, – их просто нельзя сравнивать. Это же книги! Хранилище многовековой человеческой мудрости!
– Разве книги можно есть? – вкрадчиво осведомился Бя-Ка.
Я энергично мотнул головой: увы, как всегда над их умами властвовал желудок и прочие органы пищеварительной системы.
– Вот видишь! – гордо выпятил грудь вождь.
По его торжествующей усмешке я понял, что он считает себя победителем в нашем споре, но у меня не имелось весомых аргументов, дабы переубедить оппонента.
После некоторой паузы Бя-Ка довольно деликатно переменил тему разговора, спросив:
– Так что же нам делать с Эв-Риком, соплеменники? Решайте. Нужно ли, чтобы этот бездельник и дармоед сочинял столь никчемные вещи, как азбука?
– Нет, не нужно! – хором ответили ему тукотумцы, тем самым предрешая судьбы изобретателя…
Некоторое время я ничего не понимал, словно находясь в прострации, а когда услышал оживлённый спор о гарнире, что должны были подать к изысканному деликатесу, догадался: они намерены отправить Эв-Рика, так сказать, в общий котёл и уже принялись разжигать костёр. При этом многие уже плотоядно облизывались.
– Никчемный человечишко, но мясцо у него должно быть вкусным! – пускала слюнки, щупая бедра Эв-Рика, одна из старух. – Ух, наедимся же до отвала!
– Подавишься, старая карга! – закричал я. – Каннибализм на глазах у представителя двадцать первого века? Креста на вас нет! Не допущу такого варварства!
Я кинулся к вождю и довольно быстро уломал его даровать жизнь бедняге, пообещав каждый вечер перед сном рассказывать ему сказки. Теперь требовалось согласие Бум-Бума, но эта туша упёрлась, и ни в какую! Я говорил уже, что он несколько недолюбливал меня, а сейчас принялся куражиться, нахально потребовав от меня в качестве бакшиша шорты. Те последние, что оставались на мне! А ведь несколькими днями раньше я уже подарил ему пару штук. Но он, не сумев натянуть на себя, носил шорты на голове, вроде импровизированной шляпы. Это выглядело оригинально, но несколько вычурно.
Незаметно, слово за слово, и мы с ним переругались. Он легонько толкнул меня в грудь, и я отлетел, словно пушинка. Во мне взыграло самолюбие – я саданул по его бульдожьей скуле кулаком, что, впрочем, не произвело на него ровно никакого впечатления. Он не меньше минуты натужно соображал, пока не осознал, что я его ударил, и с рёвом, от которого заболели барабанные перепонки, бросился на меня…
