Александр Черенов
Мне отмщение, и Аз воздам

Спасибо Майору: распорядился поместить его в центре композиции. У стола. Из человеколюбия, естественно: невменяемый ЧиЗ «съехал» бы со стула и нанёс себе телесные повреждения. В очередной раз Майор не сдержал в себе гуманиста.

В спешке отхода кто-то из милиционеров ещё и чайник зацепил локтем, пролив воду на конфорку, незажжённую, но включённую.

В результате создалась картина умышленного преступления, замаскированного под несчастный случай. Но к её созданию доблестные работники милиции не имели никакого отношения. Ну, вот – цепь случайностей! Роковых случайностей… для журналиста! А тот, кто подумал бы иначе, просто… чернил бы родную милицию!

– Уходим! – скомандовал Майор, так же в спешке забывший проследить за техникой безопасности. Уже в дверях товарищам послышался запах сероводорода. Но, то ли они решили, что это им показалось, то ли уже некогда было возвращаться… Да и «возвращаться – плохая примета», как сказал поэт…

Глава пятнадцатая

Молча выслушав доклад Майора, Застройщик одобрительно кивнул головой.

– Чисто сработано… То есть, я, конечно, хотел сказать: какое несчастье! Какая утрата для нашего города и всей демократии! Просто – «какое сердце биться перестало…»… ну, и дальше – по тексту. М-да… Кстати, Вам не кажется, что какой-нибудь очернитель захочет представить это дело в ином свете? Какой-нибудь доморощенный Шерлок Холмс, насмотревшийся детективов?

– У нас таких не водится, – успокоил его Майор. – Ни в штате, ни за штатами. Что же до очернителя… тут одной краски мало: нужны доказательства. А налицо….

– А, вот, кстати: что налицо? На лице, то есть?

– Не беспокойтесь: работали профессионалы. Судмедэксперту нечего там делать даже с микроскопом. Да и он – дядя с пониманием. Потому, что «все кушать хочут».

– Слава Богу… то есть, Вам, конечно, Майор.

С выражением облегчения на лице Застройщик откинулся в кресле.

– Вы видите на моём лице чувство удовлетворения, пусть и неглубокого?

Майор пригляделся к чувству – и увидел его, хоть и действительно неглубоким.

– Почему же я не вижу его на Вашем лице? Неужели – рецидивы советского воспитания? В виде остаточной совести? Так сказать, атавизмы тоталитарного прошлого?

Майор и хотел бы принять шутку – да не смог. Хотя в обращении с Застройщиком это настоятельно рекомендовалось. И не кем-то: самой жизнью. Но Майор смог вывести на лицо лишь некое подобие кислой улыбки. Даже полноценно кислой не получилось. По части упрёков «от лица демократии» Застройщик был прав. И шуткой его слова были отчасти: принципиальный во всём, Застройщик и шутил принципиально. Несмотря на абсолютную беспринципность.

Майор действительно не был сторонником «радикальных методов коррекции асоциального поведения индивидуума». (Столь тактично он определял то, что другие «в лоб» называли «крайними мерами»). Но теоретическое неприятие «служебного радикализма» не могло и не должно было мешать делу. И, существуя лишь на уровне оценочных суждений, оно и не мешало ему. Так, что обвинения в святости Майору не грозили. Потому, что такое обвинение – сродни приказу о неполном служебном соответствии. С перспективами на увольнение «за совершение проступка, порочащего звание сотрудника милиции».

Нет, Майор был настоящим милиционером. То есть – милиционером «практикующим». И, как настоящий и «практикующий», он не мог чураться нормальных методов оперативной работы, в простонародье некорректно именуемых шантажом, фальсификацией доказательств, запугиванием и физическим воздействием. Пусть и не свято, но он «исповедовал» этот традиционный набор оперативного работника. В конце концов, он выполнял важную и благородную задачу: обнаруживал и изобличал преступников. А что до методов… Так за это спрос не с него: с жизни.

Но, вот – эксцессы… К эксцессам он не стремился. В силу двух причин. Первая: это не соответствовало его эстетическим воззрениям. Как ни странно, в милиции тоже водятся эстеты. Правда – исключительно как вымирающий вид и живое ископаемое. Майор был человеком деликатным. Можно даже сказать – ранимым. В глубине души. Очень глубоко. Это, конечно, мешало работе – но ничего поделать с собой он не мог. Хотя и пытался. Практически ежедневно. При «содействии» «добровольцев».

Вторая причина: эксцессы представлялись ему следствием приверженности штампам в работе. Они всегда свидетельствовали либо о собственном непрофессионализме, либо о профессионализме «объекта работы». Первое – значительно чаще. Как человек творческий, Майор решительно отвергал подобные методы. Исповедуя их, оперативник как бы расписывался в творческой импотенции. Потому, что «оптимизировать» «клиента» может каждый дурак – без погон и диплома.

Правда, «крайние меры» нередко вызывались исключительными обстоятельствами. Чаще всего – дефицитом времени и средств. Это – не в оправдание Майору: как профессионал работы с человеческим материалом, он не нуждался в оправдании.

Но сегодня был, как раз, такой случай, когда «до кучи» собрались все отрицательные нюансы. В результате на одну чашу весов легли перспективы ЧиЗа, а на другую – его собственные. Усматривать здесь выбор не стал бы и дилетант. Вопрос типа «Как быть?» в данном случае являлся бы оскорблением здравого смысла. Хотя бы потому, что ответ имелся ещё до постановки вопроса. И ответ – единственно возможный. Почему и вопрос становился лишним. Наличие мозгов при отсутствии так называемой «души» являлось дополнительным основанием для того, чтобы не только снять вопрос с повестки, но и не включать его в неё.

Здравомыслие не препятствовало минору «снимать угол» в душе. На паритетных началах: минор не препятствовал точному и безукоризненному выполнению приказа. В классической редакции: «Я всего лишь выполнял приказ!» Поэтому «остаться без сладкого» по причине «уксусного лица» Майор не боялся: он знал себе цену. Ту, которую назначил ему Застройщик. И тот не замедлил с положительной оценкой. Буквально. То есть, взял – и положил её перед Майором. Оценку. В конверте.

– Это – тебе. В качестве премии за хорошо выполненную работу.

Дав Майору возможность насладиться зрелищем не каждого дня, Застройщик тут же «извлёк из-за пазухи» традиционную ложку. И – явно не для того, чтобы зачерпывать нею мёд.

– За труды спасибо, конечно, но кассетку – вынь да положь. Откуда хочешь, вынь – а вот сюда положь.

И он шлёпнул ладонью по столу.

– Эксклюзивного характера этой кассеты никто не отменял. Эксклюзивного в плане круга зрителей. Та, пустая кассета, что вы обнаружили в камере ЧиЗа – это для среднестатистического милиционера. ЧиЗ – не из тех журналистов… был… кто экономил ленту. Значит, пустая кассета отрабатывала за полную. Для предъявления «тупым мусорам». Чтобы «забить Мике баки». И «забили» бы, если бы на месте «стандартного Мики» не оказался ты. Твои-то «орлы» «схавали» за милую душу.

От квалификации действий «среднестатистических милиционеров» Застройщик решительно перешёл к просьбе. А чтобы Майор не подумал, что это ему показалось, Застройщик добавил просительности и во взгляд.

– Найди её, Майор. Ведь… как это: «нам нужна всего одна победа, одна на всех…» Потому, что… ты же знаешь…

Он сделал выразительную паузу – и многозначительно завершил плагиат:

– «… мы за ценой не постоим»! И в этом ты можешь не сомневаться! Подумай: всего одна победа – а мы за ценой не постоим?! Стоит овчинка выделки?

– Стоит, – усмехнулся Майор. – Безусловно, стоит.

– Значит, я могу рассчитывать на тебя?

– Вполне.

– И?

– Сделаем.

– «Сделаем» или есть мысли?

– И «сделаем», и есть мысли.

– Давай их сюда!

– Даю: надо проследить весь маршрут «клиента». От объекта и до места, где мы его взяли. Задача: проверить все возможные места «закладки».

– Гениально! Конгениально! – Застройщик продолжил заимствования уже из другого источника.

– Если он и спрятал кассету, – вдохновлённый поощрением, уже живее продолжил Майор, – то лишь на точке маршрута. Варианты исключены. Это – первое.

– А есть и второе?!

Похоже, Застройщик решил не экономить на дифирамбах: таким «наградным» было его удивление.

– Есть: мобильник.

– При нём был аппарат?

– Нет, но мы уже работаем в этом направлении.

– Нет – но был? – догадался Застройщик.

– Убеждён, – Майор и голосом соответствовал тексту. – ЧиЗ был на задании – а «какой моральный человек» идёт на задание без связи?

– «Пожертвовал городу»?

– После звонка. За ненадобностью и по причине личной «тёртости».

– Благодарю за службу, Майор!

Застройщик не поскупился на лучезарный взгляд.

– Действуй! И без промедления. На всякий случай, я тебя подстрахую: зашлю людей на объект. Чем чёрт шутит: а вдруг она – там?

– Вам бы «опером» работать… – качественно потупившись, не остался в долгу Майор. Он умел работать не только руками и не только по «объекту воспитания», но и по начальству. – Хотя, не дай Бог: мы бы остались без работы.

Вторая порция лести оказалась сродни «контрольному выстрелу». Ведь давно известно: ничто не греет душу «нового русского» так, как простая доступная лесть. Посему душа Застройщика – если она у него, конечно, была, что сомнительно – немедленно согрелась. А, согревшись, выдала на лицо текст. Примерно такого содержания: «Я нравлюсь уже тем, что не стараюсь понравиться. Для этого я слишком горд. А уже для этого – слишком богат, пусть даже и богатства не бывает слишком». Как бы там ни было, Застройщик не остался в долгу. И не только потому, что «кукушка хвалит петуха…» – а петуху, как джентльмену, не пристало быть в должниках.

– Попомни моё слово, Майор: не засидеться тебе в Заместителях! А моё слово, как ты знаешь – вещее! Ну, а пока, извини, тебе не засидеться у меня. За работу! И пусть тебя вдохновляет на подвиги светлый образ… ещё одного конверта! Верю: ждёт нас удача. И помни: «там, где двое или трое собрались во имя Мое – там и я с ними!» Ну, ты понял: я – на связи…

Поняв не только это, но и то, что несколько засиделся – особенно после того, как это дали понять – Майор быстро поднялся со стула.

– Да, кстати, – донеслось ему уже в спину. – Наш бравый Полковник, кажется, вышел на след одного из Правдоискателей. И, кажется, выходит на след второго. Так сказать, «глокая куздра кудланула бокра, и кудрячит бокрёнка»…

Глава шестнадцатая

Полагающимся ему по должности внутренним чутьём – дополнительно к внешнему – Майор понял, что работу следует начинать не с конца, а с начала. Вопреки классическим рекомендациям. И началом было… начало. Начало предполагаемого маршрута журналиста. Поэтому рассвет ещё не наступил на оперативную группу – а она уже была на объекте. Во главе с Майором.

Руины впечатляли. Особенно – работой в тандеме с прочими рукотворными, а также природными декорациями. Помимо обязательных сумерек – за неимением полноценной темноты – впечатлению старательно подрабатывал тусклый, почти «загробный», свет одиночных ламп накаливания.

– Здесь можно искать до морковкина заговенья, – «оптимистично» констатировал один из членов команды. – Целые горы битого кирпича и бетонных обломков…

– Да, основательно потрудились «товарищи», – вынужден был согласиться Майор. – Уже – по нашим товарищам…

Глаза его – глаза героя классического триллера – начали медленно скользить по объекту, перескакивая с одной кучи мусора на другую.

Скользить можно было до бесконечности: ничто «не цепляло» взгляд. По сюжету, это должно было немедленно угнести присутствующих. После продолжительного надругательствами над нервами зрителя, Майора же, напротив, должно было «внезапно осенить». И он не подвёл сюжет.

Конечно, не тотчас по окончании «надругательства над зрителем», а чуть позже. После скрупулёзного анализа обстановки. «Осенение» совместно с «озарением» подвигли его к пониманию того, что тут произошло, и как следует действовать дальше. Проще говоря: он реконструировал события – а события реконструировали его мозги.

Как только обоюдная реконструкция состоялась, Майор сделал шаг вперёд.

– Все мы – не новички в своём деле. И все мы по опыту своему знаем, что́ чаще всего делает умный преступник.

С раздачей дифирамбов Майор несколько поторопился. Судя по выражению лиц его подчинённых, они не были готовы поделиться знанием о действиях умного преступника. Видя это – и не видя то, что хотел бы увидеть – тактичный Майор не стал топтаться на самолюбии товарищей сверх норматива.

– Умный преступник всегда прячет улики на видном месте. На самом видном месте. На том, на которое, находясь в здравом уме, не обратишь внимания. Расчёт при этом делается на то, что «тупые» сыскари – а других быть не должно – работают по «шаблону». Они обязаны полагать, что самым надёжным местом сокрытия улик являются тайники. Те, которые располагаются в потаённых местах, известных даже любителю детективов.

Оперативники слушали внимательно, но безучастно. Как практики, они были не склонны к теоретизированию. Поэтому слова Майора они принимали за неизбежное вступление, за которым неизбежно же последует ясный и простой приказ.

– Но есть и другая точка зрения на предмет.

«Опера» совсем заскучали: кажется, они не ошиблись в предположениях.

– И она гласит: «Подальше положишь – поближе возьмёшь!» Отсюда – какой вывод?

Попасть вопросом хотя бы в одного товарища по работе Майор не успел: все «рассредоточились». Поэтому на свой вопрос ему пришлось отвечать самому.

– А вывод – такой: иногда «шаблон» – самое оригинальное решение.

Сродни домашней заготовке в роли экспромта. Здесь всё время было слишком людно для того, чтобы спокойно прятать вещь. А уже потом, когда «начались бои», это и вовсе было исключено. Я понятен?

Как и ожидалось, Майор оказался понятен только в части сказанного – и не больше. Подчинённые мужественно хранили молчание, ожидая приказа. Скорбя в душе по поводу извечного неприятия толпой гениев, Майор вздохнул – и решил соответствовать ожиданиям.

– Ладно, слушай боевую задачу. Ищем профессиональную кассету для видеозаписи.

Не понадеявшись на слова, он продемонстрировал народу образец. Образцом работала та самая чистая кассета, которая была обнаружена в камере ЧиЗа.

– В контексте сказанного, начинаем не там, где нам хотелось бы, чтобы он быстро спрятал – а мы быстро нашли. То есть, не с этих куч мусора, а с подвала. С противоположного его конца. Почему, кто скажет?

Напрасно Майор сделал паузу. Потому, что «опера» давно уже решили, кто скажет. Предложение слова оказалось невостребованным – и вернулось к автору.

– Потому, что если наш герой уходил подвалом, то он должен был находиться подальше от «поля боя». Я бы, например, поступил так же.

– Все бы поступили так же! – дружно поддержали его несколько голосов.

– Не в смысле «подальше от поля боя»! – немедленно дистанцировался от подчинённых Майор, чем даже сумел вогнать их в краску. Потому, что склонности к проявлениям героизма в его подчинённых было ещё меньше, чем в нём самом. – Вопросы?

После такого конфуза «вопрос о вопросах» был не актуальным.

– Тогда – за дело!

Нехватку головы на плечах сотрудники, как всегда, компенсировали другими частями тела. Как всегда, при выполнении приказа они не жалели ни рук, ни ног. Но, если раньше они не жалели их при работе с «объектом», то теперь пришлось делать это несколько в ином смысле. Теперь они выполняли несвойственную им работу: искали. И не доказательства у «объекта работы»: лишь в таком плане они и понимали термин «сыскарь».

Но в старательности им нельзя было отказать и сейчас. Искали они упорно и долго. Не меньше двух часов: это только в кино герои демонстрируют чудеса «скорострельности». А в жизни надо «пахать» – и даже рыть. Носом. И не иносказательно. И нередко – вхолостую.

Но сегодня им должно было повезти. И не потому, что «везёт тому, кто везёт», а во исполнение приказа Застройщика, «ретранслированного» Майором. То есть, по куда более серьёзной причине. На исходе второго часа – а, может, и на восходе третьего – раздался торжествующий голос одного из «искателей»:

– Есть!

И действительно, в стене одного из отсеков было обнаружено некое подобие тайника, оборудованного на скорую руку. Это была простейшая ниша, «изготовленная» посредством извлечения из стены кирпича. В нишу была вставлена завёрнутая в носовой платок кассета – и «всё это дело» конспирировалось половинкой другого кирпича…

Юрист – а это ему звонил ЧиЗ по мобильнику – прибыл «на точку», едва рассвело. Но, полагая себя «ранней пташкой», он ошибался в самооценке. Поэтому ему пришлось, от души матеря конкурентов, отдавать им должное, которое он предпочёл бы оставить себе. Хуже того: ему пришлось видеть момент их торжества. По причине этого торжества кассета с бесценной записью была безвозвратно утеряна для торжества справедливости. Справедливости предстояло отныне торжествовать без неё… если – предстояло… и если – торжествовать…

– Вот она, родимая!

Ликуя голосом и лицом, Застройщик потряс в воздухе кассетой. Так, словно это и не кассета была, а шлем Александра Македонского, или, как минимум, Кубок мира ФИФА.

– Молодец, Майор! Готовь подполковничьи погоны!

Майор застенчиво поступился: так полагается в подобных случаях. И – не только по сюжету, но и по причине благоразумия: надо же сделать приятное боссу. Надо же показать, насколько приятна эта неожиданность. Конечно, говорить о том, что «Я не достоин», он не стал. А не то ведь, возьмут – и сочтут недостойным. Не сейчас – так когда-нибудь. По этой же причине он не стал говорить Застройщику и о том, что погоны уже не только заготовлены, но и нашиты на парадный мундир. И уж, тем более, он не собирался говорить о том, что «благодетель» мог бы и поторопиться с благодеянием. Не тянуть до сегодняшнего дня. Хотя бы – по совокупности прест… то есть, заслуг.

– Да-да, дружище!

Кажется, Майор не перестарался с демонстрацией застенчивости: впервые его производили «в дружище». И в демонстрации удовлетворения Застройщик не ограничился словом. За ним последовало и действие. В форме похлопывания Майора по плечу – настолько ощутимого, что это мероприятие правильнее было бы назвать избиением.

– Ты ведь знаешь: моя благодарность не знает границ. В пределах выделенных сумм…. Кстати – о суммах.

Застройщик покопался в сейфе – и вскоре Майор был осчастливлен ещё одним конвертом, толщиной не уступавшим тому, первому.

– А представление мы с твоим Начальником послали в Министерство ещё две недели «тому, как».

Наверняка, в эту минуту экс-Майор корил себя за душевную чёрствость и неверие в порядочность начальства. А та, оказывается, иногда и в самом деле имеет место быть.

– Вместе «с нарочным» послали… Час назад Полковник звонил туда.

– ???

– Третьего дня Министр подписал приказ о твоём производстве в чин. Завтра приказ будет в управлении.

Майор – теперь, оказывается, уже Подполковник – быстро сообразил, что сейчас надо растеряться – и даже растрогаться. Что он и сделал без промедления.

– Спасибо.

И в благодарности своей он соответствовал ожиданиям Застройщика. Даже, не столько ожиданиям, сколько представлениям того о форме благодарности. Поэтому он был лаконичен – и где-то даже лапидарен. Всё это подавалось в упаковке из качественно дрогнувшего голоса и вовремя навернувшейся слезы. Навернувшейся, конечно, не вполне самостоятельно, но, главное, вовремя.

– Я же тебе говорил: «мы за ценой не постоим». Ведь и ты тоже не постоял.

Застройщик не был бы Застройщиком, если бы не держал за спиной… штатную ложку дёгтя. Не кистень – но тоже мало приятного.

В результате, хорошее настроение с Майора как рукой сняло. А он мог бы ещё поносить его. Ну, как тут было не воскликнуть – хотя бы глазами: «Зачем же – так? Да ещё – в такой момент? Никто же не отрицает факта, но ведь можно было найти другой момент и другую форму!»

Но это было всего лишь начало. И Майору-уже-Подполковнику об этом предстояло узнать немедленно.

– Кстати, вместе с этой приятной вестью Полковник сообщил мне и другую…

Застройщик обрушился всей массой своего взгляда на Майора-уже-Подполковника. Задавленный нею, тот понял всё. И сразу же.

Но Застройщик явно не собирался удовольствовать одним только его пониманием. Тем более, таким скоропостижным. И он явно не был расположен к лаконизму.

– … Только что оперативно-следственная группа вернулась с одного места происшествия… Звонили, понимаешь, жильцы частного сектора. Сказали, что от одного из домов дурно пахнет. Приехала «аварийная». Так и есть: от дома номер тринадцать – надо же, какое роковое совпадение! – сильно пахло – даже несло – бытовым газом.

Лицо Застройщика почему-то никак не исполнялось скорби, вроде бы, полагающейся по случаю.

– Вызвали участкового. Тот – местного слесаря. Вскрыли дверь. И как ты думаешь, что обнаружили за ней?

Догадываться было невыносимо для души Майора-уже-Подполковника. Поэтому она вынесла всё это на лицо. Поделилась, так сказать, по братски. В смысле: по-сестрински. Застройщик принял ответ – и «перестал размахивать пистолетом». «Прозвучал выстрел»:

– Тело хозяина, известного тележурналиста, ведущего программы «Человек и закон». «Подпольная кличка»: «ЧиЗ». Тело находилось в бесчувственном состоянии.

Майор-уже-Подполковник мужественно потерял мужество. Но это не спасло его от продолжения экзекуции.

– Вызвали милицию. Ну, и прокуратуру, разумеется.

Застройщик словно задался целью испытывать терпение «столовника». И не по причине склонности к садизму. Причина была другая – и очень даже уважительная: Застройщик хотел быть полностью уверен в своих «иждивенцах». А это можно было гарантировать только одним способом: отсечь пути отступления. Человек, который однажды свернул на сколькую дорожку «рыночных отношений», не должен уже сворачивать никуда больше. И правильно: цепи связывают людей куда сильнее, чем узы. Майор тоже понимал это, но легче ему не становилось. Утаптываемая душа, и без того давно уже работавшая шагреневой кожей, всё ещё подавала признаки жизни.

– Те приехали…

Застройщик сделал театральную паузу.

– Но… было уже поздно. Судебно-медицинский эксперт констатировал летальный исход. То есть, изошёл наш праведник – и улетел. И произошло это историческое событие часа за три до того, как дверь квартиры была взломана. Причину смерти установили быстро: помогли детали интерьера. В виде пустых водочных бутылок и остатков «закуси» на столе. Химики ещё не дали моего… своего заключения, но судмедэксперт «не отклонился от линии». Он «на глаз» прикинул, что содержание алкоголя в крови значительно превышает допустимые полтора-два промилле. Наш доблестный ЧиЗ подстраховался даже «на дорожку». То есть, если бы не было отравления газом, отравление алкоголем компенсировало бы его.

Поскольку Майор «не подавал признаков жизни», что вряд ли тянуло на соответствие призыву «храните гордое терпенье», Застройщик пришёл ему на помощь. В качестве филантропа от эвтаназии – того, который со шприцем в руках.

– Что случилось? Да ничего интересного: обыкновенная бытовая история. Никакой политики. Никаких криминальных разборок. Всё просто, как табурет: ЧиЗ недавно развёлся с женой. Сильно переживал по этому поводу. А тут ещё у него начались творческие разногласия с редактором по поводу верности демократии в программе.

Он почти скорбно вздохнул – как «продул шприц» перед инъекцией: «рукав объекта филантропии был уже закатан».

– А чем русский человек лечит горе? Странный вопрос! Вот и соседям, и коллегам ЧиЗа – таким же русским людям, как и он сам – вопрос тоже показался странным. Всё это, вместе взятое, и довело мужика до такого печального конца. Кстати, прокуратура считала так с самого начала. Ещё до выезда на место происшествия. Так что, сразу же по получению акта экспертизы будет вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

Застройщик с видом неисправимого заговорщика прильнул губами к уху испытуемого.

– Скажу тебе больше: постановление уже готово. Мне только что звонил Прокурор: они не нашли признаков состава преступления – только пустые водочные бутылки… В общем, брат, не только мы с прокурором оценили твой профессионализм, но и комар – тот, которому надо теперь точить нос где-нибудь в другом месте. Ты не зря получил свои погоны. И ещё…

В какой-то момент – момент крайнего неснесения пыток – Майор-уже-Подполковник мысленно сорвал погоны с плеч со словами: «Да подавись ты ими!» Но уже в другой момент, в тех же самых мыслях, он обеими руками хватался за плечи, ощущая на них приятную тяжесть пары дополнительных «звёзд». Душа в эфир так и не вышла. «Давиться» свежеобретёнными погонами милиционер предпочёл лично.

Убедившись в необратимости перемен, Застройщик «плеснул» на визави «елеем».

– Скоро – уже в следующем месяце – господин Полковник «уходят наверх», в область – замом Начальника департамента внутренних дел. Так вот, освободившееся место Начальника Департамента Внутренних Дел города…

Застройщик дешифровал совсем не требующую этого аббревиатуру торжественным голосом, как на параде: «К торжественному маршу… побатальонно… на одного линейного дистанции… равнение – направо, управление – прямо…».

– … – твоё, господин Подполковник!

Экс-Майор вздрогнул от неожиданности: приложение к эполетам оказалось неожиданным.

– Пока – Подполковник. А через год-полтора – если наше сотрудничество будет столь же успешным, как и теперь – сделаем тебя Полковником.

В этот момент несчастный ЧиЗ приказал долго жить вторично. Уже – как светлый образ, который ушёл в спасительную для милиционера тень. Там ему и надлежало пребывать отныне и до скончания века… Майора-уже-Подполковника-будущего Полковника.

– Что скажешь?

– А что тут скажешь? – порозовел «предбудущий» Начальник ДВД. – Только одно: «Ваня, я – Ваша навеки!»

Румянец полностью овладел щеками Подполковника: жизнь продолжается, а доверие окрыляет. Не зря на Руси говорят: «Время лечит». Особенно – если и лечить нечего.

– И ещё одна новость на посошок…

Заинтриговав гостя, уже изготовившегося покинуть кресло, «Ваня» – он же Застройщик – немедленно соорудил из себя монумент. Этакий «комбинированный образ» пламенного революционера и скорбящего по товарищу бойца. Текст, разумеется, шёл в патетическом варианте, в сопровождении крепко сжатых кулаков. И правильно: оригинальный вариант с заламыванием рук присущ, скорее, мелодраме, чем патетике. «Не из той оперы».

– Вот ведь, в какие страшные времена мы живём! Дух наживы убил в человеке всё человеческое! Ты представляешь: какие-то подонки средь бела дня напали на беззащитного старика, который только что получил свою жалкую пенсию! Напали – и подвергли знакомству! И, ладно бы – с собой: со стальной арматурой! Ну, той, что применяется в строительстве…

Физиономия только что присягнувшего на верность Подполковника благоразумно «исполнилась кирпичом»: намёк на источник «подручных средств» был слишком прозрачным. Впечатлял и «невинный» тон Застройщика.

– … И «знакомились» -то, как, мерзавцы: исключительно по голове! Профессионально «знакомились»! В ближайшем же проходном дворе, куда эти изверги «пригласили» несчастного старика!

Скорбь так и хлестала из Застройщика – ну, как кровь из раны.

– И? – постарался соответствовать моменту Подполковник, выдав на лицо все резервы обывательского равнодушия.

– И бригада «скорой помощи», этой нашей черепахи, которая, как известно, не летает, констатировала то, что и должна была констатировать. Ну, правильно: не летать – так, хоть констатировать хоть что-нибудь «летательное»… Словом, был дед – и нет. И пенсию забрали. И – с концами… Никаких зацепок… Хорошо, личность потерпевшего удалось ещё установить.

Что тут было хорошего, свежеиспеченный Подполковник давно уже уразумел.

– Думаю, что сделать это не составит труда и для меня: Правдоискатель Иванов?

– Быть тебе полковником! – ткнув в него пальцем, воскликнул Застройщик. – «В самую центру попал»!

«Монумент» уже давно осыпался – и в глазах Застройщика вовсю плясали чертенята. Он и «в мирное время» был не охотником до лирических отступлений, а сейчас – тем более, и только в случаях острой производственной необходимости.

– К слову: Полковник лично осмотрел вещи убитого и обнаружил несколько ценных… и даже бесценных – бумажек…

– … которые выведут нас на след Правдоискателя Петрова, – закончил вместо него Подполковник, изо всех сил давя из себя мажор. Уже – в соответствии с новой «оперативной ситуацией».

– Ну, брат: не зря я тебя рекомендовал на должность, – совсем уже перестал «скорбеть» Застройщик. – Не зря. Не сочти за лесть – я подчинённым не льщу принципиально – но ты выше Полковника. В Полковнике я ценю его связи. Но работу ты знаешь лучше. Да и думаете вы из разных источников: он – инстинктом самосохранения, ты – головой. Он – «тварь дрожащая», всего лишь пытающаяся «иметь право». А ты его имеешь, и не дрожа. И опыта у тебя больше. Не холуйского – здесь ты ему не конкурент: опыта практической работы. И идеи у тебя – всегда под рукой. И, потом…

Он перестал давать чувство – и дал усмешку.

– Ты только не обижайся… но ты ещё не окончательно потерянный человек. А в нашем деле этот совковый атавизм совсем не лишний… временами… Потому что это – последнее, что соединяет нас с народом, из которого мы когда-то вышли, и куда уже никогда не вернёмся. В оперативном отношении – качество, равное дедуктивным способностям…. почти. За это – спасибо тебе, человечный, ты, наш… от лица всех бесчеловечных!

Комплимент смущал. Но не в обычном порядке. Непонятно было, что это: упрёк, похвала или насмешка? Или – «три в одном»?

– Но, как гуманист – гуманисту…

Это было действительно смешно – и Подполковник рассмеялся. Ну, вот, не сдержался. Но его извиняло одно обстоятельство: когда шутить «изволят» начальник, смеётся даже тот, кто не смеётся с рождения.

– … ты мне очень даже симпатичен, потому, что я и сам – такой. Симпатичный. И как одна творческая личность – другую, я тебя понимаю. Но для пользы дела я скажу тебе о том, о чём сегодня нужно думать.

– О Петрове?

– Нет: о себе! Всё остальное – это лишь материал, из которого мы лепим собственное благополучие… Поэтому, слушай приказ: думать о себе… и обо мне! Потому, что «ваши успехи – наши успехи». Потому, что твоё – это моё. Я понятен?

Разумеется, Подполковник не замедлил с демонстрацией понимания. Сантименты, которые сорняками прорастали в душе, приходилось рвать с корнями. А что делать? Когда даже розы не нюхают – можно ли думать о сорняках? Надо быть последовательным – как в верности новому, так и в отказе старому.

И потом: задача обретения себя – первейшая из задач человека. А для этого нужно искать себя. Нужно идти к себе. В данном конкретном случае, entschuldigen, Sie, bitte, не разбирая дороги. Тут, уж – как доведётся. В том числе – и по головам. Опять же: а, что делать? Самоотрекаться – так по полной форме! До полного самоотречения! Так сказать, «отряхнём его прах с наших ног»! Это – в смысле атавизмов коммунистического воспитания. Человек того будущего не мог состояться человеком этого настоящего.