Александр Николаевич Шатайло
Свечи жгу. Стихи
© Александр Николаевич Шатайло, 2024
ISBN 978-5-0062-7089-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
С РИФМОЙ ПО ЖИЗНИ
СВЕЧИ ЖГУ
Душа похожа на свечу,
когда душа тиха.
Я пламя духа различу
в явлении стиха.
Стихи —
святое ремесло —
я часто свечи жгу.
И от души
и я могу
почувствовать тепло.
ВРЕМЯ КНИЖЕК
моей Нэле
выносят мешки
магазины
для мусорных
ранних машин.
а в уличные
корзины
бросают
поверх вершин.
солнце спускается
ниже.
бродит внизу
народ,
купит билетик
трижды,
а рядом —
корзины рот.
туда
и моя пятёрка
летит,
как масло и сыр.
у солнца —
в крови —
гимнастёрка:
солнце боролось за мир.
красный закат,
и рыжий,
жёлтый,
оранжевый он.
город прижат.
и выжат.
осиротел
неон.
мы
всё ниже
и ниже.
солнца тяжёл закат.
время настало
книжек,
с книжками
в спальнях лежат.
я уложился
тоже,
выбрал себе
одну,
ту,
которая мной же
написана
под луну.
нравится книжку
мацать,
нюхать
её листок.
кто-то
делает в двадцать,
а я свою
в полтишок.
будто бы
новой ложкой
хлебаю
старинный супец.
шёл не прямою
дорожкой,
много на мне
колец —
тех, какими
отмечен
самый
обычный пенёк.
солнце
присядет
под вечер:
– дай посижу, Санёк!
только цыганка
гадает
также,
как с давних пор.
и всё опять
совпадает.
руду
забираю у гор.
я – буду!
я, Нэля, поверил,
во всё,
что открылось тебе.
и лучше
европ и америк
хорошие книги
в судьбе!
я буду.
я чую породу.
везёт самосвал
руду.
не знаю,
какого я роду.
не знаю,
в каком я ряду.
но томик <А. Пушкин> возьму
я завтра к бра моему.
ЧЕЛОВЕК ИСЧЕЗ
Жилетка чёрная под стёклышком лежит —
в ней Пушкин падает,
в неё Дантес стреляет.
Пером писать
мне век мой не велит,
и на столе свеча не догорает.
Для современников, для нас,
важны походы по музеям.
Я на диван живой глазею,
а человек – исчез,
хотя и Муза с нами
и Пегас.
Остались строчки —
чувственны, легки.
Осталась осень.
Оголила плечи.
Зима осталась.
Место у реки.
И человек с букетиком замечен.
Но сгинул век.
И шум его живой.
Другими были,
но творили люди.
Всё кануло.
Всё поросло травой.
Всё испарилось.
Словно уточка на блюде.
Не тихо в мире.
Вновь шумы идут.
И даже не ходи к гадалке:
труба зовёт,
в трубу ведут —
и выплюнут у времени на свалке.
И птицы белые, наверно – чайки —
слетятся и чего-нибудь найдут.
Кувшин пустой останется от нас,
а может в нём найдут ещё монеты.
Находим каски ржавые
и пистолеты,
и ветерана слушаем рассказ.
И только поле не меняет цвет —
меняет вид:
фашист не топает по полю.
Машины времени не будет. Нет.
(И хорошо. И с этим я не спорю.)
Но как-то странно исчезает жизнь,
как будто не было событий.
Солдатик мёртвый неизвестно где лежит —
и жизнь ещё полна открытий.
Но столько повидала жизнь,
что в самый раз
концу быть света.
Но ходим по земле,
земля дрожит —
теперь у каждого в руках ракета,
и взрыв страшнее пистолета.
ДОЛГО СПЛЮ
позавидуешь железу
не уложишь спать гранит
я в морскую жизнь не лезу
но там жизнь с утра кипит
нет синхронности с рассветом
и не будет никогда
я хотел бы своим цветом
показаться как вода
и чтоб следом следом следом
отразились облака
но я сплю
ведь я не еду
на поимку судака
подниматься очень рано
это всё-таки почёт
кто встаёт тому в карманы
или в душу бог даёт
ничего ещё не знаю
спит сознание ещё
может в мамонта кидаю
я уже копьё своё
может сам бегу и прячусь
динозавриков страшась
я ребята не ребячусь
хотя есть такая страсть
если спишь ты долго-долго
мир не станет долго ждать
птицы страшные над Волгой
могут вскорости летать
будет мир уже не прежним
будет снова одинок
а ведь сладко
а ведь нежно
я продрых без задних ног
надо мной кричали чайки
и наверно вороньё
и горилла в моей майке
смотрит в зеркало моё
У ПЯТНАДЦАТИ ДВЕРЕЙ
Россия, забери меня в страну,
когда я крепенько засну.
В твою, в мою, короче – в нашу,
верни меня, Шатайло Сашу.
Верни меня, как ты умеешь,
хоть на коне, когда стемнеет.
Хоть на воздушном змее полечу:
ты запусти его – я захвачу!
Но знаешь ты, что лишь во сне
я окажусь в своей стране.
И знаю я – и ты во сне
вернёшь нас всех, кто жил в стране.
Давай заснём. Чтоб как-то поскорей
проснулись – у пятнадцати – дверей.
ВОЗВРАЩАЕТСЯ ЛИЦО
Мне интересен Свет,
что воскресил Христа.
Ему ведь тоже это интересно.
В небесной черни
новая звезда
рождается
погибшей вместо.
Пусть Бог ты.
И в душе ты есть.
Но обо всём
так сразу не узнаешь —
ты остаёшься тем,
кем пребываешь,
но мёртвых звёзд
в тебе
не перечесть.
И новых.
Новых.
Жизнь —
вовек учись.
Сегодня —
музыка органная.
А завтра —
музычка карманная —
достал айфон —
и файлов зашибись!
Сегодня —
меч.
Девятый легион.
А завтра – рёв
и гусеницы танка.
Не знает Бог,
кем станет он,
и не расскажет всё ему цыганка.
А мне сказала:
буду я старик.
Тянуть до гроба буду его лямку.
Но молодой
Исуса лик
так хочется поставить в рамку!
Его представлю.
А себя никак.
Ну разве можно
тухленькой капусточке
лететь в борщец,
что пахнет вкусненько,
и заявлять,
что будет самый смак?
И мы смешны в конце концов.
Какие мы на финише уроды!
Верните девушке лицо,
тупые лепщики природы!
Какой же Свет
вошёл в Христа?
Ведь даже в нём
такого Света нету.
Он не был под землёй,
он не лежал скелетом,
но если гаснет свет…
То будет темнота.
Какая же у Света сила,
чтоб так
гордиться Сыном и Отцом?
Не верится.
Не верится.
Но возвращается лицо,
которое нам молодость
однажды подарила.
ИДУТ К ТЕБЕ
приходит кот
прижмётся ночью
и мне покажется
воочью
что всё живое
все предметы
все звёзды неба
и планеты
ко мне идут
хотят прижаться
в любви
и доброте
признаться
НОВОГОДНИЙ ИНТЕРНЕТ
Что хочу я
в скучном, старом,
старом доме обветшалом?
Пусть скорей его снесут,
в Петербург меня везут!
Там, в заснеженной дали,
стол накрыла Натали.
Нынче полон холодильник,
он не белый, он румян,
он стоит как собутыльник,
и уже как будто пьян.
Улыбается и просит,
чтобы двигались быстрей,
невтерпёж ему, морозит, —
открывай коньяк, согрей!
Но похоже там парильня —
в духоте сейчас толстяк:
просто дым стоит коптильный
от лещей и колбасят!
Жмутся персики к гранатам,
рак на раке (красен рак),
и полно, полно салата,
и мечтает в те палаты
влезть арбузик-холостяк.
И сама хозяйка в теле,
там и булочка и мёд,
ели ягодку – не съели,
снова ягодка цветёт!
Дразнит, дразнит, дразнит, дразнит,
обещает наперёд.
В магазинах тоже праздник:
раскупает всё народ.
Нет арбузиков неспелых
у китайцев на углу.
Старый год в снежинках белых.
Новый год спешит к столу.
Полечу к Наташке смело.
Да с игристым со стишком
повезу арбузик спелый —
полосатенькое тело
к дыньке положу бочком.
С интернетом реактивным
в Петербурге буду вмиг.
Новый год демонстративно
заявляет: ты мужик!
Очень даже мне приятно.
Столик ломится вдали.
В интернете необъятном
обнимаю Натали.
ПЕСНЯ
мы смотрим как плавают птицы
идём на большие пруды
где самые грустные лица
светлеют у синей воды
мы смотрим как плавают птицы
их нежное счастье любя
как будто хотим научиться
чему-то у них для себя
прижались прижались
страницы
(бок о бок
крыло о крыло)
мы птицы?
мы грустные птицы
ведь рядом нам не тепло
слетаются люди
роняя
багровые перья любви
ушла от шурика майя
застукав его с натали
но вышел из дома рома
любовь ему не знакома
он видит как майя плывёт
и сердце его поёт
мы смотрим как плавают птицы
но это попросту мы
и только счастливые лица
у нашей сияют воды
мы смотрим как плавают птицы
у нас на душе покой
пусть песня в груди случится
пусть в сердце другое стучится
пусть птицы летят над водой
