Александр Валентинович Куревин
Роман со змеей
– Медведь передвигался не торопясь, сколько я могу судить, – сказал дедушка Алекс.
– Что-то не складывается, – сделал вывод я. – Вы не находите?
Александр Михайлович внимательно просмотрел всю мою фотосессию, от начала до конца и в обратную сторону. Я молчал и ждал.
– Хм, – он протянул мне фотоаппарат. – Ты полагаешь, это может быть инсценировка? Следствие проведено, конечно. Все же я поинтересуюсь при случае, какие оно сделало выводы. А человек-то кто был? Как ты его назвал, Спонсор?
– Да. Он в завод инвестировал. Теперь «Красный кувшин» есть на что поднимать. А главный руководитель-погиб!
– Хм. А кто будет за него?
– Я. В том-то и дело.
– Как?! – чуть не подпрыгнул дедушка Алекс.
Пришлось ему рассказать всю историю. Помолчали, и у меня вновь проснулся зуд Шерлока Холмса:
– Еще, я не могу понять, почему следов медвежонка нет, только медведицы?
– Завтра днем Пистон – Володька Пистонкин – из Варнавино к себе в дом приедет, а мне харчи завезет, мы договорились. Давай-ка попросим его, чтобы скатал нас на место! – предложил Александр Михайлович.
Весь оставшийся день я ловил окуней на живца в Лапшанге, и достиг в этом немалого успеха. Вечером дедушка Алекс смотрел футбол, а я под него заснул. Утром, как и обещал, приехал Пистон, худой, суровый с виду, не выпускающий папиросу изо рта, шалун. Дедушка Алекс стал так называть его после того, как застукал с продавщицей из Плодовихи в Бродах, где она гостила у Пистона инкогнито. «Полезная связь», – подмигнул ему потом дедушка Алекс, сам – примерный семьянин. Пистон изобразил нам в лицах всех, кто участвовал в следствии по делу Спонсора. Вышло очень потешно. Оказалось, что у мента, как у него самого, была на уме баба, у криминалиста – теща, у следака – гости из Нижнего. Словом, всем было наплевать. Это вполне подтвердило мои подозрения о том, что выяснение обстоятельств гибели Щербакова велось кое-как. Ну, напал зверь на человека, и напал. Бывает. Что с того?
Скатать нас в Кувшин Пистон не отказался. Его «буханка» была до черна затонирована ради продавщицы из Плодовихи, так что никто в Кувшине не понял, полагал я, кто это проезжал по магазинной улице и углубился в лес в направлении Варважа.
Пока мы с Пистоном беседовали на берегу Варважа, дедушка Алекс обследовал все вокруг места происшествия. Вернувшись, он доложил результат:
– Что тебе сказать, Андрей? Медведь здесь ходил, но отпечатки старые. Следов медвежонка я нигде не увидел. Конечно, однозначно утверждать, что его не было, я не стал бы. Почва все-таки, исключая берег, твердая. Трава могла следы не сохранить, на песок он мог и не выскакивать. Не знаю. Ну что, Володя, возвращаемся? – сказал он Пистону. – Тебя, Андрюша, куда доставить? Вернемся ко мне?
– Да нет, спасибо, я к себе. За деревню выедем, я пешком вернусь. Конспирация! Не хочу тревожить местные умы.
Расставшись с Александром Михайловичем и Пистоном за деревней, я соскочил с трассы, перешел по бревну через Шуду, и вернулся в дом луговиной. Ноги мои при этом насквозь промокли в кроссовках, пришлось срочно растапливать печку. Принес из сеней ту самую канистру, из-за которой меня накануне чуть не зачморил Гоша. Плеснул, как обычно, солярки в майонезный стаканчик, отметил, что она у меня быстро заканчивается. Было больше.
Пора, решил, на окнах занавески раздвинуть, не палить же электричество днем! Мои энергичные действия, топанье по полу разбудили пресмыкающееся в банке. Оно зашипело, освещенное ярким полуденным светом от окна.
– Не бойся, свои! – успокоил я его, мельком глянул на красавца, отвернулся, сделал шаг в сторону печки, и вдруг замер. Резко развернувшись, я еще раз внимательно посмотрел на своего змееныша. Даже банку поднял и повертел в руках. Уж был другой! Не тот, которого я поймал. Сев, как стоял, с банкой в руках, на кровать, я продолжал смотреть на свою змею, совершенно ничего не понимая. Этого не может быть. Не рехнулся ли я?!
Любой другой на моем месте ничего не заметил бы. Ни один человек на свете, кроме меня, даже деревенский охотник, не знает настолько обыкновенных ужей, как я. Даже дедушка Алекс не знает! Экземпляр, пойманный мной на луговине, был самцом. Чем самец отличается от самки? Очень просто! Он – черный, а венец на его голове – оранжевый. Самец темнее, ярче самки, окрас которой ближе к темно-серому, а венчик – желтый. Самец – стройнее, изящнее, самка – полнее, при той же длине, как положено женщине. Нет, различия эти, конечно не столь разительны, чтобы их сразу увидеть. Однако если столько возиться с этими тварями, сколько я, а я занимался ими все свое детство, – отличишь мгновенно.
То есть, что же получается? Кто-то вытащил из моей банки ужа, которого поймал я, и посадил в нее другого, очень похожего, такого же размера, только самку. Зачем?!
Нет, я, правда, ничего не понимал. Это, пожалуй, был первый случай в моей жизни, когда я отказывался верить собственным глазам. Я снова и снова разглядывал сосуд в своих руках. Банка та же, трехлитровая. Крышка – моя. Вот дырки от гвоздя. А змей в ней сидит другой! Змея.
Дом был закрыт, замки я открывал своими ключами. Другой комплект ключей – у Валерика. Третий, запасной, – у Марии Васильевны, Гошиной матери, висит на гвоздике.
Может быть, Валерик приехал и сбежал от моего подарка? Только, как это? Подменил ужа и сбежал? Чушь какая-то! Он и в руки никогда его не взял бы!
А что, если кто-то проник в дом, но не хотел, чтобы это сразу заметили? Случайно разбил банку, и уж уполз. Потребовалось восстановить все, как было, и пришлось ловить другого ужа, чтобы хозяин ни о чем не догадался? И ведь не догадался бы. Другой, только не я. От этой мысли я резко поднялся с койки, «чужой» уж снова зашипел, но я больше не обращал на него внимания. Скорее отпер шкаф, – ружье оказалось на месте, патроны – тоже. Слава богу! Выдвинул ящик буфета, – деньги, документы, все цело.
Тогда в чем же дело? Старательно подмел под буфетом, под кроватью, ничего особенного не увидел. Все же взял фонарик и посветил под буфетом. И тут мое упорство было вознаграждено! За буфетной ножкой я обнаружил-таки хороший кусок стекла. Версия подтверждается? Где тогда мой первый гаденыш? Я стал ползать на четвереньках, высвечивая фонариком все темные углы, но нигде его не увидел. Зато обратил внимание на здоровую дыру за кроватью Валерия Витальевича, которую мы все хотели законопатить, да руки не дошли. Змейка упала в подпол?
Что же, мини-расследование великому змеелову требовалось довести до конца. Я помнил, как поступала моя бедная мама, если уж уползал из небрежно закрытого террариума, и отправлялся гулять по квартире, повергая ее в ужас. Она зажигала на кухне газ, все четыре горелки, забиралась с ногами на диван, и принималась ждать. Змей выползал из какого-нибудь угла и двигался в сторону кухни, туда, где тепло.
Размотав удлинитель, я провел электричество в подпол через открытый люк, и спустился по лестнице вниз, держа калорифер в руках. Тщательно осмотрев при свете все открытое пространство, никого не увидев, я установил включенный калорифер посредине погреба, и вернулся наверх, чтобы спокойно ждать. Через минут сорок я заглянул вниз, и пожалуйста! Мой дружок вытянулся возле теплого нагревателя! Опыт не пропьешь… Гордый собой, я тут же изловил его, вынес со двора на огород, и отпустил: пусть живет.
Второго следом выпустил тоже. Валерик, очевидно, так и не приедет, да и пугать его мне что-то расхотелось. Я сам испугался. Чьи это шутки, и что они означают?
Логика подсказывала только одно. Кто-то действительно забрался зачем-то в мой дом, разбил ненароком банку с ужом, и, поскольку времени в его распоряжении было достаточно, он успел изловить другую змейку, найти банку, и создать видимость, что ничего не произошло. И, клянусь, никто ничего не заметил бы!
Я еще раз обшарил весь дом, но так и не обнаружил никакой пропажи, не считая Валерика, которого как не было, так и нет.
Ну, что же? Я рассудил так. Если кто-то не хотел, чтобы я заметил несанкционированное посещение своего дома, я и сделаю вид, будто ничего не заметил. Посмотрим, что дальше. Я буду теперь настороже.
С крысиным мором, который я, не смотря на бешеный клев окуней, не забыл спросить у дедушки Алекса, я отправился с визитом к соседке.
На дверях Татьяны висел замок. Мне казалось, я почувствовал это на расстоянии. Сразу стало скучно. Я поплелся к Гоше. Мария Васильевна вид имела хитрый и довольный, словно только что попила чайку с моей шоколадкой.
– Где? – спросил я мрачно. Она, естественно, поняла, о ком я.
– У Ромки, «уазик» чинят. Чего хмурый такой? – спросила Гошина мама.
«Пропала Мальвина, невеста моя», – хотел сказать я ей, но приходилось сдерживаться. Махнув рукой, развернулся, чтобы идти к Роме.
Рома вместе с Гошей снимали кривой карданный вал с Гошиного «танка». Рядом на траве лежал не то, чтобы новый кардан, но, во всяком случае, на вид прямой. Матерились мастера ужасно.
– Нет! – вылез Рома из ямы. – Надо «вэдэшку». Или придется срубать болты. Хрен открутишь!.. Здорово, Андрюха!
– Здрасте! Рома, а где Татьяна? Я ей крысиного мора привез, мышей извести.
– В Нижний отправилась. Мне отсыплешь?
– И мне! – ухватился Гоша.
– Обрадовались на халяву! – воскликнул я. – Отсыплю. Тут на всю деревню хватит.
– Профессор выделил?
– Ну да. Кто же еще?
–А мы вот машину делаем, Андрей.
– Мне показалось, это она вас делает! Я вам сейчас «вэдэшки» принесу. Погоди болты рубить, Рома.
Признаться, я был рад, что появилось дело, и можно отвлечься. Тем более, с Роминой племянницей все выяснилось. Правильно, ей же надо отпуск оформить.
Втроем мы победили кардан. По магазинной улице проехал фургон-автозак.
– Наладчиков привезли, – определил Рома, мгновенно оценив ситуацию. Деревенский!
– Пойдем к нам чай пить, – пригласил Гоша. – Маманя пирогов напекла.
В сенях, стягивая галоши, я увидел корзину с грибами. Отборными, белыми.
– Ух, ты! Это кто собрал? – не удержался от вопроса.
– Это Таня мне принесла, – похвасталась Мария Васильевна. – Вчера за корзинами приходила, а сегодня с утра принесла. Одну в город повезла, другую – нам.
– Она… одна в лес ходила? – спросил я с плохо скрытой ревностью. – И не боится? – прикрыл я хитростью свой вопросик. – Медведей?
– Она ведь сибирячка.
– Из Новосибирска? – уточнил я. – Новосибирск больше Нижнего. Она, может, тайгу только по телевизору видела?
– Ну, там не видела, – у нас насмотрится!
Мне волнительно было говорить про свою соседку.
Пироги оказались вкуснейшими. Больше всего меня интересовало, когда теперь вернется Татьяна? Сколько она пробудет в Нижнем?
Я взял ружье, опоясался патронташем, и отправился в лес. Протопал до самой темноты, измотал себя на славу, дважды стрелял по глухарю, заблудился малость, но сумел выйти к Жилке и спуститься по ней к деревне. «Супостат» чуть не сделал меня заикой, когда долбанул по воде хвостом на своей запруде в двух метрах от меня. Дожидаться, пока он выползет на жировку, я не стал. Пусть лозунг «Спаси дерево, убей бобра!» реализует на практике Женька-Джо. Он это любит.
Кое-как поужинав, я рухнул на кровать, и уснул без задних ног. Среди ночи я вдруг проснулся, – бодрым, свежим, словно и не спал. За окнами, показалось, как будто отсветы цветомузыки, только песен не слыхать. Пожар? Где? Далеко? Я вышел на улицу, постоял, и вот уже и языки пламени стали взлетать кверху. И – близко! Они поднимались выше, выше, слились в сплошное пламя. Я смотрел и все никак не мог поверить, что действительно вижу настоящий пожар, и он – в нашей деревне. Сомнений больше быть не могло. Пламя бушевало вовсю. У кого это, интересно?.. Над магазинной улицей закрутились мигалки. Пожарные подоспели, значит.
Я прошел вдоль нашей, Цветочной, улицы до дома Татьяны, пытаясь определить, где горит, но не смог. Нет, дальше я решил не ходить. Пожарные уже приехали, что там делать? Придется топтаться на месте. Вроде и пользы от тебя не будет никакой, и уйти неудобно. Решил, поутру все узнаю, и пошел спать, ругая свою черствость. И это будущий директор завода!
Тук, тук, тук в окошко. Нет, очень, очень повезло Валерию Витальевичу! Иначе бы он с ума сошел. И пес его рехнулся тоже.
– Андрюха!!!
– Да иду, иду!!!
– Здорово! – Толик сиял, как самовар в престольный праздник. – У нас в деревне пожар!
Значит, это был не сон.
– А у кого? – деловито осведомился я.
– «Молдавашки» сгорели! – кажется, Толик был жутко доволен. – Допились, сердешные! Обе сестры и Савроська вместе с ними.
– Что, погибли? – теперь я точно проснулся.
– Ага! Три трупа. Пойдем смотреть?
– Нет, спасибо… А, впрочем, пошли.
Кроме двух пожарных машин возле пепелища стояла «буханка», как у Пистона, только с красным крестом, и «Волга». Три тела уже упаковали в черные мешки, это спасло нас от душераздирающего зрелища. Народ кучковался в стороне. Я узнал Натаху. Может, она, наконец, нашла свою горящую избу, чтобы войти в нее? Правда, судя по трем черным пакетам, непоправимо опоздала.
– Вот так, Андрюха, – сказал мне Рома, которого я не сразу заметил за могучей фигурой его спутницы жизни. – Догулялись девочки…
– И мальчики, – добавил Толик. Мне же вспомнилось, как Натаха не так давно предсказывала подобный исход. Сбылось пророчество? Подошли хмурые Гоша и Женька-Джо.
– Давно у нас никто не горел, – сообщил Гоша, как будто для меня специально.
– Молдаванки всегда в избе курили, – заметил Джо. Я хотел было обратить внимание, что почему-то дотла сгорели двор и веранда, хотя погода безветренная, но промолчал.
Мент Митя был здесь. В кожаной куртке, рыжие волосы аккуратно подстрижены, серьезная мина «надета» поверх хитрой физиономии. Типа власть.
У всех на устах было теперь поведение «молдавашек», которое довело их до беды. Дамы эти являлись для меня героинями почти виртуальными, я видел их пару раз за все время, и лиц не помнил даже. Больше думалось про Савроську. Вроде бы все понятно, пил в последнее время, зависал у «ягодок». Я и сам видел его таким не далее, как позавчера. Вот только вслед за сомнительной гибелью Спонсора уходит из жизни единственный свидетель несчастного случая, это как? Свидетель, а, может быть… исполнитель? Самое паршивое, что вопросы, возникающие в моей голове, не предполагали поспешности обсуждения их с братвой. Или мне кажется, или дело тут не чисто!.. Кому выгодна была гибель Спонсора? Флоре – раз. Братве – два. В какой-то мере оставшимся акционерам-селянам, но их много, а доля каждого мизерна.
То, что мне теперь надо было настороженно относиться к Гоше и компании, наполнило душу гадливым чувством. Ладно, решил я. Чего я бегу впереди паровоза? Есть компетентные органы, пусть они выясняют.
Мой ближайший помощник по работе Сергей Никитин сразу взял трубку.
– Здорово, Серега! Как работается? Управляешься?
– Все нормально. В Иркутск оба контейнера ушли. Карбид приехал. На складе бригадир грузчиков запил, козел!
– А Валерик?
– Валерик тоже… не вышел еще. Я думал, он к тебе уехал?
Я промолчал. Позвонить бы, обматерить друга, да совесть не позволяет. Сам таким бывал.
– А отдыхается как? – спросил, в свою очередь, Никитин.
– На букву «х». Не подумай, что хорошо. Слушай, Серега, я чего звоню. Нам тут такой «калым» подсовывают! Я отбрыкивался, как мог, но не вышло…
Разговоры о деле подтолкнули меня сходить к заводу, осмотреть «свое» хозяйство. Однако, увидев охрану, я понял, что без Флоры меня на территорию никто не пустит, а вызывать хозяйку было лень. И вообще, там главный инженер сейчас – действительно главный. Да еще Хустов, растратчик и пьяница. Вот ленточку перережут, тогда главным стану я. Приступлю к эксплуатации предприятия и трудового народа. У Флоры – дурочки появится наемный директор, Андрюха – дурачок.
Я вернулся к своему дому. Занятие нашлось само собой. Перед крыльцом у нас стоял деревянный ларь, когда-то брошенный в самом начале пути от сеней до свалки. Ему нашлось два применения. Во-первых, на нем медитировал Валерик, жмурясь на солнце, с дымящейся сигаретой в одной руке и чашкой кофе в другой. Во-вторых, этот ларь стал резервуаром для порожней стеклотары. В него собираются бутылки из под водки, пива, и, крайне редко, в виде причуды, – из-под лимонада. Когда контейнер переполняется, тот из нас, в ком проснулось буйство, откладывает часть бутылок из ларя в пакет и уносит на змеиную кучу. Собственно, это я и решил теперь сделать.
В стороне от основных куч мне вдруг бросилась в глаза… нет, на этот раз не козюлька, а пустая полторашка из-под пива. Наша. Вне всяких сомнений. У нее этикетка была оборвана наполовину ровным треугольником. Я еще подколол Валерика тогда, спросив, что у него было по геометрии?.. Только дело в том, что бутылки этой здесь быть не должно. Ей полагалось стоять первой в ряду у нас в сенях. Сразу возле двери. Там, где я ее поставил, когда проводил первую уборку в этот приезд. Но, она здесь, лежит на траве!
Я поднял пластмассовый сосуд, свинтил пробку, понюхал. «Фу-у-у!» – в нос ударил запах вовсе не пива, а солярки! Или я не водитель дизельного внедорожника.
Я оглянулся по сторонам, словно что – то украл, не видит ли кто?
Ай-ай-ай, ребята! Не аккуратно. Подобное надо прятать в подобном, или просто прятать лучше! Камушек – среди камней на берегу, в крайнем случае – за пазухой. Иголку – в стоге сена. Черную кошку – в темной комнате, а пивную бутылку – в куче, среди таких же. Там бы я ее точно не заметил. А то – в стороне, на виду! Я сунул находку в освобожденный пакет, еще раз проверил в сенях: точно. Первой бутылки не хватало. Да я и так не сомневался, что это она, как только увидел этикетку.
Значит, все-таки поджог?.. Так вот зачем залезли в мой дом, – за соляркой. Значит, братва? Кто же из них решил поиграть в Герострата? Или все вместе?.. Правда, если посмотреть шире, вся деревня знала, что и у меня, и у Валерика – машины, значит, кто угодно мог предположить наличие запасного топлива в избе. Но, это – предположить. А точно знали, видели своими глазами, как я отливал солярку, Женька, Гоша, Рома, и Хустов. Да, еще «моя» Татьяна. Но, подозревать ее, это… это… Я даже слова не подобрал!
Я уселся прямо на ступеньку в сенях, как стоял, и принялся морщить ум. Если следовать логике, Роме и Гоше моя солярка за ненадобностью. У каждого – своя машина. То есть, имеется бензин. Значит, и сговор отпадает. Тогда для общего дела бензин выделили бы те же Рома, или Гоша. У Женьки есть «мацикл», но он давно на приколе. Скорее всего, бензина нет. Хустов всегда передвигается на своих двоих, порой – на четвереньках. Стало быть, Женька или Хустов? Да еще Татьяна… Тьфу! Идиот! Я даже разозлился на себя и пошел запить горькие мысли сладким чаем.
«Соображалка» пошла работать дальше и наткнулась на препятствие. Нашлась одна нестыковочка. Пропажа солярки не объясняла подмену ужа. Канистра с соляркой находится в сенях. Батарея бутылок – здесь же, рядом. А банка с пресмыкающимся – в комнате, на буфете. Если залезли за соляркой, то для чего ходить по комнате, сшибая локтями (носами, ушами…) банки с буфета? Искали фонарик? Не логично. Человек, который лезет в чужой дом ночью, скорее всего – ночью, заранее запасется собственным фонарем. Хозяйский еще искать надо!
И все же это – второй вопрос. В том, что солярку позаимствовали у меня, сомнений не было.
Я запер дом и отправился теми же ногами опять к Марии Васильевне, притворился валенком и спросил, не брал ли кто у нее ключи от нашего дома? Она тут же поглядела туда же, куда и я, и сказала:
– Висят.
Это я и без нее знал! Я же спрашивал: «Не брал ли кто?»
С другой стороны, – думал я, топая к дому, – что я надеялся услышать? Если кто-то и воспользовался нашими запасными ключами, то наверняка сделал это так, что Мария Васильевна ничего не заметила. Вон как она при мне вскинулась: «А! Висят!»
Специально зашел на Цветочную с другой стороны, чтобы пройти мимо дома соседки. Нет, замок! В деревне черт те чего творится, и ее нет…
Вытащил из рюкзака книжку. Не заметил, как уснул, и проспал до темноты. Удивительно, но никто меня не будил, не стучал в окно, не орал: «Андрюха!!!» Даже обидно. Наскоро умывшись, я первым делом сгонял к дому Татьяны, прихватив для отмазки пустое ведро. Вдруг она и вправду вернулась? Нет. Замок, замок… Что делать? Воды все же набрал, надо сварить хоть супчик, что ли? Пошел варить.
За этим занятием вдруг голову подняло мое второе «я», и прямо спросило: «Тебе лет – то сколько?» Мне стало стыдно. «Да», – согласился я с ним. Сердито похлебав супа, я стал чистить ружье, укладывать патроны в патронташ, собирать сухпай. Хватит! Мальвина, блин, пропала! Если Рома с Гошей завтра с утра в лес не поедут, пойду сам, пешком. Баста! Вот такой я крутой мужик. Мое второе «я» мной гордилось.
Внезапно ожил сотовый телефон. Явление, надо сказать, довольно редкое в деревне. Кому бы это? Я взглянул на дисплей: Гоша!
– Андрюха!!! Ты чего, спал, что ли? Я проходил мимо, смотрю, замка нет, света тоже нет.
– С каких пор ты стал таким деликатным, Гоша? Где она, твоя деликатность, утром: «Андрюха, вставай!» – передразнил я его.
– Ха-ха-ха, – засмеялся Гоша. – Дома отоспишься, в городе. Вот завод запустим, съездишь, поспишь.
– Да, завод… – как эхо отозвался я, и сразу все вспомнил. Бутылку с запахом солярки и то, что никому верить нельзя.
– Я чего звоню-то, – перешел Гоша к главному. – Приходи в бане париться. Сейчас. Она готова.
– Да ты что? Это классно! Иду, – обрадовался я жутко. Что люблю, то люблю. Гоша все-таки отличный мужик! Я был уверен, что это не он грохнул Спонсора и спалил «молдавашек».
Баня у Игоря Николаевича просторная, печь кирпичная – жаркая, веники березовые —душистые! Мария Васильевна скомандовала от порога:
– Иди, они там уже. С Ромкой.
В предбаннике на столике я увидел початую бутылку водки, пиво, и закуску. Пейте, пейте! Повесил на крючок свой пакет с чистым бельем и полотенцем, быстро разделся и потянул дверь в парную на себя. Сразу обдало сухим жаром. Значит, еще не поддавали. Я имею в виду, пару. То, что сами уже поддали, – понятно.
– Привет, привет! – я с удовольствием вдохнул горячий воздух. – А! Хорошо!
– О, Андрюха! – захрипел Гоша. – Заходи, погрейся! Чем занимался?
– Ну, груши не околоченной у меня возле дома ни одной не осталось, поэтому просто ковырял в носу… Супчику сварил, на охоту собрался. Вы как? Насчет охоты?
– Поехали! – после некоторой заминки согласился Гоша.
– А женщины как? За грибами же хотели? – усомнился Рома.
– Мы их довезем до уса, – Гоша, очевидно, корректировал планы на ходу. – Пусть по усу идут. А сами поедем через Варваж и возле избушки встретимся.
– А кто за грибами собрался? – решил уточнить я.
– Наталья моя, да Татьяна, – ответил Рома. – Племянница. Приехала. У нас сидит.
Я вдруг почувствовал, будто кто-то выстрелил мне в грудь. И в ней, в груди, вспыхнула боль и стала разливаться по всему телу. Но, было не страшно, а приятно, только тревожно как-то: что будет дальше?
– Ну, так поехали за грибами тогда, раз договорились! – воскликнул я. – Какая разница? Мы же не за мясом в лес ходим, – за удовольствием.
– Ружье все равно возьми, Андрюша, – посоветовал Гоша.
– Зачем? Разрываться только? За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. Ты, Гоша, как бывший водитель троллейбуса, должен это знать.
Напарились мы на славу! Рома пошел домой, и мне тоже хотелось пойти домой к нему, а не к себе. Хорошо, что я этого не сделал, потому что увидел свет в окошке у моей соседки. Она вернулась! Взяв пакет с крысиным мором, постучал в окошко.
– Кто там? – спросила Ромина племянница из-за занавески.
– Санэпидемстанция, – сказал я, как можно громче. – Вас грызуны не беспокоят?
Я услышал смешок, меня узнали. Звук шагов удалился от окна, и спустя минутку приблизился к крыльцу, куда переместился и я. Татьяна открыла дверь, и я мгновенно «сфотографировал» ее всю, от ножек, обутых в симпатичные маленькие тапочки, до прически типа «все пучком». Глаза улыбались мне и губы тоже чуть-чуть. На ней были новые джинсы, и кофточка другая.
– Привет! С возвращением, – сказал я как можно естественнее. – Вот, как обещал, – протянул ей пакет.
– Спасибо, – она приняла жестокое средство и тут же поставила в угол за дверью, изогнув при этом стан так грациозно, что мне очень захотелось пригласить ее на медленный танец. Жаль только, музыки не было, не считая того, что пела моя душа. – Не хочешь немного прогуляться? Погода прекрасная, – я отступил, как бы давая возможность оценить всю прелесть уснувшей в ночи деревни. – В городе так не погуляешь.
– Хм, – Татьяна втянула голову в плечи и растерянно улыбнулась. Мое предложение застигло ее врасплох.
– Лечь спать мы всегда успеем, – заверил я ее, и понял, что сморозил что-то несусветное. – В смысле, – вы! – Я почувствовал, что краснею. К счастью, на дворе было темно. Она засмеялась.
– Сейчас, оденусь.
И ушла в дом, а я остался стоять под дверью, глупый и счастливый. Вдохнул свежий воздух полной грудью и вспомнил, что у меня скоро день рождения, – через две недели.
Татьяна поменяла тапочки на кроссовки и надела телогрейку. Самую настоящую, правда, по-современному камуфлированную.
– У тебя и семечки есть? – спросил я ее. Она в изумлении посмотрела на меня. Глаза мои горели, вероятно.
– Это что было, ясновидение? – спросила она и, действительно, достала горсть семечек из кармана и предложила жестом мне.
– Мне подумалось, в деревне так положено, – я развернулся к ней боком и оттянул карман. Татьяна своей рукой высыпала в него семечки. На секунду я почувствовал ее пальчики в своем кармане. Мне захотелось поймать ее руку там, в кармане, в свою, и держать так, согревая ее ладонь. Не решился… Я вдруг с огромным удивлением сделал открытие, чего мне так долго не хватало в жизни! Школьного чувства на букву «Л». Да, да, вот ведь потеха! Оказывается, я тосковал по нему, и даже не знал об этом. Не секса хотелось, не камасутры, не ночевать днем. А именно этого, давно забытого. Возникла иллюзия, будто ромашка («любит – не любит») может победить жизненный опыт и весь накопленный цинизм, как растущая травинка проникает сквозь асфальт, халтурно уложенный гастарбайтерами за оставшиеся после откатов скудные бюджетные деньги.
Татьяна навесила замок, сунула ключик в джинсы, и мы двинулись не спеша вдоль по Цветочной улице.
– Куда пойдем? – спросила она.
– Просто пойдем, – пожал плечами я. – Как, удалось в городе уладить свои дела? –
спросил ее.
– Удалось! – усмехнулась Татьяна, вспомнив что-то свое.
–Но, даром это не пройдет? – догадался я.
– Да. У нас в фирме корпоратив намечается. Я должна привезти дичь, рыбу, грибы, и еще – березовых дров для приготовления шашлыка.
– Однако! Флора этого всего не обеспечит.
– Почему Флора?
– Ну, это по ее милости мы тут зависнем. Придется и в этом ее выручать. Я имею в виду дичь и рыбу. За грибами отправляемся уже завтра. Ты в курсе? Я напросился в вашу компанию. Правда, сначала думал, мы едем на охоту. Но, грибы – это тоже неплохо. Ты не против? Обеспечим грибами ваш корпоратив, так и быть. Вот только сушить их у меня негде. Русскую печь мы в своем доме сломали, слишком много места занимала. Оставили один подтопок. Впрочем, ты видела. Кстати, твой дядя Рома занимался. Он – мастер на все руки!
– Я знаю. У нас есть и печь, и где сушить.
– Ты умеешь? Вот и отлично. А обработать я помогу,– порезать, помыть, почистить.
Татьяна с улыбкой покачала головой:
– Такая забота… Не знаю, как и благодарить?
– Не стоит. Это все – отдых для меня. Я имею в виду, что цель – не только грибы в корзине, дичь в ягдташе, и рыба в садке. Мы приезжаем сюда ради самого процесса: бродить по лесу, сидеть на речке, колдовать с ножом, готовя пищу. Слушать, как трещат дрова в печке…
– Романтика, – догадалась Татьяна.
– Самая что ни на есть, – согласился я. – Плюс релаксация. Мне, в общем-то, все равно, чем заниматься на природе, поскольку все доставляет удовольствие. Вот чего я точно не хотел, не ожидал, так этой истории с заводом! Заниматься тут делами – не думал.
Мы достигли края Цветочной улицы, повернули налево. Я знал, что эта дорога – длинная, и по ней мы выйдем к заводу, если не станет лень топать до конца.
– А ты где работаешь? – спросил я свою спутницу. – Если не секрет.
– Не секрет. В фирме «Фармсервис». Она торгует лекарствами, распространяет по аптекам и лечебным учреждениям.
– А кем?
– Ну, как все теперь – менеджером. Вообще-то я – врач по образованию.
– Да ты что?! Вот здорово! Я, правда, пока хорошо себя чувствую…
Она засмеялась.
– А где училась?
– Сначала в Новосибирском мединституте, потом пришлось переехать в Нижний, перевелась, доучивалась здесь.
– А по специальности почему не устроилась? Впрочем, я догадываюсь…
Помолчали.
– У тебя большая фирма? – спросила Татьяна.
– Нет, скадрованная, – я усмехнулся. – Это словечко из лексикона военных. То есть, свернутая. Осталось начальство, база, и минимум персонала. В кризис нам пришлось сократить всех лентяев. Было не до жиру. А когда трудное время миновало, мы с компаньонами заметили, что вполне можем обходиться без балласта. Если не важничать и брать на себя больше работы. Во всяком случае, до тех пор, пока не назреет ясная перспектива расширения бизнеса.
– У тебя хорошая машина, большая квартира?
– Не жалуюсь. Есть еще загородный дом, кроме этого, охотничьего, домика. Но, знаешь… Понятие «жить хорошо» зависит не только от того, какая у тебя машина, или квартира. Банальная вещь, но это так.
– А от чего, например? – Татьяна провоцировала меня на откровенность.
– Например, от того, с кем ты гуляешь по ночной деревне, – шутливо ответил я, и достал для нее конфетку из кармана рубахи.
– Спасибо! – засмеялась она. – А если серьезно?
– Не думаю, что ты этого не знаешь, и все же… Ты работаешь, что-то делаешь, иной раз и вправду стараешься, но твои добрые намерения просто не понимают. Принцип «как аукнется, так и откликнется» справедлив не всегда. Он справедлив в лесу, в горах. Хочешь, сейчас проверим… – я набрал воздуху в легкие, сделав вид, будто сейчас заору: «Ау!»
– Ой, не надо! – схватила она меня за руку.
– Хорошо, не буду, – легко согласился я.
Она поняла, что я ее разыграл, и шутливо треснула меня по руке. Мне очень нравилось, что удалось поймать легкую, шутливую волну в беседе. Я хотел только слушать ее голос, и ничего более. За разговорами мы не заметили, как прошли полдороги до завода.
В доме, с которым поравнялись, горел в окнах свет, и кто-то буянил внутри. Слышались мужской и женский голоса. Внезапно дверь с шумом распахнулась, на пороге показался парень в расстегнутой рубахе, за ним следом – женщина. Она пыталась удержать его за руку:
