Александр Федорович Гильфердинг
Чешская литература
«Если вами владеть будет чужеземец, то язык ваш не долго продержится. Горько между чужими, а среди своих утешится и скорбящий. Чешское хотя и шершаво, однако не пленяйся чужеземным, чешская голова. Скорее змея согреется на льду, чем немец пожелает чеху добра. Где народ един, так он и славен!» Этот взгляд проводится через всю книгу.
Так, между прочим, рассказав о короле Вячеславе II, что он дозволил панам творить насилие и захватывать имения сирот, автор выставляет, что Бог, в вару за этот грех, наслал на него помрачение: «он стал пускать в свой совет немцев и их во всем держаться. То было явное знамение великого Божьего гнева, что ум его одурел до такой степени, что он взял себе в друзья врагов». Кончает автор свою хронику советами чешским панам: «Советую вам, будьте себе на уме, не пускайте в землю иностранцев. Если вы не будете в этом рассудительны, то сам топор обтешет для себя топорище. Советую вам, если дело зайдет о выборе короля, не ходите сквозь лес за кривым деревом. Что я под этим разумею, сам пойми: выбирай своего, не бери из чужого народа. Помни, чему тебя учила Любуша, которая никогда не обманывалась в своем слове.»
Что труд чешского автора достигал своей дели в среде тогдашнего общества, тому лучшим доказательством служит извлечение из его хроники, сделанное прозою в 1437 году, под заглавием: «Краткая выборка из чешских хроник, к предостережению верных чехов». Вот первые слова этой «выборки»: «Чехи должны тщательно стараться и всемерно остерегаться, чтобы не попасть под управление чужого народа и особливо немецкого; ибо, как доказывают чешские летописи, этот народ наизлейший в нанесении ударов языку[3] чешскому и славянскому. Со всевозможным тщанием он постоянно с этою целью работает и всякими способами и хитростями старается о том, как бы уничтожить этот язык, употребляя к тому всякия средства и козни» и т. д.
Во второй половине XIV века представителем чешской поэзия является Смил Фляшка из Пардубиц, один из знатнейших членов чешского дворянства (ум. 1403). Он был автором разных аллегорических и нравоучительных стихотворений. Этот род поэзии, наименее поэтический из всех, кажется особенно соответствовал тогдашнему настроению умов в Чехии. В то время начал выдвигаться церковный вопрос, вскоре поглотивший все умственные и общественные силы чешского народа. Предвестником этой новой эпохи был Фома Щитный, замечательнейший чешский писатель XIV века, оставивший обширные сочинения религиозного и философского содержания (родился около 1330, умер около 1400 года). Он первый решился писать на народном языке о богословских и философских предметах, которые до того времени, будучи излагаемы не иначе как по латыни, оставались достоянием учоного сословия. Под пером Щитного чешская проза достигла с первого разу замечательной ясности и точности в передаче отвлеченных понятий, без насилия духу языка: в этом отношении Щитный может считаться писателем образцовым. Нет сомнения, что его сочинения, популяризуя вопросы, в ту пору всего более занимавшие человечество, способствовали религиозному движению, которое вслед затем охватило Чехию.
