Александр Зиборов
Боги космоса
Право на работу
Он боялся, даже коленки его тряслись. А между тем ещё никогда от него не требовалось столько мужества и хладнокровия, как сегодня.
Иан Раш облизнул внезапно пересохшие губы и незаметно для коллег ощупал кольт в правом кармане пиджака. Это несколько приободрило его.
Рабочий день закончился. Возможно, последний в его жизни. Теперь следовало встать и идти – идти, возможно, навстречу собственной гибели. Иан чувствовал себя мишенью, на которой скрещивались взгляды его сослуживцев: все они исподтишка наблюдали за ним.
С усилием поднялся, стараясь не выдавать охватившего его волнения, и сделал первый шаг, оказавшийся неимоверно трудным. Остальные дались легче.
– Желаю удачи, – услышал он тихий шёпот Алекса Славора и его окатила волна признательности. Он ответил благодарным кивком и подумал: «Бедный Алекс, скоро и ты окажешься точно в таком же положении». Он знал, что пару дней назад тому прислали второе извещение о частичном сокращении заработной платы.
Иан прошёл по коридору: шаги его тяжко печатались в гулкой тишине. По лестнице спустился вниз, в вестибюль, и остановился, увидев на улице врага – горбоносого брюнета лет двадцати пяти в шапке тёмных волос с колючими глазами. «Афганец, турок или албанец?» Тот криво ухмыльнулся и демонстративно помахал пистолетом-автоматом, показывая, что это он самый и есть. У пояса гранаты, сбоку кинжал в кожаных ножнах.
Несколько секунд они мерили друг друга взглядами. Иану казалось, что его ноги врастают в пол. С врагом их разделяла лишь стеклянная перегородка, сквозь которую они не имели права стрелять.
Горячий озноб пробежал по телу Иану и он рванулся с места, как заправский спринтер. Промчался по коридору и успел достигнуть поворота мгновением раньше, чем преследователь вбежал в коридор. Оказавшись вне пределов видимости, он направился не к чёрному ходу, а юркнул в архивный отдел. Закрыл дверь на задвижку и через окно выбрался наружу. Несомненно, противник тщательно изучил план здания, но вряд ли предвидел подобный манёвр.
– Он здесь, Махмуд, скорей беги сюда! Он здесь! – раздались крики.
Они принадлежали группе смуглых парней, очевидно, это были приятели его врага.
В первую минуту Иан испугался, а потом пришёл в ярость: это подлость, ведь и так большинство шансов на стороне его преследователя. Но ничего с ними он поделать не мог.
Неподалёку стояло аэротакси. Он поспешил к нему, но южане преградили путь:
– Мотор нанят нами, ищи себе другой!
Иан выхватил кольт и глухо произнёс:
– С дороги, подонки! Мне нечего терять!
Они испуганно шарахнулись в сторону.
– Лети! – крикнул водителю Иан, валясь на сиденье.
Тот пожал плечами и взялся за штурвал. Тело бросило на спинку кресла – аэротакси почти вертикально взмыло в небо. Иан успел заметить, как из дверей здания выбежал враг. «Его зовут Махмуд», – вспомнил Иан, непроизвольно вжимаясь в мякоть обшивки сиденья, желая укрыться от его взгляда. Затем усмехнулся: «Глупо, всё равно дружки ему сообщат». А куда он направился, преследователь знает и сам – домой. Так поступали почти все в его положении.
Ежели разборка происходила в ином месте, то весь причинённый ущерб приходилось потом компенсировать в полном объёме. А за телесные повреждения и смерть других людей можно было ещё и угодить в тюрьму на очень долгий срок. Так что собственный дом был наилучшим вариантом. Дома же и стены помогают! Там он приготовил врагу несколько сюрпризов.
Закон не запрещал укрываться в собственном доме, но в таком случае власти не несли ответственности за порчу имущества и за жизнь находящихся там людей. Ну и пусть! Жену и детей он загодя отправил к тестю, а вещи не жалко – уцелеть бы самому!..
О том, что придёт такой день, Иану стало ясно год назад, когда он получил от дирекции своего учреждения первое извещение о частичном снижении заработной платы в связи с понижением его трудового коэффициента. Через шесть месяцев последовало второе извещение, а неделю назад он получил уведомление о своём условном увольнении со всеми вытекающими отсюда последствиями.
По закону, принятому в конце прошлого, двадцать первого века, Биржа труда назначила на место Иана другого человека из огромной армии безработных, который получил статус условно принятого. По конституции они оба – условно уволенный и условленно принятый – имели равное право на условно вакантное место, и решать, кто именно его займёт, предоставлялось им самим в соответствии с принципами демократического либерализма. Никто не вправе насиловать свободную личность, каждый волен в своём выборе. На деле же редко кто отказывался от занимаемой должности или от возможности её получить. Оружие решало спор: сильный и удачливый получал работу.
На кладбище обычно отправлялся условно уволенный, ведь претендент многие годы, будучи безработным, посвящал специальному тренингу, совершенствовался в умении владеть оружием, что в сочетании с молодостью, честолюбием и жаждой деятельности чаще всего оказывалось решающим.
Следует заметить, что не все были сторонниками данной системы, говорили, мол, из-за чересчур интенсивных тренировок не остаётся времени для пополнения знаний по специальности, поддержания профессиональных навыков. Но их мнение мало кого интересовало. Главное – свобода личности!..
В поединках разрешалось пользоваться холодным и огнестрельным оружием, вплоть до автоматов, пускать в ход гранаты, ежели их применение не наносило вреда посторонним людям и их имуществу.
Иан Раш взялся отстоять своё право на труд. Он ещё мог изменить решение в течение нынешнего дня, заявив об этом до конца рабочего времени, но остался, зная какое унизительное и беспросветное существование ведут оставшиеся не у дел люди, и у них уже не было ни малейшего шанса получить её вновь, ибо миллионы безработных, куда более молодых и рьяных, ожидали своей очереди…
У его дома собралась толпа зевак, дабы посмотреть интересное зрелище смертельного поединка. Это резануло сердце Иана. Он знал, что любопытные сойдутся, но не ожидал, что их окажется столь много. Они двинулись к нему навстречу, но вдруг попятились назад.
Иан оглянулся и увидел почти падающее с неба аэротакси. Там находился его преследователь. Побежал к дому, оглядываясь на ходу. Пинком распахнул калитку, предусмотрительно не запертую утром. Повернулся задвинуть засов и отпрянул – пули врезались в дерево столба рядом с его рукой. Припустился бежать к дому, где родные стены должны стать ему укрытием.
Неожиданно заметил, что брюнет лезет через ограду. В спешке они обменялись выстрелами и оба промахнулись. Враг бросился наперерез, преграждая дорогу к дому. Видимо, заранее обдуманный ход!
Это было так неожиданно, что Иан на мгновение растерялся, почувствовав себя беззащитным: теперь шансов на спасение практически не оставалось. Захотелось броситься наземь и лежать в ожидании смертельного выстрела. Он представил себя распростёртым на земле, а рядом торжествующего победителя и заскрипел зубами от нахлынувшей на него злости.
– Нет, такому не бывать!
Но что делать? Путь к дому, на который была вся надежда, перекрыт. Где теперь укрыться?.. В глаза бросился гараж: в нём можно спрятаться! Сейчас он пуст – машина-то давно продана. До гаража метров двадцать, только бы суметь благополучно их преодолеть!
Прячась за кустарником, Иан пополз, время от времени стреляя для острастки врага. Потом вскочил, в четыре огромных прыжка достиг ворот гаража и рванул на себя ручку… Вдогонку раздались запоздалые выстрелы. Одна пуля обожгла правое предплечье и рука безжизненно повисла, едва не выронив оружие.
Вбежал в гараж и присел на корточки, так как от боли потемнело в глазах. Передохнул пять-шесть секунд, переложил кольт в левую руку и осторожно прикрыл створки ворот. Так он чувствовал себя в большей безопасности… Зацокали пули, прорывая тонкий металл двери. Вжался в угол, где бетонные стенки служили довольно надёжным укрытием, через щель между створкой и косяком наблюдая за противником.
Тот не спешил, зная, что его жертве деваться некуда. Подкрепился из фляжки, выкурил сигарету и лишь потом двинулся к гаражу, умело используя канавы, деревья и кустарник в качестве прикрытия.
Тем временем Иан передвинул стоявшую у стены бочку с песком в угол, что далось ему с немалым трудом, ибо он мог действовать только одной левой рукой. Потом взобрался на бочку. Отсюда у него был куда более удобный пост наблюдения. Брюнет стрелял гораздо ниже – туда, где по его мнению, должен был находиться Иан.
Затем наступила длительная пауза.
Враг затаился за кустом, готовясь перебежать к стволу клёна. Сверху была хорошо видна его спина с мокрым пятном пота между лопатками. «Тебе тоже приходится несладко, – со злорадством подумал Иан, – но я тебе ничем помочь не могу!..»
Тщательно прицелился, понимая, что ему предоставляется, быть может, единственный шанс выиграть схватку. Плавно вдавил курок, но… последовал сухой щелчок, В самый ответственный момент кончились патроны! Потрясённый Иан застыл в недоумении, глядя на свой кольт, ещё не веря в случившееся. Такое невезение!
Быстро заменил обойму, но счастливый случай был уже упущен.
Из-за ствола толстого клёна показалось дуло пистолета-автомата. Иан откинулся к стенке и тут же пули начали буквально рвать в клочья дверь возле верхней петли. Под собственной тяжестью створка перекосилась и рухнула вниз.
В следующую минуту, описав в воздухе полудугу, в гараж влетела граната. Иан увидел её в полёте и бросился на пол. От резкого толчка бочка опрокинулась и заслонила его от осколков. Лишь один рикошетом от верхней металлической балки-стропилы угодил в правый бок человек. От невыносимой боли тот закричал, а потом закусил губу, чтобы удержаться от обморока. Кровь лилась из раны ручьём, а вместе с ней утекали и силы.
Вторая граната взорвалась в ремонтной яме, не причинив Иану вреда, хотя осколки метались по всем направлениям в тёмном пространстве гаража. Ему необыкновенно повезло, что ни один не задел его. Немало осколков приняла на себя бочка, выступив в роли бронеподушки.
После взрыва наступила удивительная тишина.
«Как в могиле», – подумал Иан, борясь со слабостью и терзающей тело острой болью, едва заставляя себя держать наизготовку кольт.
Враг уже подходил к двери, напряженно вглядываясь в полумрак помещения и не замечая лежащего за бочкой раненого противника.
«Только бы не потерять сознание, успеть выстрелить!» – напрягал свою волю Иан. Разить нужно было насмерть, ибо оправившись от ран, преследователь возобновит охоту, без всякого предупреждения, что сделает его шансы на успех стопроцентными.
Иан спустил курок: брюнета тряхнуло, он содрогнулся всем телом и тихо осел на траву, выпустив оружие из рук. С усилием поднял голову и его чёрные глаза невольно расширились, словно он увидел саму смерть.
– Нет, нет, нет, – с ужасом прошептал он.
В ответ кольт Иана трижды изрыгнул пламя вместе со смертоносным свинцом…
Отшельник
Грубые руки бесцеремонно схватили его и поволокли к выходу из пещеры.
Там его глаза, давно отвыкшие от дневного света за те долгие годы, что он провёл здесь, ослепило полуденное солнце. Оно окончательно вывело его из того привычного состояния транса, в котором он пребывал. Внимание мудреца рассредоточилось, он понял, что теперь уже не сможет удержать себя в состоянии самадхи и осмотрел окрестность.
Всего лишь мгновение ему понадобилось, чтобы понять – его потревожили воины очередного завоевателя вселенной, каковым тот себя мнил. Мечом и насилием венценосный владыка подчинил своей воли сопредельные земли, держал подвластные народы в непрерывном трепете и страхе за свои жизни, которые походили на крохотные искорки под бушующим ветром. Погасить их он мог одним жестом руки.
Завоеватель вселенной совершал очередной поход против непокорного государство, вёл войско через горы и тут в глубине тёмной прохладной пещеры его воины обнаружили седобородого старца, совершенно нагого и столь худого, что рёбра едва не прорывали обтягивающую их кожу. Он сидел неподвижно, скрестив ноги, похожий на каменное изваяние, устремив взгляд внутрь самого себя. Солдаты скорее догадались, чем заметили, что жизнь ещё не покинула старика, и тогда они в служебном рвении без всякого почтения приволокли его к своему владыке.
Властелин с презрением оглядел седые космы волос, выпирающие рёбра отшельника, худые ключицы, тонкие ноги с почти высохшими комками жёстких мускулов. Лицо его искривила улыбка: на какое-то мгновение он ощутил жалость к этому ничтожному созданию, столь мало похожего на человека.
– Кто ты? – милостиво осведомился он.
Отшельник молчал: его пронзала острая жалость к этому человеку, который безосновательно ставил себя выше всех себе подобных. Мудрец видел в его душе гнездившийся страх. Завоеватель вселенной не мог завоевать себе даже и одного дня спокойствия и безопасности, пребывая в постоянном опасении за свою жизнь. Каждый день мог стать для него последним, ибо слишком много у него имелось соперников, врагов: даже его собственные дети втайне жаждали занять место своего отца. Подчинённые силой государи ненавидели своего повелителя, хотя и тщательно скрывали это чувство за маской покорности и полного повиновения. Все жаждали удобного случая: яд, кинжал или стрела, посланная метким стрелком, могли оборвать жизнь владыки а любой момент.
Тут мудрец подумал о тех городах, которые захватил и разорил завоеватель вселенной, которые залил потоками крови и которые превратил в руин, совершенно безлюдные. Подумал о тысячах и тысячах людей, что стали жертвами – среди них были дети, женщины, старики, молодые девушки и юноши… Из их голов складывались пирамиды, на которые стаями слеталось вороньё…
Отшельник затрясся от сострадания ко всем этим многочисленным жертвам неуёмного честолюбца. Из его глаз потекли слёзы.
Лицо властелина исказила презрительная гримаса. «Жалкий трус, – подумал он, – ничтожнейшее создание! Как и все людишки: он испугался одного звука моего голоса и плачет. Несомненно, немало наслышан о моих великих деяниях и сейчас дрожит от страха за свою жалкую шкуру».
– Знаешь ли ты, кто я? – соизволил осведомиться владыка, ожидая увидеть трусливое кивание головой, подобострастные поклоны и услышать сбивчивый лепет.
Мудрец ничего не ответил, словно не слышал обращенного к нему вопроса: его трясло от осознания бесплодности всех попыток многочисленных завоевателей покорить вселенную, чтобы установить единый порядок, который они мнили единственно справедливым. Отшельник думал, что этот, как и многие другие воители, будет заливать землю кровью, причинять людям неисчислимые страдания и муки, а потом сойдёт в могилу, истлеет, станет прахом, которым будут замазывать щели, а его имя забудут.
Отшельник почти стонал от своего бессилия изменить хоть что-то, предотвратить бесчисленные жертвы. Он ведал, что родятся и сойдут в могилы многие поколения, прежде чем вселенную завоюют Добро, Истина и Красота, только они будут править людьми в грядущем.
Мудрецу было открыто будущее и он знал, что пройдёт совсем немного времени и этот самодовольный властелин, отпив из кубка отравленное вино, уйдёт в небытие. Его сыновья перессорятся между собой за власть, погибнут тысячи людей, и они сами также, пока самый жестокий и коварный единолично не захватит власть…
Завоеватель вселенной зевнул: неожиданно ему стало скучно. Да и мог ли долго занимать его мысли этот ничтожный старик! Владыка вспомнил о подчинённых ему великих государях, о несметности своих сокровищ, о дворцах, об огромном гареме с прекрасными женщинами, о своём храбром и послушном войске. Что знал этот нищий обо всём этом? Он – просто червь, пылинка, в сравнении с всемогущим повелителем!
Завоеватель вселенной хотел было приказать обезглавить старика, но ему было лень шевельнуть пальцем, дабы сделать этот страшный знак воинам. «Он не заслуживает даже этого», – горделиво подумал владыка и, зевнув, тронул поводья своего могучего скакуна. Больше он об отшельнике не вспоминал.
Солдаты переглянулись: они ожидали привычного знака своего повелителя, чтобы пустить в ход мечи, но того не последовало. Поэтому они просто оттолкнули от себя старика и поспешили вслед за своим повелителем.
Мудрец вернулся на прежнее место в глубину тёмной пещеры. Сел, скрестил ноги, медленно и глубоко вобрал в грудь воздух, а затем выпустил его, очищая себя от скверны. Успокоил дыхание, сосредоточился: из холодного горного воздуха он вбирал в себя тайную энергию – прану. Утишил биение сердца, теперь его толчки стали редки и почти незаметными, течение крови по жилам предельно замедлилось. Мудрец возвращался к своему обычному состоянию транса, в котором он до этого пребывал не одну сотню лет.
Он вновь стал частицей необъятной вселенной: он был в ней всем – каждым атомом, каждой частицей вещества, каждой звездой, каждой галактикой… Он был всем: от мельчайших пылинок до сверхгигантских скоплений звёзд – метагалактик… Он был и тем, что есть, и тем, что некогда было, и тем, что ещё только будет… Он был везде: в каменной пещере и в лесном ските, безлюдной пустыни и в гроте у бушующего студёного северного моря, в лачуге беднейшего индуса и в хижине южноамериканца, расположенного в горном ущелье величественных Анд…
Сознание мудреца пронизывало всю вселенную, все её бескрайные просторы, во всех её ипостасях – прошлых, настоящих и будущих. Он знал все тайны бытия, для него не было ничего непознанного. Он ведал всё. Кроме одного, – зачем есть он?
Но очень желал постичь это.
Второе стояние
Досье состояло из сведений убийственной важности, являлось истинной бомбой. И не простой бомбой, а термоядерной! Её он обрушит на автора супер-пупера, именуемое Суперэго. Но следует немного подождать, осталась самая малость. Тот уже вызван на ковёр и скоро голубчик явится сюда, в его кабинет.
Бабрамянц стиснул зубы, закрыл папку и отодвинул её от себя. Он и без того хорошо знал, что там находится, ведь изучает больше недели. Давно привык ничего не делать на эмоциях, строго контролировать себя, иначе жди беды. Месть следует подавать холодной!
Он встал из-за стола, постарался умерить свои чувства. Это вредно для здоровья и в серьёзных делах только помеха.
Проделал несколько энергичных приседаний. Поднял руки на уровень плеч, прокрутил их влево, а затем вправо. Отметил свой излишне выступающий живот.
Вспыхнул, припомнив остроту в его адрес одного из сотрудников лаборатории: «у нашего босса живот со спины виден!..» Тогда он чуть не помчался разбираться с шутником, с трудом смирил себя. Пришлось бы открывать, что он контролирует практически все отделы своего офиса через тайную систему слежения. А что сам не углядит, то для этого имеются зоркие сотрудники специального отдела: они смотрят во все глаза, собирают данные, анализируют и представляют ему.
Сразу ничего предпринимать в отношении языкастого остряка не стал, а спустя несколько дней придрался к отчёту и уволил балагура. И позже добавил ему неприятностей, дабы жизнь мёдом не казалась. Но об этом вспоминать Бабрамянцу не хотелось, слишком уж было неприятно. Наверное, не стоило предпринимать всё последующее после увольнения шутника…
Но что сделано, то сделано!
Бабрамянц повернулся и его взор сам собой притянул большой многокрасочный портрет его самого с подписью внизу – «Борис Георгиевич Бабрамянц». Выглядел он на нём внушительно. Ещё бы, тогда он был почти на тридцать лет моложе! А вернее, на двадцать девять и почти десять месяцев.
Портрет написал известный тогда художник с фотографии, которую сняли специально для большой статьи в элитном журнале. В ней он именовался известным русским предпринимателем, меценатом, мультимиллиардером, входившим в десятку самых богатых людей России.
На данное время Бабрамянц находился ближе к концу первой сотни. А мог бы если не возглавлять данный список, то входить в тройку, как минимум, пятёрку. Никто не знал истинной причины этого, он её тщательно скрывал. Очень тщательно!
Даже перевёл немалую часть своего бизнеса и активов из столицы в провинциальную Самару, где жил не в центре города, не в суперновом небоскрёбе, а в старом здании на Безымянке, на бывшей рабочей окраине. Напротив дворца культуры на площади имени Кирова выкупил все квартиры в старом двухэтажном доме, затем перестроил его в своём вкусе. Этим он вполне довольствовался.
Мало кто знал, почему он поселился именно здесь.
В то время Бабрамянц вознамерился воплотить проект Суперэга в жизнь. Искал подходящее для этого место. Помог некий самарский дилер, который отыскал доселе неизвестный этаж в подземном командном бункере под площадью Кирова. Пришлось «помочь» открывателю сгинуть, собранные им данные пропали, находку объявили ложной: нет такого под землёй, и никогда не было! Даже и не ищите, так как сие совершенно бесполезно.
А подземелья существовали. Да ещё какие! В них была устроена тайная лаборатория, в которую вели скрытые ходы из особняка Бабрамянца и его офиса. Пришлось потратиться весьма немало, потому он и покинул десятку миллиардеров, слишком уж внушительными оказались траты. На дело того стоило! Вернее, тогда казалось, что стоило. А вот сегодня…
Секретарша сообщила о приходе Андрея Васильевича. Так хвали Бурлакова, который был автором и создателем Суперэга. Сейчас он разберётся с этим негодяем!..
Справился с эмоциями, взял себя в руки. Разговор очень важный, нужно владеть собой.
Водворился вновь в приятную мякоть своего удобного кресла, обтянутого теснённой кожей, и вдавил кнопку на маленьком пульте: впустить визитёра!
Бурлаков вошёл в кабинет энергичным шагом, что с неприятным чувством отметил Бабрамянц. Выглядел довольно молодо, хотя был почти на пятнадцать лет старше своего начальника. Даже седины в волосах не имелось… почти не имелось.
А ведь когда они познакомились, то Бурлаков казался ему чуть ли не стариком. Прихрамывал при ходьбе. Куда девалась хромота и всё прочее!..
Сейчас он с ним разберётся. Но следует быть спокойным и выдержанным!..
Они обменялись рукопожатием. Про себя Бабрамянц злорадно отметил крепость руки Бурлакова. Утишил биение сердца по известной ему методике, стараясь дышать размеренно.
– Вы что-то хотите спросить меня по Суперэгу? – нарушил затянувшееся молчание Бурлаков.
Ответом был кивок. Затем последовал короткий вопрос:
– Как с ним дела?
– Скоро завершим, уже осталось совсем немного.
– Скоро – это когда?
– Если не к концу текущего года, то в следующем обязательно, – Бурлаков скрасил свои слова тенью улыбки, которой постарался придать добродушие.
«Врёт, опять врёт!» – с яростью подумал Бабрамянц, но постарался говорить мягко:
– Помню, ты говорил мне это и год назад, и два. Не слишком ли дело затянулось?
– Честно говоря, я изрядно недооценил сложность проблемы. Слишком много препятствий. Такого никто и никогда в мире не делал. А мы близки к завершению, очень близки. Нужно ещё немного подождать. Самую малость. Ждали же куда больше, а теперь уже виден свет в конце тоннеля.
– Раньше я часами просиживал под электронным колпаком в лаборатории. Ты уверял, что это нужно для переноса моих знаний в память Суперэга, а теперь такое происходит всё реже и реже. Немного странно.
– Дело в том, Борис Георгиевич, что вся ваша основная память уже имеется в Суперэге. В последние разы мы только добавляли к ней последние сведения. Ну, то, что происходило с вами после сеансов. Конечно, можно было бы делать это чаще, но я уже на грани решения проблемы полной обратной связи между вашим сознанием и памятью Суперэга. Скоро вам не придётся высиживать под колпаком для переноса сведений, они будут считываться, как говорится, в режиме текущего времени. Даже самые непредвиденные события не повлекут утерю ваших последних данных. Суперэго во всём будет идентичен вашей личностью, станет вашим вторым я. Он уже сегодня является таковым, как минимум, на 99,99 процентов.
– Так ли это? – Бабамянц вперил пристальный взгляд в собеседника, стараясь понять: говорят ли ему правду?
Тот закивал.
Бабрамянц притянул к себе досье. Раскрыл папку. Достал фотографию и протянул её Бурлакову.
Тот посмотрел и быстро всё понял:
– Вы не доверяли мне и вели за мной слежку?
– Не только тебе, не только тебе не доверяю. Я вообще никому не верил и не верю в этом мире. Даже родному отцу с матерью. Так как ты прокомментируешь её? Мало фотографии, могу показать видеоролик, на котором ты легко рвёшь руками толстенную книгу-справочник. С таким номером можно на эстраду выходить или показывать его в цирке. Он доступен только редким уникумам. Так?
Бурлаков развёл руками:
– Именно так.
– Показать тебе копию твоей медицинской карточки?
– Зачем её-то демонстрировать?
– Мои всезнаи обнаружили, что на последнем обследовании в минувшем году, у тебя не оказалось целого букета хронических хворей-болезней. Даже хромота прошла. И ты удивительно помолодел. Это как?
– После смерти жены и дочери я стал больше заниматься не только работой, но и собой. Вёл здоровый образ жизни…
– Ври больше, – фальшиво хохотнул Бабрамянц. – Никакой здоровый образ жизни так не омолаживает, что ты шутя рвёшь справочники толщиной в два пальца. Просто Геракл или Илья Муромец!.. – он достал из досье ещё пару снимков и бросил изобретателю. – Что ты скажешь о них?
Бурлаков посмотрел и поинтересовался:
– Не помню, когда была сделана эта фотография?
– В самом начале нашего знакомства, свыше двадцати восьми лет назад. Заметил, что я выгляжу заметно моложе тебя? Очень заметно.
– С этим я не спорю, это так.
– А второй снимок сделан несколько месяцев назад. Там тоже мы с тобой и некоторые сотрудники. Теперь уже ты смотришься куда лучше меня. Время не только над тобой не властно, но даже идёт вспять! Что ты над этим думаешь? Станешь запираться, покажу и кое-что иное, из того, что нарыли на тебя мои молодцы. Вопросы имеются?
Лицо Бурлакова сделалось суровым, в глазах появилась жёсткость. Он явно о чём-то размышлял.
– Ну, говори же! – поторопил его Абрамянц. – Я жду ответа.
– Прежде я хотел бы сам задать тебе свои вопросы, – Бурлаков впервые в их общении назвал своего начальника на «ты». – Насколько случайной была смерть моей жены? Что уставился на меня? Признайся, что поработали твои молодчики. Тебе хотелось, чтобы я больше уделял времени Суперэгу. Ты же жаждешь личного бессмертия! Что тебе жизни прочих людишек, вроде меня!
– Это ложь! – категорически отмёл обвинение Бабрамянц, а в висках у него запульсировала кровь от ошарашивающей мысли: «Он это знает! Он догадался! Но как, как?!.»
– Это правда. Как и то, что ты позже отправил следом и мою дочь. По той же причине,
– Нет, нет! Ты врёшь! Кто же так бессовестно оклеветал меня?! Кто тебе такое сообщил?
– Ты сам. Ты не знал, так сообщаю, что всю твою жизнь я знаю не хуже тебя. Жаль, что я поздно это узнал. До того был верен нашему с тобой договору, исправно исполнял то, что обещал. Но позже у следователей появились ниточки к твоим помощникам, которые ты поспешил оборвать. И думал, что скрыл истину. Тогда я обратил к Суперэгу и там нашёл все ответы. Нашёл в его памяти, которая была твоей памятью.
– Ах, подлец! Потому ты и тянешь с проектом, не завершаешь! – вскричал Бабрамянц.
– Совершенно верно, – подтвердил Бурлаков. – Твоего в памяти Супероэго я оставил самую малость, да и то в маленьком дополнительном сегменте.
– А что с остальной памятью?
– Заполнил её своими данными. Заместил твою память своей. Теперь Суперэго – это я. Кстати, между нами с прошлого года существует прямая когнитивная связь. Мы с ним – одно целое.
– Так вот чем ты мне заплатил за…
– Заплатил тебе за презлейшее, – перебил его Бурлаков. – И поделом!
– Ну, даром тебе это не пройдёт!
По сигналу Бабрамянца в кабинете оказалось пятеро его телохранителей. Он подозревал, что они понадобятся, а потому собрал их в тайном кабинете, о котором не знала ни секретарша, ни большая часть сотрудников.
Бурлаков рванул из кармана пистолет, который тут же вырвали и на его руках ловко застегнули наручники, а на шею набросили удавку, которая затягивалась при малейшем движении.
– Пришить его? – скабрезно улыбаясь, спросил усатый телохранитель.
– Не здесь же! – возразил его бронзоволицый коллега.
Бурлаков был ошарашен, стоял не сопротивляясь.
– В лес его, в реку или закатать в бетон?
Бабрамянц покачал головой:
– Этого слишком мало для меня, слишком мало! Нужно придумать ему смерть небывалую, лютую, достойную его «подвигов». Думайте, орлы-коршуны, подайте мне идею. Ничего путного в голову не приходит.
– По кусочку отрезать от него, по самому малому, чтобы смотрел и мучился, зная о неизбежном конце, – предложил самый высокий телохранитель.
– Корытную казнь ему учинить! – выкрикнул усач.
– А это ещё что за казнь? – заинтересовался Бабрамянц.
– Ну, я древности такое делали. Кажись, в Египте. Брали два корыта и сбоку вырезали отверстия для головы, рук и ног, потом в одно клали осуждённого, а другое накладывали сверху. Корыта накрепко связывали и в таком виде укладывали на солнце. Кормили и поили, чтобы не умирал. Он испражнялся – ха-ха! – под себя, всё оставалось в корытах. Там заводились черви и они начинали его тело поедать заживо. Страшнее трудно придумать!
– Хорошая казнь! Но слишком сложная и долгая. Придумайте что-нибудь другое…
