Александр Олегович Фирсов
Претендент
Гермес не без некоторого раздражения разглядывал сгорбившуюся дрожащую фигуру слезливого незнакомца.
– Давай начнем с малого. Меня зовут Джон. При жизни, пока я не попал в ад, я был профессиональным спортсменом. Хотя, конечно, ты можешь об этом догадаться и так. А как насчет тебя? Кто ты и как сюда попал?
Савелий утер рукой слезы и жалобно пропищал.
– Никакой это не ад, а ты никакой не Джон. Ты вообще ничего такого не должен знать и воспринимать. Это все какой-то системный сбой. А я должен с этим разобраться, но я понятия не имею, что это за проблема. Такого просто не может быть, такого не могло случиться.
Слезы вновь навернулись на глазах старшего системного администратора.
– Это против правил. Ни в одной должностной инструкции, ни в одном протоколе о такой ситуации не написано. Это не честно, жульничество, надувательство.
Спортсмен нервно потер коротко стриженую голову.
– Ну, разумеется, если я попал в ад, то черти подсылают мне испытания, чтобы еще больше меня запутать и заставить страдать. Не стоит удивляться ничему Джон, просто мотай свой срок, рано или поздно все закончится хорошо, – обращаясь к самому себе, прошептал Гермес.
Внезапно горечь и растерянность Савелия заменило чувство нарастающего гнева. Он вскочил на ноги и принялся барабанить ладонями по могучему плечу Гермеса.
– Почему ты сидишь?! Ты должен всегда бегать, тренироваться. Так задумано, так тебе предписано, – срывался на крик сисадмин. – Скоро олимпиада, показатели всех графиков на вкладке производительности должны быть на пиковом уровне. Только так ты сможешь рассчитывать на победу, – Савелий окончательно впал в истерику. – Все не так! Хочу, чтобы ты бегал! Хочу, чтобы ты чувствовал себя хорошо, чтобы все показатели психического здоровья были в зеленой зоне! – щеки Савелия пылали. – Гормоны в норме! Я все сделал правильно! Этого всего не может быть! Не может, просто не может, все против правил! Ты специально хочешь мне навредить? – сисадмин безвольно опустился на землю и залился новым приступом безобразных рыданий.
– Послушай, парень, я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, но вся эта ситуация мне не нравится еще больше, чем тебе. Я просто очнулся здесь на этой скамейке вместе с моими воспоминаниями о жене, друзьях, земной жизни… И с тех пор я не переставал страдать. Интуиция подсказывает мне, что мое тело давным-давно носится по этому проклятому стадиону, потому как техника столь отточена, а бег так быстр, как я не мог и мечтать при жизни. Но, видимо, дьявол решил, что мучить только лишь тело не достаточно справедливо относительно моих грехов и поэтому вернул дух из небытия, чтобы я мог осознать всю тяжесть моего положения. Я надеюсь, что в этом есть урок, и через страдание ко мне придет покаяние, а после и просветление. Быть может я заслужу второй шанс.
Гермес покачал головой, словно бы не верил в свои собственные слова. Затем он тоже присел на землю рядом с Савелием.
– Но я уже так устал. Я здесь уже целую вечность. И ничего, кроме изнуряющего, отупляющего бега. Мне кажется, что вот-вот я умру от зашкаливающей усталости тела и страданий души, надеюсь, что сердце наконец лопнет от нагрузок. Но этого всё не происходит. Лишь на секунду всё меркнет перед глазами, а затем я вновь оказываюсь на скамейке. И всё происходит вновь.
Гермес прикрыл глаза. Веки его чуть подрагивали, но суровое, грубое лицо оставалось спокойным. Он затих.
Зато ум старшего системного администратора, который было совсем поник, оживился, зацепившись за возможную подсказку, прятавшуюся за словами спортсмена.
Гермес сказал, что чувствует нарастающие нагрузки, заканчивающиеся перегревом и принудительной перезагрузкой системы. А затем цикл повторяется вновь. Это было уже кое-что.
Савелий оживился, подскочил на ноги и стал кругами ходить вокруг затихшего спортсмена, обдумывая полученную информацию.
Вероятно, стоило разорвать этот порочный круг внутри головы спортсмена, затем очистить кэш с непонятно откуда подтянутой информации о личности некого Джека, древнего человека, чье ДНК когда-то использовалось как базовый элемент при создании Гермеса. Тогда все встанет на свои места.
Настроение у Савелия резко улучшилось. Он даже стал подпрыгивать на месте и хлопать в ладоши от радостного возбуждения. Он уже точно знал, что нужно делать. Дело было совсем простое, стоило только вернутся в физтело и совершить нужные манипуляции с троном спортсмена. Еще какое-то время займет поиск аномалии, что явилась причиной всей этой ситуации, и написание отчета для начальства. И тогда в конце рабочего сезона Савелий мог смело рассчитывать на премию.
Старший системный администратор подумал, что пора возвращаться, но напоследок решил запечатлеть в памяти олимпийского спортсмена. Ему удалось побывать рядом с ним в момент сбоя его рабочих алгоритмов. К сожалению, из-за того, что этими впечатлениями нельзя было поделиться в метареальности, всякая их ценность падала практически до нулевого значения. Осознав это, Савелий более не испытывал ничего кроме холодного рабочего равнодушия. Всё оттого, что уникальностью момента невозможно было похвастать в мире людей. Ценность любой вещи в метареальности определялась исключительно охватом аудитории. Значимость контента становилась тем больше, чем большее количество профилей пропустили его через фильтры своих душ. Чем интенсивнее и дольше оставался цифровой шум в пространстве после дегустации контента, тем ценнее и уникальнее он становился. При этом совершенно не имело значения – положительный шум или отрицательный вызывал после себя контент. Далеко не важно, насколько одобрительными или хулительными будут отзывы, насколько мерзким или прекрасным, добрым или злым, поучительным или безнравственным будет наполнение контента. Все эти понятия давно потеряли былое значение в цифровой реальности. Единственно важным оставался только шум. Идеальным шедевром считалось лишь то, что производит невероятный всепоглощающий виртуальный грохот, который раздается эхом из каждого чата, из каждого мессенджера, с каждого билборда. Идеальный контент должен был заглушать всё вокруг, чтобы ничего иного нельзя было ни различить, ни опознать. И тогда вся метареальность превращалась лишь в бесконечные отголоски и отсылки к великолепному контенту и его уважаемому криэйтору. Но такой перфоманс был по силам лишь избранным, навроде благословенного говноеда Себастьяна и равных ему.
Именно поэтому Савелий так резко изменил свое отношение к происходящему. Его собственное нахождение в гиперпространстве спорт-селебрити из потенциально эмейзинг адвенчуры тут же превратилась в постные рабочие будни.
Савелий разочарованно и с нескрываемой досадой бросил прощальный взгляд на до сих пор бездвижно сидящего на земле спортсмена. Древний человек по имени Джон никаким образом не впечатлил сисадмина. Во-первых, он почти ничего не понял из того, что тот наговорил. Почему Джон считает, что ад – это нечто плохое? Сейчас каникулы в допреальности ада могли позволить себе не менее чем средней руки инфлюенсеры. Испытать инфернальные страдания считалось утонченным и высокоинтеллектуальным опытом. Такие нарративы рассчитывались в основном на богатых эстетов и потомственных стримеров ретро-хоррор контента. И при чем тут его жена, которая находилась, по его словам, в куда менее престижном раю? Какая именно жена? Даже у почти асексуального и принявшего обет целомудрия Савелия за последние игровые сезоны было не меньше десяти мужей и жен, два шугардэдди и с полдюжины секс-рабов и анальных господинов. Во-вторых, Савелию совершенно чуждым казался контекст рефлексии древнего человека по поводу искупления грехов, вечных переживаний и жажды сладостного забвения. И уж совсем неприемлемым казалось жалоба на участь спортсмена. Быть олимпийским спортсменом в метареальности значило, что каждый твой инфовысер обязательно будет востребован и услышан. А быть услышанным в многомиллиардном обществе, в первую очередь, значило быть – существовать в действительности. Если тебя слушают, лайкают или дизлайкают – значит ты существуешь, значит ты являешься кем-то настоящим. До этого момента ты просто статистическая единица, безликая цифра на графиках мониторинг-ботов. Бесплотный зритель чужих настоящих жизней, которые проживают более успешные трейдеры цифрового контента. Не имело значения даже то, что биологический спортсмен, заточённый в капсулу трона, не живет никакой другой жизнью, кроме как тренировками и соревнованиями. Зато у него есть цифровой аватар, оживший совместными усилиями сотен маркетологов и проживающий красивую и беспечную жизнь. Это и было счастье для большинства граждан метареальности. Они не могли представить себе более лучшую долю, и те, у кого были хоть какие-то амбиции стремились именно к этому. Ведь это была самая главная и самая старинная игра человечества – игра в царя горы.
Савелий отвел взгляд от грубого лица Гермеса, совершенно ничем не примечательного. Ни трехмерных пропагандистских татуировок, ни наращённых на лбу рогов или гениталий, не было даже классического перламутрового нано-макияжа. Чистая и скучная кожа, лишь покрытая ровным медным загаром. Все же от внимательного специалиста не укрылось, что выражение лица у Гермеса было куда более расслабленное и спокойное, чем когда он увидел его впервые. Савелий порылся в памяти и, припомнив уроки антропологии, пришел к выводу, что подобные изменения считались маркером позитивной динамики психического состояния у древних людей.
Это значило, что Савелий ненароком все же повлиял на состояние спортсмена. Может быть лишь одним своим появлением здесь он перенастроил химические процессы в мозгу своего подопечного. Он не знал точно, мог только догадываться. Тут же в старшем сисадмине загорелся интерес. Конечно, он мог вернуться обратно в рабочую комнату и через трон в пару кликов решить эту проблему стандартным способом. Но, увидев положительные результаты от рискованного проникновения в личное пространство спортсмена, он просто не мог отказаться от последней попытки исправить проблему, так сказать, вручную прямо на месте. Савелий подумал так: Гермес всего лишь механизм с простым набором функций и довольно примитивными алгоритмами действия. Пусть он, Савелий, не разбирается в древних интерфейсах обмена данными, которые работают в этой гиперреальности, но он все же инженер по рождению и неужто ему не хватит знаний, чтобы разобраться в вербальном и невербальном аппаратах, которые, как он точно знал, являются главными рычагами воздействия одних биологических систем на другие. Та же как самые закодированные строки кода, вылетающие в виде звуковых волн изо рта или передаваемые зрительно через механические движения тела, жестикуляция, мимика, разговор – лишь поток информации, обернутый в команды, передающиеся между двумя или более мозгами с целью разрешения определенных задач. Основы программирования. Конечно, в метареальности непосредственным написанием кода люди уже давно не занимались. Савелий, например, даже не имел понятия, как сейчас выглядит язык на, котором писалась метареальность. Этим занималась особая структура – постоянно саморазвивающаяся нейросеть, без конца оптимизирующая и облегчающая логические конструкты, которые использовались как фундамент для всей виртуальной реальности. Передача информации с помощью древнего речевого аппарата была отвратительной работой, как по сложности процесса, так и по результативности. Языки древности столь плохо описывали реальность и, того более, субъективное восприятие людей, что чаще всего люди либо не понимали друг друга вовсе, либо понимали превратно или же извлекали из сказанного прямо противоположные смыслы. Как человечество смогло выжить с таким неточным и дырявым каналом обмена информации, оставалось для Савелия загадкой. Невероятным трудом и потерей времени оборачивалось любое совместное взаимодействие. Тем не менее язык людей был прародителем всей метареальности, а значит работал по тем же законам, хоть и ужасно неоптимизированным, с ничтожным КПД относительно затраченных энергетических и временных ресурсов.
Больше Савелий не сомневался. Ему казалось, что причин для отмены задуманного нет. Он сделал несколько шагов к Гермесу и, приблизившись вплотную, навис над ним, уперев руки в бока и состроив самую серьезную мину. По чести сказать, для современного человека Савелий отличался большой выдержкой, благоразумием и осторожностью. Как минимум прежде чем что-то начать делать, он старался или во всяком случае делал вид что старается продумать следующий ход и возможные последствия своих действий. Обычно люди метареальности что бы они не делали – делали это импульсивно, подчиняясь мимолетному желанию или интересу. Так было потому, что разномастные автономные системы контроля и исправления ошибок чаще всего легко и безболезненно нивелировали любые негативные эффекты и последствия, которые своими необдуманными действиями мог привнести самый безответственный юзер. Цифровая вселенная действительно приходила на помощь человеку при малейших затруднениях: подсказывала путь, варианты решения проблемы, подсвечивала, на что стоило обратить внимание. Метареальность, словно огромная всеобъемлющая мать, постоянно следила за своими чадами, уберегая их от возможных опасностей, причиной которых чаще всего они становились сами для себя.
– Вставай! – истерично провизжал Савелий, обращаясь к спортсмену. Он знал, что повышение уровня децибел при речевом контакте дополнительно стимулируют нервную систему оппонента, поэтому постарался сделать голос как можно более громким и высоким. Результат показался ему превосходным. В самом деле, Гермес тут же открыл глаза и с недоумением посмотрел на него.
