Александр Черенов
По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга первая
Глава четвёртая
Робкий стук в дверь удивил Наташу: кто бы это мог быть в такое время? Но ещё больше она удивилась, когда открыла дверь: на пороге стоял непривычно корректный, робко улыбающийся и даже весь какой-то
застенчивый капитан Концов.
– Добрый день, Наталья Николавна!
После этого Наташа уже не могла не раскрыть рот от удивления. Никогда ещё за всё время общения капитан не здоровался с ней – тем более, таким, донельзя куртуазным для него, образом.
А Павел Андреич, тем временем, продолжал шокировать связную ещё более изысканным политесом.
– Я, конечно, понимаю, что – не вовремя… Да и день сегодня – не связной… Но обстоятельства вынуждают меня… взять на себя смелость… нарушить Ваш покой… так сказать – и вот…
И, словно «добивая» связную, Концов скомкал речь, и сконфуженно улыбнулся. С трудом Наташа пришла в себя.
– Да Вы проходите, Павел Андреич! Что же это мы с Вами – на пороге-то?
– Можно, да? – совсем «убил» её Концов, и, скользнув спиной по дверной коробке, просочился внутрь.
– Что случилось, Павел Андреич?
Наташа была поражена метаморфозой, произошедшей с Концовым: впервые за всё время общения он не пожирал её бесстыдными глазами, или, как минимум, не раздевал её ими! Он, который вожделел её – и даже не скрывал этого!
– Да, что стряслось, голубчик?
Потрясённая невиданным зрелищем, Наташа впервые задействовала столь нежное обращение в отношении традиционного хама Концова. Нервно разминая пальцами фуражку, Павел Андреич ответил, не поднимая глаз.
– Собственно говоря, Наталья Николавна, я хотел бы поговорить… побеседовать с Платон Иванычем…
– Папа как раз дома! – излучилась Наташа. – Пригласить сюда – или Вы подниметесь наверх?
– Если не возражаете, уважаемая Наталья Николавна – то я бы поднялся.
– Ради Бога!
Капитан галантно приложился к руке связной, и, стараясь не скрипеть ни ступеньками, ни сапогами, поднялся в кабинет Платон Иваныча.
– А, господин капитан!
Традиционно подслушав разговор, «Нумизмат» едва успел отпрянуть от двери, и теперь подавал себя гостю олицетворением радушия и гостеприимства.
– Прошу, прошу! Что привело Вас к такому скучному и прозаическому человеку, как я?
– Проза жизни, Платон Иваныч – что же ещё!
Улыбка медленно сползла с лица «Нумизмата»: в лицо ему смеялись традиционно наглые глаза Концова. Да и голос, которым была озвучена эта короткая фраза, был до зубовного скрежета знакомым. Всё это радикальным образом отличалось от того Концова, что имел место ещё минуту назад.
– Не понимаю Вас…
Платон Иваныч был неподдельно удивлён очередной метаморфозой с капитаном. Точнее – стремительным возвращением того в образ.
– А как же…
И «Нумизмат» указал рукой в направлении первого этажа.
– Ах, это! – рассмеялся Концов. – Небольшое представление! Решил доставить удовольствие Наталье Николавне: я слишком часто был к ней несправедлив! Да и потом: как бы иначе я смог добиться аудиенции у Вас? Ведь не допустили бы до тела!.. Или Вы – против?
– Отнюдь…
Платон Иваныч неуверенно пожал плечами.
– И, если бы Вы повторяли это всякий раз, я бы только приветствовал… Пусть даже сей пиетет – всего лишь спектакль…
– Снизойду! – ещё шире улыбнулся Концов. – Мне не трудно. Будем считать, что по этой «линии» мы с Вами достигли консенсуса!
Специально для капитана «Нумизмат» многозначительно взглянул на часы.
– Да, да! – спохватился Концов, залихватским движением бросил фуражку на инкрустированный столик, и прочистил горло.
– Может, рюмашку – для «смазки», так сказать?
Платон Иваныч уже тоже «вернулся в себя».
– Благодарю Вас, но, видит Бог – не до рюмашки!
– ???
«Нумизмат» имел полное право на такую реакцию: никогда ещё на его памяти капитан не отказывался от дармовой водки! Тем более – там, где рюмашка обязательно «перетекла» бы в графин!
– Дело, по которому я осмелился потревожить Вас, уважаемый
Платон Иваныч – настолько щепетильного свойства, что его лучше обсуждать на трезвую голову.
Концов был предельно строг и серьёзен. «Нумизмат» невольно подобрался.
– Я – весь внимание, Павел Андреич…
Концов не имел привычки затягивать с прямотой – но в этот раз счёл целесообразным «слегка предвариться». Для большей ясности.
– Я решил обратиться к Вам, Платон Иваныч, потому, что в этом городе дело такого уровня по плечу только Вам! Думаю, не открою секрета, если скажу, что Ваш авторитет, как коммерческого человека – неизмеримо выше, чем даже авторитет такой продувной бестии, как генерал Делов! Этим сравнением я лишь хотел подчеркнуть, что кроме, как к Вам, мне с таким делом и обратиться не к кому…
Явно заинтригованным вступлением, «Нумизмат» слушал капитана с нарастающим интересом. После того, как Павел Андреич закончил пересказ услышанного им за стеной, «Нумизмат», ни разу не перебивший капитана в продолжение всего монолога, задумался.
– Да, Павел Андреич, ситуация – более чем любопытная…
– Вы хотите сказать: «перспективная»?
Голос Концова оптимистично дрогнул: капитану не терпелось получить от собеседника подтверждение своим надеждам. Но вместо этого Платон Иваныч с сомнением покачал головой.
– Что-то есть… Но всё – очень сыро, зыбко и ненадёжно…
Заметив, как мгновенно погасли глаза Концова, хозяин поспешил откорректировать «резолюцию».
– Ну, Павел Андреич, не умирайте раньше смерти! Коммерция, доложу я Вам – сфера тонкая и деликатная. Здесь ни в чём нельзя быть уверенным до конца, и ни о чём нельзя говорить наверняка. Будем думать!
Он энергично прошёлся по кабинету, на ходу возбуждённо потирая ладонью о ладонь.
– Будем думать – и по возможности трезво, коль скоро Вы даже от рюмашки отказались! Итак, что мы имеем? Два высоких чина решили сделать гешефт за казённый счёт. Ну, что ж: дело – сплошь и рядом обычное. Можно даже сказать – рядовое. Нерядовыми моментами здесь являются, пожалуй, только сумма и наглость, с которой хотят провернуть сделку. Вот… В том, что товар будет получен и отправлен якобы в один из черноморских портов, сомнений нет. Основания, на которые «подельники» делают ставку, вполне реальны.
Платон Иваныч ещё раз прошёлся по комнате, с хрустом разминая суставы пальцев.
– Реальна и имитация пропажи груза. Во всяком случае – правдоподобна: сейчас на фронтах – такая кутерьма, что можно рискнуть. А вот – реализация товара…
Он хмыкнул и с сомнением покачал головой.
– Реализовать товара на два миллиона фунтов стерлингов, тем более, в условиях цейтнота – это, доложу я Вам, проблема… Да-с… Это – такая проблема, в сравнении с которой проблема «концов в воду» – детские шалости!.. Два миллиона… Фунтов, заметьте себе! Не каких-то, там, квазиденег: мировой валюты! Представляете, сколько товара надо реализовать?! И ведь это – не компактный товар, вроде бриллиантов или даже слитков золота: это – продовольствие! Тут одним транспортом не обойдёшься!
В продолжение всей тирады «Нумизмата» Концов подавленно молчал, и чем больше говорил хозяин дома – тем ниже опускалась голова расстроенного гостя.
– Неужели так безнадёжно?
Павел Андреич, наконец, подал голос. Даже не столько подал, сколько выдавил из себя – так основательно он был смят «железной» логикой коммерсанта. Сквозь толщу минора на его лице и в голосе не могли пробиться даже «блёстки» иной тональности.
«Нумизмат» неопределённо пожал плечами. Но хищно заострившийся его нос и не менее хищно заблестевшие глаза свидетельствовали о том, что коммерческий гений напряжённо думает, и, возможно, уже нашёл какое-то решение проблемы.
– В коммерции, дорогой Павел Андреич, нет ничего безнадёжного – равно, как и надёжного. Как говорится: всё может быть! Для того чтобы безнадёжное стало надёжным, а невозможное – возможным, надо думать! Много думать! Просчитывать все возможные варианты до тех пор, пока не нащупаешь тот единственный, который и должен сработать!
– Думайте, пожалуйста, Платон Иваныч, дорогой!
Концов умоляюще сложил руки на груди.
«Нумизмат» быстрым взглядом скользнул по лицу капитана. Нет, сейчас этот парень не шутил! Совсем не шутил! Никогда ещё Платон Иваныч не видел капитана таким взволнованным, ожидающим чуда и даже таким временно преданным, как сейчас!
– Найдём… Как говорят в наших кругах: безвыходных ситуаций нет – есть лишь безвыходные люди. А я к числу таковых никогда не принадлежал… Но вначале нам с Вами, Павел Андреич, надо решить один деликатный вопрос. В предварительном, так сказать, порядке…
– Слушаю Вас, Платон Иваныч, – судорожно дёрнул кадыком Павел Андреич.
– Какую часть пирога Вы предполагаете отщипнуть?
Концов замялся.
– Ну, я думаю… тыщ так……
Он вдруг поднял на хозяина полные надежды глаза – и решился:
– Сто!
Так как реакции «Нумизмата» на заявленную цифру не последовало, капитан забеспокоился.
– Что: много?
По-простецки почесав за ухом, «Нумизмат» на этот раз отреагировал быстро и почти без иронии.
– Вы, дорогой Павел Андреич, оказывается, знакомы с вопросами посредничества. Так, словно Вы уже занимались этим прежде – и на достойном уровне.
– Ну, Вы скажете, Платон Иваныч, – смущённо зарделся Концов. А, что – я и в самом деле «попал в цвет»?
«Нумизмат» снисходительно улыбнулся.
– Вы назвали стандартный размер оплаты посреднических услуг: пять процентов от суммы сделки. Сто тысяч – это как раз пять процентов от двух миллионов. Это, можно сказать – повсеместная практика.
Но в данном случае… в данном случае можно «заломить» процент и повыше – с учетом сопутствующих обстоятельств, о которых – ниже! Мне кажется, что нам следует остричь этих «барашков» основательнее: два миллиона на двух едоков – это слишком жирно!
Как бы ни сиял Концов от слов «Нумизмата», намёк на «сопутствующие обстоятельства» не прошёл мимо его ушей. Он вдруг почувствовал, что «сопутствующие обстоятельства» имеют все основания материализоваться в виде «третьего лишнего».
По напряжённому лицу Концова острым умом спекулянта и ростовщика «Нумизмат» сразу же догадался о направлении мыслей своего визави.
– Да-да, Павел Андреич: нам с Вами не обойтись без связующего звена! Без третьего! Но только это – совсем не «третий лишний!»
Кольцов вздрогнул: старик будто читал его мысли. Хотя всё обстояло значительно проще: Павел Андреич ещё не научился скрывать коммерческий интерес. Поэтому все его финансовые переживания крупными буквами прописывались у него на лице. Такому маститому коммерсанту, как «Нумизмат», изрядно поднаторевшему в работе с клиентурой по части физиономистики, не составило труда угадать ход мыслей капитана.
– Кто-то ведь должен привести Кобылевского ко мне – не так ли, Павел Андреич?
«Нумизмат» улыбался вроде бы добродушно и даже ласково, но в улыбке его явно чувствовалась снисходительность «морского волка от коммерции» к начинающему предпринимателю.
– Сами Вы сделать этого не можете, ибо никогда прежде не были замечены ни в торговых операциях, ни в общении с коммерсантами. Вы больше специализировались не на преумножении капитала, а на его… как бы это помягче сказать?..
«Помягче сказать» не получилось, и «Нумизмату», в нарушение логики, пришлось неуклюже перескочить через неприятную тему.
– Вот… Поэтому Кобылевский к Вам по вопросам чисто коммерческого свойства никогда и не обратится. Но он вполне может обратиться к одному Вашему коллеге…
– К кому это?
Концов насторожился: мало того, что делить придётся на троих, так ещё этот третий – его сослуживец!
Платон Иваныч улыбнулся.
– Успокойтесь, Павел Андреич: человек этот Вам лично знаком. И во всех отношениях – уж я-то знаю! – он является человеком исключительно надёжным!
– Не тяните, Платон Иваныч!
– Это – Микки. Михаил Николаевич.
Капитан вздохнул с облегчением.
– Один-ноль в Вашу пользу, Платон Иваныч: мне бы самому догадаться! Конечно же – Михаил Николаевич, Ваш подельник…
– Лучше: компаньон! – улыбнулся «Нумизмат». – Причём – компаньон, лучше которого и не надо! Не огорчайтесь, Павел Андреич: Вашей доли штабс-капитан не тронет – свою заработает!
– Будем надеяться, – не слишком оптимистично покривил щекой Концов. Он взял со столика фуражку и уже повернулся к двери, как Платон Иваныч вспомнил ещё что-то важное.
– Да, Павел Андреич, вот ещё, что: не лезьте к командующему ни со своей кандидатурой, ни с кандидатурой Михаила Николаевича. Я имею в виду даже не его вполне логичный вопрос, с чего это Вам взбрело в голову предлагать генералу свои коммерческие услуги. Уверяю Вас: Вадим Зиновьич – и не позднее, как сегодня вечером – сам обратится к штабс-капитану за содействием. Ну, желаю здравствовать!
Огорчённый тем, что получение денег затягивается, а в процесс вовлекаются лишние «дольщики», Концов молча подошёл к двери. Уже занося сапог над порогом, он обернулся. Он не был «Гамлетом по жизни» – но не одному же Гамлету вопросы бытия. Вот и его мучил вопрос. Мучил – и рвался наружу. Капитан недолго сопротивлялся ему: в вопросах личной выгоды нет места щепетильности.
– Чтобы поставить все точки над «i»… Сколько Вы намереваетесь взять с Кобылевского и Криппса? Только честно?
– Честно? – усмехнулся «Нумизмат». – Ну, что ж… Вы прямо спросили – я прямо отвечу: тыщ двести – не меньше!
Концов нервно засопел.
– Тыщ двести? Так вот: я – в половине!
«Нумизмат» рассмеялся.
– Как это по-русски, Павел Андреич! Я имею в виду шкуру неубитого медведя.
Концов надулся.
– Я не шучу, Платон Иваныч: идея-то моя!
– До её реализации ещё дожить надо, – вздохнул «Нумизмат». – Ладно, это я – так… Не беспокойтесь, Павел Андреич: «будет Вам и дудка, будет и свисток!» Не обижу! Я своих компаньонов не обманываю! Контрагентов – да: это – практика бизнеса! А компаньонов, как говорится – «ни в жисть»!
Успокоившись лишь частично – обещание «не обидеть» было не вполне конкретным – Павел Андреич нахлобучил фуражку на голову и вышел. Находясь в расстроенных чувствах, он всё же не забыл данного им слова – и галантно простился с Наташей, на прощание даже поцеловав ей руку.
– Что это с ним, Платон?!
Наташа щедро поделилась изумлением с «мужем невенчанным».
– Кажется, Павел Андреич постепенно научается жизни…
– ???
От более подробных объяснений Платон Иваныч воздержался. А по загадочно усмехающемуся его лицу невозможно было определить, шутит ли он – или всерьёз…
Глава пятая
Подло обманутый Аксиньей, которую он – без должных к тому оснований – почитал образцом добродетели, Семён Васильич оказался не менее подло обманут вторично: от него бежали Хряк и Дьявол. Бежали предательски, тайком оставив посты и вверенные части. Бежали вместе с тем добром, обретением которого пан атаман собирался залечить нанесённую Аксиньей душевно-финансовую рану. А ведь он уже и приказы заготовил: один – о проведении комплексной ревизии, второй – о расстреле «казнокрадов». И вдруг – такая подлость!
Когда отправленные с приказами нарочные с ближайшей станции по телеграфу связались с атаманом, того от полученных известий едва не хватил удар. Он понял, что теперь уже мог без оговорок именовать своё имущественное положение русскими – для большей выразительности – словами: «остался с голой жопой»!
После нескольких дней «посыпания головы пеплом» – в форме горилочных возлияний – атаман попытался вторично объявить «сбор средств от благодарного населения». Но «конъюнктура» изменилась – и радикальным образом. С трудом собрав небольшую банду из остатков, мягко говоря, войска, Семён Васильич вдруг понял, что дохода не предвидится. Не с чего ему было образоваться, доходу-то. Нечего было собирать. Всё уже было собрано – и не по одному разу. И «благодарное население» уже было просто не в состоянии «благодарить» своих «заступничков».
В связи с этой мыслью Семёну Васильичу не мог не вспомниться Бонапарт, вынужденный отступать уже «оприходованной» дорогой. И не меньше, чем тому Бонапарту, ему стало грустно и пакостно. Одна только мысль беспрерывно терзала отныне его исстрадавшуюся душу: как снискать хлеб насущный? Имелись в виду, разумеется, не жалкие ручейки вспомоществования от прижимистых «спонсоров», а ценности нетленные, вечные: золото, камни, валюта!
Но таковых получением уже не предвиделось. И пришлось Семен Васильичу, наступив на горло остаткам гордости, «взяться за старое»: в очередной раз предложить свои услуги проклятой шляхте, ненавидимой им едва ли не больше москалей! Проще говоря – стать поставщиком сведений, интересующих Второй – разведывательный – отдел штаба Генерального.
Полковник Свинцицкий, небезосновательно переиначенный Семён Васильичем в «Свиницкого», как рачительный хозяин, от предложенных услуг не отказался: в разведывательном хозяйстве всё сгодится. Тем более что в воздухе всё сильнее пахло порохом: назревало решающее столкновение с «московитами».
– В первую очередь, нас, конечно, интересует западное направление – точнее, Белая Русь!
Свинцицкий приступил к делу без каких бы то ни было лирических отступлений. Он и не собирался щадить уязвлённое самолюбие вождя борцов за «незалежную».
– Это сейчас – наиболее опасное направление для нашего государства. Здесь мы имеем кое-каких информаторов в лице господ Свинкова и Павлуновского. Их информация, конечно – не ахти, какая ценная, но как говорят русские, на безрыбье и гусь – свинья.
Полковник сделал небольшой глоток из стакана с минеральной водой. По причине бурно проведённой молодсти печень его давно уже годилась лишь на роль анатомического экспоната Кунсткамеры или музея наследия алкоголизма.
– Однако и юго-западное направление представляет для нас немалый интерес. Посему не буду скрывать от пана Директора, что, если уж он не в состоянии теперь оказывать нам помощь более действенную, то мы готовы принять от него и услуги другого рода! Я имею в виду сведения о Красной Армии, которыми наверняка располагает пан Директор.
Не скрывая насмешки, Свинцицкий глядел сверху вниз на Семён Васильича. Эти минуты для атамана были, наверно, самыми тяжёлыми – после «фармазона» Аксиньи – за последние месяцы. Унижение было нестерпимым – и всё же атаман терпел. В такие минуты ковёр, которым был устелен пол кабинета Свинцицкого, покрывался тонким слоем белого налёта от стёршихся зубов Семён Васильича.
– Соответствующие услуги господина Свинкова обходятся польскому Генеральному штабу в полмиллиона марок ежемесячно…
Несмотря на то, что информация Свинцицкого была подана будто бы невинным тоном, Семён Васильич замычал от боли: так просто его ещё никогда не покупали!
«Никакой деликатности у проклятой шляхты!»
Сердце атамана обливалось кровью и горечью.
«То же самое можно ведь было преподнести и как-нибудь иначе: мягче, тоньше, душевнее! Пшечка проклятая! Пся крев!»
Догадавшись по лицу атамана и его шевелящимся губам и о содержании своей характеристики, и о том, что информация усвоена, Свинцицкий радушно улыбнулся.
– Надеюсь, пан атаман, наше с Вами сотрудничество, как выражаются господа дипломаты, окажется плодотворным и взаимовыгодным.
Он покопался в чреве несгораемого сейфа, и извлёк оттуда пачку крупноформатных потрёпанных купюр.
– А это, так сказать – аванс в счёт будущих гонораров за будущую информацию. Здесь ровно столько, сколько у нас ежемесячно получает и пан Свинков.
Свинцицкий с нескрываемым удовольствием следил за перемещением окаменевших желваков по скулам гостя.
– Прошу пересчитать и расписаться вот в этой ведомости.
И он подсунул Семён Васильичу казённый бланк с вписанной в него фамилией получателя и подлежащей к выплате суммы. Бланк был подготовлен заранее – и это больше всего задело атамана. Душа его буквально вскипела: значит, тут были уверены в том, что никуда он от них не денется! Отсюда – и обращение, как с последним филёром!
«Докатился, пан атаман! Раньше, если и приходилось брать деньги от этих скотов, так при полном параде и „под другим соусом“: „на совместную борьбу с большевистской заразой“! А теперь – запросто и без канители! Воистину: судьба играет человеком!»
Чтобы не доставлять сверхнормативного удовольствия Свинцицкому, атаман молча, не пересчитывая, рассовал купюры по карманам лоснящегося – в некоторых местах – френча, деланно небрежно расписался и встал даже с неким подобием достоинства. Чем, впрочем, изрядно позабавил хозяина кабинета. И действительно: какое достоинство может быть у платного агента!
– Сведения будут, господин полковник, не извольте сомневаться.
– А я и не сомневаюсь, пан атаман!
Полковник явно забавлялся зрелищем падения «этого самостийника», которого ему доводилось видеть и в иные минуты, о чём он не хотел бы вспоминать в момент сегодняшнего торжества. Ведь в те минуты он, Свинцицкий – шляхтич и «Генерального штаба» – был для этого холопа всего лишь одним из многих полковников, суетящихся едва ли не в формате «Чего изволите?».
– Хочу только заранее уведомить уважаемого пана о том, что с сегодняшнего дня на связи с ним будет состоять инспектор Второго отдела штаба Генерального поручик Лягайло. А нас с Вами теперь может свести только большая беда, чего, я надеюсь, не случится! Итак, желаю успехов в работе, пан Директор! Вас проводят!
Никогда в своей жизни не испытывал Семён Васильич такого позора! Всякое бывало: и обманывали его, и обижали, и третировали, но с таким откровенным пренебрежением к себе он ещё не встречался!
«Даже этот ничтожный полковник брезгует лично встречаться со мной – отрядил какого-то лейтенанта! Так низко я никогда ещё не падал! Эх, Аксинья, Аксинья! Если бы не твой „фармазон“ – гулял бы я сейчас по Монмартру, и поплёвывал из роскошного ландо на всю эту копошащуюся в грязи сволочь! Ну, ничего: даст Бог, ещё свидимся…»
Однако, как бы там ни было, а полученный аванс уже связывал по рукам и ногам. Его следовало отрабатывать. И, отскорбев глубиной своего падения, по прибытии в Ставку атаман собрал оставшихся ему верных людей – ну, не к кому им было переметнуться! – и поставил задачу «на текущий момент».
Задачей этой был не сбор серьёзной информации о Красной Армии. Для этого у Семён Васильича не было теперь ни средств, ни возможностей. Исходя из наличных ресурсов, атаман поставил задачу подготовки таких «сведений», которые Уложением об уголовных наказаниях ещё Российской империи определялись как мошенничество путём изготовления поддельных документов.
Единственным требованием Семён Васильича к подчинённым была достоверность фабрикуемых сведений. Относительная, конечно. Для этого по окрестным сёлам и городкам были разосланы соглядатаи, которые начали собирать всевозможные слухи о приближающихся «красных». Потом эти слухи поступали в так называемый «отдел информации» – он же «дезинформации» – где и проходил стадию доводки до состояния «оперативных сведений» и даже «разведданных».
Для придания слухам «товарного вида» «отдел информации» использовал всё, что было под рукой: сведения о нумерации красноармейских частей, с которыми «незалежникам» приходилось меряться силами, старые трофейные документы, предположения о возможном характере действий противника, и так далее, и тому подобное. В целом выходило неплохо. Во всяком случае, первую партию «разведданных» поручик Лягайло и его хозяева «съели за милую душу».
«Хоть день – да мой!»
Анализируя сегодняшнее положение и туманные перспективы на будущее, Семён Васильич теперь уже не забывал эти слова Емельяна Пугачева.
«Главное – не зарываться и не увлекаться! А если и выйдет накладка – объяснить так: дескать, пока информация прошла по всем каналам, „красные“ успели передислоцироваться – или ещё что-нибудь в этом роде! Конечно, не мешало бы обзавестись источником посолиднее обывателя – да где его возьмёшь? Такой товар на дороге не валяется…»
Конечно же, никакой идеологией деятельность Семён Васильича уже и не попахивала. И даже когда полковник Свинцицкий – разумеется, через этого мальчишку Лягайло! – передал ему предложение возглавить объединённые – из разношёрстных остатков битых войск – вооружённые силы, пан Директор тактично уклонился: «недостоин». Ибо единственной целью сбора денег он видел накопление их в размере, достаточном для бегства за кордон. Он все ещё не терял надежды отыскать «изменщицу» Ксеню, и потребовать свою «законную» долю.
А пока ему приходилось «сочинять правду», изворачиваться и преданно заглядывать в наглые глаза «сопляка» Лягайло…
