Александр Куприн
Клоун

Полная версия

Рембо. Тише, Эмма.

Доктор. Тише, мадам. Не волнуйтесь заранее. Положение опасное, но он жив. Нет ли воды? А еще лучше нашатырного спирту или одеколону? Не отчаивайтесь, мадам.

Рембо. Вот одеколон… вода, доктор. (Подает.)

Доктор. Спасибо… Я боюсь, что не все кости в порядке… Сейчас посмотрим… Очень глубокий обморок.

Энрико стонет.

Эмма. О боже мой, боже мой! Энрико! Ой, ой, ой, ой…

Доктор. Не надо, не надо так…

Рембо. Эмма!

Эмма продолжает стонать.

Директор (подходя к двери, кричит в нее). Господин капельмейстер! Давайте!.. Ах, это вы, mademoiselle Ольга! Какое несчастье!

Музыка играет вальс. Рембо снимает пальто, остается в клоунском костюме и в шляпе.

Ольга. Ах! Энрико! Он умер!

Эмма. Мальчик мой! Мальчик мой!

Рембо (берет Ольгу за руку). Ольга… будь тверда. Он только в обмороке.

Ольга. Хорошо, отец. Я буду тверда. Милая мама, он жив… Я вам говорю, он жив…

Доктор. Еще попрошу: нет ли какой-нибудь мягкой чистой тряпочки? И пошлите кого-нибудь в аптеку за бинтом. Спросите: хирургический бинт, ваты, марли.

Рембо (обращается к товарищу-артисту). Антоний, друг, сходите поскорее в аптеку. Вот здесь деньги, около зеркала.

Ольга подает тряпку.

Доктор. Хороша. Рвите ее на длинные полосы, пошире… вот так.

Энрико стонет.

Теперь помогите мне.

Эмма. Мой мальчик! (Склоняется к нему.)

Доктор (нетерпеливо). Да вы же сами ему делаете больно… Ради бога… кто-нибудь… возьмите ее… дайте ей воды… Она мешает мне.

Рембо и другой артист отводят Эмму на сторону. Она тихо плачет.

Вот так… так… Теперь, барышня, помогите мне его повернуть на бок. Я посмотрю позвоночник. Держите руку.

Директор. Рембо, подите ко мне на минутку.

Рембо. Сейчас. (Подходит.) В чем дело?.. Поскорее.

Директор. Рембо, ваш выход. Прошу вас идти на манеж.

Рембо. На манеж? Да что вы говорите!

Директор. Полно, Рембо. Будьте же мужчиной. Будьте добрым товарищем.

Рембо. Вы с ума сошли. Оставьте меня. Поглядите на этих двух женщин. Из чего у вас сделано сердце?

Директор. Вы по контракту не имеете права отказываться… Я возьму неустойку…

Рембо. Берите, что хотите. Отказываюсь. К черту вас вместе с вашим контрактом. Уйдите отсюда! Ну! Слышите? Сейчас уйдите!

Энрико (очень громко). Ольга! (Вздрагивает и вытягивается.)

Ольга. Любовь моя!

Эмма (вырываясь). Пустите меня! Энрико!

Директор (удерживая Рембо за руку). Рембо, послушайте.

Рембо. Уйдите.

Директор. Ваш номер последний в отделении. Кроме вас, никто еще не одет. Понимаете ли вы меня? Сейчас публика начнет расходиться. Понимаете ли вы, что это значит? Они потребуют назад деньги… дурное впечатление… завтра газеты подхватят. Идите, Рембо!

Рембо. У меня ведь сын умирает. Ах! Пустите мою руку. Пустите меня!

Директор. Рембо, я требую этого не от своего имени, а от всех товарищей. Вы давно служите. Вы знаете, что, если публика разойдется – будет скандал на весь город. А это значит – конец, зарез для цирка. Нас перестанут посещать.

Рембо. Лжете! Неправда! Скажите им, что на манеже каждый вечер разбиваются люди до смерти, и они толпой к вам повалят… Увеличьте цены в десять раз, все равно билеты будут разбираться за неделю.

Артист (в дверях). Рембо, ради бога, идите, кроме вас, никого нет. Публика расходится.

Директор. Видите? Из-за вашего упрямства погибнет дело. Теперь середина сезона. Вы сделаете своих товарищей нищими. Поймите это.

Другой артист (стоя около Эммы). Рембо, директор прав. Тебе надо идти на манеж.

Рембо (ему горько). Адвен, ты мой старый товарищ… Скажи честно, нет, только честно: ты бы пошел, если бы здесь лежал не мой бедный мальчик, а твоя Алиса?

Другой артист. Клянусь богом, я бы пошел.

Рембо. И ты лжешь! О боже мой! Дорогой доктор! (Подбегает.) Дорогой доктор! Скажите… Скажите им что-нибудь! Вы подумайте только. Вот лежит мой Энрико, мой единственный мальчик. Вот он, разбитый, может быть, умирающий… А я должен идти, кувыркаться в опилках, разбивать себе нос о барьер…