полная версия

Александр Федорович Чебыкин
Наследники казачьей славы

ПЕРВЫЙ БОЙ

Через два дня кавалерийский полк по тревоге бросили в бой. Январский мороз обжигал щеки. Полк двигался по заснеженной степи в обход населенных пунктов. Хорошо, что перед выступлением вместо позорных для кавалериста ботинок и обмоток выдали валенки. Ногам было тепло. На рассвете последовала команда: «Стой! Спешиться!» Дмитрий освободил правую ногу, но на левой валенок примерз к стремени. Стал дрыгать ногой, конь вздыбился и помчался вперед. Дмитрий вылетел из седла, его потащило по снегу. От страха билась мысль: сейчас конь наступит задними ногами на туловище и оторвет ногу. Закричали: «Конь утащил лейтенанта!» Несколько офицеров штаба полка на лошадях бросились наперерез. Конь сбавил ход и остановился почти перед окопами противника. Немцы не успели отреагировать, как седока снова усадили на коня, и все поскакали обратно. Противник открыл огонь, но с опозданием. Все обошлось благополучно. В эскадроне посмеивались: «Ну и казак! Джигитовал ты лихо! Немцев перепугал, наверное, до сих пор стреляют, а может, бегут до Берлина». Дмитрий отшучивался: «Ладно, насмешники, время покажет, кто из нас казак, а кто – пришей кобыле хвост!»

5 января 1942 года 3-му кавалерийскому корпусу была поставлена задача наступать от станции Клетская в сторону Воронежа, отрезая вклинившиеся немецкие части. Фашисты отбивали атаку за атакой. Наступление проводилось при слабой артиллерийской поддержке. Однако наступательный порыв после разгрома немцев под Москвой был высокий. От солдата до генерала – всем хотелось выбросить фашистов с советской земли. Наступление велось в основном в пешем строю, по глубокому снегу. На белом фоне фигуры солдат в серых шинелях были очень заметны. По окончании наступательных боев к 26 января 1942 года от прежнего состава эскадрона осталось семь человек, трое из которых были серьезно ранены. Дмитрий стоял на дне оврага, прижавшись к коню, и почти плакал. Только подружились с ребятами в эскадроне, многие были с Кубани, а двое – из станицы Крыловской. Санитар перевязал ногу. Пуля задела мякоть ниже колена. Врач успокоил Дмитрия: «До следующего боя заживет!» После недельного лечения при полковом лазарете Дмитрий вернулся в строй. Готовились к новым боям. Полку была поставлена задача выбить немцев из села, в котором, по разведданным, идет скопление сил. Наступать по глубокому снегу, на открытой местности, без авиационной и танковой поддержки – это самоубийство, но приказ есть приказ. Эскадроны полка попали под перекрестный огонь пулеметов, залегли. И только с наступлением темноты отступили, оставляя на поле боя убитых и обмороженных. При первой же атаке пуля навылет пробила Дмитрию правый бок живота и правую ягодицу. Тут помогла учеба в пехотном училище, когда командир взвода заставлял ползать по-пластунски, сливаясь с землей. Разгребая снег, теряя сознание, Дмитрий отползал в тыл. Когда его подобрали санитары, от потери крови в нем чуть теплилась жизнь. На лечение был отправлен в глубокий тыл, в город Ереван.

СТАЛИНГРАД

Через три месяца Дмитрий Коломиец вернулся в свой теперь уже 20-й кавалерийский полк, который вел боевые действия северо-восточнее Харькова. Советское командование просчиталось, ожидая наступление немецких войск на Москву с южного направления.

17 июля 1942 года немцы начали наступление по двум направлениям: на Сталинград и на Северный Кавказ. Полку был отдан приказ спешиться, окопаться и не пропустить врага. Двое суток фашисты при поддержке танков и авиации штурмовали позиции полка. Казаки, неся огромные потери, отбивали по пять-шесть атак в день. В воздухе постоянно носилась вражеская авиация, невозможно было поднять головы. Траншеи осыпались, сохранились только индивидуальные ячейки. Полк не отступил, удержал вверенный участок обороны. Казаки показали мужество и верность присяге. На третьи сутки разведка доложила, что фашисты прорвали оборону и слева, и справа. Полк оказался в окружении. Трое суток по ночам отходили к Сталинграду, отбивая атаки фашистов. Вырвавшись из окружения, организованно отходили на восток.

В начале августа 3-й кавалерийский корпус был переброшен в излучину реки Дон в районе станции Клетская. В полках корпуса осталось по сто – двести человек. Здесь 20-й полк в течение недели пополнялся людьми и лошадьми. Пополнение шло с Терека, Урала, из Сибири. После пополнения полк занял оборону на правом берегу Дона. На левом берегу сооружался второй оборонительный рубеж. Фашисты старались сбросить наших солдат в Дон, чтобы прорваться к Сталинграду.

Каждый воин понимал, что отступать некуда: дальше Сталинград. Фашисты с рассвета до заката солнца атаковали позиции полка. Перед фронтом обороны торчали десятки подбитых вражеских танков. Земля была покрыта воронками от вражеских снарядов, мин, бомб. От дыма и гари не было видно солнца!

16 августа на район обороны полка фашисты двинули более 50 танков с автоматчиками. С обеих сторон велся ураганный огонь. Артиллерия подбила несколько танков. Часть немецкой пехоты плотным огнем была отрезана от танков и залегла. Однако около 20 танков с пехотой на броне прорвалось к нашим окопам. Начался неравный поединок. Танки разворачивались над окопами, автоматчики с танков забрасывали окопы гранатами. Танк наползал на окоп Дмитрия. Защищаться было нечем. В руках – пистолет с почти расстрелянной обоймой. Свернулся на дне окопа. В это время сверху свалился на Дмитрия замполит Кочергин, крупный детина. Окопа для себя он никогда не рыл, так как считал, что надо находиться среди солдат и постоянно быть в движении – от взвода к взводу. Видя, что лейтенант тянется за пистолетом, прокричал: «Дегтярев! Это я – Кочергин, потерпи, сейчас атака закончится, наша артиллерия пристрелялась из-за Дона, точно бьет». Дмитрий услышал сильный взрыв и потерял сознание.

Когда лейтенант Дегтярев пришел в себя, было тихо, только слышались стоны раненых. По лицу и рукам текла кровь. Выбрался из-под замполита и увидел его развороченную спину. Брошенная с немецкого танка граната разорвалась над ними, замполит ценой своей жизни спас молодого лейтенанта. Мелкие осколки впились в ноги и руки Дмитрия. Каждое утро он ходил на перевязку в медпункт, где санинструктор выщипывал осколки и прижигал йодом. Это было третье ранение, хотя и легкое, но Дмитрий несколько дней не мог сгибаться и сидеть на лошади. Половину своего сабельного взвода потерял в тех боях лейтенант Дегтярев, но оборонительный рубеж был удержан.

Через день поступил приказ отходить за Дон. Полк пополнился новыми сабельниками, которые фактически выполняли задачу пехоты.

В 30 километрах северо-западнее Сталинграда полк занял оборону на важных стратегических высотах 220 и 127. По восемь – десять атак за день предпринимали немцы. Высоты по нескольку раз в день переходили из рук в руки. При занятии высот на них трава была по пояс, но на третий день боев от травы не осталось и корешков. Кругом все было изрыто и выжжено.

28 августа 1942 года эскадрон занимал оборону на стыке двух полков. Немцы обнаружили этот стык и бросили туда штрафной офицерский батальон. Фашистам удалось ночью скрытно подобраться к окопам. Когда их обнаружили, было поздно. Завязалась рукопашная. Дрались штыками, прикладами, саперными лопатками. Дмитрий из пистолета убил трех фашистов, но кто-то из них с земли успел прошить его автоматной очередью. Две пули пробили верхнюю часть груди навылет.

Когда Дмитрий начал выздоравливать, то при уплате членских взносов по молодости стыдился за свой пробитый и залитый кровью комсомольский билет. Страницы покоробились, и отметки об уплате членских взносов на распухших листочках можно было сделать с трудом. Дмитрий с облегчением вздохнул, когда при вступлении в партию сдал комсомольский билет. Позже пожалел, что не попросил оставить его на память о фронтовой молодости. После войны, когда потребовались справки о ранениях, Дмитрий написал письмо в Главное политуправление армии с просьбой разыскать комсомольский билет, пробитый пулей. Оттуда ответили, что сданные комсомольские билеты не сохранились.

В том бою погиб друг Дмитрия младший лейтенант Зимин из Москвы. Когда кончились патроны и немцы, обнаглев, окружили его, стараясь взять в плен, Зимин успел выдернуть чеку гранаты и взорвать себя с наседавшими фашистами.

Провалявшись два месяца в госпитале, Дмитрий рвался в бой. Объявил начальнику госпиталя, что, если его не выпишут, он убежит на фронт. Спешил отомстить за погибших друзей и боялся, что могут отправить в пехоту. 15 ноября 1942 года был в родном кавалерийском корпусе.

Шла интенсивная подготовка к наступлению, дух которого охватил всех. Хотелось быстрее изгнать фашистов с родной земли. Земля кубанская была рядом. В ночь с 18 на 19 ноября 1942 года кавалерийский корпус сосредоточился в лесу у реки Дон между станицами Вешенская и Клетская. Выпал небольшой снег, крепчал мороз. В пять утра началась артподготовка. На том берегу Дона оборону держали румынские части. Они пробовали вести ответный огонь, но их батареи вскоре были подавлены. После артподготовки над окопами противника появились эскадрильи наших штурмовиков. Корпус начал переправляться через Дон небольшими группами. Ночью саперы на неокрепшем льду разложили маты и всю ночь поливали их водой. К утру получился мост. Переправа растянулась на несколько часов.

Переправившись через Дон, корпус не встретил сопротивления. По дорогам валялись убитые румыны и брошенная техника. Вскоре настигли румынский полк на марше, который без сопротивления сдался. Встречали колонны румынской пехоты, которые шли с белыми флагами и спрашивали: «Где здесь русский плен?» К вечеру корпус натолкнулся на сопротивление немцев, переброшенных с других участков фронта. В течение четырех суток кавалерийский корпус при поддержке танковых частей и артиллерии, сбивая один немецкий заслон за другим, продолжал продвигаться в тыл врага.

23 ноября в районе станицы Кривомузчиненской корпус встретился с войсками Юго-Западного фронта. Кольцо окружения вокруг 6-й и 4-й немецких армий замкнулось. Фашисты любыми силами старались вырваться. Плацдарм, занимаемый немцами, с каждым днем уменьшался.

РАЗВЕДКА БОЕМ

28 декабря 1942 года полк продолжал боевые действия по уничтожению окруженной вражеской группировки. Продвижению вперед мешал сильный огонь противника. Вечером в расположение эскадрона прибыл командир полка подполковник Буйницкий. Штаб полка в течение дня отправил две разведгруппы, но ни одна не вернулась. Было решено провести разведку боем в ночное время верхом на лошадях с целью обнаружения огневых точек противника. Командир эскадрона капитан Коломийцев вызвал лейтенанта Дегтярева и приказал подобрать казаков-добровольцев. Командир полка поставил группе следующую задачу: подскакать к окопам гитлеровцев как можно ближе и галопом преодолеть полкилометра вдоль обороны противника, вызвав тем самым огонь на себя, а в это время артиллеристы засекут огневые точки противника. Поставив задачу, подполковник обратился к группе: «Выполнить приказ готовы?» Пятерка ответила дружно: «Выполним!» Отозвал лейтенанта Дегтярева и по-отечески спросил: «Лейтенант, скажи прямо: не струсишь, приказ выполнишь?» Дегтярев понимал, что группа идет на верную смерть, и, преодолевая чувство страха, ответил: «Выполним, товарищ подполковник!» – «Тогда вперед!» Дегтярев подал команду: «За мной галопом!»

Когда группа приблизилась к окопам фашистов, они открыли интенсивный огонь из всех видов оружия, думая, что это конная атака. Наши батареи повели огонь на поражение, но многие снаряды не долетали до противника. Казаки поскакали вдоль окопов, и в это время были накрыты перекрестным артиллерийским огнем с обеих сторон. Дегтярева выбросило из седла, лошадь упала на него. Придя в сознание, он понял, что ранен: правую ногу прожигала нестерпимая боль. Выбравшись из-под лошади и прикрываясь ею от осколков, стал наблюдать за противником. Метрах в ста под обрывом стояли немецкие танки, выкрашенные белой краской. Дегтярев насчитал двенадцать машин. По ходу движения своей группы увидел лежащих на снегу трех лошадей, около одной из них опознал убитого казака Григория Трощенко, который одним из первых вызвался добровольцем идти в смертельную разведку. Дмитрий дополз до кустов. От потери крови кратковременно потерял сознание. Услышал шорох, вытащил наган, приготовился подороже отдать свою жизнь. Когда пригляделся, то увидел перед глазами шашку и понял, что перед ним казак. Узнал сержанта Усова. Тот левой рукой придерживал правую, перебитую выше локтя. Культя была перетянута брючным ремнем. Сержант спросил: «Товарищ лейтенант, вы живы? А я думал, убиты. Давайте поднимайтесь, попробуем идти. Ребят побило, но я видел, кто-то успел вырваться из-под огня и проскакал к нашим». Поддерживая друг друга, тихонько поковыляли в сторону обороны эскадрона. Когда подошли к окопам, эскадрон готовился к движению вперед. Дегтярев стал докладывать командиру эскадрона, который поблагодарил старшего лейтенанта: «Спасибо тебе! Не подвел, выполнил задание. Мы обстановку узнали еще ночью: прискакал Овчаров и доложил. Благодаря вашей разведке полковая и дивизионная артиллерия нанесла мощный огневой удар по фашистам, после этого противник отступил. Командир полка посчитал вас погибшими и приказал подготовить документы о награждении посмертно».

Старшему лейтенанту Дегтяреву и сержанту Усову сделали перевязку и отправили в медэскадрон дивизии, оттуда в эвакогоспиталь № 4989 – в город Тамбов. Рана заживала медленно. В госпитале провалялся до мая. Друзья сообщили, что за участие в боях по окружению и уничтожению немецкой группировки командир сабельного взвода старший лейтенант Дегтярев за героизм и мужество награжден медалью «За отвагу».

Каждый день Дмитрий ходил на прием к начальнику госпиталя настаивал на немедленной выписке. Знал, что его родовое гнездо – станицы Петровская и Новопетровская – освобождено, освобожден и Апшеронск, где до войны жили родители. Доказывал врачу, что его отец-старик воюет на фронте, а он, двадцатилетний парень, вынужден сидеть в госпитале. Под расписку, что будет оберегать незажившую рану и следить за ней, Дмитрия выписали.

Прибыл в район Курско-Орловской дуги. Кавалеристов там не было. Дмитрий настаивал, что он кавалерист и должен возвратиться в кавалерию. В отделе кадров армии к просьбе отнеслись с пониманием и направили Дмитрия в Тамбовское Краснознаменное кавалерийское училище, которое находилось в то время в городе Шадринске Новосибирской области. Объясняли, что в училище он и знаний наберется, и рана заживет, а повоевать еще успеет.

В августе 1944 года после окончания восьмимесячных офицерских курсов, где Дмитрий стал настоящим офицером-кавалеристом, его направили в 4-й Кубанский казачий корпус, в 42-й кавалерийский полк командиром 4-го эскадрона. Дмитрий был безмерно рад: во-первых, слава о корпусе гремела по всему фронту; во-вторых, эти родные и близкие сердцу слова «Кубанский корпус». Казаком Кубани он считал себя от рождения, там, на Кубани, его родная земля, политая потом и кровью предков.

ВЕНГРИЯ

Осенью 1944 года корпус перебрасывают в Венгрию, на равнинах которой была возможность использовать конные массы в полную силу. Шли бои на подступах к городу Дебрецен.

Перед городом сильно укрепленное немцами село Надьбаркань. Полк спешился, рассредоточился на лугу в мелком кустарнике. Из штаба полка позвонили: срочно представить документы на принимаемых в партию. На прием было два человека – командир эскадрона старший лейтенант Дегтярев и сержант Зозуля. Парторг эскадрона в течение недели несколько раз пробовал провести собрание, но эскадрон не выходил из боев, поэтому не было возможности собрать коммунистов. Наконец, выкроили время перед штурмом села. Пятеро коммунистов и двое кандидатов устроились на лужайке, улеглись голова к голове. Только начали обсуждение кандидатуры командира эскадрона, как метрах в сорока разорвалась мина. Продолжили разговор – метрах в двадцати разорвалась вторая мина. Третьей ждать нельзя. Дегтярев подал команду: «Бегом в укрытие!» Только отбежали – третья мина ахнула как раз на том месте, где они только что лежали. Собрание сорвалось. И только вечером, после взятия села, в освещенной комнате провели собрание. Собрались все. Во время штурма потерь среди коммунистов эскадрона не было. Тогда в партию вступали не за ордена, не за блага, а по зову сердца, за скорейшую победу Советского государства в Отечественной войне.

Когда Дегтярев рассказывал свою биографию, парторг спросил: «Товарищ командир, это правда, что вы родом из станицы Новопетровской? Тогда ваша фамилия была Дегтярь». – «Совершенно верно». Парторг, обхватив комэска, тормошит его, целует, кричит: «Дмитрий Харлампиевич! Мы не только односельчане, но и родственники: ваша тетка замужем за моим дядей».

После взятия села Надьбаркань, с ходу проскочив передовые окопы, казачья лава ворвалась в селение Кетедьхаза. Среди немцев началась паника, они кричали: «Казакен! Казакен!» К середине дня село было очищено благодаря мужеству и отваге казаков и умелому командованию. 10-я дивизия расширила прорыв, за ней в брешь вошли другие части и стали развивать наступление на город Бекешчаба, который обороняли венгерские дивизии. Фашисты старались контратаковать казаков с флангов и остановить наступление.

Командование перенацелило дивизию на румынский город Орадеа-Маре. 12 октября эскадрон Дегтярева врывается в город. В течение суток шли уличные бои. Сражались за каждый дом, квартал, улицу. Яростные бои разгорелись за село Беретвоусторолу. 13–14 октября полк пополнился боезапасами, укомплектовался личным составом. 15 октября поступило распоряжение снова повернуть на Дебрецен. На пути стал городок Деречке. Начался штурм. Три раза полк ходил в атаку, но гитлеровцы оказывали отчаянное сопротивление. Было принято решение обойти городок и нанести по Дебрецену фланговый удар.

20 октября 1944 года эскадрон в составе 10-й дивизии с ходу ворвался на окраины Дебрецена. Шли жестокие уличные бои, в которых отличились казаки 1-, 2-, 3-, 4-го эскадронов. К вечеру город был очищен от гитлеровцев. Без передышки на рассвете следующего дня атаковали город Ньиредьхаза. До вечера шел бой. Немцы понимали, что, сдав город, они откроют советским войскам прямую дорогу на Будапешт и, значит, потеряют Венгрию. Немецкое командование бросило сюда отборные части и разрезало фронт казаков на две группировки, которые оказались в окружении. 24 октября начались бои по прорыву кольца, и только 27 октября у поселка Надькалло части корпуса соединились. В этих боях особо отличились казаки 4-го эскадрона под командованием старшего лейтенанта Дегтярева Д.Х., который за умелое руководство и личную храбрость был награжден орденом Красной Звезды.

После передышки корпус начал боевые действия в направлении Будапешта. Осенние дожди размыли дороги, поля раскисли, лошади вязли по брюхо. 12 ноября взяли село Яскишер, вышли к городу Дьёндьёш. После двухдневных рукопашных боев город был взят. Дальше шла горная местность. Начались бои за перевалы. 24 ноября, форсировав реку Ипель, 42-й полк вступил в пределы Чехословакии. Здесь он ведет оборонительные бои и пополняется личным составом и боевой техникой.

ЧЕХОСЛОВАКИЯ

Ранняя весна 1945 года. Чехословакия. Советское командование ставит задачу наступать в направлении Братислава – Трнава – Брно.

25 марта 42-й гвардейский кавалерийский полк в составе 1-й гвардейской конно-механизированной группы войск получил приказ с ходу под прикрытием темноты форсировать реку Грон, выбить противника из населенного пункта Вельк, расположенного на расстоянии около километра от реки, захватить плацдарм и удерживать его, обеспечивая переправу основных сил дивизии.

Артиллерия выдвинулась к реке, чтобы прикрыть огнем переправу сабельных эскадронов. На рассвете, под покровом тумана, эскадрон под командованием старшего лейтенанта Дегтярева развернулся повзводно. Казаки верхом въезжали в грязный, холодный поток, несущий множество льдин. Лошади упирались, не хотели идти в воду. Алмаз, конь командира эскадрона, первым вошел в воду и поплыл. Казаки сваливались с лошадей и, держась за гриву и седло, стали переправляться. Из-за густого тумана фашисты не сразу заметили переправу казаков, а обнаружив, открыли плотный огонь. Наши батареи и пулеметы ответили огнем на подавление. От ледяной воды у казаков перехватывало дыхание, мокрая одежда тянула ко дну, у многих начались судороги. От плывущих льдин прикрывались лошадьми. Тяжкое испытание легло на животных. Слышалось ржание лошадей и крики раненых казаков, но переправа продолжалась. Коснувшись ногами дна, лошади рвались к спасительному берегу. Вот тут нужно было успеть вскочить на коня. Обезумевшие от холода и страха лошади мчались вперед, некоторые без всадников. Немало казаков погибло в реке, вдали от Родины, за честь и славу Отчизны. Дегтярев, который хорошо знал повадки горных рек, на своем Алмазе переправился первым и личным примером подбадривал казаков. Противоположный берег оказался крутым, это спасло от огня, но трудно было выбраться, сконцентрироваться и лавой устремиться в атаку. Преодолев крутизну, мокрые, замерзшие казаки устремились к населенному пункту. Немцы не ожидали столь стремительной атаки. Из селения выдвинулись автоматчики при поддержке четырех бронетранспортеров и минометной батареи, но, увидев несущихся на них конников со сверкающими клинками, запаниковали: «Казакен! Казакен!» – и, бросив минометную батарею, побежали к поселку. Казаки на плечах отступающих автоматчиков ворвались в село. В этом бою у командира эскадрона ранило коня, но Дегтярев продолжал руководить боем, ведя коня в поводу. Село было очищено от немцев. Противника не преследовали: эскадрону стояла задача захватить село и обеспечить переправу войск. После боя Дегтярев думал, что от переохлаждения половина эскадрона сляжет с воспалением легких, но, к удивлению, ни один казак даже не чихнул.

По наведенному понтонному мосту переправлялись артиллерийские, минометные, пулеметные расчеты, тачанки и хозбрички. С дымящейся походной кухней и сухой одеждой подъехал старшина эскадрона Боровой. Дегтярев спросил: «Как переправились?» – «Налетели немецкие самолеты и начали сбрасывать бомбы и обстреливать из пулеметов. Одна из бомб попала в центр колонны, где двигался наш хозвзвод. Взрывной волной сбросило нашу пулеметную тачанку и хозбричку. Погибли лошади и ездовые». – «Чем была нагружена бричка?» – «Запасом продуктов, боезапасом, одеждой, документами. Там была и ваша, товарищ старший лейтенант, полевая сумка и гимнастерка с наградами». – «Очень жаль, но война есть война, без потерь не обходится».

На другой день эскадрон вел бои за село Фиш. Дегтярев умело руководил боем, и в течение часа село было очищено от фашистов.