Александр Владимирский
Мустафа Кемаль Ататюрк – основатель новой Турции
В борьбе за независимую Турцию
Кемаль поддержал правительство Иззета-паши, направив султану соответствующую телеграмму. В ней он одобрил заключение перемирия во имя спасения страны от полного краха, назначение Иззета великим визирем и введение в состав правительства Фетхи и Рауфа. В телеграмме Кемаль прямо не говорил об этом, но тогда он мечтал получить пост военного министра. В мемуарах, написанных в 1926 году, Кемаль подтвердил, что просил пост военного министра, хотя в тексте телеграммы этой просьбы не было. Вероятно, эта просьба была передана через Иззета и Фетхи.
Однако Иззет, занимавший по совместительству пост военного министра, уже явно опасался растущего влияния Кемаля и видел в нем опасного соперника, способного объединить вокруг себя младотурок и вообще всех сторонников реформ. В телеграмме, адресованной Кемалю, новый великий визирь писал: «Я надеюсь, что Аллах исполнит мои желания, позволив сотрудничать с Вами после заключения мира». Но тут же назначил полковника (ярбая) Исмета заместителем военного министра. Возможно, тем самым Иззет надеялся посеять раздор между двумя товарищами по оружию. Замечу, что Исмета еще Лиман фон Сандерс считал «одним из наиболее выдающихся турецких генералов». Исмет, будучи невысокого роста, не отличался представительной внешностью и более походил на служащего, чем на офицера. Но никакого непонимания между Исметом и Кемалем после назначения первого в военное министерство, вопреки ожиданиям, не возникло. Кемаль ценил Исмета, и когда того отозвали в Стамбул на столь высокую должность, он приветствовал это назначение и дал Исмету ряд ценных советов.
Чтобы принять от Лимана фон Сандерса командование над остатками турецких армий в Северной Сирии, Кемаль прибыл в Адану. 26 октября отряды 7-й армии под командованием Мустафы Кемаля останавливают наступление войск Антанты в Алеппо вблизи нынешних границ Турции.
Военные действия закончились 31 октября 1918 года в полдень. В этот час Кемаль стал новым командующим группой армий «Йылдырым», сопровождал генерала фон Сандерса на вокзал Аданы: немцы покидали Турцию.
Кемаль-паша провел одну из самых трудных в истории военного искусства операций – быстрое отступление разбитой армии в условиях, когда противник обладал значительно большей мобильностью, а в тылу действовали отряды арабских партизан. Чудом казалось также то, что после этого отступления Кемалю удалось сохранить боеспособность своей 7-й армии. Его репутация выдающегося полководца возросла еще больше.
Как пишет американский историк Эдвард Эриксон, Кемаль «без сомнения, был первым среди командующих османскими войсками, выдвинувшимися в годы Первой мировой войны. Он был страстным националистом и более или менее свободно говорил по-немецки и по-французски. Кемаль был бесстрашен в бою и непреклонным в своей способности вести войска к победе. Его свирепые контратаки против Анзака 25 апреля 1915 года подняли его до мировой славы. Однако его отступление с боями в Палестине под интенсивным нажимом врага было, вероятно, его наивысшим военным достижением. Он хорошо показал себя на всех уровнях. Он был солдатом из солдат с инстинктом политического борца, склонного к ближнему бою. Соревнуясь за политическое лидерство в «Единении и прогрессе» с Энвером, Джемалем и Талаатом, он, будучи амбициозным, постоянно вынужден был избегать маргинализации за счет получения незначительных должностей. Кемаль неизменно отстаивал рациональный стратегический выбор для империи, основанный на обороне, подкрепленной значительными резервами».
За годы Первой мировой войны посевные площади в Анатолии сократились вдвое. Поголовье скота уменьшилось с 45 до 19 миллионов. В ходе войны погибли 1421,4 тыс. жителей Оттоманской империи, включая 770,4 тыс. погибших и умерших военнослужащих. Потери ранеными составили 763,8 тыс. человек, а потери пленными – 145,1 тыс. человек. Кроме того, еще 9 тыс. пленных вернулись из русского плена еще до окончания войны.
Хотя Турция была аграрной страной, ее сельское хозяйство оставалось натуральным или полунатуральным. Стамбул и другие крупные города снабжались в основном за счет более дешевого импортного продовольствия. За 25 предвоенных лет только 4 года турецкая столица снабжалась исключительно турецким продовольствием. С началом войны импорт продовольствия резко сократился, главным образом из-за введенной Антантой экономической блокады, и добавилась необходимость снабжать многомиллионную армию. Ситуация усугублялась тем, что продовольствие требовалось доставлять из внутренних районов Анатолии, где пути сообщения были очень слабо развиты. В результате голодали и армия, и гражданское население.
Серьезные меры по исправлению продовольственного положения турецкое правительство предприняло только в 1916 году, когда в октябре был принят закон о сельскохозяйственной службе. Он предписывал крупным корпорациям в городах обеспечить поставки продовольствия посредством организации обработки необходимых для этих целей сельскохозяйственных площадей и выделения для этих целей сельскохозяйственных орудий, рабочей силы и транспорта. Тем турецким крестьянам, которые не были мобилизованы в армию, предписывалось в обязательном порядке обрабатывать минимально необходимые участки земли для обеспечения товарных поставок продовольствия. Все они считались мобилизованными на военную службу. В 1917 году крестьянам и землевладельцам было предписано определенную часть продовольствия продавать правительству по твердым ценам или уплачивать в счет налогов. В 1918 году было образовано Министерство продовольствия, которое должно было распределять продукты питания, а его глава Кара Кемаль-бей был объявлен «продовольственным диктатором». Тем не менее, последние два года войны голод ощущался во всех регионах Оттоманской империи, а союзники теперь отнюдь не торопились снабжать голодающую Турцию продовольствием.
Через восемь лет после завершения Первой мировой войны Кемаль так отозвался о периоде правления младотурок и о войне: «Мой долг поблагодарить всех тех, кто удержал меня в стороне от этой неудачи, но всё же следует напомнить, что делали они это бессознательно».
2 ноября 1918 года, после заключения, комитет партии «Единение и прогресс» созвал чрезвычайный конгресс, на котором присутствовали сто двадцать членов партии и было объявлено о самороспуске партии. В тот же день корабли союзников с десантом приблизились к Стамбулу. В связи с этим центральный Комитет «Единения и прогресса» рекомендовал своим лидерам покинуть страну. Вместо «Единения и прогресса» была создана партия «Возрождение» (Теджад-дуд), но она большим влиянием в стране не пользовалась.
В ночь на 3 ноября Энвер-паша, Талаат-паша, Джемаль-паша и несколько других видных младотурок сели на германский военный корабль и отплыли из Стамбула в Одессу, еще занятую австро-германскими войсками, а оттуда – в Германию.
7 ноября, в связи с окончанием войны, группа армий «Йылдырым» и 7-я армия были расформированы. Кемаль остался командующим 2-й армией и вернулся в Константинополь. Великий визирь Ахмет Иззет-паша предписал ему не препятствовать продвижению английских войск и предложил вернуться в Стамбул. Но Кемаль отказался брать на себя ответственность за возможную британскую оккупацию турецкой территории, подал в отставку и возвратился в столицу. В тот же день, 8 ноября, под давлением союзников ушел в отставку Иззет-паша, которого обвинили в том, что он позволил бежать вождям младотурок.
Во время отступления к Алеппо Кемаль оставался в контакте со своими друзьями и был в курсе того, что происходит в Стамбуле. Когда 10 октября рухнуло правительство партии «Единение и прогресс», Кемаль был слишком занят отступлением и никак не мог немедленно войти в правительство, которое сформировал Ахмет Иззет-паша. Напрасно Кемаль просил зарезервировать за ним место в кабинете. Вот Рауф и Фетхи вошли в правительство, но националисты все равно не смогли убедить Иззета не принимать соглашения о перемирии. Когда Кемаль 3 ноября смог наконец ознакомиться с полным текстом соглашения о перемирии, он пришел в ярость от его условий, передающих союзникам контроль над всеми ключевыми пунктами страны, включая Стамбул, Дарданеллы, Киликию и Мосул, а также над туннелем Позанти в Адане. Кемаль направил в Стамбул телеграммы протеста и утверждал, что будет сопротивляться, если британские войска попытаются захватить Искандерун. Иззет, однако, приказал ему оставить Искандерун без боя, принял его отставку, а затем и сам ушел с поста премьер-министра. 10 ноября Кемаль сдал командование 2-й армией и поездом из Аданы отправился в Стамбул.
10 ноября 1918 года Кемаль-паша покинул Адану, столицу Киликии, и отправился в Стамбул. 13 ноября паша сошел на перрон вокзала Хайдарпаша на азиатском берегу Босфора и увидел столицу под прицелом орудий противника. Флот союзников прибыл в тот же день в Стамбул и встал на якоре в Босфоре, направив свои пушки на дворец султана. Повернувшись к своему адъютанту, Кемаль прошептал: «Они уйдут так же, как и пришли». И ведь не ошибся. Эти слова свидетельствовали о решимости уже тогда «начать великую борьбу» с интервентами.
Кемаль остановился в «Пера Паласе», одном из лучших отелей Стамбула. Там с ним беседовал корреспондент французской газеты «Тан» и описал Кемаля как «мужчину с несколько асимметричным взглядом и каракулевой папахой на голове». Он мрачен и молчалив, но взгляд его таков, что создается ощущение, что перед тобой «или безумец, или гений».
Из отеля Кемаль перебрался в собственный дом в районе Шишли на севере города. Кемаль безуспешно пытался получить в Стамбуле какую-нибудь командную или штабную должность. Ему не удалось также заручиться поддержкой правительства в деле противодействия иностранной военной интервенции. В это время началась охота за Энвером, Талаатом, Джемалем и другими бежавшими из Турции лидерами «Единения и прогресса» как за военными преступниками. Турецкое правительство, дабы угодить союзникам, согласилось с их обвинениями вождей младотурок в организации геноцида армян и плохого обращения с военнопленными. Несколько друзей Кемаля арестовали в рамках этой кампании, но сам он избежал преследования. Неизвестно, планировали ли союзники его арестовать. Во всяком случае, хотя Кемаль и был видным членом партии «Единение и прогресс» и активным националистом, его имя никогда не ассоциировалось ни с какими преступлениями периода Первой мировой войны, в том числе и с геноцидом армян, хотя ему и пришлось воевать на Кавказе.
Кемаль утверждал, что хотел сразу создать организацию национального сопротивления в Анатолии. По прибытии в Стамбул он, сопровождаемый Рауфом, встречается с Иззетом. Перед уходом в отставку бывший великий визирь пригласил нескольких молодых энергичных офицеров, включая Кемаля, вернуться в столицу. Но встреча Кемаля с маршалом началась плохо, хотя Иззет его очень ценил. Кемаль упрекал маршала в том, что тот ушел в отставку. Иззет, как утверждал Кемаль, в конце концов признал свою ошибку в том, что ушел в отставку под давлением союзников. Кемаль предлагал ему вернуться и возглавить правительство, включив туда тех министров, которых ему он, Кемаль, порекомендует.
Кемаль считал, что достаточно будет, чтобы преемник Иззета не получил поддержку парламента, и тогда Иззет вновь займет кресло великого визиря. Он вспоминал: «Я говорил с депутатами, которых знаю уже давно. Я хотел установить контакт с максимальным числом парламентариев. Я был в здании парламента, во дворце Фындыклы, одетый в штатское… Я хотел, чтобы парламент не выразил вотума доверия новому великому визирю… Я сделал всё возможное, чтобы убедить в этом моих знакомых депутатов. Однако они считали, что парламент будет распущен, если они не проголосуют за доверие. Я же им объяснял, что в любом случае парламент будет распущен и что следовало выиграть время с новым кабинетом Иззета». Но подавляющим большинством голосов парламент выразил доверие преемнику Иззета, рассчитывая таким образом продлить и собственное существование.
Как отмечал Фетхи в своих «Мемуарах», Кемаль все же не рассматривал всерьез вариант с возвращением к власти Иззета-паши: «Иззет-паша, даже если бы он остался у власти, не смог бы сопротивляться давлению оппозиции, и султан все равно убрал бы членов “Единения и прогресса” из правительства».
В течение трех ночей Фетхи, Рауф и их друзья собирались в доме Исмаила Канболата, бывшего префекта полиции, бывшего губернатора Стамбула и бывшего министра внутренних дел, «человека умного и отважного», по признанию Кемаля. Как отмечали англичане, младотурки еще были сильны «в администрации, армии и полиции». Тайная организация младотурков «Каракол» («Часовой») была создана в ноябре 1918 года такими убежденными деятелями движения, как Кара Кемаль, возглавлявший организацию «Единения и прогресса» в Стамбуле, дядя Энвера-паши Халиль-паша и полковник Кара Васыф. Сначала «Каракол» помог бежать тем, кто был ответствен за геноцид армян, а затем стал переправлять оружие и боеприпасы в Анатолию. «Мы сообща решили, – вспоминал Фетхи, – что только в Анатолии можно организовать национальное сопротивление».
Мустафа Кемаль-паша встречался с Карой Кемалем, одним из руководителей общества «Каракол» – секретной разведывательной организации, созданной руководством иттихадистов в Стамбуле в конце октября 1918 года. Эта организация помогала кемалистам, снабжая оружием возникавшие группы сопротивления. 16 марта 1920 года, после оккупации Стамбула, её руководители были арестованы, и организация фактически перестала существовать. Одновременно Кара Кемаль управлял стамбульским отделением формально ликвидированной партии «Единение и прогресс». На одной из таких встреч Кара Кемаль предложил даже организовать похищение великого визиря Ахмеда Тевфика-паши, но оно не было принято.
Кемаль формально оставался в распоряжении военного министерства. Он много встречался с видными политиками, депутатами парламента и был принят султаном. Вахидеддин принял Кемаля, и они беседовали с глазу на глаз в течение часа. Кемаль вспоминал, будто султан заявил: «Я уверен, что генералы и офицеры тебя очень любят. Можешь ли ты дать гарантии, что они ничего не предпримут против меня?» Кемаль в ответ заявил, что совсем недавно прибыл в столицу и ничего не слышал о заговоре. Но султан настаивал. И Кемаль, не моргнув глазом, заявил: «Я могу вас заверить, что вам нечего опасаться». Но султан совсем не был в этом уверен, особенно применительно к ближайшему будущему. А в конце беседы султан едва ли не с мольбой сказал: «Вы умный офицер, и я уверен, что вы сумеете просветить и успокоить ваших товарищей».
В конце 1918 года Кемаль еще несколько раз был во дворце как адъютант султана. Согласно записям императорского камергера, Кемаль встречался с Мехмедом VI 15 и 29 ноября и 20 декабря. Ходили даже слухи о браке Кемаля с любимой дочерью султана принцессой Сабихой, но вряд ли они имели под собой хоть какое-то основание.
Союзники оккупировали столицу и проливы под предлогом необходимости наблюдать за демобилизацией турецкой армии. Последняя была сокращена до 20 кадрированных пехотных дивизий общей численностью не более 50 тыс. человек и с очень ограниченным количеством тяжелых вооружений. Союзники отняли у Оттоманской империи Аравию, Йемен, Палестину, Сирию, Ливан, Трансиорданию и Ирак. Итальянцы, греки и армяне претендовали на различные терртории в Анатолии, а бессильные султанские правительства, сменявшие друг друга, не могли защититься от этих притязаний. Офицеры-националисты решили защитить Турцию от распада и гибели, а Кемаль, как самый искусный и популярный турецкий полководец, закономерно стал их лидером.
Через три дня после окончания войны и в нарушение положений Мудросского перемирия британская армия оккупировала Александретту и окружающую ее территорию, а также Мосул. Англичане потребовали немедленной демобилизации, перемещения артиллерии и продовольственных баз и ухода турецких войск из указанных районов до 15 ноября.
Правительство в Стамбуле пыталось протестовать, но безуспешно. Из Аданы Кемаль протестовал с явной издевкой: «Я должен заявить, что лишен деликатности, позволяющей понять и оценить как джентльменский поступок английского представителя, так и необходимость отвечать на него ожидаемой любезностью». Почти каждый день Кемаль отправлял телеграммы в Стамбул, гневно осуждая поведение англичан и предлагая сопротивляться. Но Иззет-паша не поддержал его и ушел в отставку. Надо сказать, что почти все время своего 25-дневного правления Иззет проболел «испанкой» и был лишен возможности активно участвовать в государственных делах.
В конце ноября правительство под влиянием либералов и давлением союзников создало военные трибуналы для суда над лидерами «Единения и прогресса». Энвер и Джемаль, сбежавшие в Германию, были лишены армейских званий. В Германию был послан запрос на их экстрадицию, который никто не стал исполнять.
Десятки тысяч интервентов с многочисленной военной техникой расположились на территории Турции. Возникли зоны оккупации – французы заняли Киликию, Мерсин, Адану и Искендерун, а итальянцы – Антакью. Позднее, в апреле 1919 года, итальянцы вошли в Конью, а в мае греки заняли Измир. Они предъявили претензии не только на Измир и его окрестности, но и на Понтийский регион Черноморского побережья Турции от Синопа до Батума, равно как и на Адрианополь. Греция при поддержке англичан заявила претензии даже на Константинополь. Ведь здесь насчитывается 200 тыс. греков из 700 тыс. жителей столицы. Греки также составляли около 60 % населения Измирского вилайета.
Верховным комиссаром союзников в Стамбуле был назначен британский адмирал Кальторп. Султан Мехмед VI считал, что Турции необходимо сотрудничать с победителями. Султан и сменявшие друг друга великие визири поддерживали тесные отношения с союзным верховным комиссаром по всем вопросам, касавшимся управления обломками развалившейся империи. Также и местные власти сначала старались сохранять мирные отношения с оккупационными отрядами.
21 декабря 1918 года султан под давлением держав-победительниц распустил парламент, в котором преобладали младотурки, а 4 марта 1919 года назначил своего шурина Дамада Ферида-пашу великим визирем. Ферид был, по выражению графа Сфорца, «удачной копией английского джентльмена» и имел репутацию хорошего дипломата. Чтобы угодить союзникам, он стал активно проводить репрессии против иттихадистов, и 9 апреля был казнен один из бывших губернаторов. Его похороны превратились в крупную манифестацию сторонников младотурок. Над гробом раздавались призывы: «За того, кто покоится здесь, отомстит герой Кемаль-паша. Англичан уже выгнали из Одессы, мы их изгоним из Стамбула. Чего вы ждете?»
Коррупция при новом великом визире только усилилась, что вызвало дополнительное недовольство султанским правительством. В июле Энвер, Талаат и Джемаль были заочно приговорены к смертной казни. Аресты коснулись друзей Кемаля. Одним из первых взяли Канболата. Фетхи, несмотря на гарантии, данные на самом высоком уровне, тоже был арестован. Но Кемаля посадить в тюрьму не рискнули, опасаясь восстания в армии. Учли также, что он всю жизнь был на ножах с Энвером, а дружба с Джемалем была не столь известна.
А когда на одном из светских приемов пастор Фреу, пресвитерианский священник, сотрудничающий с британской комендатурой, предложил Кемалю «осудить преступления младотурок», Кемаль вежливо, но твердо отказался: «Возможно, младотурки совершили много ошибок, но их патриотизм не вызывает сомнения».
20 марта в третьем номере «Большого обозрения» появилась статья «Мустафа Кемаль-паша», где победитель при Дарданеллах, написавший «одну из самых славных страниц османской истории», был представлен незаурядной личностью и подлинным национальным героем, сравнимым с маршалами Фошем и Гинденбургом. Заключительные же слова читались как политический призыв: «Молодежь должна помнить имя Мустафы Кемаля, одного из наших спасителей».
Зия Гёкалп, редактор «Большого обозрения», был арестован в начале 1919 года. А Кемаль остался на свободе. Но атмосфера в столице все сгущалась. Несколько раз в дом Кемаля в Шишли наведывались патрули союзников. В марте Кемаля лишили звания адъютанта султана, служебной машины и других материальных благ, вероятно, по требованию англичан.
25 марта он написал военному министру письмо, где критиковал газетную статью, в которой военные назывались «жалкими пошляками» и «главарями бандитов», обеспечивающими нелегальные перевозки золота и денег. Кемаль возмущался: «Какая чудовищная низость изображать армейских командиров мерзавцами и бандитами! У автора нет ни стыда, ни совести». Это письмо попало в прессу прежде, чем к министру, Кемаль, по всей вероятности, рассматривал его как некий манифест. Он напомнил о подвигах боевых командиров – «моих друзей, чья честность и порядочность не вызывают сомнений», не забыв и о себе: «От моего имени и имени армейских групп Анафарты, 2-й и 7-й армий, группы армий “Йылдырым”, которой я командовал во время мировой войны, я осуждаю эту грязную клевету и ее автора». Военный министр ограничился передачей письма журналисту, которого Кемаль обвинил в клевете. Но когда дело о клевете будет рассматриваться в трибунале, Кемаля уже не будет в Стамбуле.
У него в столице еще оставались покровители, и не только граф Сфорца, по мере сил оберегавший его от ареста союзниками. Исмаил Фазыл-паша, отец Али Фуада, использовал все свои связи, чтобы найти Кемалю подходящую должность. Тут помог один из его родственников, Мехмед Али, вскоре ставший министром внутренних дел.
Весной 1919 года союзная контрольная комиссия, следившая за демобилизацией турецкой армии, подсчитывала и собирала различные виды вооружений во всех концах страны для их последующего уничтожения. Националисты же стремились припрятать побольше оружия от союзного контроля. Кемаль воспрянул духом, когда правительство назначило ряд офицеров-националистов на важные командные должности. Так, Фахреттин (Алтай) получил назначение командиром XII корпуса в Конье, Али Фуад (Джебесой) возглавил III корпус в Анкаре, а Казим Карабекир – XV корпус в Эрзуруме. Ранее они служили в Галлиполи под началом Кемаля, а теперь возглавили самые крупные группировки войск, еще оставшиеся у Турции. Кроме того, друг Кемаля Рефет (Беке) принял командование над турецкой жандармерией, подразделения которой были расквартированы по всей стране. Контроль над этой структурой имел принципиальное значение для успеха любого военного переворота. Кемаль и его соратники, в первую очередь Исмет-паша, уже тогда начали планировать будущую войну за независимость для изгнания иностранных войск с турецкой территории. Им на руку играло то, что население и армии держав-победительниц тоже было утомлено войной до последней крайности, и никто не хотел оставлять оккупационные войска в Турции на длительное время.
Возникшее в различных районах Турции движение сопротивления оккупационным войскам постепенно становилось все более организованным и скоординированным. Возникла общетурецкая организация, именуемая «Национальные силы» (Кува и Миллие). Это были партизанские отряды, которым не хватало оружия и боеприпасов. Они не могли нанести большой урон грекам и другим оккупантам, но главным был сам факт начала вооруженной борьбы. Среди руководителей вооруженных отрядов было немало бывших иттихадистов. Также Кемаль сохранял связи со многими младотурками, прежде всего из числа военных. Именно офицеры турецкой армии приняли на себя руководство сопротивлением интервентам. Некоторые офицеры тайно отправлялись на Эгейское побережье и создавали партизанские отряды из интеллигенции, молодежи, ветеранов Первой мировой войны.
Первый фронт борьбы с греческими интервентами возник на западе Анатолии. Дальнейшее продвижение греческих войск от Измира и занятие ими городов Менемена, Маниссы, Тургутлу, Айдына и Назилли вызвало рост турецкого сопротивления.
Кемаль, оставаясь в Стамбуле, стремился создать политическую базу для сопротивления оккупантам. Кемаль тем временем продолжал добиваться поста в армии или в правительстве. На время он принял игру. «Да сохранит Аллах Ваше Величество, единственную опору великой нации и священного халифата, от всяких несчастий, – писал он султану Мехмеду VI, – перед лицом бедствий, постигших ныне страну, и грозящего ей расчленения; лишь громкое заявление о существовании национальной и священной силы во главе с Вашей августейшей особой может спасти родину, независимость государства и нацию, также как и Вашу великую династию, славная история которой насчитывает шесть с половиной веков. Все единодушно убеждены в этом».
До поры до времени националисты готовы были действовать от имени султана. Кемаль-паша был только профессиональным военным, не связанным напрямую ни с крупными землевладельцами, ни с торгово-промышленной буржуазией. Зато он был безоговорочным сторонником привнесения в Турцию западной цивилизации. Для кемалистов вестернизация (батылык) означала прежде всего внедрение в Турции достижений культурной (айдынланма) и промышленной революций, происшедших на Западе, что автоматически вело, по замыслу Кемаля и его соратников, к созданию национального государства (улус-девлет). Кемалистская революция призвана была заменить религиозную и полуфеодальную власть султана на то, что они называли «властью народа», а фактически – на власть просвещенного диктатора-вестернизатора. При этом Кемаль широко использовал пребывание в стране иностранных интервентов, чтобы сплотить народ и элиты под лозунгами защиты национальной независимости и турецкой идентичности. Он не имел за собой поддержки влиятельных слоев общества, за исключением армии, но в сложившейся ситуации поддержки военных оказалось достаточно.
На руку Кемалю играли жестокое поведение интервентов и полный паралич султанского правительства, оказавшегося во власти интервентов и в конце концов превратившегося в их марионетку. Военная и политическая гениальность Кемаля помогла ему создать в ходе войны за независимость сильную общественную поддержку своей деятельности и кадры, на которые он мог опереться уже в вопросах гражданской деятельности. Он протянул руку провинциальным элитам Анатолии и противопоставил их центральной султанской власти, с которой они и прежде нередко конфликтовали. Кемалю удалось создать новую турецкую бюрократию, которая своим возвышением была обязана исключительно ему. Свою личную власть он умело маскировал «властью нации» и «народной властью».
Карабекир сразу же направился на восток, чтобы остановить наступление армянских войск. Главной задачей остальных турецких военачальников стало спрятать как можно больше оружия от инспекторов Союзной контрольной комиссии. Теперь все зависело от Кемаля и его друзей, поскольку султан боялся противоречить державам-победителям. Поэтому с точки зрения правительства, пусть формльной и навязанной ему иностранными оккупантами, борцы за независимость очень скоро стали преступниками, хотя никаких реальных мер против них султанское правительство так и не приняло, хотя бы потому, что не имело ни реальной власти, ни авторитета у подданных.
Тем временем Советская Россия пыталась большевизировать 65 тысяч военнопленных и 10 тысяч интернированных турок и создать революционные комитеты в рядах турецких войск в Восточной Анатолии.
Сразу после перемирия Фетхи возглавил националистическую газету «Минбер». Он вспоминал, что газета была создана по инициативе Кемаля. Вернувшись в Стамбул, он увидел, что оппозиция использует прессу для нападок на младотурок, и решил, что «наилучший способ мобилизовать общественное мнение – действовать тем же методом, создав свою газету». Кемаль стал акционером «Минбер», где освещались не только политические, но и научные, культурные, медицинские и экономические проблемы. «Мы действовали только цивилизованными методами», – утверждал Фетхи.
Кемаль использовал газету для предвыборной агитации и публиковал там свои «Беседы с офицерами и командирами», написанные в Софии в 1915 году. Многие статьи и документы в газете имеют одну общую цель – продвижение Кемаля. В «Минбер» появился своеобразный репортаж о его встрече с султаном 15 ноября. Была также серия статей под общим заголовком «Что думает командующий боями при Дарданеллах о будущем своей родины в нынешних условиях? Он утверждает, что священный долг нации – бороться, чтобы заставить уважать себя». Было опубликовано также письмо, отправленное генералом 17 сентября одному из друзей и пропитанное ненавистью к Энверу и немцам: «Цель, какую я преследовал до сих пор, никогда не была личной… Я всегда действовал в интересах родины, нации и армии». В газете прямо утверждалось, что Кемаль-паша «является одним из лучших представителей своей нации и родины, но он не оценен по заслугам, поскольку «он сам избегает славы и настолько скромен, что долго не признавался, что был единственным защитником Анафарты и освободителем Стамбула…» Наверное, над этим текстом вместе потешались Кемаль и Фетхи.
Впрочем, газета тихо скончалась 22 декабря, сразу после роспуска парламента.
В своей книге «Портреты и личные воспоминания», опубликованной в 1930 году, известный дипломат граф Карло Сфорца, прибывший в Стамбул 15 ноября 1918 года в качестве итальянского военного коменданта, писал: «В первые недели моего пребывания в Турции я заверил Кемаля в моих мирных намерениях». Когда стало известно, что англичане хотят арестовать популярного генерала, Кемаль якобы спросил Сфорца, можно ли рассчитывать на его помощь. «Я ответил, что предоставлю ему жилье в итальянском посольстве. Это стало известно и помешало британской разведке принять решение, которое могло бы повлечь дипломатические осложнения». Это свидетельство похоже на правду. В дальнейшем Кемаль успешно использовал противоречия между Англией и Италией, чтобы итальянцы ушли из оккупированных турецких территорий и даже стали продавать оружие турецким националистам.
В стамбульском районе Шишли Кемаля посетил Али Фуад, приехавший из Анатолии. Старые друзья проговорили всю ночь. Али Фуад рассказал об анархии, царящей в сельской местности, о развале армии, о первых отрядах сопротивления. После этого Кемаль решил побудить турецких офицеров и генералов отказаться от передачи оружия и боеприпасов союзникам. Гражданские и военные власти должны перестать им подчиняться, а политическим партиям следует прекратить соперничество и объединиться ради спасения нации.
