Александр Валентинович Надысев
Огненные драконы

Глава 6. Молодая чета

Студенты Московского геологического института отчаянно спорили между лекциями, обсуждая своих преподавателей.

– По григорианскому календарю 1936 год – високосный год, – вмешался в споры вихрастый студент. – Мне отец говорил, что этот год нашей эры, 6 год 4-того десятилетия 20 века 2-го тысячелетия. Вот!

– Ну и ну, – расхохотались его друзья. – Расскажи что-нибудь поинтереснее.

– Ладно, только секретно …– слушайте. Среди сотрудников института ходят слухи о любовном романе Меняйлова с молоденькой Софьей Набоко.

– Не тяни! Выкладывай, что слышал!

– Все говорят, Сашка Меняйлов так и льнёт к новенькой девчонке Софье, – выдавил из себя всё тот же вихрастый студент.

– А она? Как она?

– Кажется, не против.

– Фу, какая чушь! Во-первых, он не Сашка, а Александр Меняйлов, – поправил его студент топографического отделения Турбабо, – во вторых они однокашники, а то, что встречаются, это их дело. Когда Софью Набоко из Ленинграда перевели на работу в Московский геологический институт, то сразу направили геологом в Дальневосточную партию.

– Ну и что? – удивился студент, взъерошив свои непослушные вихры.

– А то, – передразнил его Тубабо, – что после возвращения из экспедиции она в соавторстве с Меняйловым опубликовала статью «К вопросу о нахождении платины на Дальнем Востоке». Об этом все только и говорили, а некоторые и сейчас завидуют.

Студент хмыкнул:

– Значит, Меняйлов влюбился в Софью, и поэтому помог ей написать статью. Теперь понятно, почему их можно было видеть вместе.

– Ты ещё не всё знаешь, – заверил его Турбабо. – Они недавно тихо поженились, а на их свадьбе был академик Заварицкий, их преподаватель. Он-то молодой чете и предложил ехать на Камчатку.

– Повезло же им! – вскричал студент.

– Ты почитай внимательно их статью,– стал разъяснять Турбабо. – Они же химики, и их влечёт не романтика вулканов, а изучение химии Земли, условий формирования пород, минералов и рудообразующих растворов. А где, если не на вулканах, эти процессы можно увидеть? Вот они и хотят на Камчатку, поближе к вулканам!

– Тогда понятно, почему Софью с Меняйловым направляют в Камчатскую экспедицию, – заговорили студенты, а Турбабо добавил:

– Они едут во вторую смену на вулканостанцию Ключи и начальником назначили Александра Меняйлова. А то Сашка, Сашка!

***

В этом же году на Камчатку в новое здание станции «Ключи» прибыла группа вулканологов во главе с Меняйловым, в состав которой вошли топограф Турбабо, химик Иванов, геохимик Набоко. Начало своей работы на станции все решили отметить восхождением на вершину вулкана Ключевской. И поход на вулкан начался. Чтобы попасть в Камчатскую экспедицию Софья Набоко скрыла свою беременность не только от академика Заварицкого, но и от своего мужа Меняйлова. И теперь при восхождении на вулкан она сильно рисковала, но по молодости верила в свои силы. Она, карабкаясь по склону вулкана, сильно переживала. Когда же она поднялась на гребень вулкана, то увидела перед собой панораму синеющих сопок и облака над ними. Сердце учащённо билось, и её охватили смешанные чувства, вызванные тайным страхом перед мужем, а с другой стороны радостью успеха. Софья подавила чувство страха, посмотрела вниз и, увидев дно кратера, ахнула.

«Какое безобразное нагромождение осколков чёрных пород, жуть какая-то! – подумала она, еле сдерживая своё дыхание. – А какие клубы белого пара вылетают из этих мрачных камней в небо, да ещё с диким гулом. Ужас! Эти осколки породы ещё сохранили свой первоначальный вязкий облик. Надо бы спуститься вниз и как следует исследовать пары вулкана».

Она, наконец, обрела спокойствие и, подняв руки, закричала:

– Я покорила вулкан!

И тут же задохнулась от сизого дыма, окутавшего её.

Софья плотнее закрыла лицо платком и схватилась за локоть мужа, стоявшего рядом. Иванов с топографом Турбабо уже спускались вниз в кратер, а Меняйлов спросил жену:

– Боишься?

– Немного трушу, – созналась Набоко. – но я обязательно спущусь вниз, вслед за вами.

– Ну, ну. Держись за меня, – велел Меняйлов и стал с женой спускаться вниз.

Дно кратера было заполнено огромными застывшими глыбами серо-чёрной породы, и это было что-то ужасное.

– Они действительно сохранили свою первозданную структуру, – вскрикнула Набоко. – Смотри, огромные камни загромоздили всё дно кратера.

– Это какие-то куски каменного теста, которые скатались и слиплись меж собой, – подтвердил Меняйлов. – А в нескольких местах в трещинах виднеются пылающие жерла разной величины. Видишь, оттуда с диким рёвом вырываются газы. Вот бы взять пробы, но это очень опасно.

Ботинки на асбестовой подошве быстро нагревались, стоять на месте не было никакой возможности, и поэтому Софья Набоко решительно направилась к ближайшей фумароле.

– Хочу взять пробы газов вон из той трещины,– сказала Набоко, – Помоги мне.

– Сейчас, – откликнулся Меняйлов, держа в руке термометр. – Впрочем, тебе поможет Иванов. Сейчас подойдёт.

Когда Набоко с Ивановым наполнили баллоны газом, то обомлели.

– Я вижу, – закричала Набоко, – вон у ближнего жерла вырвался огромный столб едкого пара.

– Как какое-то извержение, – подтвердил Иванов.

– Его стенки так и пышут жаром, не подойти, – проговорила Набоко.

– Ой, – закричала Набоко, – из жерла с грохотом вырвался чёрный дым, показались языки адского пламени и полетели вулканические бомбы. Берегись!

Меняйлов, увидев извержение, схватил жену за руку и закричал

– Иванов, Турбабо! Бежим!

Трудно было возвращаться. Приходилось двигаться по острым камням и большим затвердевшим, но ещё тёплым «бомбам», очень похожим на черепах. Ботинки вулканологов то и дело вязли в сыпучем песке. Они с трудом вытаскивали ноги из песка и попадали на острые шлаковые завалы.

– Это какое-то наказание, – ворчал Иванов.

– Осторожно, Софья, не наступи на острую глыбу, – тащил за собой жену Меняйлов.

– Тут не знаешь, на что смотреть – то ли летящие «бомбы», то ли на то, что под ногами, – оправдывалась перепуганная Софья.

И вдруг сквозь непрерывный шум услышала, как муж вскрикнул от боли.

– Кажется, подвернул, – захромал Меняйлов, – но ничего я дойду.

Иванов догнал их и вместе с Турбабо помог Набоко и Меняйлову подняться на гребень кратера. А далее вулканологи «скатились» по склону вулкана и благополучно вернулись на стацию Ключи.

Так Софья Набоко, поднявшись на вершину вулкана Ключевской, стала первой женщиной заглянувшей в его кратер. А раздосадованный Меняйлов, последним узнав о беременности Софьи, сильно ругался. Но ему пришлось смириться с этим, а подумав, он даже стал гордиться подвигом своей жены. Меняйлов, спокойно работая в лаборатории с Набоко, неожиданно получил из Ленинграда телеграмму.

– Похоже, – поделился он с женой, – меня оставляют начальником станции на следующий год, а в третью смену пришлют Виктора Попкова.

– Поздравляю, а мне придётся ехать в Ленинград, рожать, – улыбнулась Софья Набоко. – Обо мне не беспокойся, всё будет хорошо и у нас родится сын-вулканолог, весь в тебя!

Глава 7. Начало пути

Конец мая 1938 года. Выпускной вечер в Ленинградском университете был в самом разгаре. В зале было шумно, оглушая всех танцующих, гремел духовой оркестр. Выпускник Виктор Попков, как всегда озабоченный предстоящей экспедицией, отказываясь танцевать, быстро вышел из зала. Пахнуло прохладой, и вдруг он натолкнулся на двух девушек.

– Прошу прощения, – посторонился Виктор, и удивился. – Ленка? Ты что здесь делаешь?

– Мы с подругой ждём тебя, – ответила его сестра.

– На кой чёрт? – хотел было отмахнуться он, но сестра властно взяла его за локоть и представила свою подругу.

– Ольга, – скромно представилась она.

Виктор кивнул головой, но увидев бездонные серые глаза, обомлел и пролепетал:

– Виктор Попков.

– Знаю вас! – улыбнулась Ольга. – А я учусь в университете на 3-ем курсе, и много о вас слышала от доцента Пийпа, который постоянно ставил вас в пример. И когда Лена предложила нас познакомить, то я сразу согласилась. Мне хочется как можно больше узнать о камчатской экспедиции, в которой вы участвовали, будучи ещё студентом.

– Идёмте, – предложил Виктор, – я по пути постараюсь рассказать. Мы студенты, изучая труды Левинсона-Лессинга, наткнулись на его высказывание об организации постоянно действующей станции по наблюдению за вулканами на Камчатке. И загорелись этой идеей настолько, что выступили в деканате с инициативой построить своими руками постоянную вулканическую станцию у подножья вулканов, чтобы вести наблюдения за вулканами летом и зимой.

– Надо же! – изумилась Ольга.

– Президиум АН СССР утвердил постановление об организации Камчатской вулканологической станции, а место было выбрано в селении Ключи. Стали готовиться к экспедиции, а мы студенты мешались под ногами, стараясь помочь. Тогда мой научный руководитель Левинсон-Лессинг, сначала смехом, а потом всерьёз, предложил мне участвовать в полевых работах на вулканах Камчатки. Я был на седьмом небе от счастья!

– Повезло то как! – воскликнула Ольга и неожиданно предложила. – Вы меня проводите?

– Конечно, – ответил Виктор и пошёл с двумя девушками прямо по мостовой.

– А что дальше? – нетерпеливо выпытывала Ольга. – Неужели построили?

– Уже в сентябре 1935 года в селении Ключи заработали вулканологи, и была сделана первая запись в журнале наблюдений за вулканом Ключевской. Это была первая смена зимовщиков, в которую вошли: начальник Влодавец, химики Иванов и Шаврова, топограф Дьяконов, хозяйственник Кустов и я, студент Попков. Трудные испытания пришлось преодолеть, ведь здание станции пришлось достраивать зимой. Спали мы в палатках и грелись у буржуйки, пока не построили красивый дом. А в апреле следующего года мы уже въехали в новый дом – станцию Ключи.

Сразу начались полевые работы на вулкане Ключевском. В августе начальник Влодавец, после долгих колебаний, взял нас с Ивановым в поход на вершину вулкана. Это было незабываемо! Высота вулкана 4800 метров, вроде бы и небольшая для альпинистов, но для нас оказалась труднейшей. Мы шли без всякого специального снаряжения. Скользили и падали, падали и лезли вверх. Зато поднявшись на вершину, были поражены масштабом кратера вулкана. Какая мощь! А осенью прибыла вторая смена Камчатской экспедиции, и я вернулся в Ленинград, и даже написал две статьи. Вот и всё, кажется!

– Хочу ещё! – попросила Ольга, когда они подошли к её дому. – Что потом?

– Ладно, ладно, слушай, – успокоил Попков. – В январе 1937 года я защитил свою дипломную работу, а 31 мая 1938 года я получил диплом и квалификацию «научный работник 2-ого разряда в области геологии».

– Где же вы будете работать? – спросила Ольга.

Попков как-то замялся и неохотно ответил:

– Недавно, 15 мая 1938 года, меня назначили исполняющим обязанности начальника третьей смены Камчатской вулканостанции с окладом 600 рублей, и я сейчас весь в сборах.

– Ничего себе, братец. Ты же ещё не получил диплом! – вскричала сестра. – Какое резкое повышение в должности!

– Как же вам повезло! – аж подпрыгнула Ольга. – Я тоже хочу туда, может меня отпустят на Ключи?

– Лучше учись хорошенько, а там посмотрим, – улыбнулся Попков, – Так что осенью я буду на вулкане Ключевском!

– А письма куда писать? – спохватилась Ольга, удерживая его.

– На Ключи, – на ходу ответил Попков. – До востребования!

Глава 8. Напутствие

Ещё утром Виктор Попков попросил своего преподавателя доцента Бориса Пийпа встретиться перед своей поездкой на вулканостанцию Ключи и обсудить все сложности предстоящих исследований. Борис Пийп очень переживал за своего студента Попкова.

«Справиться ли он? – думал он. – Ведь ему предстоит исследовать Ключевской вулкан, а он так молод и горяч! Может натворить на вулкане всякое. Правда, Влодавец отзывался о нём неплохо, но предупредил меня о его бесшабашности и мальчишеском бесстрашии, а это всегда чревато последствиями. Сколько погибало людей на вулканах, множество – таких храбрых и бесстрашных. Вот и сейчас, где он пропадает? Ведь договорились же о встрече».

И вдруг в кабинет влетел Виктор Попков и закричал:

– Борис Иванович, я придумал!

– Что придумал?

– Мы скрутим из проволоки каркас, на него уложим асбестовые листы, и это будет наш плотик, с которого мы и с Ивановым будем производить замеры лавы, сползающей по склону вулкана. Как я придумал?

– Неплохо, только нужно сделать плотик на ножках, чтобы ветром продувался. Тогда на него можно вставать и делать измерения, не то сгоришь. Ведь температура лавы в начале её выброса из кратера более +1000 градусов.

– Проветривание, конечно, сделать надо, но как? – призадумался Попков. – Ведь ножки плотика провалятся в корку лавы.

– Да, получается сложно! – покачал головой Пийп. – Не делать же двойной плотик, да и как его везти в Ключи? Надо думать. Слушай, может, с середины потока начнёте измерение лавы?

– Ну, уж нет, – сразу парировал Попков. – Надо узнать температуру лавы по всей её длине. В крайнем случаи, буду чем-нибудь черпать лаву и в сторонке измерять её температуру.

– Трудно вам будет, но я надеюсь на успех. И особо не рискуй, ты же едешь начальником станции и за всё в ответе, – предупредил его Пийп.

– Справлюсь, Борис Иванович! Нам же с Ивановым выдали асбестовые ботинки и костюмы из асбестовой ткани, так что не сгорим. А ещё надо бы достать очки для сталеваров или щитки для защиты глаз, а так я собрался и готов к экспедиции на вулкан.

– Очки я постараюсь достать, – успокоил его Пийп, – но ты думай, крепко думай!

– Через два дня я уезжаю, – вставая, улыбнулся Попков. – Там на месте что-нибудь придумаем!

– Желаю тебе удачи, – проговорил Пийп. – Эх, как бы я хотел поехать на вулканы, но Заварицкий не отпускает.

Глава 9. Извержение

В октябре 1938 года в Ключи прибыла третья смена вулканологов во главе с исполняющим обязанности начальника Виктором Попковым и расположилась в здании Камчатской вулканологической станции. Попков не утерпел и сразу выбежал из дома в тундру. Погода стояла ветреная и прохладная, и он радовался своему возвращению в Ключи. Перед ним далеко-далеко на горизонте виднелись, покрытые снегом, величественные вулканы и, нависшие над ними, тёмные тучи. В осенних красках лежала тундра пока ещё в цветах, кое-где взлетали птицы, а сухой воздух был настолько кристально прозрачным, что хотелось кричать. И Попков закричал:

– Какая красота кругом! Какие вулканы сгрудились над тундрой.

Неожиданно из-за бугра в метрах двухстах от Попкова показался «хозяин тундры», мохнатый медведь. Неторопливо переваливаясь, он ходил взад-вперёд, и время от времени, поднимая голову, наблюдал за «гостем». Попков, радуясь встречи, пошёл в его сторону: «Никак знакомый мишка, которого мы подкармливали в прошлые годы». Но «мохнатый» помотал башкой, развернулся и лениво скрылся за буграми.

«Эх, не познакомились, – улыбнулся Попков, – но ты, мишка, придёшь к нам в гости? Придёшь!»

– Вот они вулканы, – кричал он в тундру, – и краса-природа, создавшая их!

Виктор Попков ещё долго бродил по тундре, долго всматривался в притихший вулкан Ключевской, и вдруг у него вырвалось:

– Я приехал к тебе вулкан. Что уснул? Лишь твой прорыв Билюскай чадит, а тебе пора бы самому показать свою силу! А теперь в Ключи и спать!

***

Ночью здание вулканостанции Ключи вдруг затрясло от гулких ударов.

– Что это? – вскочил с постели Виктор Попков, и первым выскочил из здания станции.

Он увидел, как конус вулкана, проснувшийся на склоне Ключевской сопки, стал выбрасывать снопы искр с белым дымом, который застилал уже половину светлеющего неба.

– Вулкан ты меня услышал – это настоящее извержение! – радостно кричал он. –

И всё это очень похоже на далеко рвущиеся снаряды, за минуту более 20 взрывов, – подсчитал Попков и обернулся к своему товарищу. – Слышишь?

– Ещё как слышу, – ответил химик Илья Иванов, выбежавший вслед за ним. – Это взорвался прорыв Билюкай на Ключевской сопке. Помню, как мы ещё в начале февраля наблюдали за его извержением с Меняйловым и его женой Набоко во вторую смену нашей экспедиции.

– Собирайся, а я побегу за камчадалами, – ответил Попков, надевая тулуп. – Пусть готовят нарты, и мы с тобой отправимся на прорыв в склоне вулкана.

Ночью выпал снег, а утром вулканологи стали готовиться в поход.

– Илья, – крикнул Попков в открытую дверь, – не забудь свой ящик с приборами и химикатами, а я уже с вечера собран.

– Сам чего-нибудь не забудь! – проворчал Иванов.

– Бог ты мой, какой вид! – кричал Попков, садясь с Ивановым на нарты. – Славно чадит!

– Ты видишь, какой столб пламени взмыл вверх! – радостно вторил ему Иванов, обняв камчадала-каюра.

– То проснулся Билюкай – повелитель диких оленей, – ответил камчадал и покачал головой. – Он грозит и может убить!

– Как страшно, – захохотал Попков …

Но его перебил Иванов:

– Смотри и радуйся на покровителя оленей.

И он крикнул каюру:

– Трогай!

Молодые учёные покатили на собачьей упряжке к прорыву, образовавшемуся на склоне Ключевского вулкана. День выдался яркий, солнечный. Искрившийся снег скрипел под полозьями нарт, а камчадал только покрикивал на собак:

– Хо, хо!

Собаки, радуясь чудесному дню, дружно неслись к сопкам.

– Объезжай Ключевской вулкан, – приказал камчадалу Попков, – и правь поближе к его северо-восточному склону.

Заметив, как напрягся камчадал, Попков успокоил его:

– Да, не бойся ты. Скоро мы остановимся, а дальше на Билюкай пойдём пешком.

Когда учёные, чертыхаясь, забрались на склон, то обомлели.

– Видишь, какое грандиозное извержение? – заметил Попков.

– На склоне вулкана, где-то около километра, произошёл прорыв лавы, – подтвердил Иванов. – Наша мечта сбылась, и мы с тобой увидим лаву! Живую лаву!

– Вот только бы нам добраться до лавового потока, – вглядывался в расщелины вулкана Попков. – Видишь, огненная река показалась на склоне сопки, и ползёт, как змея.

– Красиво! – ответил химик Иванов. – Поднимемся и возьмём пробы.

– Что ж, тогда здесь будем ставить палатку, – распорядился Попков. – И начнём разведывать сам склон, а когда лава достигнет середины, то исследуем и её.

– Как же я мечтал об этом! – кричал Иванов. – Ты знаешь, Виктор, сколько в лаве химических элементов?

– Много, – тоже радовался Попков, – и нам с тобой Илья, действительно повезло. Это ведь первый в России активный лавовый поток вулкана. Мы измерим его химический состав, температуру, скорость, вязкость, и это будет впервые.

***

Ранним утром исследователи пошли по склону вулкана. Подъём был пологим, и они шли медленно и могли спокойно разговаривать.

– Виктор, расскажи о своих «подвигах» в науке, – попросил Иванов. – И как выбился в начальники?

Попков остановился и заулыбался:

– Началось с того, что я, набравшись смелости, напомнил академику Левинсону-Лессингу, моему научному руководителю, о его же высказываниях, что пора переходить от сезонных камчатских экспедиций к постоянным. Меня за эту инициативу отправили в первую смену экспедиции на Камчатку, в которой мы с тобой познакомились. Ты конечно помнишь, что добирались мы туда тяжело: 10 дней поездом до Владивостока, потом попутным пароходом до Петропавловска и Усть-Камчатска, а до села Ключи дошли по реке на катере. Уже в 36-ом году мы с тобой и Влодавцом поднялись на вершину Ключевского вулкана.

– Да, было дело! – поддержал его Иванов.

Попков разгорячился и продолжал:

– Я тогда первым поднялся на Ключевской вулкан, а высота его нешуточная – около 4800 метров. Так впервые я увидел кратер – весь во льду и припорошенный снегом. Мы тогда поднялись на вулкан при полном отсутствии специального снаряжения, ведь у нас не было ни тёплой одежды, ни крепкой обуви.

– А как с края кратера свалился мой рюкзак с пробами вулканических паров, помнишь? – вспомнил Иванов. – И мы как не старались, не смогли его достать.

– Да, тогда я полез, пытаясь подцепить рюкзак, и чуть было сам не сорвался в кратер, – подтвердил Попков и продолжил. – Моя первая экспедиция закончилась, и я уехал в Ленинград, где по результатам полевых работ на вулкане мне удалось опубликовать две статьи, и 1937 году защитить дипломную работу по теме «Базальт северо-восточного склона Ключевской сопки на Камчатке». А в следующем году …

– А далее, я знаю, – заулыбался Иванов, – ты устремился на Камчатку в должности исполняющего обязанности начальника станции. Как тебе такому молодому доверили начальствовать? И вот теперь мы с тобой стоим на склоне Ключевского вулкана и с разговорами совсем расслабились.

– И не говори, – проговорил Попков и стал на коленке записывать в свой дневник: «Сегодня 30 октября 1938 года и нам с Ивановым предстоит подъём по склону самого высокого вулкана Камчатки – Ключевского».

– Подъём будет трудный! – улыбнулся Иванов и потянул за рукав товарища. – Ну, идём же к прорыву, а то мы захрясли тут с разговорами.