полная версия

Александр Данилович Надеждин
Север – Юг. Заметки русского канадца о провинциальной Америке

Теперь, через десяток лет, когда я решил написать о Ньюбери, я снова посетил эту же станцию: публика на ней была уже смешанного состава, хотя классово-социальный уровень все еще достаточно отличался от обитателей больших домов на «Мэйн стрит». Последние, по-видимому, все еще сохраняют статус отцов города и собираются для бизнеса или семейных праздников в дорогих ресторанах с поварами, прошедшими школу в столицах, Нью-Йорке например. В отличие от Москвы, Монреаля или курортных мест, таких как Майами или Галвестон, в здешних ресторанах – не шумно и даже по субботам не все столы заняты, а порции таковы, что даже богатые посетители забирают с собой половину великолепных стэйков домой, что, конечно, вполне соответствует пуританскому идеалу современной Америки.

…Возвращался я с тюбиком зубной пасты путем окольным, сужая круги вокруг мотеля в попытке уловить хоть какие-то визуальные признаки демаркационной линии между обиталищем черных и белых жителей Ньюбери, но, кроме классового неравенства, выражаемого размером домов и вычурностью фасадов, ничего не нашел. Я заметил, что дверь старой городской библиотеки, помещавшейся несколько лет назад в элегантном, подаренном городу особняке, закрыта, а сама библиотека, по-видимому, перенесена в недавно выстроенный в кондовом федеральном стиле культурный центр в предполагаемой «черной зоне»: оттуда как раз выходили две упитанные темнокожие девушки.

Другое дело Чарльстон – на берегу океана в 3-х часах езды от Ньюбери. Там никакие розыски границ не нужны, и так все ясно. Заходим мы как-то с женой в кафе на ланч, садимся за стол, втиснутый между двумя диванами, как и все остальные посетители, и я «со знаньем дела» заказываю у молодого «мистера спортинг лайф» пиво и так называемые крабьи котлетки (crab cakes) – местное блюдо, а в Америке принято пробовать блюда местной кухни, так как все остальное обычно готовят гораздо хуже. На это он, ничтоже сумняшися, говорит, что он бы на моем месте заказал что-нибудь другое, так как котлетки из крабов здесь едят только эти, указывая почти незаметным поворотом головы на крепкой шее на соседнее купе, где сидит семейная пара прилично одетых черных людей с двумя достаточно воспитанными детьми. В общем, пришлось переходить улицу, чтобы заказать себе еду в другом, мало отличающемся от этого, заведении. Или вот еще: на самом подъезде к центру Чарльстона, дорога нас привела в квартал с обшарпанными частными домиками, которые торчали из своих оснований под углами, заметно отклонившимися от вертикали, вперемешку с бетонными коробками магазинчиков. А за поворотом уже были южные деревья в цвету, шикарные рестораны с официантами в сюртуках и бабочках и отель с парадной лестницей и бассейном под стеклянной крышей! Но как-то под вечер, мы с женой, сбившись с пути, вдруг оказались в виденном мельком островке нищеты на довольно безлюдной проезжей части, как вдруг к нам сзади буквально подбежал высокий темнокожий мужчина в майке без рукавов, какие когда-то носили в СССР⁴¹. Схватив нас обоих одновременно за руки ниже плеч, он потянул нас прочь из этого места в сторону центра, восклицая в сердцах: «Are you crazy? What the hell are you doing here? »⁴². Эти примечательные эпизоды из нашего кратковременного визита вспомнились, когда прокатилась по экранам телевизоров и компьютеров уже упомянутая история убийства девяти чернокожих прихожан в церкви на окраине Чарльстона молодым человеком с помутненным сознанием, которому, тем не менее, продали винтовку с полуавтоматической перезарядкой. Перед убийством этот кретин вывесил на Фейсбуке свое фото с винтовкой и боевым флагом южных штатов времен гражданской войны, которую, несмотря на 160 прошедших с ее окончания лет, здесь вспоминают гораздо чаще, чем в России «нашу» Гражданскую 1918–22 годов.

В Ньюбери подобных проблем мне наблюдать не приходилось. Отыскав на вебе ленту новостей из местного муниципалитета, я там увидел порядочное количество полицейских арестов за попытки ограбления, публичную демонстрацию половых органов, пьяные дебоши и незаконное хранение марихуаны, но расовых эксцессов там, по крайней мере, на этот раз, не было. И то сказать, белые и черные часто теперь работают вместе, ходят в одни и те же рестораны и бары, да и черные менеджеры на новых заводах – совсем не редкость, хотя живут они все-таки в своих собственных околотках этого одноэтажного города.

Впрочем, тут нужно оговориться, что речь может идти лишь о поколении 40-летних и моложе, которые, скорее всего, переехали сюда в поисках возможностей работы во вновь развивающихся отраслях благодаря дружественной по отношению к бизнесу налоговой политике «бедных» южных штатов. «Бедных» взято в кавычки потому, что эта бедность – явление исторически достаточно новое, связанное с практически полной потерей хлопкоперерабатывающей промышленности около 40 лет тому назад. До этого здесь были и богатые (белые, понятно) хозяева и трудоустроенные, но, сравнительно, бедные: как черные, так и белые⁴³ граждане, потомки которых, оставшиеся не у дел, живут вдоль старой дороги, пока поколение сменившей их приезжей и местной молодежи разных цветов кожи несется на своих фордовских пикапах Ф150 (с подогревом или охлаждением сидений под задницей в зависимости от сезона) по параллельной дороге метрах в двухстах от старой, невидимой из-за коммерческих посадок быстро-растущих деревьев, насаждаемых повсеместно в Южных Штатах, «как Никита Хрущев – кукурузу».

Ресторан на центральной площади

На самом деле, в Америке ресторанами называются любые заведения общепита, но некоторые открывают свои двери только вечером и, конечно, там и цены – повыше и обстановочка по-авантажнее. В Ньюбери, как и во многих других городах поверженного Юга, они располагаются в отреставрированных домах XIX века постройки – бывших банках, старых отелях (непригодных теперь для стандартного комфорта нынешних постояльцев) или в частных домах отцов-основателей города, часто с памятной табличкой около входной двери, что-де здесь останавливалась важная персона, например, леди Берд (жена президента Линдона Б. Джонсона).

Одно из таких мест мне хочется здесь описать. Название ему – «Стивен Дабл-ю», и помещается он в здании бывшего кантри-клуба, где количество посадочных мест (на двух этажах!) и гигантская барная стойка намного превышают площадь, необходимую для того, чтобы обслужить немногочисленных посетителей, по крайней мере по будним дням. Не мудрено, ведь пива можно выпить и подешевле, а чистой публики да приезжих вроде меня в этом городе немного. Но еда вкусная. В течение 10 лет меню практически не менялось, хотя и владельцы, и обслуживающий персонал стали другими, отражая демографический сдвиг – раньше гостей обслуживала высокая, светловолосая и босоногая (sic!) белая англичанка, а нынче бизнесом заправляют два приземистых, с идеальными манерами, мексиканца. Историческая справка: хотя Стивен Дабл-Ю начал свое существование на рубеже ХХ века, то есть через 50 лет после разгрома южан, он хранит на себе какие-то черты былого и, в частности, наивного стиля картину на стене, представляющую в романтическом свете жизнь южных «плантаторов», как их было принято называть в советском лексиконе.

Они, мне кажется, предпочли бы называться южными джентльменами, а еще дальше в исторической перспективе, кавалерами. Это, несколько смешное для русского уха слово берёт своё начало в истории Англии 16-го века, когда первейшим из кавалеров был казненный Кромвелем король Чарльз 1, тот самый, чьей кровью пропитал свой платок Атос, находившийся под помостом для казни, как описано в романе Дюма «20 лет спустя». Кавалеры сражались с «круглоголовыми» пуританами Кромвеля за сохранение аристократических привилегий, которые с тех пор стало необходимым поддерживать с помощью денег вместо устаревших благородного происхождения и военной доблести.

Англия после этого бодро зашагала к светлому капиталистическому будущему, а значительная часть кавалеров и их детей отправилась в поисках места, где привилегии землевладельцев, в том числе и наличие крепостных, в данном случае – африканских рабов, могли бы утвердиться вдали от победившего среднего класса. Таким местом оказалась благословенная своим климатом (идеальным для разведения табака) и буколическим пейзажем Виргиния, ставшая сперва родиной Джорджа Вашингтона, возглавившего войну за независимость Соединенных Штатов, а затем, спустя почти столетие, очагом сопротивления уже окончательно капиталистическому Северу. Ну заодно и прилегающие территории, включая Южную и Северную Каролины.

Любопытно, что костяк иммиграции в северные штаты составили их старые враги – «круглоголовые» пуритане и другие протестанты из Северной Европы, что в дальнейшем дало основания некоторым интерпретаторам истории назвать гражданскую войну продолжением той почти мифической Английской войны времен 3-х мушкетеров. Насколько они правы, не берусь судить, но разрушение Южных Штатов (городов, культуры, торговых связей) было настолько яростным и полным, что поневоле приходится подозревать квазиэтническую несовместимость в добавок к несовместимости экономических моделей.

Я оставляю за скобками проблему освобождения рабов, так как она вышла на первый план заметно позже начала войны и оказалась неразрешенной в некоторых аспектах и по сей день. Предлагаю читателю сравнить это с памятью потомков русских крепостных крестьян, для которых такое их происхождение, по-видимому, стало вполне абстрактным (но необязательно безобидным) фактом далекой истории.

Но, возвращаясь в настоящее, мы видим сидящих под картиной, если не потомков, то, по крайней мере, наследников тех кавалеров (как уже говорилось, ресторан дорогой, и только обеспеченные местные жители ходят сюда вкусить от благ цивилизации). Их серьезные габариты указывают не только на отсутствие характерной для настоящих джентльменов воздержанности в еде, но, также, на возможный дефицит менее плотских (я имею в виду чревоугодие) развлечений в пределах 200-километровой авто-поездки.

Впрочем, в моих странствиях по Южным Штатам, мне нередко приходилось сталкиваться с господами со стройной фигурой, элегантными манерами и тонкими лицами, как у Чарльза 1 на своеобразном тройном портрете работы Ван-Дейка, похожем на антропологическое исследование https://muzei-mira.com/kartini_gollandia/3090-portret-karla-korolja-anglii-v-treh-rakursah-antonis-van-dejk-opisanie.html (здесь приведу собственную интерпретацию).

Другой мостик к тем людям и временам – популярность армейской службы на Юго-Востоке Соединенных Штатов, как можно увидеть из недавно опубликованной статистики. Однако теперь вместе и на равных служат и черные, и белые, и «хиспаникс», последних здесь принято рассматривать как отдельную расу⁴⁴.

Так что военные традиции Юга живы и заметны и по числу солдат обоего пола в пятнистой униформе⁴⁵ в южных аэропортах таких, как Атланта, Шривпорт, или Гринвилл, и огорчительно обширных полях военных кладбищ вдоль хайвэев и проселочных дорог.

Опять же, в этой части Штатов – армия и флот были самыми надежными работодателями со времени упадка хлопковой индустрии, хотя ситуация стала меняться к лучшему вследствие миграции на юг автосборочных и других предприятий. Так же, как и в армии, молодые черные американцы, больше не отделены от своих белых ровесников ни уровнем образования, ни политикой своих корпоративных хозяев. Забавный пример этого – журнальчик со странным названием «Business Black Box», оставленный на раковине туалета в отделе инженерно-административного руководства завода одним из посетителей.

Что же касается стариков (белых и негров), доживающих свой век в развалюхах и в старых домах на обочине…их можно увидеть на деревянных террасах, знавших лучшие дни, или просто на завалинках у исторических зданий с мирным, по преимуществу, выражением лица, и явным нежеланием строить планы более, чем на ближайшие полчаса.

Guntown, MS

Когда в шестилетнем возрасте я однажды ухитрился спросить у моей образованной бабушки, верит ли она в Бога, она мне ответила, что верит в судьбу, то есть является фаталистом. Потом это слово встретилось у Лермонтова, а затем надолго осталось лежать в сознании без какого-либо развития, пока я не попал в Гантаун.

Самый простой способ оказаться в Гантауне, штат Миссисипи, это – долететь до Мемфиса, штат Теннесси, а затем взять напрокат машину и проехать оставшиеся 150 км по скоростной дороге. Начинается путь из аэропорта Мемфиса по улице под названием «Демократ», в забавном соответствии с длительной историей поддержки Демократической партии населением штата Теннесси.

Сам Мемфис – классический город «демократов» с его экономикой, основанной на шоу-бизнесе, и с преобладанием «неимущего»⁴⁶, в основном, черного населения, которое за последние 10 лет сильно разрослось за счет переселения (добровольного, но стимулированного открытием велферной кормушки) люмпен-пролетарской части Нью-Орлеана, штат Луизиана, после знаменитого урагана Катарина, где были затоплены кварталы, сравнительно недавно перед этим застроенные домами для бедных. Эти дома находились в зоне, недостаточно защищенной дамбами против наводнений из-за нестандартного размера приливных течений. Дома смыло, как прошлогодние листья, а их жители переехали в Мемфис. Злые языки из консервативно настроенных жителей Нью-Орлеана, утверждали, что благодаря этому переселению, Нью-Орлеан снова стал сравнительно спокойным и безопасным городом. Зато в Мемфисе преступления различного рода значительно выросли, насколько мне известно из разговоров с коллегами и, отчасти, из собственного опыта. Так у инспектора индустриального оборудования, который работал у нас по контракту, увели среди бела дня новенький пикап, начиненный приборами, прямо с паркинга перед окнами мотеля, или, к примеру, местные жители настоятельно рекомендуют проезжать перекрёстки на красный свет без остановки в определенных районах вдоль дороги, ведущей к центру (а о полиции можно не заботиться, так как последние тоже избегают выходить из машины в тех же местах). Впрочем, подобные участки дорог не такая уж редкость в Америке.

В той части соседнего штата Миссисипи, где находится Гантаун, население, в основном, белое с небольшой долей приезжих мексиканцев (благодаря последним в округе появилась хорошая еда на каждый день), а черные граждане, которых я здесь встречал, обычно имели какое-никакое образование⁴⁷ и работу. Впрочем, потрясающая песня-крик, великолепной Нины Симоне⁴⁸ «Mississippi God Damn!» указывает на серьезное расовое противостояние в недавнем прошлом.

Гантаун это один из многочисленных городков или пригородов, в той части Америки, которую можно отнести к Дикому Западу, отчасти существовавшей, отчасти изобретенной голливудскими сценаристами, жизни «ковбоев» и «индейцев», когда пистолет или винтовка были непременной частью мужского туалета. Мне в них редко приходилось заезжать на дольше, чем время, необходимое для ленча, да и то, если поблизости не было скопления стандартных чейн-ресторанов на обочине скоростной дороги.

Несмотря на грозное название, сейчас Гантаун – место обитания пенсионеров побогаче, живущих в отдельных домах, на довольно больших участках, граничащих своей тыльной стороной с лесом или полем в зависимости от локальных особенностей географии. В Миссисипи летом жарко, зато зимой довольно холодно по сравнению с другими южными штатами, хотя снег и здесь большая редкость; растительность на не занятых коммерческим земледелием участках отчасти лиственная, отчасти это массовые насаждения для продажи желтой южной сосны, вырастающей в полный рост за 18 лет.

Как и почти везде на Юге, в тенистых местах, особенно болотистых, здесь водятся змеи, большинство – ядовитые, а некоторые даже нападают первыми, без провокации, например, так называемые “cotton-mouth” с отвратительной пастью, словно наполненной хлопковыми волокнами. Или короткие, но толстые змейки, раскрашенные перемежающимися кораллово-красными и черными кольцами, которые, по рассказам местных жителей, из свернутого пружиной состояния способны подпрыгивать на метр и больше, и пулей лететь навстречу подозреваемому обидчику или жертве.

Возможно, благодаря этим повторяющимся рассказам, и своей застарелой фобии, я всегда избегал пересекать высоко подстриженные газоны даже на огражденной территории завода, который мне приходилось по долгу службы периодически посещать. Таким образом, зеленые лужайки с цветущими деревцами на них, могли запросто оказаться (или, по крайней мере, так представлялось мне) «минным полем».

Но местные жители, за исключением тех, кто совсем недавно переехал из северных штатов, воспринимают наличие змей и аллигаторов, как нормальный компонент суточного цикла, хотя и встают ночью с постели в ответ на шум или просто в туалет, вставляя ноги в резиновые сапоги, как мы – в шлепанцы, и держат где-нибудь в углу гостиной штыковую лопату.

Как я позже узнал, такими змеями кишел и искусственный водоем для тушения пожара на деревоперерабатывающем заводе; в то же самое время этот пруд являлся отличным источником полезных микроорганизмов, необходимых для работы экспериментальной установки по фильтрованию газообразных выбросов, так называемом биофильтре – прогрессивной технологии будущих производств. Таким образом канадский студент-старшекурсник Йовица, которого я нанял в Гантаун на летние месяцы поддерживать установку в рабочем режиме и снимать показания, вынужден был набирать воду с нужными бактериями из пруда практически ежедневно.

Йовица, как оказалось, имел в свои неполные 20 лет опыт и пострашнее, будучи рожден в смешанной хорватско-сербской семье Сербской Краины, приграничного района, ставшего одной из горячих зон конфликта между воюющими народностями⁴⁹ распавшейся Югославии. Его, 16-летнего, вывезли из Вуковара⁵⁰, когда он уже провел несколько месяцев в окопах на стороне Сербского ополчения. Вынеся из своего опыта глубокое отвращение к войне вообще, он мало чего боялся, в том числе и вооруженных людей, которых в этой местности, по моим оценкам трое из десяти, а в соседнем Мемфисе и все пятеро. Правда, и на территории завода, и в районе блюз-клубов, носить на своей персоне оружие воспрещено, что иногда обеспечивается полицейскими проверками и кордонами на входе в контролируемую зону. С другой стороны, ношение оружия и нахождение его в личном автомобиле хорошо видимым или спрятанным в «бардачке», не возбраняется обычным гражданам в полном соответствии с традицией, и, как многие все еще думают, конституцией США.

Достаточно характерный случай был мне рассказан одним из заводских супервайзеров и, кстати, бывшим морпехом, участвовавшем во второй Иракской кампании. Страстный охотник, он – владелец целой коллекции дорогих охотничьих ружей в добавок к серьезному вооружению для индивидуальной защиты от злоумышленников. В частности, он возит на центральном подлокотнике своего новенького пикапа Ф150, знаменитый во всем мире Глок, интересный тем, что его устройство не содержит предохранителя, по принципу действия – «выхватил и стреляй», то есть предохранителя нет, однако выстрел не произойдёт без полного нажатия спускового крючка «безопасного действия».

Он кладет заряженный Глок на подлокотник со специально устроенной шероховатой поверхностью, чтобы предотвратить соскальзывание полезного предмета при резких поворотах и остановках. И вот недавно, остановившись на «стопе», что на перекрестке двух деревенских дорог, он обнаружил у левого плеча невесть откуда взявшегося здоровенного чернокожего мужика, вскочившего на подножку кабины. Взмахнув ножом, тот вскричал «Get out!»⁵¹ Бывший морпех, взял свой Глок свободной правой рукой и, направив его в сторону горе-грабителя, сказал «Get in»⁵². Чувака сдуло, и мой Стивен проследовал своей дорогой. Интересен комментарий его брата, местного полицейского, которому этот эпизод был вскорости рассказан: – «надо было тебе его застрелить, закон был на твоей стороне».

Гантаун и впрямь является пригородом (даром, что в 14 минутах езды по скоростной дороге) более крупного образования, под хорошо известным в провинциальной Америке именем Тупело – местом рождения Элвиса! Здесь есть и улица с пешеходной дорожкой длиной в три-четыре квартала, и несколько чистых мотелей. Представлены также все известные ресторанные сети, от «Чарли» и «Логана» до «Аутбак'а» и «Олив Гардена». Здесь проводят свои вечера приезжие специалисты, направленные центральными офисами на помощь местным заводам. Группы коллег за столом обычно – смешанного состава, включают местное техническое и административное руководство, а также, порой, и заезжих визитеров из Европы, представителей компаний – поставщиков оборудования, по преимуществу немецкого. Днем каждый занят деталями своей профессиональной деятельности или деловыми «митингами»⁵³. Вечером же, обильная (избыточная?) еда и серьезные порции пива или алкоголя покрепче, используются в качестве ускорителей контактов, необходимых для откровенной формулировки стартовых позиций в бесконечных, но в то же время результативных переговорах. Так, обычно делается бизнес в Америке.

Зато утро зарезервировано для встреч со своими коллегами, выработки плана на день, стратегии и так далее. Все работники компании от президента до выездного лаборанта, останавливаются в одном и том же мотеле, и, вставая, как правило, до восхода солнца, собираются в зале для стандартного завтрака, состоящего из крутых яиц (часто без скорлупы⁵⁴) в керамической миске, йогурта самых диких цветов и вкусовых добавок и набора сухих корнфлексов в одноразовых картонных коробочках для употребления с холодным молоком, бананов, пересохших апельсин, безвкусных, как бумага, яблок, и, само собой, кофе из бачков с высоким и низким содержанием кофеина, и молока в термосах. Все это можно стерпеть несколько дней, но в конце концов, кто-нибудь предлагает пойти в соседний ресторан, где кормят столь же приблизительной имитацией завтрака, но другой, например блинами с кукурузным сиропом, хотя можно получить и яичницу. Кофе везде один и тот же, но в «ресторане» его наливает и подливает официант (ка).

В тот раз нас было пятеро: группа коллег из исследовательского центра включала дипломированного физика моих лет, занимающегося программным управлением, и трех моих бывших студентов, а теперь младших инженеров с прекрасным знанием необходимой математики и программирования, а также способных спроектировать и собрать на месте экспериментальную установку или организовать осмысленную программу экспериментов вдоль всей производственной линии. К столу подошла стройная девушка с миловидным лицом и, в то же время, с очевидными отличительными признаками ее принадлежности к так называемому «white trash», то есть субкультуре людей бедных и малоразвитых даже в эгалитарном американском контексте. Тут и ее пересыпанная междометиями, и проглоченными окончаниями речь с сильно выраженным «южным» произношением, и ее сплошная серо-зеленая татуировка от ключицы до пальцев на одной из голых до плеча рук – в общем типичная подавальщица в «дайнере» принесла кувшин кофе в ожидании заказа. С первого же обмена словами, ей стало ясно, что мы иностранцы, включая коренных канадцев (троих из нас) и последовал вопрос «where are you guys from?»⁵⁵, что считается вежливым проявлением интереса. Йовица, о котором прежде уже шла речь, по-видимому, решив не смущать ее своим сложным югославским происхождением, назвался немцем, на что девушка, оживившись, залопотала, – «О, я тоже отчасти немка и, как мне говорили, нахожусь в родстве с какой-то знаменитостью. Моя фамилия – Дитрих». Я на какое-то время онемел и принялся ее разглядывать, стараясь угадать знакомые черты, а мои коллеги продолжили,

как ни в чем не бывало, заказывать завтрак.