Александр Швед-Захаров
Бестселлер будущего
За окном свет уступал права тьме.
Быстрым движением она встала, собрала волосы в пучок, закрепив их резинкой, и начала обследовать кухонный шкаф, рассохшийся от перепадов температуры, сырости. Поиски принесли свои плоды, были найдены: перочинный ножик, с резной ручкой из кости; большой коробок спичек для камина; три кружки, три тарелки, три вилки и три ложки; две банки консервированной сладкой кукурузы; засохший кусок ржаного хлеба и банка тушёнки. Дальнейшие поиски не принесли ничего. Умсура достала из нижнего отделения шкафа ковш и кастрюлю, сковорода стояла на печке – «буржуйке». По-мужски, её не помыли, и на ней были видны остатки пищи, что готовили на ней в последний раз. Больше она ничего не нашла.
В предбаннике на полке стояла газовая плитка на две конфорки, шланг от которой уходил к большому красному баллону, с облупившейся краской и надписью «ПРОПАН». Рядом были навалены дрова, возле них лежал топор, покрытый ржавчиной, стопка пожелтевших газет и ведро, наполненное порубленными дровами. Взяв из него 5 штук, она вернулась в комнату и принялась за печку. Перочинным ножом она нарезала щепу и через 10 минут огонь разгорелся и тепло начало наполнять комнату. Темнота заполнила собой дворик перед домом. Лишь только белый снег, от которого в мелких кристаллах льда отражалось сияние месяца, разрывал эту черноту. Тени бегали по двору, на фоне кристаллов, завывая на лунный свет, оборачиваясь, устремляя цепкий взгляд на дом, где нашла убежище их будущая еда.
Притупившимся ножом, она вскрыла одну банку консервы с кукурузой и тушёнкой. Немного поджарила содержимое последней на сковороде и разложила скромные порции по тарелкам, приправив зёрнами кукурузы. В оставшемся растопленном жире, она замочила засохший хлеб.
– Мамочка, я хочу пить, – опустошив тарелку, сообщила Аико.
Умсура словно ожидала этого. Встав из-за стола, она взяла кастрюлю, и вышла в предбанник, плотно закрыв за собой дверь. Девочки напрягли слух, было еле слышно, как их мать, что-то делает у входной двери. Саяна подошла к окну. На голубом снегу лежала разодранная куртка отца, подле неё стояли три волка, вынюхивая и облизываясь. Было видно, что они сыты, подтверждая это равнодушием к телу своей жертвы. Облизываясь они посматривали по сторонам.
Внезапно старшая услышала звук открывающейся двери. Волки встрепенулись, повернув головы к домику, устремив взгляды на вход. Ещё доля секунды и они сорвались с места, стремглав устремившись к дому. Ещё секунда и девочки услышали хлопок закрывшейся двери и лязг засова. Их стражи влетели на крыльцо, но было уже поздно, они опоздали. Они стали скрестись в дверь и жутко завывать. Дверь в комнату открылась и мать зашла с кастрюлей, наполненной до верха снегом, которую она поставила на плиту: «Сейчас растопим и будет вода».
День второй.
Ночью Умсура пару раз вставала, чтобы подкинуть дров в печку, стараясь, чтобы столбик градусника, висящего на стене, не опускался ниже отметки в 10 градусов. Девочки помогли ей сдвинуть кровати, образовав две больших кровати, одна сверху, другая снизу. Укрывшись всеми одеялами и куртками, они не позволяли себе замёрзнуть. В последний раз она выглянула в окно. Медленно осматривая опушку, она увидела в деревьях парочку светящихся глаз. Её словно парализовало. Мурашки побежали по телу, оцепенение и ужас сковали её. Постепенно страх отступил, уступив место здравому рассудку. Чем больше она смотрела, тем больше в ней росла уверенность в себе. Мозг лихорадочно думал, рассматривая варианты, вспоминая всё, чему её учили в медицинском институте. Успокоившись, она вернулась к дочкам.
***
– Слушайте меня, теперь наш день будет строиться следующим образом. Мы будем есть и спать. Таким образом, мы будем максимально сохранять силы, дожидаясь спасения. Есть и спать. Мобильные тут не работают, поэтому, будем уповать только на то, что нас будут искать. – Умсура замолчала и колким взглядом вцепилась в дочерей. – Если есть вопросы, говорите.
Саяна и Аико сидели на кровати. Старшая, что-то обдумывала про себя, младшая ёрзала на месте. После того, как мать закончила, она подняла руку вверх.
– Мама, я хочу писать, – не дожидаясь, пока её спросят, известила дочь.
По выражению лица женщины, было видно, что этот вариант она не предусмотрела. Минута размышлений, и она вывела Аико в предбанник. Там она взяла ведро, высыпала дрова на пол и поставила его у входной двери: «Вот, это будет наш туалет».
Вернувшись, они разогрели остатки вчерашнего ужина, запив водой, опустошив кастрюлю. Уложив девочек в кровать и укрыв их, мать вышла из комнаты. Определённое время девочки слышали какое шуршание, было слышно, что мама, что-то шепчет, словно разговаривая с кем-то, потом они различили всхлипывания, прекратившиеся разом. Ещё через минуту стали доноситься удары и звук раскалываемой древесины. Спустя время дверь распахнулась и Умсара, слегка вспотевшая, вошла с охапкой мелко нарубленных дров. Свалив их возле печки, она подкинула топлива, которое жадные языки пламени моментально поглотили.
– Мама, ложись скорее к нам. – Саяна откинула одеяло. – Не надо мокрой стоять, холодновато.
Понимающе кивнув, женщина сняла свитер, повесила его на стул и пододвинула последний к печке.
Дочери легли возле матери, справа и слева, положив головы ей на грудь.
– Мама, спой нам колыбельную, которую ты мне пела в три года, – попросила старшая дочь. – Про мальчика, заблудившегося в Тайге и спасённого медведем.
– Конечно, – Умсара прижала к себе дочерей, поцеловала их в чёрные волосы и начала петь колыбельную.
***
Женщина проснулась от дурного сна. Она встрепенулась, открыла глаза и уставилась в потолок. Было уже темно. Нос был холодноватым. Звук из передней вывел её из состояния медленного пробуждения, она вскочила и осознала, что рядом нет старшей дочери.
– Саяна, – закричала она.
– Сейчас, – послышался голос дочери из предбанника, а затем журчание. – я заканчиваю.
Внезапно, сильный удар во входную дверь сотряс дом. Саяна вскрикнула и не закончив, подскочила устремляясь к двери в основное помещение. Мать распахнула дверь и подхватила падающую дочь со спущенными штанами. Ещё один удар сотряс дом. После, яростный рёв и быстрый скрежет когтей о дверь и половицы, снаружи. Хищник почувствовал запах и решил добраться до добычи.
Мать схватила быстро топор и закрыла вторую дверь, подперев её стулом. Оттесняя спиной дочь к кровати, женщина медленно отступала назад, где с испуганным видом сидела младшая. Все трое были охвачены страхом. Постепенно скобления прекратились и наступила тишина, которую прервали легкие шаги и скрип досок маленькой террасы. Около окна шаги прекратились. Все три пары глаз были прикованы к месту, откуда лился лунный свет. Внезапно его заслонила тень, то была та самая волчица. Поднявшись на задние лапы, она устремила свой взгляд в глубь помещения. Словно охотник, наблюдающий за своей добычей в засаде, она стояла замерев, изучая черноту помещения. Аико завизжала от ужаса. Волчица вздрогнула и бросилась прочь, в сторону леса. Быстрым движением мать подскочила к окну и задёрнула занавеску.
Когда все успокоились, предательский звук в животе дал понять Умсаре, что желание поесть посетило не только её. Она посмотрела по сторонам, на окно, дверь, на потолок. В темноте она что-то заметила наверху.
– Аико, дай мне, пожалуйста, свой телефон, – не глядя на дочь, попросила мать.
– Зачем? – встревожилась младшая дочь
–У тебя там хороший фонарик, а он мне так сейчас необходим, – спокойно, не отрывая взгляд от потолка, сказала мама.
Немного порывшись в куртке, Аико протянула матери телефон. Умсара, разобравшись где нужная кнопка, включила фонарик и холодным светом посветила на потолок. Там, наверху, были видны щели, образовавшие вместе люк. В люке было продольное, короткое отверстие, напоминавшее замочную скважину. Женщина пододвинула стул, встала на него и ногтем начала ковыряться в отверстии. Изучив дырку, она спустилась вниз и принялась осматривать полки и скрытые места, словно что-то выискивая. Видимо, в какой-то момент поиски увенчались успехом, держа найденное в руках, она снова поднялась на стул и попыталась открыть люк в потолке. Попытка удалась и люк откинулся вниз.
– Ничего себе, – восхищённо прошептала Аико.
Мать заглянула в отверстие, повертелась на месте немного, после чего слезла со стула и взяв пустую кастрюлю вернулась к лазу.
– Мама, что там? – поинтересовалась Саяна.
– Тут чердак, ничего полезного нет, но есть окно, которое возможно нам пригодится. – ответила она, ставя наверх кастрюлю и телефон. – Я сейчас кое-что посмотрю и вернусь. Не бойтесь.
Приложив усилия, она залезла наверх и судя по звукам, направилась в сторону противоположной стенки, там, где на нижнем этаже был предбанник. Спустя минуту на чердаке воцарилась тишина, нарушали которую шорохи. В определённый момент девочки услышали звук открывающейся ставни и сверху повеяло холодом. Снаружи раздался протяжный вой.
– Саяна! – позвала мать.
– Да, мама.
– Заберись на стул, мне кое – что надо тебе дать! – отдала приказ Умсара.
Девочка, забралась на стул и заглянула наверх. Яркий свет фонарика ударил ей в глаза, ослепив её.
– Я ничего не вижу. – возмущённо, шёпотом пожаловалась дочь.
– Извини, – глава семьи убрала свет, направив его в сторону. Снаружи, сквозь открытое окно, доносились звуки завываний и мельтешения. Мать протянула кастрюлю, наполненную снегом с горкой дочери. – Отнеси вниз, вывали на сковородку и верни обратно.
Дочь исполнила всё, как и просили, после чего села на кровать к младшей и обняла её. Взгляды обеих были устремлены к потолку, к люку, из которого прорывался свет.
– Саяна, дочь, возьми ещё одну кастрюлю. – шёпотом сказала мать и просунула в лаз также наполненную с горкой кастрюлю снега.
Через полчаса, нагрев помещение и растопив снег в сковородке и кастрюле, женщина аккуратно разлила получившийся в сковородке бульон по чашкам. Закончив, она передала каждой по чашке.
– Согрейте руки, прежде чем пить. На сегодня еды больше не будет. Надо экономить, – медленно, с остановками уведомила мать. – После того, как поедите, ложимся спать, сил не так много.
Прошло ещё 15 минут, Умсара наполнила топку дровами и присоединилась к дочкам, под слоями тёплых вещей.
– Спи, моя радость, усни, – тихо запела она, сохраняя традиции в их невольном заточении, давая спокойствие и теплоту детям.
Потеряв счёт времени, они уснули.
День третий.
Нос Саяны был холодным, когда она открыла глаза. Минуты три она лежала без движений, привыкая к темноте, наполнявшей домик. Клубки замерзающего дыхания преломлялись в лунном свете. Дочь лежала и не понимала, что заставило её проснуться, голод или нужда? Ни первое, ни второе, скорее что-то другое. Когда глаза привыкли к темноте, она выскользнула из-под одеяла, и тут же ощутила холод, сковавший её. Стараясь никого не разбудить, она вышла в переднюю и собрав охапку: отметила, что дров становится очень мало, а чем топить потом, она не представляла себе. Подкинув пару дров, она проследила за тем, чтобы жадные языки спасительного пламени начали поедать холодную древесину. «Сейчас разгорится, и наполню полностью» – подумала она про себя. Немного размявшись и согревшись приседаниями, она подошла к окну.
На опушке, в свете луны виднелась куртка отца. Точнее, разум сам подсказывал, что это. Ни одного волка рядом не было. Саяна всматривалась в лохмотья, пытаясь увидеть то, чего она сама боялась увидеть. Словно капитан, вглядывающийся в подзорную трубу, она фокусировала зрение. Движимая желанием увидеть мелкие детали, она вплотную приблизилась к окну и сложив ладони полукругом, ограничив поле зрение, упёрлась в холодное стекло окна. А вдруг папа жив? Это надежда теплилась в ней глубоко внутри, хоть и было понятно, что выжить невозможно. Продолжая своё изучение, она не заметила, как на опушку вышел волк. Он повернул голову в сторону домика и наблюдал за происходящим в доме. Постояв немного, он двинулся в сторону Саяны.
Словно в перископ, Саяна смотрела на то место, где её отец встретил стаю, и не сразу заметила наблюдения снаружи. Лишь только, когда волк подошёл ближе, она наконец-то его увидела.
Величаво, он стоял и смотрел на неё, не отрывая взгляд. Это было ужасающе, с одной стороны, и восхитительно, с другой.
На короткий промежуток времени девочка осознала, что он смотрит на неё величественно, так как он хозяин, в данной ситуации. Именно он решает, умрёт она или останется жива, а вопрос первого исхода – это всего лишь вопрос времени.
Девочка медленно отступила от окна в глубь помещения. Волк смотрел не отрываясь, лишь спустя минуту, он опустил голову вниз, понюхал снег, облизнулся и затрусил в чащу леса, где его ждали соплеменники.
Оцепенев от осознания безвыходности ситуации и понимания, что они всего лишь жертвы, еда, которой нужно дойти до нужного состояния.
– Саяна, – девочка вздрогнула от неожиданности, услышав голос матери.
– Саяна, иди сюда, хватит там стоять, – и мать помахала ей ладонью, подзывая к себе.
Девочка подошла и села на кровать возле Умсары. Ком подкатил к горлу дочери, слёзы заполнили глаза, она начала вздрагивать, когда беззвучный крик отчаяния выходил из неё. Мать обняла её сзади и утянула на кровать.
– Успокойся дочка, всё будет хорошо, – Умсура убирала намокшие от слёз волосы с лица дочери. – Всё будет хорошо.
– Почему ты так считаешь? Ведь мы же всего лишь на всего еда для них, не более. Мы жертвы и спасения нет, нам не выбраться отсюда. Скоро мы замёрзнем тут, даже если не станем едой. – истерика начала находить выходы. – Мы обречены.
Мать обняла её и прижала к себе, крепко, к сердцу.
– Перестань. Мы обязательно спасёмся. Обязательно нас найдут. Ты же никогда не сдавалась, с чего вдруг ты сейчас опустила руки? Помнишь, как ты боролась за то, чтобы стать чемпионом школы по прыжкам в длину? Помнишь, как тренировалась, как боролась, как преодолевала себя? Всё лишь для того, чтобы быть первой, лучшей. Как более взрослые девочки и длиннее, остались позади? Помнишь? Это всё потому, что ты сильная, что ты можешь бороться. – обнимая дочь, окунулась в воспоминания мать.
– Да, но сейчас другая ситуация. – всхлипывая возразила старшая.
– Нет, сейчас такая же ситуация. Ты решаешь, проиграла ты или нет. Только ты. Главное – это цель. – резюмировала мать. – Мне нужна твоя помощь, Саяна.
– Какая? – заинтересовавшись спросила дочь, утирая слёзы.
– Ты мне нужна, как помощник. Я одна всё сделать не смогу. Аико ещё совсем мала, чтобы всё понимать. Ты должна быть мне опорой, мы вместе обязаны обезопасить её…
– Обезопасить от чего? – недоумевающе спросила дочь.
– От всего, что вокруг. Должны вернуть её в нормальный мир. Ты моя поддержка и опора. Мне самой приходится плохо. Мы не должны отчаиваться, мы должны бороться.
Саяна смотрела на мать, постепенно осознавая, через что пришлось пройти этой женщине и какими усилиями воли ей получается сохранять спокойствие и баланс. Словно прочитав это в её глазах, Умсура, обняв её прошептала: «Каждый раз, когда я просыпаюсь и думаю обо всём, мне хочется выть. Выть, словно я сама волчица. Но я не могу, так как вы у меня есть, а я у вас. И мы семья, мы должны быть вместе. Должны быть опорой для друг друга.»
– Я поняла тебя, мамочка. – уже спокойно, произнесла старшая дочь. Она погладила мать по спине, потом приподнялась. – Я докину дров. Их совсем мало осталось. Думаю, что нам надо подумать о том, что мы можем сжечь из мебели.
Мать смотрела на дочь, восхищаясь и ужасаясь тому, как ситуация меняет людей. Она отвернулась к младшей, обняла её и позволила слезам найти выход.
***
Когда все проснулись, свет заливал комнату. Оказалось, что уже полдень. Саяна слазила на чердак и добыла снега, который после растопили и сделали из половины содержимого второй консервы кукурузы жидкий суп, который наполнил их теплом и позволил маленькой Аико не жаловаться на недостаток пищи. Мать и старшая дочь брали в основном бульон, в котором встречались редкие зёрна «царицы полей», в то время, как младшая получала своеобразную кашку из разварившихся жёлтых зёрен кукурузы. Она причмокивала, когда ела, а после ещё облизала тарелку, чем вызвала улыбки на лицах матери и сестры. Это здорово повеселило и её.
Отобедав, старшая дочь и мать приступили к разбору верха кроватей, разобрав днища и нарубив по размеру струганные доски, и после того, как дрова из передней закончились, в ход пошли их заготовки.
Пару раз мать обращала внимание, как поменялась старшая дочь, она будто повзрослела на несколько лет. Чёткие движения, ничего лишнего, трезвый, решительный взгляд.
На ночь глядя, они накормили Аико и напившись талого снега, легли спать. Каждая из дочерей прижалась к матери, как источнику тепла.
Доски горели в печке, периодически потрескивая, выделяя тепло, которое наполняло дом и вселяло уверенность в жителей в том, что всё закончится хорошо, что разобранных кроватей хватит ещё на пару дней.
Окутанные уверенностью и теплом, они заснули в обнимку, так, словно за окном не было стаи хищников, ожидавших скорейшего исхода и оголодавших на морозе.
День четвёртый.
– Видишь, вон там дорога домой, – сказал Эрган, указывая на проносящиеся огни вдалеке. – Тут совсем не далеко. Надо чуть-чуть проехать.
Она и муж стояли возле их машины, на дороге, ведущей от домика к трассе. Ровно там, где они её бросили.
– Надо чуть-чуть проехать. – повторил муж.
Глаза её наполнились любовью и счастьем. Её родной, близкий и любимый человек снова рядом с ней. Она может его обнять, прижаться к нему и снова стать беззащитной женщиной, возле своего сильного мужчины – добытчика. Мужчины, который может защитить её от всех неприятностей и способен разрешить все трудности.
Уткнувшись в его куртку, она не сразу слышит его повторяющиеся слова: «Надо чуть-чуть проехать».
Он отстраняет её от себя.
– Поехали. Там люди, они помогут. – говорит он ей, глядя прямо в глаза.
– Сейчас, сейчас, я только девочек возьму и, конечно, поедем. – соглашается Умсура.
Она отходит от машины и идёт в направлении дома, счастливая и воодушевлённая. Выйдя на опушку, она замечает на крыльце волчицу, ту самую, что набросилась на её мужа первой. Жена оглядывается назад, чтобы убедиться, что муж там и он жив. Всё верно, Эрган стоит около автомобиля и улыбается ей. Она снова переводит взгляд на крыльцо, волчица медленно ступает вниз, не сводя глаз с Умсуры. Женщина разворачивается, чтобы позвать мужа на помощь, но ничего не происходит. Крик застревает внутри. Снова взгляд назад, её враг становится ближе. «Бежать!» – проскальзывает в голове, но ноги, налившиеся свинцом, её не слушаются. С трудом переставляя их, она идёт к машине, периодически оглядываясь в сторону опасности. Волчица снова играет с ней в игру, сохраняя расстояние между ними, мягко шагая по пушистому снегу, поднимая белоснежные хлопья вверх. Наконец, женщина разрывает невидимые оковы и бросается вперёд, к спасению. Подбежав к машине, она видит своего мужа за рулём, который сидит, не шелохнувшись, и смотрит строго вперёд. Она дёргает ручку двери, чтобы открыть, но безрезультатно.
– Эрган, открой дверь, – барабаня по стеклу, наконец-то обретает возможность, кричит она. – Открой дверь. Помоги мне.
Но муж неподвижен, словно восковая кукла. Беглый взгляд в сторону дома, на дороге никого нет. Её преследовательница исчезла. Пытаясь найти своего охотника, Умсура начинает озираться вокруг, но никого нигде нет. Застыв, она снова стучит по стеклу, с просьбами помочь ей и впустить. Но результат неизменен. Безысходность. Опять.
Внезапно, она слышит рычание, которое исходит из-за автомобиля. Рычание приближается. Через мгновение спереди машины вышла она – волчица. Мгновение и охотник настигает свою жертву, пасть хищника смыкается на правом бедре женщины. Резкая и невыносимая боль пронзает её насквозь. Она чувствует, как зубы проникают в её мышцы, разрывая волокна….
Умсура проснулась от собственного крика. Старшая дочь толкала её, пытаясь разбудить.
– Мама, проснись. Скорее проснись – повторяла она, – успокойся, всё хорошо, это всего лишь сон.
Спустя пять минут, после того, как мать пришла в себя, дочь спросила: «Тебе снился папа?»
– Почему ты так решила? – машинально поинтересовалась мать.
– Ты называла его имя и просила помочь, а потом стала стонать и затем проснулась с криком. – пояснила Саяна.
– Да, приснился плохой сон. Не переживай, это всего лишь сон. – она свесила ноги с кровати и решила встать.
Опустив ноги на пол, она резко поднялась и с криком боли рухнула вниз. От шума проснулась младшая дочь. Резкая боль, словно проникшая из сна, прострелила в правой ноге. Мать взвыла от боли, не понимая, что с ней происходит.
Младшая протёрла глаза и свесившись с кровати, смотрела на лежащую на полу мать и на сестру, которая сновала рядом и помогала матери подняться на ноги.
– Придвинь стул, я попытаюсь сесть, – скомандовала мать.
Старшая быстро принесла стул и поставила рядом, после чего помогла матери сесть на стул.
– Мама, что случилось? – не понимая причину произошедшего с матерью, спросила Саяна.
– Сон, – кряхтя, начала пояснять мать, – там, во сне, меня укусил волк в ногу. Точнее волчица. Видимо, это типа фантомной боли. Уверена, что это пройдёт.
– Мама, давай ложись, должно пройти. Это будет лучше, нежели ты будешь сидеть. А я пока приготовлю поесть, – старшая дочь была решительна в своих словах и возражения не допускались.
После того, как она помогла матери лечь на кровать и ввела в курс событий сестру, она принялась за готовку еды.
Готовка, это было громко сказано. Накидав досок в печку, она растопила снег в кружках, который до этого принесла сверху, немного подразнив волков снизу, которые пытались достать до неё, выпрыгивая вверх. Кроме снега, она подогрела остатки супа для младшей.
Боль в ноге проходила, но очень медленно, в связи с чем, весь день Умсура провела в кровати, не сомкнув глаз, словно боясь, что ужасный сон продолжится.
Дочки спали рядом, охраняемые вниманием матери, периодически просыпаясь, чтобы попить воды.
К вечеру, Аико застонала, что она хочет очень сильно есть, а её животик говорит, что он хочет кушать. Талая вода не спасла ситуацию. Ситуацию решило время, с наступлением ночи, Аико перестала ныть и уснула. Мать и старшая дочь сидели в нерешительности, думая, что же делать завтра, послезавтра и после-послезавтра, как спасать ситуацию.
– Ладно, – сказала мать, – давай ложиться спать, утром, когда рассветёт, что-нибудь придумаем. Возможно наверху, что-то есть, может мужчины что-то нам оставили. Снег, таявший в кастрюле и кружках явно не могли полностью спасти ситуацию.
– Нет там ничего, мама, я несколько раз лазила и ничего не видела. – решительно возразила дочь.
– Завтра при свете дня посмотрим, не торопись, Саяна, – резко, с долей раздражения, отрезала мать. – А сейчас давай спать. Завтра придётся рубить кровать, а для этого нужны силы.
Дочь ложится посередине, обнимая младшую сестру. Умсура ложится на краю, помогая себе закинуть ногу на кровать. Проверив, что дочери все укрыты, она кладёт руку на старшую и уставившись в потолок обдумывает завтрашние действия, завтрашнее выживание.
День пятый. Ночь.
Открыв глаза, Умсура попыталась пошевелить больной ногой. Боль ещё сидела внутри, но уже не так сильно, как ранее. Проверив, что девочки спят, она медленно поднялась с кровати и превозмогая боль, направилась к двери в переднюю. По пути, она взяла со стола пустую кружку, предварительно перелив содержимое в другую, прихватила ложку, нож и волоча ногу добралась до передней, где оставила весь инвентарь, и вернулась в комнату за табуреткой. Используя как опору, женщина вытащила её из комнаты и поставила возле газовой плиты. Тяжело опустившись, она позволила себе передохнуть. Пот лил с неё градом, выдавая её усилия и её возбуждённость тем, что предстояло сделать.
Отдышавшись, Умсура открыла вентиль на баллоне, достала спички из кармана брюк и зажгла огонь на одной из конфорок, осветив помещение синим светом маленьких язычков пламени.
Женщина застыла, собираясь с мыслями и планируя, что и в какой последовательности надо делать дальше. После того, как пот перестал литься ручьями, она раскрыла перочинный ножик и лезвием положила его на огонь. Ещё немного передохнув, дождавшись, когда кончик лезвия станет красным, она сняла его и положила на кружку, оставив остывать. Затем, она стянула штанину и термобельё с больной ноги.
Собравшись духом, дождавшись, когда нож поостынет, она отрезала штанину термобелья и отрезком обвязала ногу выше бедра, сильно перетянув её. Мысли, сомнения и разнообразие различных выходов из сложившейся ситуации обуревали её. Но решение уже было принято, и отступать назад было некуда. Зубами она сжала штанину брюк, взяла нож в руку, помедлив собралась с духом и размахнувшись вонзила сверху вниз, в край бедра больной ноги, 85мм остывающего металла. Взвыв от боли, которая ей напомнила ту, что она испытала во сне, она зубами сжала синтетическую материю зимних брюк. Слёзы боли выступили на глазах. Лезвие прошло насквозь. Отойдя от шока, она немного пошевелила лезвием. Моментально жуткая боль отозвалась в ноге, пронзив всё тело. Тонкая струйка крови стекала с кончика ножа.
Умсура прекрасно помнила, что недавно врачи поставили ей Тромбоцитопению, а значит надо было заканчивать как можно скорее. Она снова вспомнила жалобы Аико, зажмурив глаза, через слёзы и боль, женщина увеличивала разрез. Скоро под ней образовалась лужица крови, время неумолимо бежало вперёд. Продолжая своё дело, она увеличила разрез и вскоре, одна часть отсекаемой плоти обнажила кровавое мясо, повиснув, словно шарф, перекинутый через плечо.
Оставался последний шаг. Оставив окровавленный нож на столе, женщина нашла ложку и поместила черпало на огонь.
Кровь находила выход в освободившейся ране. Её малое количество на полу было обусловлено только хорошим жгутом, расположенным выше. Снова овладев ножом, Умсура продолжила резать себя. Чтобы победить боль, она кричала, заглушая себя синтетическим кляпом, не позволяя себе останавливаться, стремясь как можно быстрее довести начатое до конца. Свободной рукой она держала ошмёток мяса, свисавший с бедра. Несколько движений вверх-вниз, и он остался в её руке. Нож с мягким стуком упал в застывающую лужу крови. Опершись на здоровую ногу, она привстала, чтобы положить кусок плоти в пустую кружку. Нависнув над столом, она затуманенным взглядом посмотрела на покрасневшую ложку. Стянув зубами рукав свитера, закрыв руку, она взяла с плиты горячую ложку. Даже через ткань свитера жар проникал внутрь. Женщина села на табурет, привалившись к стенке, и вдавила раскрасневшийся металл ложки в сочащуюся плоть. Шипение прижигаемого мяса и невообразимая боль. Пока ложка не остыла, она повторила это действие ещё два раза, после чего снова голубое пламя охватило металл, обжигая и испаряя алые капли крови.
После третьего раза процесс был завершён. Вся покрытая насквозь потом, Умсура ослабила жгут и стала наблюдать, как кровь наполняет ногу, вымещая бледный цвет. Капельки крови стали появляться на свежей ране. Последний раз нагрев металлическое орудие, она обработала места кровоподтёков. Повязав бывший жгут поверх раны, она надела штанину и поднявшись, ковыляя, вернулась в комнату.
Зайдя во внутрь, она остановилась, облокотившись на шкаф, перенеся весь вес на здоровую ногу, больную согнув под себя. Холодным, отрешённым взглядом она посмотрела на кровать, где спали девочки. Пройдя вперёд, она взяла кастрюлю с водой и вернулась в переднюю.
Посидев ещё немного, она собралась с силами, и лежавшими тут газетами покрыла кровяной пол. К утру мороз прихватит бумагу к полу и скроет события этой ночи. Подняв нож, женщина обтёрла его газетой из числа оставшихся, после чего положила кусок мяса в кастрюлю, оглядевшись вокруг перекрыла газ, и покинула переднюю. В комнате она выпила всю воду из оставшихся кружек, села на стол и достав нож, приступила к разделке.
***
В определённый момент Саяна проснулась, услышав мычание из передней. Решив, что мать отлучилась по нужде, она снова уткнулась в подушку. Краем уха, она слышала, как мама ходила туда-сюда, периодически постанывая. Себе она объясняла, что у мамы болит нога, и она, чтобы не разбудить их, выходит в предбанник.
День пятый.
Утром девочки проснулись от приятного запаха, наполнявшего комнату. Мать сидела около печки и помешивала что-то в кастрюле.
– Мама, что там ты готовишь? – не веря своим глазам спросила старшая дочь.
– Сама не могу поверить, вчера ночью нашла ещё одну банку тушёнки, – она кивнула на открытую банку, стоявшую на столешнице шкафа. – но надо ещё подождать, мясо ещё не достаточно сварилось. Лучше принеси ещё снега для питьевой воды.
Через двадцать минут девочки сидели за столом, поедая блюдо, приготовленное мамой. Сам повар, сославшись на усталость, ковыляя добралась до кровати и легла отдохнуть.
– Мама, как твоя ножка? – уплетая суп, поинтересовалась Аико.
– Всё хорошо, солнышко, немного только болит. Сейчас отдохну чуть-чуть и она пройдёт. – успокаивающе ответила мать. – Когда поедите, ложитесь ко мне спать. Нам нужно экономить силы.
– Нам и еду надо экономить. Так что, Аико, оставь на вечер, – на правах старшей сестры, дала указание Саяна.
– А ты тут не командуй, – огрызнулась мелкая.
– Аико, – протянула женщина, – слушай старшую сестру. Пока я сплю, она за главную.
Саяна показала взглядом, что превосходство на её стороне. В ответ, получила гримасу сестры с высунутым языком.
– Странный вкус у этой тушёнки, первая была вкуснее. – посетовала младшая.
– Возможно, это разные производители. – размышляла старшая.
– В любом случае, было вкусно. Теперь можно и поспать, – Аико погладила живот.
Временная глава закрыла кастрюлю крышкой и вместе с сестрой отправилась спать.
***
Саяна проснулась от наступившего холода, проникавшего снаружи влажного тепла изнутри. Откинув одеяло, она посмотрела, что так грело её. Проведя рукой по матрацу, она нащупала что-то влажное и липкое. Пытаясь найти источник, она проводила руками по кровати, пока натолкнулась на ногу матери, которая была пропитана некой субстанцией.
Найдя телефон младшей сестры, девочка включила фонарик, осветив то место, где она лежала. Увиденное, повергло её в страх и недопонимание. Возле ноги матери растекалось море крови, пропитавшее одеяла, простыни и матрас. Весь верх штанов матери был пропитан кровью.
Метнувшийся луч фонарика выхватил бледные губы матери, слегка приоткрытые глаза и бледное лицо. От ужаса увиденного, девочка завизжала. За окном завыли волки. Она продолжала кричать, даже когда проснулась младшая сестра, которая в свою очередь стала просить маму, чтобы та успокоила старшую сестру. В ответ на её просьбы, мать шевельнулась и что-то произнесла нечленоразборчивое. Саяна бросилась к матери.
