Александр Витальевич Лоза
Офицер черноморского подплава
Но недавно появились новые сведения: английский писатель Р. Мерид предпринял собственное расследование. «Лейтенант морской британской разведки нес службу в России с 1914 по 1916 годы. Через неделю после взрыва он покинул Россию и прибыл в Англию уже подполковником. После окончания войны вышел в отставку и уехал из страны. Через некоторое время появился в Канаде, купил поместье… жил обычной жизнью богатого джентльмена. Но в 1929 году погиб при странных обстоятельствах… Исследования фотоархивов привели к неожиданным итогам – подполковник английской разведки Джон Хевиленд и комендор линкора «Императрица Мария» Воронов – это один и тот же человек, тот самый Воронов, исчезнувший 7 октября 1916 года в момент взрыва линкора. Интересно также и то, что на него покушались незадолго до смерти некие русские эмигранты, и среди них бывший электрик линкора «Императрица Мария» Иван Назарин. …Британия была старым врагом Русской империи. Английская элита с ужасом думала о том дне, когда «щит Олега» опять будет прибит к воротам Царьграда. …Проливы не должны были достаться русским».
Английский след прослеживается не только в гибели линкора «Императрица Мария», но и в гибели самой Российской империи – в финансировании и организации так называемой Февральской буржуазной революции 1917 года.
Взрыв и гибель с таким трудом построенного и только что вступившего в строй линейного корабля «Императрица Мария» хотя и не отразился на карьере вице-адмирала Колчака, – император Николай II не посчитал Колчака виновным в трагедии, – тем не менее сильно подорвал авторитет командующего в глазах личного состава Черноморского флота.
Очевидец событий, капитан 2-го ранга А.П. Лукин с глубокой скорбью описывал прощание с погибшими моряками: «Похороны были потрясающими. Провожал весь город. Гудели колокола всех церквей. Гробы утопали в цветах. 216 моряков из погибших на линкоре «Императрица Мария» с воинскими почестями похоронили на Михайловском кладбище Севастополя». Описал Лукин и памятник, установленный на Михайловском кладбище: «На северном берегу Большого рейда высится одинокий курган. На нем обращенный к морю – огромный, видимый издалека, деревянный крест «Братская могила «Императрицы Марии».
Увы, сегодня ничего не напоминает о героических моряках, боровшихся за жизнь своего корабля и своих товарищей. Воинское Михайловское кладбище сровняли с землей в советское время, в середине 80-х годов и застроили многоэтажными жилыми домами, построив на месте кладбища, на костях героев, детский сад и школу… Вот и вся память «благодарных» потомков.
В конце сентября 1916 года вступившая в строй после длительного ремонта подводная лодка «Нарвал» совершила пробный поход с целью разведки в район Синопа, в ходе которого командир лодки старший лейтенант Михаил Васильевич Паруцкий, назначенный на время болезни командира «Нарвала» старшего лейтенанта Д.Д. Кочетова, вместе со старшим офицером лейтенантом Александром Александровичем Иваненко и старшим инженер-механиком Федором Ивановичем Гиль проверяли готовность механизмов и личного состава к боевым действия.
11 октября 1916 года в районе острова Кефкен подводная лодка «Тюлень» под командованием старшего лейтенанта Китицына обнаружила большой пароход, следующий полным ходом на восток. Находящаяся в надводном положении лодка устремилась на перехват. В 22 часа 45 минут прогремели предупредительные выстрелы орудий «Тюленя». Обычно при этом турки бросали свои суда и уходили на шлюпках к берегу. Но с парохода открыли по «Тюленю» ответный огонь из пушек. Как потом выяснилось, на этом вооруженном пароходе половину команды составляли германские моряки с находившегося в ремонте крейсера «Бреслау». Они-то и открыли ответный огонь из установленных на пароходе пушек. В сгущающейся темноте «Тюлень» зашел со стороны берега и начал стрелять по пароходу. Из сорока пяти выпущенных снарядов тридцать попали в цель. На пароходе вспыхнул пожар… После этого призовая команда «Тюленя» в составе трех офицеров и восемнадцати матросов высадилась на пароход, который назывался «Родосто», и начала тушить пожары. К утру, устранив неполадки, наши моряки благополучно привели турецкий пароход в Севастополь.
После похода, после бомбовых атак вражеских аэропланов, минных атак германских подлодок нервы офицеров-подводников требовали разрядки. Возвращение с моря – это для моряков всегда праздник, несмотря на потери, несмотря на гибель людей и кораблей. Жажда жизни, обуревавшая офицеров после похода, требовала выхода, поэтому флотская офицерская молодежь веселилась вовсю. Понятно, что офицеры подводной лодки «Тюлень» во главе со своим командиром старшим лейтенантом Китицыным, вместе с офицерами 1-го дивизиона, отметили свое возвращение в ресторане. Отметили «крепко». Как пишет В. Чернов в статье «Ластоногий дивизион Черноморского флота»: «…отмечая эту победу Китицына, моряки 1-го дивизиона подводных лодок устроили грандиозную пирушку с обильным употреблением крепких напитков. Изрядно утомившись в служении Бахусу и ощутив неодолимое желание посетить храм Мельпомены, развеселая компания в полном составе направилась в Севастопольский театр. Во время антракта командующий флотом вице-адмирал Колчак потребовал старшего лейтенанта Китицына к себе в ложу. Не совсем уверенно державшийся на ногах командир «Тюленя», поддерживаемый друзьями-подводниками, отправился к начальству. С показной строгостью Колчак вручил ему запечатанный пакет и приказал незамедлительно вскрыть его в укрытом от посторонних глаз месте. Стараясь как можно меньше дышать в сторону командования, оторопелый Китицын, отдав честь и повернувшись через левое плечо, с пакетом в руках убыл в мужскую комнату, откуда через несколько минут вернулся к ожидавшим его товарищам, растерянно улыбаясь и с новенькими погонами капитана 2-го ранга на плечах…»
Во время дозора 16 октября 1916 года у входа в Босфор в районе маяка Кефкен подводная лодка 2-го дивизиона «Нарвал» встретила турецкий вооруженный транспорт «Кезан» водоизмещением около четырех тысяч тонн, заставила его выброситься на берег и взорвала его четырьмя самодвижущимися минами. На следующий день, утром 17 октября, «Нарвал» обнаружил подорвавшийся 4-го октября на наших минах и выбросившийся на берег в районе мыса Кара-Бурна Азиатского, но оставшийся на плаву турецкий пароход «Ирмингард» и взорвал его миной.
В период с 7 по 12 октября 1916 года подводная лодка 2-го дивизиона «Кит» провела разведку в районе Босфора. 10 октября подводная лодка участвовала в охране тральщика «№ 234», осуществлявшего постановку минного заграждения из двухсот двадцати мин у входа в Босфор.
18 октября 1916 года лейтенант Петр Петрович Ярышкин был зачислен приказом в офицеры Подводного плавания.
С этого дня на его груди появился знак офицера-подводника —
«подводная лодка на фоне якоря, обвитого по кругу якорь-цепью». Когда Катюша впервые увидела Петра с этим знаком, она по-настоящему осознала, насколько сложна и опасна служба подводника…
С конца октября по начало ноября 1916 года лодка «Кит» вновь проводила разведку у Варны. В этом походе в течение двух суток с 28 по 30 октября 1916 года подводная лодка «Кит» выполняла функцию маячного судна при проведении разведывательного траления у Варны отрядом кораблей в составе эскадренного миноносца «Громкий», заградителей «Ксения», «Алексей», тральщика «Витязь» под прикрытием крейсера «Память Меркурия». Определившись по маяку подводной лодки «Кит», эсминец «Громкий» подвел тральщики к назначенному месту траления.
День 6 ноября был днем корпусного праздника. Флотские офицеры, выпускники Морского Корпуса, вспоминали этим днем родной Корпус, грустили об ушедшей навсегда гардемаринской юности, проведенной в его стенах. В этот день лейтенанту Петру Ярышкину тоже вспомнился Корпус, его светлый парадный зал, в честь праздника ярко освещенный тяжелыми люстрами. Вспомнились друзья-кадеты… Вспомнилась жизнь в Морском Корпусе, с лекциями, практическими занятиями в артиллерийском и минном классах, в радиотелеграфном и девиационном кабинетах, с летней морской практикой на учебных судах… Все эти воспоминания быстро пробежали перед его мысленным взором, как в немом кино…
В конце ноября подводная лодка «Кит» вновь ушла в поход, на этот раз под командованием старшего лейтенанта
М.В. Паруцкого. Будучи командиром находившегося в ремонте минного заградителя «Краб», лейтенант Паруцкий, по согласованию с командованием Бригады Подплава, выходил в море на других лодках. В период с 28 ноября по 6 декабря 1916 года «Кит» находился в море у Босфора. 30 ноября на Черноморском театре военных действий произошел случай, вошедший в историю нашего флота. Подводная лодка «Кит» в районе у реки Агвех, к востоку от Босфора, в полукабельтовых от берега обнаружила и настигла турецкий колесный пароход «Невзегер» водоизмещением 287 тонн, с двумя фелюгами, груженными углем, на буксире. Во время артиллерийской атаки в надводном положении в самый неподходящий момент отказало 76 -мм орудие. Атаковать самодвижущимися минами подлодка «Кит» не могла из-за мелководья. Не желая упустить «добычу», командир лодки старший лейтенант Михаил Васильевич Паруцкий принял решение таранить пароход, ударив носом в район его мидель-шпангоута. Удар был настолько сильным, что нос лодки застрял в пробоине парохода. Задним ходом освободить нос не удалось. Пароход начал тонуть, увлекая за собой лодку. С берега по лодке открыли сильный ружейный огонь, от пуль которого в надстройке лодки появились пробоины. Как пишут В. Захар и
В. Воробьев в статье «Георгиевские кавалеры Подплава Черного моря»: «Лейтенант Б. Орлин «пошел в нос лодки и, будучи ранен, все же выяснил необходимые для спасения людей меры и донес о них командиру, после чего и лишь по приказанию командира» раненную осколком разрывной пули руку ему перевязал корабельный фельдшер П. Конвисар. В это время боцман О. Зименко «самоотверженно работал на носу лодки, освобождая его от тонущего парохода». Лодка вырвалась из «плена». Экипаж лодки в условиях ружейного обстрела сумел освободить нос лодки и корабль благополучно продолжил боевую службу у турецких берегов. Во время боя ружейно-пулеметным огнем с берега был ранен старший офицер подводной лодки лейтенант Б. Орлин».
В работе «Книга Памяти «Черноморский флот в Великой войне 1914–1918 гг.» под редакцией А.И. Григорова на странице 99 читаю: «В бою 30 ноября 1916 г. на ПЛ «Кит» ранены и контужены: минный машинист Ищенко Василий, минный машинист Кулыжкин Якоб, контужены: лейтенант Орлин Борис, штабс-капитан Андросов Яков, мичман Ярышкин Петр». Взгляд выхватил фразу: «мичман Ярышкин Петр», но 30 ноября 1916 года П.П. Ярышкин уже как четыре месяца ходил в лейтенантах. Звание ему было присвоено
30 июля 1916 года. И еще мне было доподлинно известно, что
с 15 ноября 1916 года лейтенант П.П. Ярышкин служил на подводной лодке «Кашалот», ибо в Вахтенном журнале «Кашалота» начиная с 15 ноября ежедневно вплоть до 4 декабря
1916 года Петр Петрович Ярышкин расписывался собственноручно (РГА ВМФ Ф. 870, Оп. 5, Д. 521, Л. 82–93). Значит, в этот период он никак на мог присутствовать в походе на подводной лодке «Кит». Здесь была какая-то ошибка. Я знал, что
П.П. Ярышкин выходил в боевой поход на подводной лодке «Кит», но это было в период с 8 апреля по 25 мая 1916 года, когда Ярышкин, тогда еще мичман, выполнял обязанности вахтенного начальника. 25 мая мичман П.П. Ярышкин передал дела и обязанности мичману Н.М. Гоппе, слушателю Офицерских классов Подплава, который прослужил на лодке до
25 сентября 1916 года. А вот кому из мичманов передал дела мичман Гоппе и кто был в бою 30 ноября – это надо выяснять.
Через полгода, весной 1917 года, а именно 20 марта за подвиг своего экипажа старший лейтенант В.М. Паруцкий был награжден Георгиевским оружием с надписью «За храбрость» за то, что «…утопил таранным ударом под сильным и действительным огнем неприятельский пароход и, являя пример мужества и распорядительности, вывез свою подводную лодку из крайне опасного положения, получившегося благодаря тому, что тонувший пароход увлек за собой застрявший нос лодки».
Михаил Васильевич Паруцкий, из дворян Волынской губернии, родился 10 января 1886 года. Поступил в Морской Кадетский корпус в 1899 году. По окончанию корпуса в феврале 1905 года произведен в мичманы и зачислен в Сибирский флотский экипаж. Вахтенный начальник миноносцев «№ 209», «№ 201», «Властный», вахтенный начальник канонерской лодки «Манджур», 1908 год. Произведен в лейтенанты 6 декабря 1908 года. Ротный командир эскадренного миноносца «Внимательный» Балтийского флота. В ноябре 1911 года назначен слушателем Офицерских классов Учебного отряда Подводного плавания Балтийского флота. По окончании классов назначен помощником командира подводной лодки «Кайман» в 1910 году. Переведен на Черноморский флот помощником командира подлодки «Судак». В феврале 1911 года назначен командиром подводной лодки «Карась». Вахтенный начальник подводной лодки «Тюлень» в мае 1915 года. Произведен в старшие лейтенанты «за отличие в делах против неприятеля» 30 июля 1915 года. Назначен командиром подводной лодки «Краб» 10 августа 1915 года. Временно командовал подводной лодкой «Нарвал» с 13 октября до 7 ноября 1916 года во время болезни старшего лейтенанта Д.Д. Кочетова…
Михаил Васильевич Паруцкий награжден орденами Св. Станислава 3 ст. в 1909 году, Св. Анны 3 ст. в 1913 году, Св. Анны 4 ст. с надписью за «Храбрость», Св. Станислава 2 ст., мечи к ордену Св. Станислава 2 ст. в 1915 году, Св. Георгия
4 ст. в 1916 году, Георгиевским оружием в 1917 году.
2 декабря 1916 года подводная лодка «Кит», которой командовал старший лейтенант М.В. Паруцкий, была атакована гидроаэропланом, сбросившим несколько бомб. Моторный унтер-офицер 1 статьи И. Дегальцев и рулевой унтер-офицер И. Коробка успешно сработали, уклонив лодку от сброшенных с аэроплана бомб. На следующий день, 3 декабря 1916 года, подводная лодка «Кит» в районе мыса Баба-Бурну – остров Кефкен уничтожила турецкий бриг водоизмещением 680 тонн и девять фелюг, груженных углем и различными запасами. По возвращению подводной лодки «Кит» в Севастополь за этот героический поход моторный унтер-офицер 1 статьи И. Дегальцев и рулевой унтер-офицер И. Коробка были награждены Георгиевскими крестами 4-й степени, а боцман О. Зименко Георгиевским крестом 3-й степени. Моряки экипажа подлодки «Кит» получили Георгиевские медали 3-й степени: старший электрик А. Баталов, старший электрик Ф. Мандрин, рулевой боцманмат В. Конотоп, моторный унтер-офицер 1 статьи В. Слюняев и Георгиевские медали 4-й степени: старший электрик С. Вержбицкий, минно-машинный унтер-офицер
1 статьи Ф. Горошев, минно-машинный унтер-офицер 2 статьи В. Ищенко, фельдшер П. Конвисар, моторный унтер-
офицер 1 статьи П. Макаркин, старший комендор И. Штейн.
Офицеры подлодки «Кит» были награждены позже нижних чинов, потому что первое представление на офицеров Георгиевская дума отклонила, но к концу 1916 года офицеры получили свои награды.
15 ноября 1916 года лейтенанта П.П. Ярышкина назначили на должность минного офицера на своей же лодке «Кашалот». Командовал лодкой старший лейтенант Петр Константинович Столица, а старшим офицером на лодке был лейтенант Нестор Александрович Монастырев, назначенный на «Кашалот» 28 октября 1916 года. Петр Ярышкин и Нестор Монастырев преодолевали сообща все трудности, сложности, неожиданности и опасности подводного плавания, вплоть до
16 марта 1917 года, когда лейтенанта Монастырева перевели на новостроящуюся подводную лодку «Буревестник» в город Николаев.
Вот так «судеб морских таинственная вязь» связала на страницах этой книги двух офицеров-подводников, лейтенанта Петра Петровича Ярышкина – главного героя этой книги, и лейтенанта Нестора Александровича Монастырева, ставшего в дальнейшем писателем и историком флота, оставившего воспоминания «Записки морского офицера» о том времени и о службе на подводных лодках, которые я часто цитирую на страницах книги как свидетельства очевидца. Ярышкин и Монастырев прослужили вместе на подводной лодке «Кашалот» четыре месяца, деля все тяготы подводного плавания и все революционные передряги весны 1917 года.
То, что лейтенант П.П. Ярышкин прибыл на «Кашалот»
15 ноября 1916 года, подтверждают записи в Вахтенном журнале лодки:
«Севастополь. Понедельник 14-го ноября. Сего числа убыл на подводную лодку «Краб» лейтенант Владимир Владимирович Оффенберг». И далее, на следующей 82 странице запись в журнале сделана уже рукой лейтенанта Ярышкина: «Вторник 15-го ноября. Исправляли вентиляцию в носовом аккумуляторном отделении. Чистили аппараты Джевецкого… пересматривали валиковый привод кормовых горизонтальных и вертикального руля». И подпись – «Лейтенант Ярышкин».
Лейтенант Ярышкин с ходу включился в общекорабельные работы:
«Четверг 17 ноября. Доставили на борт из мастерской муфту «Звездочку» и пригоняли ее к шейке внутреннего трансмиссионного вала левого борта… Осматривали бортовые систерны смазочного масла…
Лейтенант Ярышкин».
«Пятница 18-го ноября. …Собирали диски фрикционной муфты. Пригоняли подшипники трансмиссионной коробки. Притирали и перебирали компрессорные клапана обоих дизелей правого борта. Устанавливали манометры на циркуляционном трубопроводе и пробовали главные и вспомогательные циркуляционные помпы. Принимали смазочные масла…
Лейтенант Ярышкин».
«Суббота 19-го ноября. Проверяли трансмиссионные валы левого борта и пришабривали к ним подшипники передаточной коробки. Разбирали шестерни рулевого привода в балластной систерне № 4. Команда после обеда ходила в баню…
Лейтенант Ярышкин».
«Воскресенье 20-го ноября … Команде прививали противотифозную сыворотку…
Лейтенант Ярышкин».
В дальнейшем каждую запись в Вахтенном журнале подводной лодки «Кашалот» подписывал лейтенант Ярышкин.
«Вторник 22-го ноября. Начали приемку масля в масляные систерны… Приняли триста восемьдесят пудов…
Лейтенант Ярышкин».
«Четверг 24-го ноября. Приняли в систерны пресную воду…
Лейтенант Ярышкин».
«Пятница 25-го ноября. 9 ч. 35 мин. Отвалили под электромоторами от пристани подводного плавания и пошли в море на испытании подводного хода… 10 ч. 20 мин. Начали погружаться. 10 ч.
36 мин. Отвалили носовые горизонтальные рули. 10 ч. 53 мин. Пустили электромоторы курс 347 град. Глубина 16 футов. 11 ч. 7 мин. остановили электромоторы начали дифферентовку. Удифферентовались. Носовая дифферентная систерна 3900. Кормовая дифферентная 2050. Вспомогательная систерна 24 т…. 11 ч. 42 мин. Всплыли. Закинули носовые горизонтальные рули. 11 ч. 25 мин. Пустили кормовые дизель-моторы… 13 ч. 35 мин. Ошвартовались у базы подводного плавания. Пустили носовые дизеля на зарядку обеих батарей.
Лейтенант Ярышкин».
«Суббота 26-го ноября. …Принимали в носовые трубчатые аппараты мины. Команда мылась в бане…
Лейтенант Ярышкин».
«Севастополь. Воскресенье 27-го ноября. …15 ч. 40 мин. Отвалили под электромоторами от пристани подводного плавания и пошли в море на испытание дизелей. На лодку взяты: капитан
II ранга Сальяр, инженер-механик лейтенант Бурковский, корабельный инженер подпоручик Бобрицкий и юнкера флота Верцинский и
Вербов. 16 ч. 27 мин. пустили кормовые дизель-моторы. 16 ч.
40 мин. Прошли траверз Херсонесского маяка и бросили лаг. Отсчет 0. 17 ч. Остановился левый кормовой дизель-мотор. 17 ч. 10 мин. Курс 139 град. Провентилировали лодку. 18 ч. 8 мин. Пустили левый кормовой дизель-мотор. 18 ч. 30 мин. Курс 139 град. Отсчет лага 77 миль. Прошли траверс мыса «Ай-я». 20 ч. 40 мин. Прошли траверс мыса «Сарыч». 22 ч. 15 мин. Курс 140 град…
Лейтенант Ярышкин».
«В море. Понедельник 28-го ноября. 2 ч. 35 мин. Прошли траверз Херсонесского маяка. Убрали лаг. Отсчет 102 мили. Зашли в Южную бухту. Остановили электромоторы и ошвартовались у базы подводного плавания.
Лейтенант Ярышкин».
«Севастополь. Вторник 29-го ноября. Приняли две мины в кормовые минные аппараты…
Лейтенант Ярышкин».
«Севастополь. Среда 30-го ноября. Чистим аппараты Джевецкого…
Лейтенант Ярышкин».
В этот день лейтенант Петр Ярышкин проводил на железнодорожном вокзале Севастополя свою ненаглядную Катюшу. Она уехала в Петроград. Ее пригласили играть в один из столичных театров. Петр и Катюша договорились писать друг другу… Почта пока работала… Они находились на разных краях огромной страны, но их соединяли листки бумаги, передававшие чувства и мысли молодых людей…
И снова Вахтенный журнал подводной лодки «Кашалот»:
«Севастополь. Четверг 1-го декабря. Красили верхнюю палубу. Принимали пресную воду. Мыли кормовые аккумуляторное отделение…
Лейтенант Ярышкин».
«Севастополь. Пятница 2-го декабря. 16 ч. 30 мин. Начали качать воздух правым компрессором в 5-ю и 6-ю группу. 18 ч. Остановили качать воздух – накачали по 2700 фунтов…
Лейтенант Ярышкин».
«Севастополь. Суббота 3-го декабря. Принимали на лодку с береговой кладовой койки и дождевое платье. Пустили левый кормовой дизель на зарядку аккумуляторов. Остановили левый кормовой дизель. Окончили зарядку батарей.
Лейтенант Ярышкин».
«Севастополь Воскресенье 4-го декабря. Приняли на лодку компасы из мастерской мореходных инструментов Севастопольского порта.
Лейтенант Ярышкин».
На этом заканчивается Вахтенный журнал подводной лодки «Кашалот», начатый в январе и оконченный в декабре 1916 года. К сожалению, Вахтенный журнал подводной лодки «Кашалот» за 1917 год в Российском Государственном архиве ВМФ не сохранился. Но из последних записей понятно, что подводная лодка готовилась к выходу в море. Так оно и было.
Накануне выхода «Кашалота» в море, 17 декабря 1916 года, в Петрограде высокородными заговорщиками был убит Распутин. Всеобщее ликование, вызванное этим событием в стране, яснее всего свидетельствовало, до какой степени переполнилась чаша долготерпения и гнева народного. На улицах Севастополя незнакомые люди, передавая друг другу эту весть, бросались с радостью друг другу в объятия. Но это ликование быстро сошло на нет.
20 декабря 1916 года подводная лодка «Кашалот» вышла в море в боевой поход к турецким берегам. «Кашалот» полным ходом шел на юг-запад. Кроваво-красным заревом солнце уходило за горизонт. Вокруг лодки кружила пара чаек. Они взмывали вверх, затем камнем падали вниз, касаясь крыльями верхушек волн. Дул устойчивый северный ветер. Барометр падал. Начался сильный шторм. «Кашалот» боролся с волнами, которые бросали его, как пробку… Корпус лодки подвергался сильным ударам волн и изгибающим напряжениям. После этого шторма были обнаружены погнутые и порванные листы легкой обшивки надстройки и верхней палубы. Вышло из строя несколько аккумуляторов. То тут, то там возникали короткие замыкания, от которых во внутренних помещениях лодки стоял тяжелый запах горелой резины. Пришлось вентилировать лодку, несмотря на шторм.
Последние дни Петр Ярышкин часто, очень часто вспоминал Катюшу. Сердце его щемило от тоски, и он еще больше загружал себя корабельными делами…
Подлодка «Кашалот» заняла позицию в заданном районе у турецкого побережья.
Командир принял решение погрузиться.
– По местам стоять, к погружению! Задраить верхний рубочный люк!
В балластных цистернах зашумела забортная вода…
– Боцман, держать глубину пятнадцать футов! – распорядился командир…
С уходом на глубину в лодке обнаружилась течь нескольких сальников. Механики поджали один из них, другой пришлось перебивать…
Вскоре в перископ командир заметил вражеский транспорт —
большой, тяжело груженный парусник.
– Боевая тревога! Минная атака!
В первом отсеке матросы заняли свои места у крышек носовых минных аппаратов.
– Первый, второй аппараты – Товсь!
– Первый, второй аппараты – Пли!
В перископ хорошо было видно, как над спардеком парусника взметнулся столб огня, дыма, угольной пыли… Поход продолжался. В чудовищной тесноте механизмов подводной лодки моряки несли вахты, спали, ели, одним словом – жили…
Ранним утром 30 декабря 1916 года старший лейтенант Столица увидел в перископ бриг под турецким флагом. От тут же отдал приказ об атаке, но решил не тратить самодвижущихся мин. «Кашалот» всплыл… Командир приказал призовой партии высадиться на судно. Под дулами лодочных орудий на борт брига поднялись русские моряки-подводники. Бриг назывался «Дервис». Его потопили подрывными патронами.
В этот же день подводная лодка «Нарвал», также находившаяся в походе, атаковала турецкие суда, занимавшиеся спасательными работами по снятию с мели турецкого парома «Нурсет», который за четыре дня до того, обстрелянный подлодкой «Нерпа», выбросился на мель в устье реки Агве. В этом походе «Нарвал» потопил пароход «Мода» в шестьсот девяносто семь тонн и паром в двести пятьдесят семь тонн.
До конца 1916 года у Босфора Черноморским флотом было выставлено четырнадцать минных цепей, общим количеством около двух тысяч двухсот мин.
Всего за вторую половину 1916 года подводные лодки 1-го и 2-го дивизионов Черноморского Подплава совершили 33 похода. Подводные лодки «Морж» и «Нерпа» совершили по семь походов, «Тюлень» и «Кит» – по шесть, «Нарвал» и «Краб» по три, «Кашалот» – один боевой поход. К концу 1916 года Российский императорский флот имел самый большой подводный флот: у него на вооружении состояло 78 подводных лодок. В этом отношении Россия опередила «владычицу морей» – Англию. Для всей страны год заканчивался тяжело, усталость от войны, от чехарды в правительстве, от роста цен чувствовалась во всех слоях общества. Третий год войны все больше давал себя знать. Длительное пребывание в море сильно утомило личный состав «Кашалота»: между выходами – экипаж постоянно находился в готовности, в ожидании выхода в море, в море – в постоянном напряженном ожидании атак германских лодок, аэропланов, опасности плавающих мин. Жизнь в беспрерывном нервном напряжении вела к физической и духовной усталости как нижних чинов, так и офицеров. Газеты изолгались, и читать их было невозможно. К этому добавлялись всевозможные слухи и домыслы: о изменах и предательстве в высших эшелонах власти, о забастовках и манифестациях недовольных войной рабочих, о неудачах на фронтах…
Слухи зарождались на самом верху. Генерал В. Селиванов писал в своем дневнике: «Есть слухи, будто из Царскосельского дворца от государыни шел кабель для разговоров с Берлином. Страшно подумать, что это может быть правда – ведь какими жертвами платил народ за подобное предательство». Или: «На фронте говорят, что царица поддерживает всех шпионов-немцев, которых по ее приказанию начальники частей оставляют на свободе» или: «Наша государыня плачет, когда русские бьют немцев, и радуется, когда немцы побеждают» или: «Наша государыня отдала бы все германскому императору Вильгельму – она ему родня»… Самое гадкое, что в подобную ерунду верили не только простые люди или неграмотные солдаты, но и весьма образованные люди.
Офицеры «Кашалота» обсуждали нашумевшее выступление в Думе лидера кадетов П. Милюкова, уверявшего, что правительство сознательно ухудшает ситуацию в стране, чтобы спровоцировать революцию и заключить сепаратный мир с Германией. Восклицание Милюкова «Что это – глупость или измена?» облетело всю страну. Масштабность и абсурдность слухов возрастали день ото дня. Говорили, что «дороговизна от того, что государыня отправила за границу тридцать вагонов сахара», говорили, что «из России через Ригу еженедельно отправляют эшелоны хлеба в Германию»… Эти и подобные им сплетни и слухи давили на психику и отравляли сознание граждан, создавая ощущение всеобщего сумасшествия. Общество само придумывало слухи, потом само в них верило, а потом само же возмущалось до глубины души, какой кругом кошмар. Конечно, офицеры эти слухам не верили, но осадочек оставался…
Как было известно из газет, большинство депутатов Государственной Думы объединились в Прогрессивный блок и требовали «правительства доверия», то есть правительства, составленного из них самих. Но Николай II справедливо полагал, что эти «люди доверия» ни малейшим доверием в стране не пользуются. Высший свет ненавидел Александру Федоровну, а в месте с ней и Николая II. Великие князья и княгини терпеть не могли друг друга. Дума находилась в оппозиции Николаю II. Депутаты произносили с трибуны Думы пламенные речи, но повлиять на ситуацию не могли. Большую силу к концу 1916 года приобрели общественные организации, снабжающие армию и занимающиеся мобилизацией частной промышленности для нужд фронта – Земский и Городской союзы (ЗемГор), а также Военно-промышленный комитет.
Офицер-подводник Нестор Александрович Монастырев вспоминал о том сложном и тяжелом времени: «И хотя материально-техническое обеспечение армии и флота к концу года заметно улучшилось, все находились в каком-то подавленном состоянии. По флоту ходили самые разные слухи о правительственной чехарде в Петербурге, об измене императрицы, о той зловещей роли, которую играл в высших кругах Григорий Распутин, о повсеместном взяточничестве, о возможностях сепаратного мира, о безволии Царя, не принимающего никаких решений, и о многом другом. В декабре пришло сообщение об убийстве Распутина группой аристократов-заговорщиков. Газеты с упоением описывали все подробности этого дела, подчеркивая, что «над всей страной пронесся вздох облегчения». Но никакого облегчения не произошло. Правительство продолжало громоздить ошибку за ошибкой. Приходили зловещие известия о брожении в войсках столичного гарнизона и о волнении в народе. Было известно, что многие члены императорской фамилии недовольны Царем и просто ненавидят императрицу. Какой-то взрыв ожидался и сверху, и снизу, предвещая для страны ужасные последствия. С самыми мрачными предчувствиями мы вступили в 1917 год».
Наверное, подобные мысли терзали и офицера Российского императорского флота минного офицера подводной лодки «Кашалот» лейтенанта Петра Петровича Ярышкина, и его товарищей-офицеров, не придавая оптимизма…
Так заканчивался тяжелый, смутный, какой-то шалый 1916 год.
