Александр Григорьевич Зайцев
IGM. Поиск предназначения. Том 1. Приближение к тайне
А чуть ранее Вильнюсцы и примкнувшие к ним последователи почуяли себя апостолами.
Апостолы-разночинцы
Сначала они работали с Аушрой…
Краткого контакта хватило на то, чтобы перенять идею и почувствовать себя экспертами «душ человеческих» и загореться идеей просвещения масс.
Потом они стремительно «выросли» и пришли к «собственному пониманию».
И они пошли в народ (где-то с 87-го года).
Пик этого похода совпал с перестройкой (1985-1992 гг.), когда идея «человеческого фактора» стала звучать необычайно призывно и все ждали прорыва, ускорения и бог знает чего.
Эти ожидания породили и своеобразную смесь опьяняющего энтузиазма со все возрастающим хаосом в умах31. Требовалась идея осчасливливания человечества, причем осчасливливания быстрого и легкого. Как выразили эту идею Стругацкие в «Пикнике на обочине»: «счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!».
Соционика, наряду с другим – в том числе, ранее запретным – «человекознанием», неожиданно оказалась востребованной. Правда, востребованной не широко, она стала интересна по крайней мере тем, кто хотел «самосовершенствоваться» (и каждый под этим понимал что-то свое). Потребность порождает предложение, и вдруг, откуда ни возьмись, на наши с вами головы свалились разномастные просветители, колдуны, гипнотизеры, потомственные (!) маги и знахари, целители, кашпировские и чумаки. Как вампиры, они присасывались и присасывались к нашему желанию Настоящего и Большого Счастья. И не было им конца…
И апостолы («Аушрины ученики» – как они сами себя называли) и примкнувшие к ним встали в тесные ряды этих просветителей, подчас не понимая, не замечая или не желая видеть, что это за ряды…
Андерграунд, который был зачат в беседах на кухнях и в психушках, заматерел в ночном прослушивании вражеских «голосов», участием на рок-сейшенах и молодежных тусовках, густо перемешанный с алкоголем и табаком, а где-то и с наркотиками, вдруг хлынул потоком в наше спокойное и самоуспокоенное общество, которое испытало шок от этой таившейся до поры до времени чужеродности, агрессии, непримиримости и фанатичности, носителями которых были наши близкие и знакомые, друзья и соседи, вчерашние товарищи, сегодняшние сограждане и, нередко, мы сами…
А долгожданное завтра маячило где-то совсем близко, и все ждали, что вот-вот и оно наступит32.
Вот оно, будущее
И оно, это завтра, действительно пришло…
И оказалось совсем не таким, каким оно представлялось.
Оказалось, что открытая «перестройкой» дверь не вела в рай и благоденствие, а более походила на шкатулку Пандоры.
Вступили в силу иные социальные законы на основе конкуренции, конъюнктуры и манипуляции. Вступили в силу законы рынка – рынка дикого, вульгарного, силового – и понадобились не сладкие сказки о счастье человеческом, а реальные, порой грубые приемы, методы и технологии завоевания жизненного пространства.
Единицы адекватно оценивали происходящее и грядущее, остальные оставались в эйфории от причастности к изменениям и действовали по инерции.
Пока Аушрины ученики решали вопросы соционики, реальность стремительно менялась. В этих условиях наши апостолы-разночинцы все более опошляли саму идею (опошляли неосознанно, желая хорошего и только хорошего), так как были не готовы опуститься до уровня и потребностей народа, ради счастья которого – как они думали или презентовали – работали.
Они были слишком сложны.
Они были слишком заумны.
Они были пленниками идеологии «человеколюбия во чтобы то ни стало» – в своем понимании.
Они отставали от времени, предлагая сегодня вчерашнее – всегда вчерашнее…
Они предлагали идеи самопознания из страны, которая уже исчезала…
Они слышали только себя…
И когда уже было очевидно, что страна скатывается в инферно, они продолжали предлагать самопознание ради самосовершенствования – и не более.
И они не умели общаться.
Их начинания на почве формирующегося рынка гибли одно за другим.
Сначала канул в Лету журнал «16» (1990-1991 гг., вышло 7 номеров), потом умерла соционическая школа, привезенная из Вильнюса в Санкт-Петербург (С. Филимонов) и Москву (Д. Ритчик)33.
Крутое пике: исход
Так уж получилось, что Аушра не позаботилась о подготовке качественных учеников. Ведь ей нужны были просто слушатели и последователи, о качестве и сохранности переданного знания она тогда не задумывалась.
Здесь вступили в силу другие законы, не доступные тогдашней (да и нынешней) соционике, что и определило исход апостолов из народа.
Вот причины такого финала:
1) Соционика в лице апостолов не могла – не успевала (как не может и сейчас в лице ее приверженцев) охватить все многообразие проявлений человека и тем более цивилизации – но нахально (действиями в виде заявлений апостолов) на это претендовала. И дело не в концепции – все дело именно в людях, презентующих и пропагандирующих концепцию на своем фоне.
Итак, конфликт первый: между реальным и презентуемым масштабом притязаний.
2) Апостолы оказались не готовы создавать технологии под требования ситуации, а технологию от Аушры усвоили очень плохо – в силу вечной иллюзии интеллигентных людей в своем умении во всем разобраться, не особо в это вникая. Вечная иллюзия псевдо-творцов, из которых и состоит в основном интеллигенция, что они «могут мир перевернуть, если им дать точку опоры», что творят «они нетленку», что это «их не понимают, а не они непонятны», сыграла в судьбе соционики почти роковую роль. Творческая импотенция прикрывалась разговорами о великом, но со временем становилась все очевидней, что в такой34 соционике кроме разговоров нет реальных инструментов.
Итак, конфликт второй: между требуемым и наличным уровнями технологии.
3) И самое главное в том, что Знание не было передано, точнее – не было воспринято во всей незавершенной полноте, а всего лишь являло из себя отраженный свет там, где требовалось собственное горение.
А такое «знание» может работать только по модели воображаемого успеха.
Значит, апостолы решали задачу со многими неизвестными.
Быть или казаться?
Как мы знаем, такая задача неразрешима в принципе и им пришлось имитировать процесс решения методом, который почему-то считается достижением русской культуры – методом тыка.
Как это выглядело?35
Не зная направления, не зная конечной цели (а всего лишь смутно её воображая), они провозгласили: идите (за нами) и найдете… (Что именно найдете, не было сказано явно, но как всегда подразумевалось СЧАСТЬЕ. В данном случае, счастье через приобщение к соционике.)
И люди шли, шли, шли…
Но очень скоро энтузиазм как основной источник такого движения стал гаснуть.
Отчего?
Сработал первый парадокс метода тыка: чем дольше совершается мнимая работа, тем меньше уверенности в успехе.
Оно и понятно: энергия тратится, тратится, тратится, а реального продукта – в виде пресловутого СЧАСТЬЯ или хотя бы знания, или новой информации – нет. Энергия тратится в таком процессе без возврата, уровень энергообеспечения процесса падает, а чем ниже уровень энергии, тем все бледнее модель воображаемого успеха, тем слабее ее притягательная сила.36
Это замедление продолжается до тех пор, пока совсем не исчезнет мираж воображаемого успеха. Пока от идеи не останется только информация, которая энергетически мертва. Когда на вопрос «зачем мы изучаем это?» даже многозначительное молчание уже не срабатывает, так как уже нет ореола очарования идеей.
Что при этом происходит?
Напрашивается ответ: в движении вперед – в мнимом движении вперед, потому как идти куда-то без знания цели, все равно, что на месте маршировать, – наметилась остановка.
Но этот ответ передает только внешнюю сторону дела.
Точный ответ будет иной: наступил кризис.
Сработал второй парадокс метода тыка: если работа идет по программе модели воображаемого успеха – энергия не возобновляется. Становится незачем идти.
На бытовом уровне это выражается в том, что становится скучно.
Движение вперед подразумевает постоянное обновление, создание нового, а апостолы были готовы только повторять уже известное в различных интерпретациях – и тем умножали степень неопределенности, запутывая последователей все сильней и сильней.
Но, как известно, сколько ни говори «халва» – во рту слаще не станет.
Вот и третий конфликт: между обещанием и исполнением, между притязаниями и наличными возможностями. Алхимия превращения разговоров в знание, а знаний – в умения для апостолов оказалась недоступна. Когда Аушрины ученики «рассказывали соционику», то тема быстро иссякала – ведь концепция представляла собой систему вешек, между которыми нужно было проложить тропы, обустроить их, а апостолы продолжали мечтать. Тогда они начинали рассказывать – естественно в своей «соционической» интерпретации – Юнга и Фрейда. Но это только запутывало тему и быстро наскучивало, хотя бы потому, что уровень текстов и концепций и Фрейда и Юнга был на порядок ниже…
Все это вместе определило кризис развития концепции, который выразился, прежде всего, в возможности изучить соционику только поверхностно, а за этой радужной пленкой вдруг обнаруживалась пугающая пустота из масштабных вопросов без готовых ответов.
Эта пустота предлагала непомерную работу, в том числе и над собой – и одновременно над обществом, но никто к этому не был готов – и никто из несущих «свет знания» об этом не предупреждал.
Это привело к тому, что наиболее здравомыслящие отвернулись от этой концепции, и с ней остались только те, кому нечем было заняться. Они находили в этом занятии душевное отдохновение, но это не скрывает сути их занятий – соционика просто была никому не нужна, а они ни на что не годны.
Миссия невыполнима
Все это происходило на фоне стремительного роста соционического движения. Роль апостолов резко снизилась и их стали теснить представители «волны второго призыва».
Эта вторая волна была менее отягощена моральными догмами в виде уважения к автору, не обладала системным взглядом и не сильно верила в счастье человечества. Большая часть из них пришли легализовать свои комплексы, согласившись познакомиться с дикой природой в зоопарке. А апостолы вели, сами не зная того, не в райские куши, не на безопасную экскурсию с прирученными зверями и не на милую земляничную поляну, а во мрак с неизвестностью.
Что делать нашим героям-апостолам?
На подвиг они были не способны – а здесь речь шла действительно о гражданском, если хотите, нравственном подвиге. Оставалось только исчезнуть. Раствориться в рядах обывателей, направив всю энергию на выживание, и только изредка о себе напоминать, превратившись со временем в мифических «основателей» (!) «науки под именем соционика». Роль которых сводилась к редкому упоминанию с ремаркой «он здесь был».
В чем суть этой трагедии – трагедии как концепции, так и людей, ее продвигавших?
Историческое время и место не соответствовали этому начинанию.
И сама ноша оказалась не по плечу.
Поле – напомним, впервые это поле обозначила и распахала Аушра – надо было теперь засеять благодатными семенами, удобрить и ухаживать за всходящими ростками, что требует сил, времени и безграничного упорства.
Но в руках не оказалось семян в виде собственных, а не заемных идей.
Не оказалось и необходимых удобрений в виде практического знания жизни.
Руки оказались не приспособлены к неспешному и терпеливому труду – трудиться умел лишь язык, повторяя давно написанное.
Некоторое время их спасало отсутствие опубликованных работ Аушры Аугустинавичюте (до 1998 года они существовали только в рукописях), но, в конце концов, и это перестало помогать.
Вот и все об апостолах. По крайней мере, они ушли со сцены честно – под молчаливое уважение зрителей.
А потом их имена в новой волне социоников были преданы забвению. Что ж, они заслужили, как и Мастер Булгакова, покой.
Стоит только заметить, что типичные ошибки апостолов повторяют все неофиты, стремясь по тем или иным (в основном – очень туманным) побуждениям «нести соционику в массы».
КАК ЭТО БЫЛО (3). ПОДМЕНА
Период 1991-настоящее время.
Вихри враждебные…
Благодаря популяризаторам первой волны – Аушре и «апостолам» – «в соционику» пришло довольно много людей. С разными намерениями и мотивацией, с разным интеллектуальным уровнем, по разным причинам. Неформальное и распределенное по всему Советскому Союзу – сетевое – сообщество «социоников», сообщество «игроков в соционику» выросло и оформилось настолько, что ежегодно с 1988 года собиралось на конференции. Но этот, внешне созидательный процесс, происходит в период управляемого хаоса в обществе под именем «Перестройка». Общественные процессы накалены, умы взбудоражены, ценности, скрепляющие общество, девальвированы волной лжи, фальсификаций, раздутых старых и надуманных новых обид.
Управляемый хаос превращается в митинги, кровавые побоища, борьбу «за независимость» и «парад суверенитетов».
Наступает 1991 год. Теперь в тренде политика и борьба за демократию.
Особую остроту эта борьба приобретает в Прибалтике37. Видимо, поэтому очередной «соционический съезд» происходит в Киеве.
И в этом году (1991) организатором конференции выступает только что созданный «Международный институт соционики» под руководством А. В. Букалова.
Этот год стал тем переломным моментом в истории концепции, который породил порченную, «перевёрнутую» методологию, которую в 2000 году я назвал «Киевским следом».
ГКЧП киевского розлива…
Давайте вспомним, с чем пришли соционики к 1991 году:
Ученики первой волны активно пропагандировали соционику, но для них она оставалась на уровне хобби. При этом, незаметно для себя, они прошли сами и провели концепцию соционики через одну из точек бифуркации – отдалившись от первоначальной версии, пытаясь донести в массы, они ее значительно упростили и одновременно запутали, пытаясь срастить с Юнгом и Фрейдом. А элементарная база соционики оставалась в их изложении неким зыбким образованием.
Методологически соционика оставалась на уровне красивой гипотезы, концепции, так как инструментов (алгоритмов), готовых и годных для массового применения с предсказуемыми достоверными результатами еще не было. И самый слабый алгоритм был алгоритм типирования.
Массово применяя эти сырые алгоритмы типирования, массово и поспешно «назначая типы» Аушра и ученики первой волны сформировали довольно большую прослойку активистов с ложными типами.
Эта прослойка активистов, в основном «назначенная» в первую квадру за их активность и за тренированную логику (за счет математического, инженерного или иного «точного» образования), добравшись до методологии, обнаружила массу несоответствий38. Начало этому процессу положила Вильнюсская школа соционики, потом активно подключились киевляне.
К 1991 году созрел когнитивный диссонанс у большинства участников: лично каждому соционика открывала новый мир, но общаясь с другими «социониками», каждый видел, что другие «неправильно все понимают».
И когда этот когнитивный диссонанс стал массовым, когда он был подогрет «развитием гласности, ускорения и демократии», произошел закономерный взрыв.
Трижды отречешься от меня…
Итак, в августе-сентябре 1991 года – параллельно с ГКЧП и за несколько месяцев до исчезновения СССР – происходит конфликт «социоников» с – кем бы вы думали – с автором этой концепции – А. Аугустинавичюте на конференции в Киеве.
Суть этого конфликта в отделении автора от продукта его труда.
Но преподносится эта вивисекция как «необходимые уточнения», предложенные обществом киевских социоников и поддержанных большинством:
Автором соционики объявляется К.Г.Юнг39, а Аушре оставляют место открывательницы интертипных отношений40.
Второе кардинальное изменение: белые элементы информационного метаболизма (ранее были экстравертными) вдруг становятся интравертными, и наоборот черные объявляются экстравертными (ранее были интравертными). Поистине – черное стало белым.
Соционику объявляют идентичной типологии Майерс-Бригс.
Плюс к этому из соционики исчезло понятие энергии. Даже тип стал называться не тип ИЭМ, а просто – ТИМ. Также переворачивается признак «левые-правые», но это уже мелочи…
По сути, произошел перехват идеологической и организационной власти в соционическом движении под видом организационных изменений.
С этого момента происходит активная девальвация роли Аушры Аугустинавичюте, ее имя попадает под негласный запрет, который продлится до 1996-98 года, когда «заговор молчания» будет нарушен сайтом «Соционика в Литве» Юрия Золотарева.
К сожалению, Аушра Аугустинавичюте не смогла противостоять этому перевороту, т.к. с 1985 года сама попадает в сложную жизненную ситуацию, к тому же ухудшается ее здоровье, особенно с 1990 года41.
Ученики первой волны то ли не смогли, то ли не захотели защитить своего учителя, они еще «продержатся» два-три года после этого переворота, а потом уйдут из соционики.
А ученики второй волны так и не поняли, что они совершили – «они просто хотели ясности».
Произошел данный «переворот» так давно, что многими уже и не помнится, тем более, если учесть, что «историю пишут победители».
Но с этого момента началось стремительное перерождение семантики концепции (подмена системной логики фактической, процессуальной логикой), что привело, наряду с другими эффектами, к существенному снижению достоверности модели42 при типировании. Все последующие «призывники» в соционику уже и не знали про этот переворот, получая готовый и негодный инструмент под прежним названием.
Смутные времена
Итак, «апостолы-разночинцы» оказались не готовы взять на себя ответственность за судьбу концепции.
И они тихо исчезли, уступив свое место людям несколько иного толка.
Одновременно (но не одномоментно) произошли и другие события.
26 декабря 1991 года Союз рухнул. Люди, ранее жившие в границах единой страны, вдруг оказались в разных государствах, нарушились как экономические, информационные, научные и другие связи, так и чисто человеческие. Наступила разруха – и прежде всего, разруха и хаос в умах. Люди потеряли свое будущее и оказались в ситуации полной неопределённости.
Исчезали целители, чудотворцы, просветители и иже с ними. Как продукт жестокой, подчас кровавой социальной эволюции, остались попы, киллеры (мафия) и политики. Эксперимент по социальному дарвинизму удался как никогда.
Нарождалось новое поколение, которое не было пленником идеологии прежней, но и своей оформленной и осознаваемой также не имело. Зато четко усвоило простую мысль: «выжить во что бы то ни стало». И их идеологией стал цинизм.
Религия становится модой, президенты, не стесняясь, начали походы в церковь и общение с попами. Почему-то это стало называться нравственным, культурным и даже духовным возрождением.
Одновременно происходит разрушение науки и технологической культуры (и технологического уклада как основы воспроизводства общества), в социальную реальность внедряется мистическая компонента, благодаря манипулятивным PR-технологиям магами и чародеями становятся политики, социальные ценности – нравственные основы общества – становятся все более конъюнктурными и мелкими, эгоистичными, чему способствует коммерциализация всего и вся.
Образование как система воспроизводства интеллектуального уровня общества деградирует, превращаясь в прислугу бизнеса, и его функцию теперь выполняют СМИ, что приводит ко все возрастающему уровню социального приобретенного кретинизма.
Остановка
А соционика? Переворот 1991 года привел не к смене лидера, а к его отсутствию. Поэтому «лидеров» вдруг стало много.
Итак, кризис концепции на фоне краха государства.
Кризис лидеров, кризис развития, кризис потребности. Какая такая гармония отношений, когда инфляция к вечеру обесценивала утрешний труд.
Что могло сдвинуть ситуацию с мертвой точки?
Прежде, чем отвечать на этот вопрос, зададим еще один: а куда?
Напомним: ситуация в энергетической яме. В самом-самом низу.
Значит, все равно куда двигаться – в любую сторону будет вверх.
Но кто оказался в этом низу вместе с соционикой?
Тот, кто не смог уехать за границу из-за отсутствия усердия, явных талантов или просто профессионализма.
Тот, кто не смог толково заняться бизнесом или был этим бизнесом отвергнут.
А также фанатики и идеалисты-мечтатели. А также люди дезадаптированные – проще говоря, на грани психического срыва, а то и за этой гранью.
Неприспособленные. Единственным «преимуществом» которых была непомерная гордыня. И уверенность в своем «истинном видении». И фанатизм.
Итак, наметилась новая точка бифуркации – и первая ревизия на основе порченой семантики.
Пьеса должна продолжаться…
Появились «новые» имена и «новые» идеи43. Но теперь гораздо мельче имен и идей тех же самых апостолов. И каждый со своей маской (у «апостолов» все-таки были лица).
Пьеса, с другим продюсером и сценарием, с актерами, которые-то и роль декораций исполняли плохо, продолжилась.
Только теперь это были не подмостки Истории, а дешевый костюмированный балаган в некоем закоулке Безвременья.
Этим закоулком оказался Киев.
Почему Киев, а не какой-нибудь другой город?
Если проанализировать позицию официального Киева по ходу «перестройки», а особенно с момента выхода из Союза – то она была крайне последовательной в тихой ненависти к более сильному соседу, зависимость от которого тяготила и была непреодолимой. (Простых украинцев, которые большей частью подобные взгляды не разделяют, никто и не спрашивал.) Даже украинский язык – чтобы отделиться и избавиться от «наследия» и «зависимости» – был вычищен от всего «русского» – и потому получился несколько куцым, каким-то незавершенным и смешным. «Назло врагам глаза себя лишу» – это был, наверное, главный принцип самоопределения украинской нации в этот исторический период44.
На этом фоне понятен интерес украинцев к соционике как к протестной дисциплине, причем, не требующей специальных знаний и подготовки.
Протестное мировоззрение, протестная позиция, протестная известность – и ядовитая ненависть ко всем, кто эти взгляды не разделяет. Эта вечная позиция непризнанных «гениев», никому не нужных «самородков», больной душой – а потому бессильной – «творческой интеллигенции». В России эта позиция выродилась в создание малых партий и специфических «общественных» движений, выбирающих самих себя и цинично покупающих своих избирателей, на Украине – в срочные поиски своих исконных и отдельных от России признаков нации: истории, языка, традиций, науки.
Маскарад
Если апостолы (первая волна популяризаторов) хотели «донести» соционику до народа, то есть «истину нести в народные массы», то доминанта второй волны была проще – устроиться при соционике, а для этого – поделить и присвоить. И сделать это так, чтобы никто потом не вспомнил и не усомнился.
Это сразу определило и «разделение труда», потому как с целой концепцией никто совладать уже не мог. И опять – наиболее явно это проявилось в Киеве.
Образно это можно описать так: группа «дворовых активистов» путем рэкета захватила автомобиль неизвестной им конструкции. К нему прилагалась куча рекламных проспектов: он и по шоссе гонял, и по бездорожью пробирался, и по воде мог передвигаться, а еще рассказывали, что он мог летать (никто не летал, но многие рассказывали), а некоторые под большим секретом говорили, что и в космосе на нем кто-то уже побывал. Да и сам автомобиль был крайне привлекательным.
Но как он работает, было известно только в общих чертах. Так как автомобиль один, а желающих было много, то на общаке решили ездить по очереди. Через какое-то время поняли, что бензин закончился, а где его взять – неизвестно. Потому поставили его в гараж, подальше от любопытных глаз. Зато теперь о поездках на автомобиле можно было красиво рассказывать: о том, как шикарно он ездит, как в нем удобно, и как круто рассекать на этом автомобиле по просторам страны, мира и космоса.
А так как в устройстве автомобиля никто не разбирался, да и разбираться не хотел (в основном потому, что всем казалось, что и так понятно, как он работает), то его устройство стало для наших рэкетиров черным ящиком, о содержании и функционировании которого они стали фантазировать. А фантазии – это тюнинг авто: кто-то решил, что мягкие сидушки – это главное в авто, кто-то навесил зеркальные колпаки, кто-то занизил авто, кто-то обвесил хромом и светодиодами… И стало много не только лидеров, но и «соционик»: появились «гуманитарная», «системная», «классическая», «экспериментальная», «педагогическая», «психоаналитическая» и много других…
Каждый стал создавать свою «соционику» и повторился лавинообразный процесс экстенсивного разрастания движения, но теперь к нему добавилось и дробление на «школы».
Итак, после 1991 года возникло множество «клубов», «школ», групп, группировок, ответвлений, течений, объединений, даже институтов соционики – каждый на основе своего видения концепции. И все они – каждое видение – было «правильным», подчас – «единственно правильным». В силу своего «мелкого калибра» каждому пришлось придумать свою модель, и чтобы не было сомнений, так и назвали: Модель Б, Модель Ч, Т, П и т.д. Каждая модель забрала какую-то часть, осколок концепции – произошел плагиат и вслед за ним – ревизия, чтобы плагиат стал менее заметным, а право обладания – более явным. И все! – все были «последователями» Аушры, которыми их «назначила» «она сама»!
Но! Если мы взглянем по другому на эту ситуация, как бы сверху, то можем увидеть, что вместо широкой двери в Новое Будущее, которое обещала соционика, каждый вырыл свою норку и повел к предполагаемой цели своим извилистым путем. Степень извилистости приравнивалась к гениальности, а длина пути – к компетентности. Там, где их норки-пути пересекались, они грызлись насмерть, но старались это не афишировать.
На смену честным и наивным апостолам, которые просто хотели осчастливить всех и сразу, пришли хитрые середнячки, в меру фанатичные и сверх меры нетерпимые к инакомыслию – и как оказалось, друг к другу.
Сработал третий парадокс метода тыка: если при кризисе удается хотя бы еще раз ударить в ту же точку, модель воображаемого успеха воссоздаётся с первозданной яркостью.
Правда, в меньших масштабах.
Чтобы с таким трудом «возрожденный» огонь не угас, чтобы «удержать» соционику при себе, ее стали превращать в веру, и, встав во главе своей «школы», консолидировать последователей возле себя. Поэтому стали менять, уничтожать, маскировать, усложнять модель, а потом и вообще от нее отказались. Оставив только тексты-описания.
Но так как истинного нового сподвижника-мессии, кроме Аушры, не нашлось, то все эти группки последователей так и остались лишь группками фанатов со своим фаворитом.
Правда, иногда появлялись более-менее адекватные соционики, которым не нравился возрастающий хаос в концепции и странная неоднозначность в типировании. В 1999 году днепропетровцы предложили, подготовили и провели масштабный эксперимент по сравнению результатов типоопределения (СРТ-99)45. Результаты его были удручающими и обескураживающими: сходимость типирования в среднем была 31%. Эти результаты настолько огорчили инициаторов эксперимента, что в своих рекомендациях они предложили «воздержаться от коммерческого применения соционических методик … и сконцентрироваться на исследовательской работе». Конечно же, никто этим честным и горьким рекомендациям не последовал. Фактически, это была последняя попытка упорядочить публичную соционику.
В утешение соционикам могу только сказать – такая же ситуация складывается в других концепциях, относящихся к человеку. Как и во всей науке…
Вместе – и навсегда?
С тех пор и по настоящие дни (2020 год) сообщество социоников несколько странное: оно есть и его одновременно нет. Есть «заматеревшие» «авторитеты», даже научные работники и преподаватели вузов, и есть большое количество неофитов, которых как всегда приманивает очарование идеи.
(Ведь настоящая идея не может умереть. Как бы ее не исказили, но самая идея соционики, ее суть и ядро остаются привлекательными.)
Эта среда «профессионалов» и неофитов очень неоднородная и крайне неустойчивая. Из нее быстро уходят адекватные, талантливые, критически настроенные люди, уходят и те, кто пришел получить инструмент для работы и жизни (нет там инструмента!), а остаются те, кто остается.
При этом мелких лидеров пруд пруди – уже подросло несколько поколений в этой среде, но каждый из мелких лидеров в оппозиции всем остальным.
Эта оппозиционность неизбежна при сохранении хотя бы малейшего критического восприятия реальности, а потому этот тупик когнитивного диссонанса, когда неофит обнаруживает, что кроме него все остальные «соционики» саму соционику неправильно знают, понимают и применяют, переживал, переживает или уже пережил (неоднократно) каждый «соционик».
А теперь вопрос о «профи»: что их собирает вместе? Что их притягивает друг другу, несмотря на тихую ненависть?
Ответ: только общая вывеска – соционика. Только общее желание – сделать хорошую мину при плохой игре и пустить пыль в глаза: «как многого мы достигли, раз собираемся, общаемся и встречаемся уже который год». Но при этом хорошо видно, как они устали от непонимания общества и друг от друга.
Поэтому можно делать следующий неутешительный вывод: публичной современной и действенной школы соционики просто нет.
Соционика, та соционика, которая задумывалась Аушрой Аугустинавичюте, умерла.
НАСЛЕДИЕ
Но что-то осталось?
Что можно сказать о соционике в настоящее время?
Осталась сама идея.
Идея структурности психики, процессов взаимодействия – и далее – структурности реальности вообще на всех уровнях ее проявления и организации. Может быть, здесь кроется ответ и на тот вопрос, к которому ближе всех подошли физики – что такое сознание? И где его истоки?
Осталась поучительная история жизни концепции и людей, с ней связанных. Эта история показательна в плане зависимости любой науки от социальной реальности, от приоритетов общества, государства. И мы видим на примере соционики, что силами энтузиастов, потакая их гордыне, можно превратить многообещающую концепцию в ловушку. Случайный этот процесс или управляемый (изнутри или извне), пока непонятно, но характерно, что уничтожение соционики (путем подмены ложной моделью с перевёрнутой семантикой) случилось на ее «взлете» и совпало с уничтожением СССР и переформатированием социалистического общественного устройства в капиталистическое.
Что еще. Остались форумы, идеи, мечты, некие объединения людей, называющих себя «социониками». Правда, большей частью, это бессодержательные тусовки, но это как раз показатель ложности тиражируемой модели.
Есть «профи», которые организовали даже институты и школы соционики, но доверять им, особенно в плане типирования, крайне опрометчиво.