Александр Амфитеатров
Елена Окрутова
– Ишь, как обрадовалась первому сыновнему успеху! – заметил судебный пристав соседу репортеру.
– Успех-то скверный, – желчно возразил тот, – на крови человеческой построен.
– Ну, батюшка, – как-никак, а все приятно: мать ведь. Да еще мать-то какая: Елена Михайловна – вся в детях… святая!
Красноносое выслушал вердикт совершенно хладнокровно, бровью не мигнул. Когда Окрутова вскрикнула и упала, он покосился на публику и, увидав, с кем именно дурно, был заметно озадачен. Во всяком случае, происшествие это заняло его чуть ли даже не более, чем вердикт, решавший судьбу его жизни.
– Какой закоренелый злодей! – вздыхали уголовные дамы.
Аверьяна Красноносова увели из залы заседания. Шагая между конвойными по длинному коридору окружного суда, он спросил:
– Братцы-служивые! что я вас спрошу – скажите – не откажите: эта барыня, что сейчас сомлела, кто будет такая?
– Мать прокуророва, сказывают, – ответил солдат.
– Мать… про-ку-ро-ро-ва?..
Черты Красноносова исказились гримасою свирепого изумления, и – вдруг – страшный старческий хохот огласил коридор.
– Ха-ха-ха! – истерически выкрикивал Красноносов, – мать!.. мать… мать…
– Тише ты, оглашенный! молчи! не дозволяется! – закричал на него всполошившийся конвойный.
Преступник, получив чувствительный толчок рукояткой сабли, умолк, но судороги продолжали коверкать его лицо, и дикий блеск глаз был полон смеха, каким разве только дьяволы смеются на дне ада – смеха отчаяния…
«Уж не рехнулся ли? – думали конвойные. – С этакими тихими случается. На суде смирен-смирен, а как каторгу объявят, и ум – вон…»
Николай Сергеевич Округов обедал – по случаю счастливого дебюта – в ресторане, с товарищами. Вернулся домой поздно и навеселе. Сестра встретила его с встревоженным лицом.
– Коля, голубчик, я тебя насилу дождалась. – Взгляни на маму: не послать ли за доктором? по-моему, она очень нехороша…
Испуганный Окрутов прошел в спальню матери, и не успел он отворить дверь, как Елена Михайловна повалилась ему в ноги:
– Коля! Коля! – вопила она, хватаясь за его колени, – вороти!.. голубчик, вороти!..
– Что такое? мама, что с вами? – волновался молодой человек, тщетно стараясь поднять мать с ковра.
– Вороти!.. Я не знаю, как это у вас называется… апелляция… кассация… все равно! только вороти! вороти! вороти!
– Бог с вами, мама! какая апелляция? какая кассация? кого воротить?
– Этого… как его… А…верь…я…на…
– Аверьяна Красноносова?! – изумился молодой обвинитель. – С чего вы о нем вспомнили?
– Да! да!.. ты не можешь сослать его в каторгу, – слышишь ли?.. я виновата во всем… ты не можешь…
– Да почему же, почему? – терял голову Округов, начиная приходить к убеждению, что мать его сошла с ума.
И в ушах его прозвучал страшным криком на весь дом невероятный ответ:
– Потому что он – твой отец!
