Александр Владимирович Хвостов
Умерла – так умерла
Так было до тех пор, пока однажды зимой я не попала под машину, идя по переходу к своему дому, и не стала инвалидом. Вот тогда всё изменилось: я, будто бы стала виновата, главным образом перед дочерью, в том, что так получилось, и что ей нужно было делать то, что делала я. Плюс к этому (не буду лукавить!) я и сама стала капризной, постоянно сердилась, ругалась по пустякам… Словом, вела себя некрасиво, за что очень бы хотела покаяться перед дочкой и её семьей, если бы бог дал вернуться. В общем, однажды терпение моих родных лопнуло – и они меня упрятали в дом престарелых. Если можно, я опущу подробности этого дела. Скажу, что там я жила до конца дней, и что дочь с зятем даже хоронить меня не приходили. Всё, нет меня для них. Такая вот история. Дай-то бог, чтобы их дети были бы к ним хоть чуть-чуть добрее и терпимее, и не обрекли бы их на такую же одинокую старость.
Докончив свою историю и простившись со мной, старуха ушла из квартиры. Едва закрылась дверь, как я проснулся. В памяти всё оставалось ясно, даже и выше написанный рассказ старухи, словно всё происходило наяву. А, может, и впрямь было?
Однако, как бы то ни было, а, приезжая к деду, я вижу всё ту же заброшенную могилу Любови Ивановы Зайцевой. Умерла – так умерла.
14-го августа 2020г.
«Это мой последний дом»
Здравствуйте, добрые люди! Зовут меня Телегин, Василий Макарович. Я живу в доме престарелых уже три года как. Как мне здесь живётся? Да, можно сказать, хорошо: есть, с кем и пообщаться, и поиграть в шахматы, в домино; да и в комнатах у нас всех чистенько, опрятно, хорошо… Словом, грех пожаловаться! Да и относятся к нам тут тоже по-божески. А вот как я сюда попал – это уже другой вопрос и об этом я попробую вам рассказать. Был у меня сын… Точнее сказать, он для меня и поныне ещё есть, а вот я для него был. Зовут его Ваня, и он теперь уже взрослый человек. Знаете, мы с покойной матерью его всю жизнь положили на то, чтобы он стал достойным человеком. Я занимался с Ванюшкой спортом, поскольку сам преподавал физкультуру в школе, в лес за грибами и ягодами с ним ездил, на рыбалку его брал, а жена занималась его духовно-нравственным воспитанием: к книгам хорошим приучала, водила на интересные спектакли в ТЮЗ, на балеты и фильмы… Словом делали сына человеком.
Шло время, Ваня рос, учился в школе… Точнее было бы сказать, учились я и мать, а сын просто в школу ходил, поскольку учиться он ненавидел. Впрочем, и тут следует сделать поправочку: до 7-го класса нам с матерью ещё удавалось это дело контролировать и направлять его на правильный путь словами, а начиная с 7-го класса пошли скандалы по поводу его учёбы и домашних заданий, доходившие порой до оскорблений матери и драк со мной. Отчасти и из-за этого жена раньше времени в гроб слегла – не выдержало материнское сердце сыновних обид. Остались мы с Ваней одни. Он с грехом пополам закончил девятый класс и пошёл работать на автомойку, заявив, что больше учиться не хочет. Армия Ване не грозила по причине проблем со зрением (что правда! Ещё в 7-м классе у Вани почему-то сильно село зрение и ему прописали очки для постоянного ношения). Честно говоря, я иногда всё-таки жалею, что он в армию не попал – может быть, она-то бы и ввинтила ему мозги на место. Нельзя сказать, что меня не радовало, что сын работает, а не ворует и вообще не вяжется с криминалом; но мне откровенно не нравился его, как мне кажется, разгульный образ жизни: он нередко мог пропасть на двое-трое суток у кого-то из своих друзей, где они отдыхали, выпивали, а, возможно, и с девками кувыркались… Наверно, вы меня спросите, откуда я про девок знаю? Да просто один раз, ближе к полуночи, я позвонил Ване, чтобы узнать, как он (а он как раз был у одного из своих приятелей!), и когда Ваня ответил – в трубке послышался девичий хохоток…Ну, и я подумал, что там молодёжь отдыхает по полной программе. Впрочем, был ещё момент, о котором я расскажу попозднее. Первое время я объяснял это безобразие тем, что сын ещё молод, не нагулялся и всё такое прочее; но, однако Ване дотикавал 25-й год, когда пора бы остепениться и подумать о семье, о детях и о нормальной жизни. Словом, пора бы было найти нормальную девушку, жениться и детей рожать! И надо сказать, я однажды затевал с Ваней такого рода разговор, чтобы хоть немного образумить моё дитя… Но не тут-то было: Ваня ни о чём таком и не помышлял, по-прежнему таскался по своим друзьям и валялся с бесстыжими девицами. Помню, одну такую он рискнул притащить к нам в дом и объявил мне, что будет с ней жить. До сих пор в памяти это человекоподобное существо: рыжая, вся разрисованная, как индеец перед боем, напомаженная, в какой-то непонятной курточке, за которой виднелись её прелести, и в юбчонке, едва-едва прикрывающей заднюю часть тела девушки… В общем, шлюха шлюхой! Не скрою, объявление сына, что он будет жить в нашем доме с этой дрянью, взбесило меня – и я за шиворот вышвырнул девицу вон из квартиры. Когда Ваня попытался выйти за ней я стал его задерживать – завязалась драка, в которой я проиграл, так как сын ударил меня так больно, что я на какой-то момент перестал понимать, что происходит. Ваня убежал, а я, уже очухавшись, всю ночь провёл один без сна. Сидя на кухне и попивая чай, я пытался понять: что я сделал не так? Неужели это мне расплата за то, что я хотел приучить сына жить, как человек: то есть, как тот, у кого есть не только своё Я, которое лучше бы засунуть в задний карман, но и долг – перед родными, перед семьёй, перед родителями? Неужели сегодняшний человек – это тот, который совершенно свободен от всяческих долгов и обязательств, и который живёт, не дуя в ус, и наслаждается этой жизнью? И, наконец, неужели мы, родители, вырастив наших чад, становимся помехой в этой их жизни? Судя по моей ситуации, да. Утром, собрав свои вещи, я написал Ване записку: «Живи, как хочешь и с кем хочешь! Я ушёл навсегда. Если хочешь – считай, что я умер». Сделав это, я ушёл сюда, в дом престарелых. Сына с тех пор я больше не видел.
