bannerbannerbanner
Неистовый Роланд

Александр Вельтман
Неистовый Роланд

Полная версия

– Софья! – сказала строгим материнским голосом мать Софьи. – Я не раз тебе говорила: играй просто вариацию, не перекидывая руки! Что за глупая манера! Как будто нельзя играть добрым порядком!

Софья порывисто встала из-за клавикорд и вышла в другую комнату.

Ее мать почла неприличным, что она не дождалась похвалы и благодарности за игру, последовала за ней журить, бранить наедине, учить дочь свою приличиям общества.

Между тем мужчины засели за несколько столов играть в бостон, а хозяйка с своими гостями около десерта.

Пробило шесть часов. Ломберные столы были уставлены уже ремизами, а синяя салфетка десертного стола покрылась скорлупой.

– Господа! – вскричал городничий, – пора в театр, ремизы разыграем после.

– Пора, пора, – повторили все дамы. – У вас есть афишка? Говорят, что актеры бесподобные.

– Как же-с, антрепренер представил мне список актерам. Играть будут пьесы отличные, по моему назначению, драму «Добродетельная преступница, или преступник от любви» в трех действиях, и комедию в пяти действиях «Неистовый Роланд».

– Как это интересно! Пора, пора! – повторяли дамы, сбираясь и с нетерпением ожидая у подъезда дрожек.

Бостонисты сложили ремизы, разыграли, рассчитались, схватились за шапки, второпях выигравший забыл заплатить за карты; и вот, пешком и на дрожках, все двинулись в театр.

Глава III

Город, в котором случилось описываемое происшествие, лежал на берегу роскошного Днепра и разделялся глубокою лощиною. Главная часть города была на горе и украшалась широкою площадью, ограничиваемою корчмами, костелом, соборною церковью и деревянным театром с лубочной кровлей. Другая часть города, носившая название за мостом, не имела в себе никаких замечательных зданий и украшений, кроме городских бань, пивоварни и живодерни, на которой выделывались самые лучшие собачьи меха. Третья часть, под горой, населена была Израилем и украшалась деревянной школой, обросшей мохом и стоявшей посреди лачуг и непроходимой грязи; весь же город славился красотой евреек; Голды, Рифки, Рохли, Лейки, Ганзы и Пейзы, в красных тюрбанах, в мушках, с рассыпанными волосами по плечам, владычествовали над походными сердцами.

В этот же город приехала труппа актеров, и г. антрепренер, заплатив полиции положенный штраф за намерение играть трагедии, комедии, оперы, драмы и мелодрамы, к удовольствию городской публики, получил дозволение воспользоваться театром, который поступил в городскую собственность также от одной походной труппы актеров, изгнанной из города за то, что осмелилась, по болезни некоторых из действующих лиц, отложить спектакль до другого дня.

Приехавшая труппа актеров принадлежала уже не к тому времени, когда публику сзывали в театр бубнами и литаврами, когда без предуведомления о достоинстве пьесы и без испрошения снисходительного воззрения на игру актер не смел ступить на сцену, а публика без предварительного экстракта или объяснения пьесы, изложенного в прологе, не понимала смысла; но она принадлежала к той эпохе, когда порок и добродетель не смели соединяться в одном и том же действующем лице, но боролись отдельно, боролись друг с другом, а не с душою человеческою.

Настало роковое время – 6 часов пополудни; театр осветился плошками. Четыре еврея с скрыпкой, виолончелью, цимбалами и треугольником засели перед сценой. Занавес, с изображением Аполлона и девяти муз, покрытых вохрою и суриком, волнуется уже от сквозного ветра. Все действующие лица уже готовы для представления драмы, только недостает еще маркиза Лафаста, преступника от любви, главного лица. Французский король, в черном фраке, в лентах и звездах, в тафтяной мантии, усеянной блестками и мишурой, ходит с досадою по сцене, распоряжается за кулисами, твердит в тетрадке роль свою и у всех спрашивает, пришел ли Зарецкий?

Софья, добродетельная преступница, также заботится об нем.

Публика наполняет уже театр. Приехал и городничий с своим семейством. Музыка загремела мазурку… а маркиза Лафаста нет.

– Чорт! – восклицает в отчаянии король.

– Боже! – восклицает Софья.

– Я сгоню его, не будь я антрепренер! – восклицает король.

– Посмотрю, как сгоните! И я отойду прочь! – восклицает Софья.

– Что ж мне делать? Что мы будем делать без него? – восклицает король.

– Подождут! Велика беда, – восклицает Софья.

– Как подождут?

– Да так же; и в столицах ждут, не только что в поганом городишке!

Ждут; а маркиза Лафаста нет как нет.

Музыканты проиграли все мазурки и польские, принялись снова за мазурёчьку панну.

Публика, по примеру супруги городничего, бьет в ладоши, стучит ногами; а городничий послал за кулисы хожалого с приказанием начинать.

– Чорт! Что нам делать? – вскричал снова король. – Нет, вон, долой с театра!

– Посмотрим! – повторила опять Софья. – А я сейчас же долой с себя костюм!

– Что ж нам делать без него? Мы погибли! Как объявить публике? Да я и в тюрьме места себе не найду!

Хлопанье и стук повторились сильнее прежнего; хожалый явился снова с приказанием поднимать занавес.

– Чорт! – вскричал король с отчаянием: – поднимай занавес! Луидор, выходи; выкидывай все явления, где маркиз Лафаст! Начинай с 3-го явления!

Занавесь поднялась.

– Что я слышал?.. Что видел? – вскричал страшным голосом актер, игравший роль Луидора, выбежав на сцену.

И вся публика захлопала; и драма играется без главного действующего лица, идет прекрасно, принимает новый смысл, носит на себе первообраз новой драматической школы.

И публика довольна. Публика в исступлении от игры Софьи, добродетельной преступницы. «Фора, фора!» – кричат ей после всякого монолога, и бедная Софья должна выходить снова, повторять монологи в несколько страниц.

А Зарецкого нет как нет; во второй пьесе он должен играть неистового Роланда; ждут – не является.

И снова король, но уже Карл Великий, обнадеженный успехом драмы, решается начинать и «Неистового Роланда» без неистового Роланда.

– Где же неистовый Роланд? – спрашивают друг у друга зрители в половине пьесы, и городничий посылает за кулисы спросить: где же неистовый Роланд?

– Неистовый Роланд?.. В отсутствии, – отвечает содержатель театра, сняв корону пред полицейским чиновником, присланным от городничего.

– Как в отсутствии?

– В отсутствии-с; но он прибудет к заключению пьесы.

И этот ответ удовлетворяет публику; все с нетерпением ждут заключения; Софья является уже Ангеликой, Луидор китайским рыцарем; являются волшебник, пастух… и никому не хлопают, ждут Роланда.

Карл Великий слышит ропот публики.

– Я погиб! – говорит он, сбросив с себя королевскую порфиру и корону…

Вдруг раздается на дворе шум.

– Что там такое? – спрашивает городничий.

– Не здесь ли господин лекарь? – раздался снаружи голос.

– Что там такое? – повторил грозно городничий.

И все полицейские, находившиеся в театре, бросились вон узнать причину шума. Сквозь толпу их продрался слуга лекаря. Его схватили за ворот.

– Что тебе, мошенник?

– Осипа Ивановича требует какой-то-с генерал, что остановился у господина казначея, – отвечал, запыхавшись, слуга.

В то же время к городничему подбежал писарь полиции.

– Ваше высокоблагородие! – сказал он ему шопотом. – Кажись, что новый генерал-губернатор приехал!

– Неужели! – промолвил городничий, смутясь. – Ах ты несчастье! Как обманули! А мы ожидали его недели через две! Да точно ли генерал-губернатор?

– Точно, ваше высокоблагородие: только что приехал, потребовал к себе городового; вишь, не очень здоров с дороги.

Городничий, не говоря ни слова, бросился вон из театра.

– Губернатор, губернатор! – раздалось шопотом между публикою. При этом имени все чиновные служащие люди встали с своих мест, засуетились, забыли пьесу, заходили между стульями, пробираясь вон.

– Виноват, почтеннейшая публика! – произнес вдруг жалким, умоляющим голосом содержатель театра, выбежав с отчаянным лицом на сцену. – Прошу милости и прощения! Я не причиной тому, что мой актер пропал!..

В общем шуме сборов, стучанья дверями никто не расслышал слов антрепренера, вообразившего, что публика, наконец, догадалась, что неистового Роланда нет на сцене.

Все приняли его самого за неистового Роланда, который должен был явиться к заключению пьесы, и, выходя из театра, хлопали и кричали «фора!» Антрепренер повторил извинение; занавесь опустилась.

Рейтинг@Mail.ru