Александр Леонидович Кириллов
Будем жить по-новому! Сопротивленец. Книга 1
Глава 15. Отступать некуда – позади Москва
В разведку мы почти не ходили – незачем было, просто отступали, задерживаясь на удобном рубеже, давали бой и снова отступали. В походных условиях очень тяжело приходилось раненым. Всех раскладывали в палатках на десять человек, греясь от печек. Под дно подстилали возимые с собой доски, чтобы солдаты не лежали на ледяной земле. Когда набиралось определённое количество раненых или заболевших мы отправляли машину в тыл. Если заканчивалось топливо – бросали технику. Почти всегда машины возвращались обратно загруженные едой и топливом, тогда в полку был праздник. Дни стали похожими друг на друга – отход или бой. Все мы находились в каком-то замороженном отупении, которое на время снимала горячка боя.
Несколько раз вступали в ночной бой. Немцы в каком-то безудержном остервенении рвались к Москве, но часто обламывались о сопротивление советских солдат. Наш полк таял на глазах, хотя, не лучшее положение было у идущего рядом 1075-го полка. Там вообще, попав под бомбёжку, погибли командиры и штаб, отчего его остатки отдельным полком в четыреста человек вошли в состав нашего.
Взвод конной разведки был слит с нашим взводом, и Александр стал моим заместителем, а шестерых оставшихся в живых лошадей отдали в обоз тянуть повозки. Артиллерию, пришедшую в негодность из-за попаданий вражеских снарядов, износа стволов из-за многочисленных стрельб, или просто из-за того, что кончились снаряды, мы бросали, забирая затворы и прицельные панорамы. Матросов, поначалу приписанных к артиллерийской части полка, как весьма боевых парней перевели в качестве пополнения в сводный разведвзвод, тем более что из 17 вышедших к нам в районе деревни Чисмены, их осталось в строю всего 7 человек.
Узнав, что Игорёк Кожуков играет на музыкальных инструментах, разведчики из рейда притащили ему губную гармошку, и теперь после ужина Игорь устраивал мини-концерты, наигрывая несколько мелодий.
Земля, деревья, всё было в снегу, а Филиппов никак не мог достать нам белые маскхалаты. Не получалось у нас выйти и на аэродром, чтобы бы у лётчиков выменять списанные парашюты, чтобы перешить их в белые балахоны, одеваемые по типу плащ-палатки. О полноценном комбинезоне, одевающемся поверх ватника, оставалось только мечтать.
Вначале мы отступали по Волоколамскому шоссе до Истры. У города Истра на стратегически важных позициях были размещены лучшие войска 16-й армии, в частности 78-я стрелковая дивизия, прибывшая из Сибири и полностью укомплектованная личным составом и техникой. Нашему полку было определено место на позициях севернее этой дивизии, которая вскоре примет на себя основной удар.
3-я и 4-я танковые группы вермахта должны были, наступая на Истру, Клин и Солнечногорск, обойти Москву с севера. После тяжёлых боев 23 ноября немецкая 3-я танковая армия захватила Клин, а на следующий день Солнечногорск. Одновременно свежий танковый корпус фашистов был брошен в лобовую атаку на Истру. В течение трёх дней подряд дивизия удерживала свои позиции, но с 27 ноября 78-я и все собранные разбитые советские части, удерживающие фронт в районе городка, потеряв больше половины личного состава, снова были вынуждены отступать, цепляясь за каждую деревню, как за новый рубеж.
Под ударами немецких войск остатки дивизии, включая наш полк, через два дня добрались до деревни Красная Поляна. Выйдя из леса, колонна перешла широкое поле, двигаясь по заснеженной дороге, которая плавно поднималась на холм. Взобравшись на него, осмотрелись и приняли решение организовать опорную линию. Все стали укрепляться, отрывая в снегу стрелковые позиции. Не доходя пяти километров, расположилась деревня. С пригорка была видна деревенская церковная колокольня. Машины, грузовики и обозные повозки двинулись дальше – они встанут километра через полтора от передовой. Артиллеристы устанавливали на позиции несколько оставшихся у нас миномётов, две 76-мм и четыре 45-мм пушки. А несколько сапёров из роты Сытенко споро установили штук пять противопехотных и противотанковых мин на дороге на выезде из леса, выбивая лопатками и ломами замёрзшую землю для закладки мин.
Я подошёл к участку, где расположился Шубин, Недогаров, Горяев, остатки штабной и сапёрной рот.
– Виктор Николаевич, тема есть.
Коллектив заинтересованно повернулся ко мне.
Я продолжил: «Насколько я знаю, у Сытенко ещё остались противотанковые мины, тол и радиомины».
Сергей утвердительно кивнул, мол, есть в закромах ещё три радиомины, килограммов 40 толовых шашек и десяток противотанковых.
– Тогда предлагаю, используя наши наработки, заминировать Красную Поляну, только немного по-другому принципу.
Народ выслушал меня и одобрительно покивал головами.
– Думаешь, немцы войдут в деревню?
– Да. Правду говоря, может возникнуть проблемка, а именно, как бы местные жители сами не вляпались в наши мины, либо предатель среди них обнаружится, и выдаст немцам нашу заготовку.
– Путь решения видишь?
– Нужны бойцы в оцепление на всё время, пока туда не войдут немцы.
С целью организации оцепления на время работ я забрал человек пятнадцать разведчиков, четырёх сапёров взял с собой Сытенко, а Горяев отправился провести беседу с деревенским активом. Не деревня, а посёлок оказался достаточно большим, имея более трёхсот дворов. Так же в нём находились своя электростанция и хлопкопрядильная фабрика.
Когда мы туда прибыли, там уже дислоцировались советские части. Вокруг заняли оборону бойцы роты капитана Синицына из 438-го стрелкового полка, а в самом посёлке находился их командный пункт. На развилке Краснополянской дороги и Рогачёвского шоссе держал оборону взвод пулемётчиков под командованием лейтенанта Бойко и младшего политрука Женевского, с которыми мы познакомились.
Пока мы ехали на грузовике, я более детально объяснил Сытенко и Горяеву суть своей задумки. Никакого глобального минирования с выводом из строя электростанций или ткацкой фабрики мы не планировали, потому что незачем, да и взрывчатки не хватило бы. Поскольку посёлок был окружён лесами, то природных возвышений с чистыми площадками, куда сможет подъехать какой-нибудь легковой «Хорьх» или «Мерседес» с большими генералами или полковниками, дабы лично лицезреть купола кремлёвских соборов, было мало. А командование немецкого полка или дивизии обязательно остановятся на ночлег не в поле, а в посёлке и, однозначно, полезет высматривать в бинокли лежащую перед ними панораму Москвы. Вот на этом желании я и хотел сыграть, заминировав такие смотровые площадки. Ну, а противотанковыми минами просто заминируем выезд из посёлка на ведущее в Москву Рогачёвское шоссе.
С целью блокирования попыток любопытных жителей и детей посмотреть, чем мы будем заниматься, я расставил разведчиков в оцепление, чтобы заворачивали всех идущих к этому краю жителей. Заминировав пару интересных смотровых мест, в качестве поражающего элемента сверху накидали мёрзлого битого кирпича, и обсыпали всё снегом. Третьим и самым лучшим смотровым местом оказалась ровная возвышенность, на которой стояла деревенская церковь с колокольней, и окружённая резным деревянным забором с калиткой. Сытенко решил обязательно заминировать эту площадку.
– Подожди, Серёж, давай, заминируем выход с территории церквухи. Как раз тут встанут машины и сюда после взрывов на других площадках побежит их офицерье. Не будем Бога гневить, нанося разрушения его храму на Земле.
– Сань, ты что, в Бога веришь? Религия же вред и все попы – настоящие кровососы людские.
– Серёж, а ты недавно, когда возле нас взорвалась миномётная мина, что сказал? А сказал ты: «Слава Богу, пронесло!». То есть, когда припекает, ты подсознательно веришь в него, а когда тебе хорошо, то и нет его? То-то! Вот про религию ты правильно сказал, религия во все времена была «опиумом для народа», а именем Иисуса Христа совершалось столько злодеяний. Но нельзя путать человеческие дела с делами Бога. Возьми, к примеру, заповеди, которые нам заповедовал Иисус Христос – это же законы, по которым должны жить люди, законы души. А они как живут? По уголовному кодексу – это можно, а это нельзя, ибо, накажут. Немного найдётся людей, которые соблюдают заповеди, особенно, не обмани. Согласен?
– В общем-то, всё верно говоришь.
– Тяжело сейчас попам в нашем государстве. Поэтому те попы, которые кровососы, да приспособленцы, давно от поповского сана отказались, пристроившись в светской жизни получше нас с тобой. А в церковных служителях, думается мне, остались истинно верующие и порядочные люди. Да и красоту такую, историю страны нашей разве не жалко тебе взрывать! А церкви раньше ставились в местах силы, значит, энергии тут добрые, сильные, благодатные. Или не знал об этом?
– Бабка что-то в детстве говорила о специальных местах для церквей, но я не помню.
– Имеем мы дело с невидимыми нашему глазу энергиями, а не с мистикой или мракобесием, которые благотворно влияют на человеческий мозг и на всего человека. Вот рентгеновский аппарат в медицине применяется. Его лучи человеческий глаз не видит, а они просветят человека и врачу на рентгеновском снимке все видно, что у больного внутри сломано или цело. Так и тут чувствуешь себя лучше, светлые мысли в решении проблем чаще приходят. Вот интуиция моя, твоя, да и всех людей от таких мест на нашей Земле и «питается».
В общем, как смог с точки зрения материализма, как единственной составляющей сути мира, объяснил бойцам своё нежелание «обижать» культовые места. Нужно сказать, что все заминированные места были достаточно близко друг от друга и располагались не далее 30 метров.
Согласно военной хронологии 30 ноября посёлок будет занят фашистами, то есть, уже завтра есть шанс использовать заряды по назначению. Гранатные растяжки решили не ставить, а то в горячке боя сами красноармейцы на них подорвутся. Да и непонятно, где и на кого их было ставить.
Завтра Малеев по очереди с Бурятом должны были со снайперскими винтовками заступить на боевое дежурство в лесу примерно километре от окраины посёлка, сапёры были определены на постой к местному жителю и остались контролировать места закладок, а разведчики возвращались на позиции.
В то время, пока мы возились с минами, на рубеже грохотала канонада. После гибели под Истрой начальника артиллерийской части полка, старший лейтенант Лёша Смирнов стал командиром остатков полковой артиллерии и сейчас вёл огонь по выползающим на поле танкам. Боевое соприкосновение началось с того, что передний танк на выезде из леса поймал поставленную сапёрами мину, перегородив дорогу. Порядка часа танкисты отдыхали, пока немецкие сапёры осматривали выезд из леса, работая под нашим ружейным и артиллерийским огнём. Пушки на прямую наводку били вдоль дороги и, как утверждали артиллеристы, подбив ещё один танк.
Немецкая пехота залегла в лесочке вдоль поля, отвечая ружейным и пулемётным огнём. Перестрелка была достаточно вялой, потом стали выползать танки и возобновилась артиллерийская дуэль немецких танкистов против Смирновских артиллеристов. Над позициями свистели пули и рвались снаряды. Немецкая пехота попыталась пойти в атаку, но была быстро загнана обратно в лес.
В полку осталось менее семисот бойцов, из которых человек семьдесят находились в тылу: санчасть, хозяйственники и раненые, поэтому все командиры: Донников, Шубин, Недогаров лично отстреливались от врага, находясь на переднем рубеже. И всё же недооценили мы немцев. Их командиры дураками не были и, если не получалось взять наскоком в лоб, применялись другие тактические приёмы. Отвлекая угрозой фронтального наступления, рота фрицев по лесам обошла наши позиции с фланга. По колено в снегу колоннами, периодически меняя солдат, идущих первыми и протаптывающих тропинки, они совершили обходной марш-бросок километров на пять и вышли к нам в тыл. Двумя отделениями атаковав наши тыловые позиции, остальные солдаты бросились в тыл нашему рубежу обороны.
Сразу было убито несколько тыловиков и санинструкторов из тех, кто первыми оказался на пути немецких солдат. Наш старший военврач успел организовать кое-какую оборону, и бой разбился на отдельные стычки. Немцы и наши залегли за деревьями, машинами и иными укрытиями, стреляя друг в друга. Полетели колотушки и снова несколько наших бойцов погибло.
«Ленка, ползи к нам!» – позвала Оксана притаившуюся за палатками Лену. Лена аккуратно стала переползать от палатки к обозной телеге, за которой лежали Иван, Оксана, Наташа и раненый красноармеец. Поникла голова фельдшера, отстреливающегося из-за дерева неподалёку.
«Девчонки, мы прикроем, а вы отступайте в лес, – сказал Иван, – помните, что нам говорил на своих занятиях Кольцов? Попали в «заваруху» и непонятно, сколько врагов вокруг, постарайтесь разорвать дистанцию, затем осмотреться и спокойно решить проблему».
Девчонки стали отползать, прячась за деревьями. Ползли молча, таща за ремень свои винтовки. У каждой дополнительно к штатной винтовке был пистолет «Вальтер», которыми разведчики снабдили выживших санинструкторов.
Ваня и красноармеец отстреливались от наседающих фрицев. Несмотря на то, что формально в начале боя наших было больше 50-ти человек, а немцев всего двадцать, фашисты являлись солдатами с большим опытом боев, поэтому методично оттесняли тыловых красноармейцев в лес, и численность сторон неуклонно уравнивалась. Стало понятно, что ещё немного и красноармейцев уничтожат.
Вот дёрнулся от попавшей пули и упал в снег красноармеец, а вот пуля попала в приклад Ваниной винтовки, щепками поцарапав лицо и, срикошетив, воткнулась в его плечо.
«А-а-а, больно-то как!» – закричал Ваня, схватившись за плечо.
«Ванечка, я иду!» – закричала Оксана, залёгшая за деревом метрах в двадцати от телеги.
«Лежи на месте и смотри по сторонам, чтобы меня фрицы не обошли. Я справлюсь, а ты только подставишься!» – накричал на неё Иван.
Довольные от проделанной работы, разведчики на двух «Мулах» возвращались в полк. Бурят, едущий в кузове первого грузовика, застучал по крыше автомобиля. Грузовик остановился, а из кабины высунулся Ледков: «Бурят, что случилось?»
– Что-то слишком близко стреляют немецкие автоматы и наши винтовки. Такое впечатление, что бой у нас в тылу идёт.
Грузовики заглушили, и разведчики двинулись по дороге, выслав вперёд Бурята и Ледкова. Вскоре Ледков появился из-за поворота, махая рукой, чтобы мы ускорились. Подбежав к Ледкову, выяснили, что на обоз с тыла напали группа немцев численностью до взвода. Пока непонятно, но, похоже на то, что немцы атаковали не только тыл, но и основные позиции.
– Хитро! Обошли, значит, нас по лесам и напали. Вперёд, парни! Пробежав по дороге метров триста, встретили Бурята, который подробнее описал сложившуюся диспозицию.
Малеев и Бурят заняли позицию, позволяющую увидеть всю картину в целом. Им в прикрытие были оставлены водители. Мутонин, Кожуков, Андрейченко с оставшимися мореманами собрались с криками «ура» геройски атаковать врага, но я остудил их пыл, пояснив, что в случае атаки на расстоянии более 50 метров от немцев, кроме пули в грудь, они ничего не получат. По моей команде все разведчики рассредоточились таким образом, чтобы окружить немцев, после чего пошли на сближение через лес.
Разведчики вступили в перестрелку, а снайпера, подойдя к нашему хозяйству по дороге, открыли огонь. Теперь уже немцы, не ожидавшие атаки с тыла, оказались в трудном положении. Сразу уничтожив около десятка немцев, 13 разведчиков отжимали фрицев к дороге, где они подставляли свои спины снайперам, как говорится, «на прямую наводку». В течение десяти минут с группой врагов было покончено, и мы выдвинулись к основному рубежу обороны нашего полка.
Картина была печальная. Немцы залегли за естественными укрытиями, растянувшись цепью вдоль всех наших позиций, и расстреливали наших бойцов в спину, а с фронта наступала пехота. Учитывая отсутствие полноценных окопов, нашим солдатам приходилось несладко. Стоящие во весь рост за щитами пушек артиллерийские расчёты были расстреляны в спину. Пехота лежала в отрытых снежных укрытиях, поэтому ей пришлось легче, но всё равно погибших было много. Полковые пулемётчики в ответ тоже давали прикурить обошедшим немцам, огнём заставляя особо активных стрелков прятаться за укрытия. Но разгром полка являлся вопросом часа, если не меньше.
Когда мы подошли, получился этакий слоёный пирог: вдалеке линиями наступают немцы, потом идёт линия наших солдат, потом снова линия немцев и, надеюсь, последним слоем стали мои разведчики. Снайпера, как всегда, заняли позиции издалека, а мы, цепью разбежавшись вдоль лежащих немцев, начали стрелять им в спину.
Пленных не брали, стараясь всех немцев уничтожить в бою. Теперь немцам пришлось тяжело. Бой был скоротечным, все прорвавшиеся гитлеровцы были убиты или добиты после того, как разведчики обходили поле боя.
Потери были большие. Почти половина состава оказалась убита, человек сто получили ранения разной степени тяжести, был ранен комполка Шубин. В итоге после боя от двух полков в строю осталось около 200 человек. Донников командовал бойцами, отбивающими атаки врага, бегущего через поле, а Недогаров организовывал срочную эвакуацию раненых и остального нужного имущества полка. Смирнов тоже оказался ранен, а из двадцати артиллеристов в живых осталось человека четыре. Моряки снова вернулись в артиллерию, составив два неполных расчёта на две 76-ти миллиметровые пушки.
Теперь Мутонин возглавил артиллерию полка. Вновь заговорили две пушки, после чего на поле боя задымилось два подбитых танка. Немцы отступили. Тыловики подогнали всю имеющуюся колёсную и гусеничную технику, сапёры прицепили к двум «Мулам» оба 76-мм орудия, а сорокапятки были разбиты, в кузова стали грузить раненых.
Залетевший на позиции танковый снаряд разнёс подогнанную для погрузки раненых полуторку вместе с ранеными. В общем, в авральном режиме, загрузили раненых, оставив тридцать пехотинцев в заслоне под командованием Донникова, а сами быстрым маршем отошли к Красной Поляне. Минут через двадцать, Донников погрузился с бойцами на полуторку и бросился догонять нас.
Все это время мы отступали, и ещё год на южных фронтах будем отступать. Через неделю отступление под Москвой закончится и, наконец, начнётся наше контрнаступление. Прибыв в Красную Поляну, Тяпов с Недогаровым сформировали колонну с ранеными и машину сопровождения, в которой размещалась охрана. Колонну возглавил Боголюбов, с ним ехал Воробьёв, державший ручной пулемёт, санинструктора Лена, Наташа, Оксана и Светлана, а также четверо сержантов из взвода разведки. Раненых планировали передать в госпитали, расположенные в Химках.
В это время подошли бойцы Донникова и Мутонина: «Товарищ начштаба, немцы на хвосте, танки будут минут через десять».
– Хорошо, сейчас сообщу капитану Синицыну.
Обе оставшиеся пушки были установлены на западных подступах к посёлку, контролируя дорогу «на прямую наводку», однако снарядов оставалось совсем мало – по десятку выстрелов. Пехота майора и мой взвод заняли оборону, маскируясь за деревьями, рядом с бойцами роты Синицына.
Транспортная колонна, состоящая из 4 четырёх трофейных «Мулов» и двух грузовиков–полуторок с ранеными и документами нашего полка двигалась по шоссе в направлении Химок. Пройдя посёлок Лобню, повернули по дороге к месту, где в будущем будет расположен аэропорт Шереметьево. По бокам дороги тянулись настоящие густые леса.
Колонна выезжала с просёлочной дороги, когда шофёр переднего «Мула» дал по тормозам. Метрах в семистах впереди по Ленинградскому шоссе навстречу нам ехали три немецких мотоцикла.
«Похоже, группа разведчиков катит, – отметил Боголюбов и стал раздавать команды, – бойцам охраны занять оборону в кювете дороги и за деревьями – мы принимаем бой. Основной колонне уходить на Химки».
Скорее всего, немцев дезориентировало то, что основная колонна была из немецких транспортов, поэтому они подъехали ближе, не открывая огонь.
Подпустив метров на сто мотоциклистов, Воробьёв, сидящий в кузове последнего «Мула», открыл огонь из ручного «Дегтярёва». Первые два мотоцикла закувыркались в кювет, третий, выпустив по грузовику несколько очередей, попытался развернуть и удрать. Женя согнулся, придерживая рукой бок, и его пулемёт замолчал. Но спрятавшиеся в кювете бойцы Боголюбова из пяти автоматных стволов смогли попасть в удирающих мотоциклистов. Разведку парни уничтожили. Бойцы бросились к убитым или раненым фрицам. Приближаясь к лежащим на земле солдатам врага, делали контрольные выстрелы, добивая немцев. Захватив три мотоцикла с пулемётами и личное оружие, бойцы оседлали новых боевых коней и пристроились к колонне в следующем порядке: двое впереди, а один в самом конце колонны.
По пути Миша и девочки осмотрели лежащего в луже крови Джека. Оказалось, что пулемётная пуля, пробив борт грузовика, по касательной чиркнула Джека по ребру, сломав его и сильно распоров кожу. При перевязке Женя героически терпел, а под взглядом Натальи мученически улыбался.
«Готово, страдалец. Жить будешь! – засмеялся Боголюбов. – Это тебе говорит будущий светила медицины Михаил ибн Александрович ибн Боголюбов».
Не желая больше встречаться с немцами на шоссе, колонна увеличила скорость километров до 40 в час, всё быстрее приближаясь к Москве. В Химках на распределительном эвакуационном пункте Боголюбов, передавая раненых бойцов и командиров принимающему врачу, попросил: «Товарищ военврач, направьте нас в клиническую больницу Московского медицинского института. Я в нём учился до войны. Может быть, возьмут операционным ассистентом в госпиталь? Да и медсестры, которые со мной, все имеют незаконченное высшие медобразование. Хотим пройти преддипломную практику, так сказать, в госпитале. Как сказал наш командир, пользы от нас может быть больше на своём профессиональном месте, чем просто в окопах сидеть».
Пожилой врач покивал головой: «Возможно, что и прав ваш командир. А сейчас всех на осмотр, бойцов необходимо по заболеваниям рассортировать. Думаю, что отправим вас в госпиталь, но раз вы на транспорте, должны ещё захватить раненых».
«Так точно, товарищ военврач 2-го ранга», – согласился Михаил.
В общем, колонна немецкого транспорта, постоянно останавливаемая армейскими патрулями для проверки документов, ехала практически в центр Москвы в госпиталь, устроенный в клинической больнице № 1 Первого медицинского института имени И. М. Сеченова, расположенного в Хамовниках. Это было совсем недалеко от Новодевичьего монастыря и построенного в 1956 году стадиона Лужники.
Подъехав к госпиталю, Михаил нашёл приёмное отделение и направился сдаваться. Встретила его очень привлекательная дежурный врач в белом халате лет 33. На вопрос Михаила, как к ней обращаться, представилась военврачом 3-го ранга Еленой Шадиной. Михаил даже смутился, но, вспомнив, зачем он тут, представился в ответ и сообщил, что привёз много раненых. Шадина быстро организовала сортировку и приёмку пациентов. Михаил и санинструктора включились в подготовку пациентов к осмотру. Наши бойцы помогали перекладывать раненых с кузовов на носилки, занося их на первичный осмотр и обработку, где быстро и споро работали медсестры. Одна из медсестёр, молоденькая девушка на вид лет 15, была очень похожа на Елену. Боголюбов даже засмотрелся на неё.
«Дочка моя, Надеждой зовут, помогает мне здесь», – заметив Мишин взгляд, пояснила Елена.
После осмотра бойцов уносили в соответствующие отделения.
«Ох, когда такой красивый врач меня лечить будет, я обязательно поправлюсь, – улыбаясь, сказал Шубин, когда Шадина подошла к нему для диагностики, – меня Виктор зовут, а вас?»
«Елена, – в ответ улыбнулась врач, – а сейчас не отвлекайте».
Бойцы и шофёра сидели в приёмном отделении, чтобы не мёрзнуть на улице. Михаил подошёл к Шадиной, высказав пожелание перевестись медработниками в военный госпиталь. Наш командир полка, полковник Шубин Виктор Николаевич, не возражает. Вы с ним разговаривали перед осмотром.
Конечно, Михаил кривил душой, когда говорил, что Шубин, а также старший военврач полка не возражали, когда узнали о желании Михаила перевестись в госпиталь. Никакой командир не захочет отпускать из своего подчинения грамотных людей. А одной из удивительных способностей Михаила, отличающего его от обычных людей, было умение чувствовать пациента. Он будто видел, что нарушено в его теле, что с учётом полученных за время учёбы в мединституте знаний человеческой анатомии и физиологии, давало хороший результат в оказании правильной помощи раненому или больному. Но, тут Кольцов так насел на Шубина, что тот сдался. Но больше всего на его решение повлияло серьёзное ранение в ногу и плечо, отчего стало желательным, чтобы Боголюбов был рядом, а не где-то в полях.
Вообще, Миша сам удивлялся, как мобилизуется человеческий организм, настраиваясь на здоровье. В обычной жизни он давно бы десятки раз простудился после того, как при отступлении в осенние дожди у него были и ноги мокрые, и одежда, а согреться и обсохнуть было некогда. Зачастую, согревались только спиртом, да и то, если он был. Или начавшиеся морозы, а ты весь день на улице, лишь ночью удавалось погреться у костра или буржуйки, и хоть бы чихнул.
Разнеся на носилках или разведя раненых по нужным отделениям, определив их в палаты или по койкам, стоящим в коридорах больницы, Миша попросил Елену отвести его к начальству, чтобы поговорить о переводе из действующей армии в штат госпиталя.
Главврач больницы, пожилой профессор, смотрел на лежащие перед ним солдатские книжки Михаила, Наташи, Лены, Оксаны и Светланы, и направление-рекомендацию комполка Шубина.
– Что же это вы, голубчики, решили с фронта в тыл-то податься? Тяжело, небось, на фронте?
«Тяжко и страшно, товарищ главврач, но думаю, что и здесь не менее тяжело будет. Но, мы считаем, что принесём большую пользу, работая по своей специальности. А от тягот фронта никто из нас не бегал, – ответил Михаил врачу, расстёгивая свой ватник и, попросив девочек, расстегнуть свои шинели».
На груди у девушек были приколоты медали «За отвагу», а у Михаила на груди блестели «Орден Ленина» и медали «Звезда Героя» и «За отвагу»,
«Ого! Серьёзный вы молодой человек, – уважительно протянул главврач, – за что же «Героя» получили-то, позвольте полюбопытствовать?»
– Участвовал с товарищами разведчиками во взятии первого немецкого генерала, командующего танковой дивизией под Ельней.
– На фронте давно?
– Я от самого Белостока воюю, а девушки из ополчения. Под Вязьмой рядом стояли, а потом нас в один полк объединили. Здорово нас тогда немец трепал.
– То есть практика оказания помощи у вас была большая?
– Все мы оказывали первую медицинскую помощь после боя, а вот оперировать не пришлось.
– Ну, что же, пока вы без документа об образовании, врачом вас взять не могу, но в операционной ассистировать будете. Направим мы вас в хирургическое отделение – сейчас туда очень много пациентов поступает, врачи с ног валяться, чтобы успеть их обработать. Идите сейчас в отдел кадров, потом к заведующей хирургическим отделением Вере Евгеньевне Васильевой, которая вас и определит к службе. Как, молодые люди, насчёт продолжения учёбы на заочном отделении? Тогда поработаете до лета, а дальше обязательно подавайте заявления на приём. Кстати, по работе будете часто встречаться с завкафедрой общей хирургии товарищем Фаерманом. Я ему, при случае, за вас походатайствую. Да-с.
«Спасибо большое, Алексей Петрович», – поблагодарили гости госпитального главврача Петровского, и коллектив отправился по указанному главврачом маршруту.
Шубина определили в командирскую палату, где лежали раненые из старшего командного состава от капитанов до полковников. Он познакомился с лежащими в палате ранеными командирами различных частей. Потихоньку завязалась обычная беседа фронтовиков: где воевал, какие вести с фронтов, обсудили планы войны в мировом и местном масштабе. Жизнь госпиталя и его пациентов шла своим чередом: одни умирали, другие выздоравливали.
Зашла медсестра: «Шубин Виктор Николаевич, готовьтесь через полчаса в операционную».
– А как готовиться?
– Умыться, раздеться до нижнего белья, в туалет сходить.
– Да я и ходить пока не очень-то могу.
Медсестра посмотрела в свой листок: «Ой, вы ж не ходящий!» – после чего принеся судно, и помогла Виктору раздеться до кальсон.
Ожидание! Какое оно бывает разное и сколько в этом слове оттенков, зависящих от причины этого самого ожидания. Виктор нервно поёживался, ожидая поездку на каталке в операционную и вынесенный там ему приговор. От такого времяпровождения он неожиданно задремал. «Во-о-от, железные нервы у мужика», – пошутил лежащий рядом полковник-артиллерист.
В отделе кадров Михаилу и девушкам оформили необходимые документы: продуктовые карточки, пропуск, а также бронь от действующей армии, зачислив фельдшером и медсёстрами в отделение общей хирургии. Жить определили в институтское общежитие, где комендант поселил всех девочек в одну комнату на четыре койки, а Михаила подселили к молодому врачу в маленькую комнату. После заселения, Миша и девушки направились в госпиталь на встречу с заведующей хирургическим отделением.
Миша, подозвав ожидающего результатов старшего сержанта Ломова, как старшего по званию в группе, возвращающейся на передовую, передал бумагу: «Кондрат, меня попросили передать в госпиталь одну, а лучше обе полуторки. Думаю, надо передать. Всё равно полка почти нет, их или отберут или сами бросим где-нибудь в лесу из-за отсутствия бензина».
– Как скажешь, Миша.
Зайдя в хозчасть, Боголюбов и Ломов оформили передачу на баланс госпиталя двух полуторок и одного мотоцикла. Потом все попрощались друг с другом, Миша передал свой новый адрес полевой почты, чтобы друзья писали и знали, где его теперь можно найти. Ломов уехал в тыловое управление попытаться выбить что-нибудь нужное, а Миша и девушки отправились искать кабинет Веры Евгеньевны. Девушки попытались зайти первыми, на что Михаил грозно шикнул: «Куда поперёк батьки лезете! За мной, живо!»
Сняв верхнюю одежду и постучавшись в дверь, Михаил открыл её и, спросив разрешения, вошёл в кабинет. Следом потянулась вереница девушек. За столом в белом халате сидела немолодая эффектная женщина. Несмотря на чувствующуюся усталость, казалось, что энергия из неё просто льётся рекой, такой у неё был взгляд, и такая аура окружала её образ.
«Ого! – не сдержавшись, брякнул Михаил, – то есть, здравствуйте. Мы, вновь принятые в штат госпиталя медработники, прибыли к вам для прохождения дальнейшей службы».
Дальше была обычная беседа начальника, выясняющего, кого ей в помощники Бог послал. Миша рассказал, что они служили во фронтовом полку, который в настоящее время разбит. После победы под Москвой он либо уйдёт на переформирование, поскольку они смогли сохранить полковое знамя, либо будет расформирован и оставшиеся бойцы войдут в другие соединения. Затем молодёжь вкратце рассказала, за какие боевые операции были награждены. Сюда они привезли раненых, получивших ранения за три последних дня. Увы, сразу доставить их в распределительный госпиталь не получалось. Также ранен и находится в госпитале командир их полка полковник Шубина.
