bannerbannerbanner
полная версияОфицер черноморского подплава

Александр Витальевич Лоза
Офицер черноморского подплава

Полная версия

С 17 апреля подводная лодка «Кашалот» находилась в дозоре у Босфора. Погода стояла летняя. Солнце светило с высоты темно-синего неба, по которому лениво плыли легкие облачка, временами принимавшие формы каких-то фантастических животных. Легкая дымка стояла над морем, лишь к вечеру задул слабый ветерок. Через два дня 19 апреля подлодка «Кашалот» таранным ударом уничтожила двухмачтовую шхуну у реки Сакари, еще через три дня – 24 апреля провела бой с 4-орудийной береговой батареей к западу от реки Сакари, а на следующий день, находясь в дозоре в районе Зунгулдака, потопила парусник у реки Эрегли и два парусника у Мелен-Агджи.

Возвратившись из похода 27 апреля 1917 года, экипаж подводной лодки «Кашалот» застал в Севастополе какую-то вакханалию митингов, доходящую до абсурда. Все катилось в пропасть и спасения ждать было неоткуда. Вернувшись, офицеры лодки узнали, что еще 16 апреля приказом по Морскому ведомству, подписанным министром Временного Правительства А.И. Гучковым, были отменены все виды наплечных погон, а в качестве знаков различия ввели нарукавные знаки из галуна по образцу английского флота. Теперь вместо традиционных погон морские офицеры обязаны были носить нашивки на рукавах и на фуражке вместо кокарды – «шитый» «краб» с серебряным якорем на красном фоне. Этот приказ был получен в Севастополе накануне первого мая, когда должно было пройти много митингов и манифестаций. Во избежание вероятных инцидентов приказано было к этому дню форму переменить. Но случаи, когда толпы солдат и матросов нападали на офицеров, не снявших погоны, продолжались.

Вскоре Гучкова на посту Военного министра Временного Правительства сменил Керенский. Став Военным министром, он подписал «Декларацию прав солдат», уравнивающую солдат и матросов с гражданскими в праве вступать в политические партии, гарантирующие им тайну переписки и право носить штатскую одежду вне службы. Как Военный министр Керенский считал, что войну надо продолжать до победного конца.

28 апреля 1917 года в ясное бодрящее утро подводная лодка 1-го дивизиона «Морж» отвалила от пирса Подплава. Лодка, под командованием старшего лейтенанта А. Гадона, шла в поход к берегам Турции для ведения боевого патрулирования у Босфора. Темно-синее море, такое же небо, с несущимися белоснежными облаками, белые дома и зеленые деревья Севастополя – все это предстало стоящим на мостике «Моржа» ясным и четким, словно в панораме… Как оказалось, видели все это моряки «Моржа» в последний раз.

Из похода подводная лодка «Морж» не вернулась. На борту находились командир старший лейтенант А. Гадон, лейтенант Г. фон Швебс, мичманы В. Брысов, Н. Ковалевский,

В. Шварц. Ученики школы прапорщиков Н. Буллах,

С. Семашко и 34 члена команды.

Погибли все. Вечная им память!

Море безжалостно и умеет хранить свои тайны. Лишь через восемьдесят три года, 26 августа 2000 года, подводная лодка «Морж» была обнаружена у Босфора на глубине девяносто метров с оторванной взрывом мины кормовой оконечностью.

День 1-го мая 1917 года выдался в Севастополе по-летнему жарким. Очевидец А.Г. Малышкин, закончивший историко-филологический факультет университета в марте 1917 года и после краткого обучения получивший звание прапорщика по Адмиралтейству и направленный служить в Севастополь, писал: «Пекло нестерпимо, раскаленная листва бездыханно обвисала за бульварной оградой. Из-под домов зноем вымело последнюю тень. Только море, встающее неотвратимо меж деревьев, играло освежительной своей зеленью… Бежали и чешуились, мгновенно сменяясь, расплывчато-зеркальные зыбинки».

И далее: «На площадь Нахимова стекались представители воинских частей, предприятий, учреждений, учащиеся. Перекрывая людской гомон, гремел военный оркестр. На балконах гостиницы «Киста» собирались ораторы. Как только смолкла музыка, звучный голос обратился к присутствующим: «Товарищи труженики и граждане Свободной России! Везде кипит энергичная, свободная и радостная работа. Все организуются в союзы, общества, партии. Все предъявляют свои права на будущее устройство нашей дорогой отныне свободной Родины, все собираются защищать свои гражданские и экономические нужды, попираемые ранее старой преступной властью. Не останемся же и мы в стороне от охватившего всех организационного порыва! Спешите, организовывайтесь в профсоюзы!» Но вот уже выступают сразу несколько человек: какой-то матрос требует, чтобы офицеры сняли погоны, другой кричит о всемерной поддержке коалиционного Временного правительства. Авторитетным ораторам аплодируют. На других раздраженно шикают, не дают говорить.

Наибольшей поддержкой на этом и подобных митингах пользовались представители партии социалистов-революционеров, крупнейшей по численности и влиянию в Севастополе и в Крыму. В городе были хорошо известны лидеры местных социалистов-революционеров: юрист, член Севастопольского Совета И.Ю. Баккал, лидер фракции эсеров в Совете, инженер путей сообщения С.О. Бялыницкий-Бируля, известный врач С.А. Никонов.

На втором месте по популярности была организация РСДРП. Ее признанным лидером считался Н.Л. Канторович. Немногочисленная группа большевиков первоначально входила в объединенную организацию РСДРП… В мае месяце в ее рядах насчитывалось несколько десятков человек. Руководил группой С.Г. Сапронов – матрос эсминца «Капитан Сакен».

Большую активность проявляли и национальные партии и группы. Твердую опору на Черноморском флоте имели украинские партии, что объясняется значительным числом украинцев, призванных на флот. Фракцию украинских социал-демократов возглавлял подпоручик К.П. Величко… Всего же в городе действовало без малого десятка партийных организаций разного толка. Можно представить, какая политическая разноголосица звучала на митингах, собраниях, заседаниях, а значит, и в головах, особенно неискушенных в политике людей».

Под влиянием этой разноголосой агитации дисциплина на флоте продолжала катиться вниз. Сказанные в апреле командующим флотом вице-адмиралом Колчаком слова в мае очень точно отражали ситуацию в Севастополе: «После переворота наряду с громкими словами о победе, защите свободы и т.п. неоднократно произносились слова о новой дисциплине, основанной на чувстве гражданского долга, сознании обязательств перед Родиной, говорилось даже о «железной дисциплине», построенной на этих же основаниях. Эти слова остались только словами. Старые формы дисциплины рухнули, а новые создать не удалось, да и попыток к этому, кроме воззваний, никаких, в сущности, не делалось».

По приказанию командующего Черноморским флотом Колчака 8 мая 1917 года на посыльном судне «Принцесса Мария» в Севастополь с острова Березань были доставлены останки расстрелянных моряков – участников восстания 1905 года: лейтенанта П.П. Шмидта, кондуктора С.П. Частника. матросов Н.Г. Антоненко и А.И. Гладкова. В городе состоялись пышные, торжественные похороны останков.

Газета «Крымский вестник» № 110 за май 1917 года в статье «Перенесение праха борцов за свободу в Севастополь» писала: «Никого еще не хоронил так Севастополь, как героев-борцов за свободу лейтенанта П. Шмидта, кондуктора С. Частника, комендора П. Антоненко и минного машиниста А. Гладкова. Около Покровского собора по обеим сторонам улицы расположились моряки со знаменами. На одном из них большой якорь и надпись «В борьбе обретешь ты право свое»…

В 2 часа 15 минут раздался первый пушечный выстрел, и «Принцесса Мария» с останками погибших героев, минуя Константиновскую батарею, вошла в бухту и отдала якорь напротив Графской пристани. Все боевые суда в знак траура приспустили кормовые флаги и послышались звуки «Коль славен»… С Графской пристани к «Принцессе Марии», на юте которой был установлен траурный шатер, подходит траурная баржа и металлические гробы с останками борцов за свободу переносят на баржу… За несколько минут до отхода баржи на пристань прибыл командующий флотом вице-адмирал А.В. Колчак…

Баржа медленно подошла к берегу. Замолкли звуки музыки, закреплены концы и установлена сходня, по которой поднимается представитель РСДРП… Народ в это время буквально усеял крыши и балконы прилегающих к пристани домов. Шествие тронулось… на руках матросов и офицеров гробы Шмидта, Частника, Антоненко и Гладкова. За гробом Шмидта шел командующий флотом адмирал Колчак… Гробы были внесены в нижний храм Покровского собора, где будут находиться до устройства склепа. Еще долго стройными рядами проходили десятки тысяч граждан мимо собора…»

Неразбериха на флоте увеличивалась с каждым днем. Запутанность распоряжений усугублялась созданием в Севастополе местной Украинской Рады. Центральная Рада и местные Рады агитировали за укомплектование Черноморского флота только украинцами и требовали перевода моряков-украинцев из других флотов и флотилий на Черноморский флот.

Разногласия между командованием флота и Советом депутатов армии, флота и рабочих все увеличивались, доходя до прямого неповиновения приказам. А.В. Колчак в своем донесении Временному Правительству писал: «Центральный Комитет Совета за последнее время своей деятельности сделал невозможным командование флотом. Работа комитета ведет не к поддержанию боевой мощи флота, а к его развалу. Сегодня Центральный Комитет потребовал от помощника главного командира порта Петрова исполнения не подтвержденных мною постановлений комитета и, получив от него отказ в исполнении таковых, арестовал его, несмотря на мое требование не делать этого. Считая, что этим поступком и рядом других предшествовавших постановлений Центральный Комитет вступил на путь не поддержания дисциплины и порядка во флоте, а разложения флота, при котором власть командования совершенно дискредитирована, причем я лишен возможности осуществлять управление флотом, прошу заменить меня другим лицом…

Колчак».

Вице-адмирал А.В. Колчак срочно выехал в Петроград, о чем газета «Крымский вестник» № 113 от 16 мая 1917 года опубликовала заметку:

«Отъезд вице-адмирала Колчака и членов

Центрального Комитета с докладом

 

Морскому и военному министру Керенскому»:

«14-го мая в 12 часов ночи вице-адмирал Колчак и члены Центрального Комитета Совета депутатов армии, флота и рабочих: лейтенант Левговдт, солдат Зайцев и матрос Бундов, выехали из Севастополя с докладом Военному и морскому министру по поводу конфликта, возникшего между командующим флотом вице-адмиралом Колчаком и Центральным Комитетом, вследствие ареста генерал-майора Петрова».

После получения информации о конфликте между командующим Черноморским флотом и членами Центрального Комитета Совета депутатов армии, флота и рабочих Военный и морской министр А.Ф. Керенский 17 мая прибыл в Севастополь улаживать конфликт. Газета «Крымский вестник» № 115 от 18 мая писала: «Вчера, в 8 часов утра, морем в Севастополь прибыл Военный и морской министр А.Ф. Керенский…»

Вспоминая эти события, А.Г. Малышкин позже писал: «Пели горны на тральщиках – и в Севастополе, на рейде, пели горны. Роты строились всюду… с воды тяжело взмывали гидро, громыхали, как ломовики, разбрызгивая в воздухе взрывы красной пыли из бумажных бомб. Флот в порту разноцветно пылал играющей листвой праздничных флагов; все гуще и гуще устраивалась над улицами, над бульварами медленная пыль; цветной народ, в поту, задыхаясь бежал: Севастополь встречал Керенского». И далее: «Всего день пробыл Керенский в городе, но успел много: побывал на корабле «Свободная Россия» и госпитальном судне, в Покровском соборе поклонился праху лейтенанта П.П. Шмидта и возложил на склеп орден Св. Георгия IV степени. Днем Керенский побывал на Приморском бульваре, где собрались представители воинских частей и профессиональных союзов. Под звуки «Марсельезы» он обошел строй и обратился к присутствующим речью. Посетил он также торжественное заседание Исполкома Севастопольского Совета и собрание в порту… Вечером в зале Морского собрания состоялось делегатское собрание гарнизона, на котором А.Ф. Керенский произнес пламенную речь, славя Великую революцию, Великую Россию, доблестный Черноморский флот».

На встрече Керенского приветственную речь произнес председатель Черноморской Украинской Громады – господин Лащенко. Обращаясь к Керенскому, он сказал: «…Хорошо знаем мы, что огонь вашего сердца есть подлинный чистый огонь демократизма. С этим огнем в душе вы не можете быть недругом нашего, так же удрученного великой крестной ношей народа и в России, и за пределами ее, того народа, солнечно-голубые знамена которого говорят о безграничных, как небо, ярких, как солнце, идеалах свободы, равенства и братства народов. Мы прочитали вчера о том, что вы разрешили формирование украинских полков… Вы – наш, и мы с вами! Черноморская Украинская Громада приветствует вас нашим старым украинским кличем: «Слава!»

Чуть было не написал «Слава Украине!». Вот когда уже начинался антирусский проект под названием «Украина». Керенский в ответном слове сказал: «Я всегда был горячим сторонником самоопределения национальностей». Именно эта позиция Временного Правительства в годину Великой войны способствовала «самостийности» и «незалежности» на германских штыках, западных губерний Малороссии, которые позже гетман Скоропадский назовет «Украинской Державой», но продержится она недолго.

Нужно напомнить, что южнорусские земли до революции 1917 года назывались Малороссией, где официальным языком был язык русский. Фактически в быту говорили на диалекте «суржик», состоявшем из смеси русских, польских, венгерских, немецких, еврейских, румынских, греческих слов. Малороссы являлись частью большой русской нации, хотя при этом обладали своими этническими особенностями.

Изначально термин «украина» – «окраина» – «у края» – означал территорию юга России, но в конце XIX веке термины «украина», «украинцы» стали широко употребляться националистами, которые этим подчеркивали различия в культурном и историческом развитии Украины и России. Таким образом, Украина и Малороссия, говоря современным политическим языком, разные политические проекты. Малороссия была частью общерусского проекта, в то время как в основе украинского проекта лежала идея отличия украинцев от русских.

Поддержка украинского национализма разведками Австро-

Венгрии и Германии в начале XX века, Первая мировая война и революция 1917 года радикализировали украинское национальное движение, эволюционировавшего в сторону полной независимости от России. Подлили масла в огонь украинизации «мелкобуржуазные, шовинистические группы украинской интеллигенции», поддерживавшие таких одиозных личностей, как Семен Петлюра, а позже – Бендера, Шухевич.

«Приложила руку» к радикализации националистического движения и советская украинизация, выразившаяся в навязывании, по сути, придуманной профессором Грушевским «украинской мовы», когда обучение и делопроизводство на Украине перевели на украинский язык. Политика правительства СССР выразилась в украинизации через увеличение издания газет, журналов и книг на украинском языке, массового строительства новых украинских школ и закрепления украинской идентичности заменой исторического термина «малоросс» термином «украинец» в официальных документах и партийной печати.

Через сто с лишним лет к 2022 году «украинизация» создала с помощью поддержки так называемого Запада из Украины анти-Россию, что привело к военному столкновению между «самостийной и незалежной» и Российской Федерацией в форме специальной военной операции.

Но вернемся в май 1917 года. 14 мая Военный и морской министр А. Керенский опубликовал приказ о наступлении русских войск на германском фронте. Для воодушевления солдат Керенский, одетый в светло-зеленый френч, с больной рукой на черной перевязи, смотревшийся как раненый герой, сам объезжал армейские части и боевые корабли, агитируя за продолжение войны. Его агитация шла триумфально. Очевидцы вспоминали: «Его всюду носили на руках и осыпали цветами». Исследователь Д. Митюрин в статье «Могильщик» монархии» о выступлениях Керенского пишет: «Его выступления буквально доводили публику до экстаза: дезертиры рвались на фронт, а великосветские дамы бросали под ноги пламенному трибуну жемчужные ожерелья. Правда, когда он начал ездить по фронтам, уговаривать солдат пойти в последнее и решительное наступление, то эти призывы солдаты игнорировали. Наступление провалилось». В народе Керенского с сарказмом прозвали «главноуговаривающим».

Офицер-подводник Черноморского флота Н.А. Монастырев, служивший на подводной лодке «Скат», которому удалось пережить весь этот кошмар и хаос, позже писал: «Все нравственные переживания для офицеров были не так ужасны в сравнении с теми пытками, которые приходилось переносить на постоянных заседаниях судовых комитетов, где приходилось отстаивать свою честь и честь флота и бороться против нелепостей командных постановлений и коммунистической пропаганды. Закона не было, приходилось действовать силой убеждения. Но что можно было сделать с людьми, потерявшими здравый смысл».

Судовые комитеты, выходя из своей компетенции и не понимая поставленных задач, часто брали на себя решение военных и тактических вопросов, забывая, что для этого требуются специальное военное образование и опыт, который имелся только у офицеров, и, следовательно, офицерам должно принадлежать право решать военные вопросы. Часто были случаи, когда судовые комитеты и команды вмешивались в распоряжения командиров и офицеров и своим давлением причиняли много вреда, а то и зла. Под влиянием большевистской агитации у многих матросов складывалось убеждение, что революция дала им все права, отняв таковые у офицеров, а обязанности и ответственность оставила только офицерам. Во время нахождения корабля в море специфика морской службы требовала ограничения деятельности судовых комитетов. Всякому здравомыслящему человеку было понятно, что корабль в море не может управляться комитетом, так как подобное коллективное управление грозит во время войны кораблю и в конечном итоге самим матросам серьезными бедствиями, а то и гибелью. Демократизация выходила боком и была губительна для всей флотской организации. Ложно понимаемая командой свобода часто принимала весьма уродливые формы, приводя к резкому падению дисциплины, которая уже не могла быть поддержана офицерами, ибо большевистская пропаганда делала свое гнусное дело, безнадежно подрывая авторитет офицеров в глазах команды.

После успешного похода «Кашалота» к турецким берегам, проходившего с 17 апреля по 27 апреля 1917 года, в котором «Кашалот» таранным ударом повторил успех подлодки «Кит» под командованием старшего лейтенанта Паруцкого, уничтожив двухмачтовую шхуну, а четверо суток спустя успешно ликвидировал 4-орудийную береговую батарею к западу от реки Сакари, а затем в районе Зунгулдака, у реки Эрегли потопил парусник и два парусника у Мелен-Агджи. Нижние чины «Кашалота» по прибытию в Севастополь были представлены к наградам. Георгиевскими крестами 4-й степени наградили: старшего комендора Алексея Баранова, моторного унтер-офицера 1 статьи Михаила Гусева, минно-машинного кондуктора Григория Даниленко, минно-машинного унтер-офицера 1 статьи Сильвестра Метелицу, комендора боцманмата Ивана Назарова, электрика кондуктора Евгения Янчицкого.

Георгиевскими медалями 4-й степени наградили: рулевого боцманмата Павла Вернигору, минно-машинного унтер-

офицера 1 статьи Николая Иванова, моторного унтер-офицера 1 статьи Каленика Лобанова, электрика унтер-офицера 1 статьи Григория Маслянникова, электрика унтер-офицера 1 статьи Дмитрия Наумова, минно-машинного унтер-

офицера 1 статьи Семена Никишина, сигнальщика Василия Побережняка.

Конечно, экипаж подводной лодки «Кашалот», много плававший, почти постоянно находившийся в море, впрочем, как и на других лодках, отличался от экипажей надводных кораблей, особенно линкоров, давно не выходивших в море. Костяк экипажа составляли унтер-офицеры – люди степенные, здравомыслящие, не берущие все легко на веру, дисциплинированные, с уважением относящиеся к своим офицерам, которые удерживали матросов и не давали разбушеваться революционным страстям на лодке. Но с каждым днем это делать становилось все труднее. По флоту прокатилась какая-то вакханалия противоречивых приказаний и нелепых распоряжений. Казалось, матросы забыли, что идет война и что есть еще воинский долг.

Общая ситуация в Севастополе оставалась напряженной. На флоте усиливались антиофицерские настроения. Начальник штаба Черноморского флота капитан 1-го ранга

М.И. Смирнов фиксировал: «Флот постепенно разлагается. Постоянно днем и ночью приходят известия о непорядках в различных частях флота… Наиболее частая причина непорядков заключалась в желании матросов разделить между собой казенные деньги или запасы обмундирования и провизии».

Но были и другие, не разделяющие подобные «революционные» настроения, сохраняющие понятия о дисциплине и долге службы. Так, 7 мая 1917 года газета «Крымский вестник» № 108 опубликовала Воззвание моряков Артиллерийской школы и Школы рулевых и сигнальщиков ко всем чинам Черноморского флота:

«Товарищи!

Родина в опасности и стоит на краю гибели!

Время не ждет. Эта опасность грозит потерею только что завоеванной свободы и самому существованию России и всех ее граждан…

Чтобы предотвратить неминуемую гибель, необходимо немедленно прекратить разрушительную работу под влиянием немецких агентов-шпионов (агитаторов-большевиков, ведущих антивоенную агитацию на германские деньги. – А.Л.)…

Спасти свободную Россию без осуществления в ней порядка невозможно. Организованный флот и армия вас спасут от внешнего врага. При составлении этого воззвания нами получено воззвание товарищей с «Георгия Победоносца»…»

К сожалению, такие матросы были в меньшинстве.

Боевые действия наших надводных и подводных сил весной 1917 года привели к тому, что германские подводные лодки перестали появляться в центральной части Черного моря, но их стали замечать у берегов Кавказа. Вражеская подводная лодка «UB-14» потопила в 11 милях западнее Адлера наш парусник «Керасунд» водоизмещением 155 тонн, а через несколько дней эта же лодка высадила диверсионную группу из трех человек, которую вскоре задержали на побережье южнее Лазаревской.

Накануне похода на «Кашалоте» стало известно об этой германской лодке. Информация о том, что вражеская лодка находится в районе патрулирования «Кашалота», требовала от экипажа, в первую очередь от сигнальщиков, повышенной бдительности, особенно на переходе в надводном положении.

Ранним утром 30 мая 1917 года, когда побледневший небосклон окрасили первые лучи восходящего солнца и легкий ветер слегка рябил поверхность моря и гнал по небу белые облака, подводная лодка «Кашалот» вышла в очередной боевой поход к вражеским берегам. Погода благоприятствовала переходу. Следующие два дня море было спокойно, как зеркало. Не только никакой волны, но даже ряби не было. Полуденное солнце палило немилосердно, синее море ярко сверкало серебристой чешуей. Жара стояла в воздухе, но еще жарче было в стальных отсеках подводной лодки. И хотя люки были отдраены и работала втяжная вентиляция, в прочном корпусе стояла невыносимая жара. Несмотря на жару, старший инженер-механик лейтенант Виктор Александрович Брискин постоянно находился в отсеке кормовых дизель-моторов, контролируя вместе с моторным унтер-офицером 1 статьи Михаилом Гусевым работу дизель-моторов и, главное, следя за тем, чтобы не перегрелись фрикционные муфты, соединяющие кормовые дизель-моторы с валами. Одновременно моторный унтер-офицер 1 статьи Лобанов контролировал работу носового правого дизель-мотора, напрямую соединенного с динамо-машиной, ведущей зарядку аккумуляторных батарей…

 

В связи с повышенной температурой воздуха волновало лейтенанта В.А. Брискина и состояние аккумуляторных батарей. Он требовал от электрика-кондуктора Янчицкого постоянных докладов о состоянии носовой и кормовой групп батарей.

Минный офицер «Кашалота» лейтенант Петр Петрович Ярышкин также находился в прочном корпусе лодки, в первом отсеке вместе с минно-машинным кондуктором Григорием Даниленко и минно-машинным унтер-офицером 1 статьи Семеном Никишиным. Самодвижущиеся мины Уайтхеда были оружием весьма капризным, в том числе и к перепадам температуры, требовавшие за собой постоянного ухода.

В жаре центрального поста несли вахту рулевой боцманмат Сергей Комендантов, боцман Самуил Колмыков и два матроса на вертикальном и горизонтальном рулях. Здесь же находился старший офицер лейтенант Сергей Владимирович Оффенбах. Всех измотала изнуряющая жара… С разрешения командира свободные от вахты подводники расположились прямо на верхней палубе, раздетые по пояс, кое-кто —

свесив ноги за борт. Нос лодки разрезал форштевнем водную поверхность, белая пена с легким шипеньем проносилась вдоль бортов, а широкий след от винтов стлался за кормой. Весь день белое солнце сияло во весь горизонт. Море было пустынным… Офицеры и сигнальщики на мостике вдыхали чистый морской воздух – «Хорошо жить!»…

Но тишина в море обманчива, терять бдительность нельзя… Германская подводная лодка «UB-14», возвращающаяся от Кавказских берегов в Босфор, в первый день июня обнаружила и попыталась атаковать «Кашалот», но сигнальщик Василий Побережняк вовремя обнаружил германскую лодку, и «Кашалот» успел погрузиться.

Вдали на горизонте виднелась темная полоска турецкого берега, а вокруг сколько хватало глаз простиралось бескрайнее море. Прошли сутки, и 3 июня 1917 года сигнальщиками подводной лодки «Кашалот» в районе Амасто-Керемпе были замечены четыре турецкие шхуны с углем и две большие шхуны, направлявшиеся за углем. Подводная лодка артиллерийским огнем уничтожила эти шхуны.

…Темная ночь спустилась над морем. Небо и море слились в единое целое, и только светлая полоска на западе указывала на границу между ними. Сонная зыбь покачивала лодку… Лейтенант Петр Ярышкин находился на мостике. Необъятное звездное небо над головой, вибрация палубы под ногами, шум рассекаемой носом лодки волны – Ярышкин ничего этого не слышал и не чувствовал: «Что за чудная ночь, какие яркие крупные звезды, какая фантастическая картина!» – проносилось у него в мыслях. Звездная южная ночь приняла его в свои объятия… Перед глазами развернулась во всю ширь горизонта грандиозная панорама, достойная кисти Айвазовского, где серебрилась величавая морская ширь, где сверху сияла луна и мерцали мириады звезд. Эта фантастическая ночь захватила его мысли и чувства целиком… Мечты Петра улетели к любимой Катюше. Он вспомнил ее, и сердце, казалось, остановилось и больно защемило в каком-то темном, нехорошем предчувствии…

На следующее утро, а утро было солнечным и тихим, по небу плыли легкие белые облака, темно-синяя, нежащаяся под солнцем гладь моря спорила с небесной синевой, лодка ходко шла в надводном положении. В полдень яркое солнце палило по-летнему. Кругом ни одного паруса, ни одного дымка. Легкий бурун подымался у носа «Кашалота», растекался светлыми струйками, которые с шипением стекали с бортов…

Прошли еще сутки. На море стоял полный штиль. Легкая дымка покрывала турецкий берег. В этот день, 4 июня 1917 года, подводная лодка «Кашалот» предприняла попытку уничтожить артиллерийским огнем находившуюся в районе мыса Керемпе турецкую судоремонтную верфь с ремонтирующимися там судами. После того как артиллерийский обстрел верфи не дал нужного результата, судовой комитет, вопреки мнению командира, принял решение высадить десантную группу и подорвать взрывчаткой сооружения и склады верфи.

Командир «Кашалота» опытный офицер-подводник старший лейтенант Петр Константинович Столица понимал, что после обстрела верфи эффект внезапности потерян, что шлюпка с десантом будет встречена серьезным огнем с берега. Он был категорически против этой авантюры матросского судового комитета. Да и погода не способствовала десанту. Спокойное море, высокая облачность. Шлюпка будет видна с берега как на ладони. Но судовой комитет «Кашалота» все доводы командира не принял во внимание, как говорится, не услышал. В каком-то «революционном» порыве, а скорее угаре, комитетчики проголосовали за десант.

Охотники (добровольцы. – А.Л.) в экипаже нашлись быстро. Так как посылать одних матросов было нельзя, то десант добровольно возглавил старший офицер «Кашалота» лейтенант Сергей Владимирович Оффенберг, а минный офицер лодки лейтенант Петр Петрович Ярышкин добровольно возглавил подрывную партию. С оружием и подрывными зарядами моряки погрузились в шлюпку. Шлюпка отвалила от борта лодки и под мощными гребками матросов, слегка покачиваясь, рывками пошла к турецкому берегу. Несколько минут было тихо, только слышался всплеск волн от ударов весел. Берег приближался… Шлюпка с группой десанта была обнаружена и подверглась сильнейшему обстрелу. Первой с берега ударила пулеметная очередь, затем защелкали винтовочные выстрелы. Охнув, съехал с банки один из матросов. Лейтенант Оффенберг, едва успев скомандовать «Огонь!», был ранен… Моряки из винтовок огрызались с носа шлюпки… Но новая пулеметная очередь застрочила с берега…

Десантная группа, понеся большие потери, возвратилась на лодку. Подводная лодка «Кашалот», имея убитого и раненых на борту, вынуждена была вернуться в Севастополь.

Как пишут исследователи В. Захар и В. Воробьев в статье «Георгиевские кавалеры Подплава Черного моря»: «4.06.17 г. судовой комитет ПЛ «Кашалот» принял авантюрное решение —

вопреки воле командира старшего лейтенанта П.К. Столица – высадить десант для уничтожения неприятельской верфи, корпусов, стоящих на стапелях, и складов судостроительных материалов в районе Керемпе-Амастро. Шлюпка с охотниками попала под жестокий обстрел пулеметов и винтовок неприятеля. Рулевой боцман С. Комендантов, будучи ранен в верхней трети бедра с раздроблением кости, продолжал управление шлюпкой кормовым веслом до возвращения шлюпки к лодке. …Десант понес потери, был убит лейтенант П.П. Ярышкин».

О том же пишет А.М. Пожарский в книге «Подводное плавание в России 1834–1918 гг.»: «Во время обеспечения высадки десантной группы на шлюпке с ПЛ «Кашалот» на побережье противника убит (лейтенант П.П. Ярышкин. – А.Л.) при обстреле шлюпки с берега» и В.Я. Крестьянинов: «На шлюпке был убит минный офицер лейтенант П.П. Ярышкин».

Последняя запись в Послужном списке лейтенанта

П.П. Ярышкина:

«Погиб при исполнении боевого служебного долга».

Так оборвалась жизнь офицера-подводника Черноморского Подплава минного офицера подводной лодки «Кашалот» Петра Петровича Ярышкина, кавалера орденов Святого Станислава 3 ст. с мечами и бантом, Святой Анны 3 ст. с мечами и бантом, Святой Анны 4 ст. с надписью «За храбрость», Георгиевского оружия «За храбрость». Последним орденом – орденом Св. Станислава 2 ст. с мечами «за мужество, доблесть и распорядительность проявленные в делах против неприятеля 01.08.1916 по 27.02.1917» лейтенант П.П. Ярышкин был награжден в июле 1917 года ПОСМЕРТНО.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 
Рейтинг@Mail.ru