Александр Кушнер
Звездная карта
«Италию считать особой частью света…»
Завтра увижу Элизий земной…
Е. Боратынский
Италию считать особой частью света
Поэт наш предлагал, она другого цвета
На карте быть должна, какого? – не сказал,
И не спросить его, – лет двести было это
Тому назад, но как он прав, как понимал
Значение ее и роль в подлунном мире!
Когда бы он слова свои доверил лире,
Их повторяли б мы за ним в своем уме
И сердце, – не успел: недели три-четыре
Жить оставалось; где ж сказал он их? – в письме.
Спасибо, что письмо дошло до адресата,
Фамилия была которого Путята,
Неаполь далеко, могло пропасть в пути.
О, как красив залив, и негой жизнь объята,
И статуи стоят – как к ним не подойти?
Художник – вот кто здесь счастливей всех на свете.
В словах не передать все впечатленья эти,
А впереди еще Флоренция и Рим.
И рисовал себе он их в нездешнем цвете,
Не ведая, как рок распорядится им.
«В Италии, мне помнится, что в Риме…»
В Италии, мне помнится, что в Риме
На некоторых крышах деревца
Я разглядел и любовался ими,
И восхищенью не было конца,
Так нравилось мне это обрамленье:
Зеленая опушка, пришлый хлам –
Архитектуре как бы возраженье,
Теснящее ее и здесь и там.
Смущающее цепкостью природной,
Веселым своеволием своим,
И разум, нам завещанный, угодный
Богам, слабел под натиском таким
И справиться не мог с растущей силой,
Ветвящейся, перечащей ему,
Быть может, потому и сердцу милой,
Что город обращается к уму.
«А мы живем в стране гипербореев…»
А мы живем в стране гипербореев –
И ничего, не жалуемся, снежный
Лежит покров, но греют батареи
Нас, и снежок – наш друг, не скажем: нежный,
Но верный, даже праздничный скорее,
Чем будничный, еще какой? Прилежный,
Старательный, дороги засыпая,
Кусты, деревья, мечется, искрится
И ослепляет, жизнь преображая,
И облипает ватой наши лица.
Откуда в нем мечтательность такая?
Снегирь к нам прилетает и синица.
Хотя, конечно, вьюга хаотична,
Метель ползет, как белая попона.
Но, заглянув вчера в словарь античный,
Прочел, что мы – любимцы Аполлона.
Что ж, так и есть. И он приходит лично
К нам и стихам внимает благосклонно.
Жизнь сама себе спасенье
«Разлука – это память о другом…»
Разлука – это память о другом,
Умершие не помнят о разлуке,
Не думают с тревогой ни о ком
И к тем, кто любит их, не тянут руки,
И это благо, что ни говори.
И в райские не залетают кущи
Синицы, скажем, или снегири.
Разлука существует для живущих.
Разлука – это память, это страх
За тех, с кем разлучен, земная мука,
Описанная столько раз в стихах.
Всего страшнее русская разлука.
Кто умер, для того разлуки нет.
Когда Гомер придумал Одиссея,
Велев ему скитаться двадцать лет,
Ни Колымы не знал, ни Енисея.
