Александр Черенов
Мне отмщение, и Аз воздам

Юрист был диалектик – и в любом плохом умел видеть хорошее. Увидел в и в этом. И небесполезно: результат позволил определиться с местом в жизни, пределами допустимого и ненужными иллюзиями. Сюда же входило и отношение к делам клиентов. Неподдельный интерес к ним Юрист подделывал очень качественно: деньги надо зарабатывать честно. Даже если это – нечестные деньги от нечестного человека.

Такой подход давал возможность не «косить» под «члена команды». И это помогало в работе. Хотя бы тем, что боссы не позволяли себе по отношению к нему «излишеств», нормативных по отношению к своим клеркам. Да и его востребованность у конкурентов тоже помогала формированию правильных взаимоотношений. Партнёрских. На уровне «заказчик – подрядчик». Что-то – на тему песни «На тебе сошёлся клином белый свет». Но уже – с вопросительным знаком в конце предложения. В адрес «забывающегося» клиента, который вскоре забывался уже без кавычек.

«Ничто на Земле не проходит бесследно». Не прошло и для Юриста. По части знакомства с «нравами и обычаями» «новой Руси». Тем паче, что знакомство было не поверхностным, а «изнутри». От первоисточника. Впечатления оказались «незабываемыми». «На всю оставшуюся жизнь». Иногда Юрист даже жалел о своих талантах и востребованности. Редко, правда. В основном – на сытый желудок, после рюмки хорошего коньяка. Ну, как это и заведено у «паршивых интеллигентов», которых он касался лишь «боком» диплома.

Вместе с сожалениями приходили мысли. Правильные. За неправильную жизнь. Мысли были неоригинальные, но, в отличие от фальшивых улыбок – подлинные. Впечатление не портил даже избыток патетики. На тему «откуда вы взялись?» и «что с вами делать?».

Мысли приходили – и уже не уходили. Наверно, за тем и приходили, чтобы не уходить. Конечно, они не всегда солировали. Чаще всего, они возникали по ситуации – но уже, «состоя в штате». Они уже не гостили в мозгах Юриста, а обживались там. И с каждым новым клиентом – всё основательней.

«Снискивая хлеб насущный», Юрист выполнял разные задачи. Но все – в контексте сверхзадачи: узаконить беззаконие. Как ни странно, но в этом плане различие между юристом советского производства и демократического не являлось таким уж «коренным». Ведь оба стояли на страже. Имелись, конечно, нюансы «в стоянии». В понимании закона и справедливости, то есть. В форме смещения акцента с «абстрактного» государства на конкретного благодетеля. При этом задача «юриста демократического» одновременно и упрощалась, и усложнялась. Упрощалась тем, что его предтеча «отстаивал» законными способами, а он – всеми доступными. А усложнялась необходимостью представить доступные способы законными. В контексте сверхзадачи.

Лишь такие юристы пользовались спросом у нуворишей. Лишь они имели перспективу удачного трудоустройства и безбедного настоящего и будущего. В этом плане Юрист не задумывался над тем, «что такое хорошо, и что такое плохо». Потому, что не над чем было задумываться: «плохо», как раз, и было «хорошо». То есть, хорош был только юрист, поступающий плохо. Плохо – с точки зрения морали, которая в условиях демократии может быть, конечно же, только абстрактной.

«Все так делают». «Железный» довод и несравненное успокаивающее. Но в Юристе упорно не хотел умирать «хомо совьетикус». Вопреки статусу и реноме, он являл собой классический пример человека, поступающего неправильно – и сознающего это. То есть, сознательно поступающего неправильно – но с текущим и последующим осуждением самого себя.

А, ведь, казалось, зачем ему эта «достоевщина»? В материальном отношении он был теперь более чем благополучен. Теперь он мог позволить себе то, о чём раньше не мог позволить и мечтать. Он был ценим и уважаем. И неважно, что всего лишь за мозг, а не за деньги и связи. Казалось бы, таким лишь и петь: «Отречёмся от старого мира, отряхнём его прах с наших ног!»

И, потом: не хочешь приобщаться к демократическим ценностям – не надо. Тогда просто живи в своё удовольствие. Требуется всего лишь немножко мимикрии. Ну, или немножко артистических способностей – для того, чтобы выглядеть в глазах окружающих неисправимым рыночником. Тем, которого больше всего на свете занимают проблемы работодателя и цифры биржевых котировок. Тем, которому нет никакого дела до неудачников, не сумевших устроиться в жизни – хотя бы, и по причине неправильной социальной ориентации.

А думать можно о чём только душе угодно. Но только ей, а не уху демократии. Если мысли – «не в тему», то они должны быть надёжно «занавешены». Хотя бы лучезарной улыбкой «по причине счастья жить в эпоху становления рыночных отношений».

Всё это Юрист нередко говорил другим, но сам этим спасительным рецептам следовать не спешил или не мог. Почему? Как ни удивительно: не смог «перековаться» в буржуа. И, если на уровне мимикрии он вполне «соответствовал требованиям», то на генетическом – «ни в одном глазу», то есть, гене. С каждым днём он всё больше проникался этим неправильным мироощущением. Неужели же прав был один миллиардер, когда отказал сыну в наследстве со словами: «Мало иметь миллиарды – надо ещё родиться с душой миллиардера»?!

Глава третья

Ситуация с душой усугубилась у Юриста в те дни, когда начался очередной передел – теперь уже рынка строительства. Некоторые его клиенты, «раздобревшие» на операциях формата «купи-продай», начали обращать свои «благосклонные взоры» на новый доходный бизнес. Благо, финансы уже позволяли делать это. А отсутствие совести и прочих атавизмов, как минимум, не мешало.

Вскоре новый «рынок» стал ареной, рингом и даже полем боя. То есть, совместил все присущие демократии функции. На арену – ринг, поле – вышли представители супертяжёлой весовой категории: обладатели самой тугой мошны и самых весомых амбиций. Пусть – и с поправкой на уровень областного центра.

«Участвуя в соревнованиях», Юрист не мог не вспомнить, как ещё совсем недавно руководители СМУ и РСУ на коленях просились под крыло, в кабалу – и даже в рабство. Но потенциальным «рабовладельцам» тогда было не до потенциальных «рабов». Всё пространство их мозгов занимали «схемы». Не электрические: увода денег из бюджета и от конкурентов. «Купи-продай», «пирамиды», операции с «налом», «безналом» и бартером влекли куда сильнее реального производства. Да и то: производство! Подумать страшно! Это ведь нужно омертвлять капитал – а, какие же мы после этого капиталисты? Вон, оно, производство: «на боку лежит»! Пока ещё – «на боку»…

Но жизнь – штука динамичная: всё меняется, всё течёт. Вот и изменилось, вот и «натекло». По мере накопления капитала реки финансовых потоков стали менять русла. Строительная отрасль стала подпитываться «животворной влагой». И уже – не для «евроремонта» «квартир под офис» на первых этажах «доходящих хрущёб»: для строительства шикарных зданий банков, контор, ресторанов. Не были забыты и «вериги местного бюджета»: кинотеатры, театры и прочие музеи. Всё пошло в дело – «на перековку и переплавку». Так сказать, «мечи – на орала»: кинотеатры – в казино и рестораны, театры – в бордели и боулинги, музеи – в залы игральных автоматов и дансинги. «Наследие тоталитарного режима» превращалось в «учреждения элитного отдыха».

Неожиданно самым привлекательным объектом вложения капитала оказалось строительство жилья: нового, массового, «элитного» и по качеству, и по цене. Творчески организованный рост цен на квадратные метры, словно мух на мёд, манил в строительство новых буржуа, ищущих наиболее выгодные сферы приложения своих «финансовых рук». Да и то: жилье даже на непрестижной окраине всего за год поднялось в цене в пять раз! В пять раз! За год! Может такое произойти в результате «стихийного» изменения конъюнктуры? Ответ, разумеется, очевиден: да… может. Если только «стихию» организовать, как следует.

Однако была и ещё одна причина для интереса бизнеса к строительству: вопрос «трудоустройства» «грязных денег». Бестактные люди называют этот процесс «отмыванием». Но финансисты предпочитают другое определение: «легализация». Простенько – и со вкусом! Да и неинтеллигентно это: деньги, честно заработанные – пусть и бесчестным трудом – называть «грязными»! Так и хочется ткнуть носом этих «ревнителей чистоты» в исторические примеры. Хотя бы – в изречение Веспасиана. Да-да, в то самое: «деньги не пахнут»! Товарищ был прав: нет «грязных» денег – есть просто деньги! Просто деньги – только нуждающиеся в некотором… нет, даже не объяснении: оформлении.

Но стереотипы мышления живучи. Даже на уровне отдельных чиновников, не охваченных ещё сотрудничеством с передовым капиталом. Возможно – по причине отсутствия точек соприкосновения. Отсюда – обиды и недопонимание. Недопонимание того, что надо не только ждать – когда принесут в конверте – но и самим проявлять инициативу! Самим двигаться навстречу… прогрессу! Навстречу передовым веяниям! Навстречу личному счастью, наконец! Давно уже следовало уяснить библейскую истину: много званых – да мало избранных. В том смысле, что не всякое место красит человека – особенно зелёными бумажками. Некоторые не имеют перспективы. Поэтому надо подходить к вопросу диалектически, а не с надутыми губами: «караул: обнесли!» И уж, тем более, не следует по этой причине «ударяться в закон».

Как бы там ни было, а стереотипы надлежало преодолевать. Вместе с препятствиями. Для этого годилось всё: и налоговая амнистия «специфическим» капиталам, и норма закона. Например, такая: налоговые инспекции не имеют права требовать доказательства «чистоты» происхождения денег, если физическое лицо ведёт строительство собственного жилья. Оно не обязано доказывать источники происхождения денег и материалов: лишь бы уплачивался налог на недвижимость. Оставалось только экстраполировать это «золотое правило» на юридических лиц. И, шурша бумажками, не дрожать пальцами: деловые люди уже подсчитали, что в любом случае, цена метра построенного жилья в разы окажется выше любой «вменяемой» суммы затрат.

Наконец, востребовались и «сдатчики себя в рабы». Началась битва «за приобщение к честному труду». Именно так: за своё приобщение к честному труду других. Более приземлённо: за предприятия тех, от кого вчера ещё на ходу отделывались советским трафаретом «Зайдите на недельке». В борьбе использовались все средства – как незаконные, так и совсем, уж, незаконные. Те, что из арсенала товарища Аль Капоне: свой опыт только нарабатывался.

При этом каждая из сторон активно «работала» с государством в лице его «верных слуг»: прокурорами, судьями, руководящим составом УВД, главами местных и вышестоящих администраций. В этой работе средств для спонсорской помощи «нуждающимся не нуждающимся» не жалели. Руководствуясь классической установкой: «цель оправдывает средства» – пусть и совсем уж в буквальной интерпретации.

В такие моменты Юристу было, как тому пушкинскому дворовому мальчику: «и больно, и смешно». А как иначе реагировать на то, как закупленный «на корню» судья героически корчит из себя «Фемиду с завязанными глазами». Но работа не замыкалась стенами «дворца правосудия»: думающий бизнесмен «шёл в народ». Не следовало брезговать и таким доводом, как «мнение людей». Поэтому каждый из «борцов» старался перетянуть на свою сторону колеблющихся руководителей строительных фирм, их ведущих сотрудников и трудовой коллектив.

Для достижения этих целей каждый миллионер должен был свято исповедовать принцип «Нам нет преград ни в море, ни на суше». Это – к проблеме выбора средств: проблем быть не должно. И поэтому в ход шло всё: от «материальной помощи» чинам до рисования «блестящих перспектив» «братьям-рабочим» на общих собраниях. С обещаниями, разумеется, устройства «молочных рек с кисельными берегами» уже к концу текущей пятилетки.

Пытались, конечно, договариваться и между собой: у каждого в кармане была своя козырная карта. Все настолько хорошо знали славное «трудовое» прошлое и настоящее друг друга, что всегда имелась возможность заинтересовать контрагента подходящими «отступными».

Наиболее зрелые руководители бывших СМУ и РСУ благоразумно не стали «кочевряжиться» дольше, чем это дозволялось «общей экономической ситуацией». Вследствие «понимания момента» они «работали на опережение». То есть, «сами» обращались с просьбой о приемё их в состав того или иного юридического лица. В любой форме: слияние, присоединение, объединение. Ну, так как в своё время заведомо слабое государство, уступая домогательствам сильного, обращалось «с нижайшей просьбой» о принятии в подданство…

После того, как создавалась база – а чаще всего, параллельно с этим – осуществлялась активная работа и в другом направлении: земельные участки под строительство. Здесь неоценима была роль администрации и архитектуры. То есть, это лишь так говорится: «неоценима». На самом же деле всему давалась оценка. В стоимостном выражении. В свободно конвертируемой валюте. В пресловутых «у. е.»: наши чиновники в этом отношении – совсем не патриоты. Как и во всём остальном. За исключением одного: собственного кармана. Тут уж более «патриотичных» людей и не найти.

В результате «таможня давала добро» на все ещё незастроенные клочки в центре города. Как уже было сказано, другие площади «застройщиков» не интересовали. А здесь, в центре, каждый метр был поистине золотым. И неважно, что метр этот не подлежал застройке.

По самым различным причинам. Ведь в наличии имелось главное: «взаимопонимание» между властями и потенциальными застройщиками. Если выражаться совсем уж недипломатично, «в лоб», то между взяткодателями и взяткополучателями. И совсем даже не потенциальными.

Заключал «этап подготовительной работы» уже чисто технический момент. Людям застройщика надлежало быстренько, стахановскими методами, обнести забором площадку – бывшую детскую, а теперь строительную – загнать технику, людей, поставить охрану – и за работу в три смены! И при этом старательно не замечать того обстоятельства, что круглосуточная стройка-то – не у чёрта на куличках, а в нескольких метрах от домов, где обитают живые люди, которым надо хотя бы просто отдохнуть после рабочего дня. А, если и замечать, то в таком контексте: «Погодите – и до вас доберёмся!» В нашем Отечестве, которое, как известно, «славься… свободное», это замечание всегда эффективно воздействует, если не на сознание, то на подсознание.

В связи с упоминанием одной характеристики уместно вспомнить и другую, выданную одним юмористом из нации юмористов: «Страна непуганых идиотов». Хочется сразу же – и решительно – возразить. Нет, не по поводу «идиотов»: в этом плане возражений нет. По поводу «непуганых». Как можно было сказать такое о наших гражданах, испуганных уже одним фактом своего рождения?!

В том числе, и с учётом этого замечательного – для власти – обстоятельства, новоявленные застройщики и полезли во дворы. Пошли под топор «песочницы», «грибки», качели, «горки», лавочки. Туда же пошли и полувековые клёны, вязы, берёзы и сосны. А что делать: не нами ведь сказано: «лес рубят – щепки летят!» Или, идя от обратного: «если щепки летят – значит, лес рубят!»

И, потом: хоть по минимуму, но отдельные застройщики блюли внешние приличия. Жилец, спасавшийся от нескончаемого грохота строительных механизмов, мог хотя бы на бегу ознакомиться с наглядным образчиком милосердия застройщика. В виде щитов с текстом примерно такого содержания: «Уважаемые жильцы! Приносим извинения за временное неудобство!»

И пусть это «временное неудобство», чаще всего, растягивалось на два, а то и три года круглосуточных мучений, никто не мог уже упрекнуть товарищей «господ строителей» в чёрствости и невнимании к страданиям жертв очередного акта строительства.

Хотя, после того, как на отдельных объектах будущие застройщики «получили по рукам» – от неожиданно объединившихся жильцов близлежащих домов – капитал стал осмотрительнее. «Отвага» вынужденно начала сочетаться с другими формами работы, как коллективного, так и индивидуального характера. Такими, например, как коллективная информация посредством дезинформации, «точечное» увещевание и «точечное» же оказание материальной помощи нуждающимся… бузотёрам. Работу с населением решено было «диверсифицировать» – как стали говорить люди, которым, видимо, надоело изъясняться на понятном русском языке: так «красивше».

Первой в череде мер всегда стояла разъяснительная – она же политико-воспитательная работа. По причине исключительной дешевизны способа. Нет, речь шла, разумеется, не о вразумлении «пипла» на тему значимости объекта для города. Напротив: всем оставшимся «товарищами» доходчиво объясняли, что ни о каком строительстве и речи быть не может. Что здесь не «город будет заложён», а всего лишь намечается прокладка телефонного кабеля. Или труб отопления. Или производится замена канализации. Одним словом: «для вас же стараемся, господа жильцы!»

Этот метод осуществлялся средствами наглядной агитации. Проще говоря: вразумлением со стендов у забора. И только в исключительных случаях – когда «пипл» не удовлетворялся «наскальными клятвами» – задействовалась устная речь. На «место недоразумения» прибывали «ответственные товарищи». Прибывали не одни – а с запасами «слов правды», больше похожими на любимый продукт итальянцев, у нас обычно – «двойного назначения». Здесь же всё это и сбывалось. При причине невысокого качества – вместе с биением себя в грудь и утыканием ея перстами.

Когда же тайное становилось явным – посредством устройства фундамента – остановить строительство и строителей можно было только в теории. На защиту «потратившихся» миллионеров становились все: от администрации области до санитарно-эпидемиологической службы, которая вовремя получала «спонсорскую помощь на приобретение препаратов и ремонт помещений». Способы «выражения благодарности» последней варьировались от дачи «нужного» заключения до писем «от благодарного населения».

Для формирования у масс правильной ориентации задействовались и отдельные представители местного населения. При этом использовались наработанные методики «рыбы, гниющей с головы» и «самого слабого звена в цепи». Особых затрат тут не предвиделось: народ у нас скромный – много ли ему надо?! Так – по мелочам: одному – дверь поставить, другому – сантехнику заменить, третьему – вручить «подарочный набор от фирмы-производителя», а четвёртому и бутылки хватит. В результате применения обеих методик, «ветхозаветный» принцип «Divide et impera!» – «Разделяй и властвуй!», чаще всего, успешно реализовывался.

Ну, а уж в самых «пиковых случаях» приходилось использовать не только «пряник», но и «парный ему товар». В диапазоне от пресловутого «административного ресурса» до проведения «индивидуальной работы» с неподатливым материалом. В последствиях неподатливости материалу приходилось винить только себя. Если ещё было, кому винить…

Глава четвёртая

…Бабе Мане из квартиры сорок девять, что на третьем этаже в третьем же подъезде пятиэтажной хрущёбы, не спалось: годы. Старость. Болезни. В последнее время и снотворное не помогало. По причине его отсутствия: цены «искусали» не только руки, но и глаза. И баба Маня перешла на народные средства. Такие, как свежий воздух из открытой форточки, да сутки напролёт не выключающийся старенький телевизор. Глядишь, в конце концов, и сморит.

Телевизор работал почти без звука: и особенно смотреть нечего было, и соседей своих баба Маня уважала. Поэтому шум за окном как-то сразу привлёк внимание старушки. Покряхтывая, она встала с постели, и, отдёрнув занавеску, прилипла к окну. Во дворе, на детской площадке, что-то явно происходило.

Чтобы разглядеть, что именно, пришлось надеть очки: «баб Маня к старости слаба глазами стала». Старушка начала пристально вглядываться в черноту ночи – и ей это удалось. И ей удалось не только вглядеться, но и обомлеть от увиденного. Детскую площадку по всему периметру обносили какими-то щитами из отливающего серебром металла.

Баба Маня видела уже такие щиты – и не раз. Например, в сквере – теперь уже бывшем – неподалёку, где возвели очередное «элитное» жильё. Оно – «в точном соответствии» с обещаниями Застройщика – оказалось таким «компактным», что площади сквера не хватило, и «бедным строителям» «пришлось» отхватить ещё и кусок соседнего двора.

А тут ещё – постоянные намёки из разных источников – но на одну тему: «Ждите гостей!» И намёки различного формата – не только словесные. Например, во дворе неоднократно появлялись разные «подозрительные» личности с рулетками и геодезическими приборами. Завидев направляющихся к ним с «приветливыми» лицами жильцов, они всегда поспешно ретировались. Всегда без дачи объяснений. От застенчивости, наверно.

(«Геодезисты» пришли не от геодезистов. Это была работа дружного тандема «власть – капитал». Она являлась не только необходимой стадией подготовительных мероприятий, но и одной из самых действенных форм обработки масс. «Пипл» нужно было «доводить до готовности», чтобы ко «времени «Ч» он уже капитулировал в душе).

«По совокупности» бабушка тут же уразумела, что случилось. Вернее, что пока только «начинало случаться»…

– Люба, извини меня, что разбудила тебя среди ночи!

Голос бабы Мани срывался от волнения.

– Ты выгляни в окно!

Соседка «выглядывала» не больше десяти секунд – судя по тому, что по истечении этого времени из уст её вырвалось… нет, не русское выражение: бабье «Ох!»

– Люба, ты давай поднимай свой подъезд, а я подниму свой!

…Нельзя сказать, что «труженики ночи» были слишком изумлены дружным появлением незваных гостей-хозяев. По вспыхивающим, один за другим, огням в окнах квартир они уже догадались о том, что их «тайное стало явным».

– А, ну-ка, живо разбирайте, сволочи!

Столь «корректное начало» сулило большие перспективы. В части продолжения. И – не обязательно в словесной форме. Вот это было действительно неожиданно и не по сценарию. Ведь жильцы должны были начать с традиционного вопроса: «Что вы делаете в нашем дворе?». А устроители забора, в свою очередь, должны были удариться в подробные объяснения, максимально растянутые по времени. Обычно этого хватало на то, чтобы, как минимум, сориентироваться в обстановке и наметить пути отступления.

– Ты кто такой?

По причине отхода от сценария один из «служителей мглы» – видимо, «старшой» – попытался «отработать не по роли» и «качнуть права». Но ответ – в виде взведённого курка трёхствольного «зауэра» – оказался настолько убедительным, что новых вопросов не последовало. «Зауэр» тоже оказался из числа непредусмотренных «новинок».

– Разбирайте!

Мужчина взвёл ещё один курок, и направил его в грудь «старшому».

– Живо!

Текст и в самом деле «оживил» застывшего визави. Тот дал отмашку работягам, также впечатлённым началом «не под копирку». При данных обстоятельствах демонтаж был обречён на самоё себя.

Через полчаса интенсивной работы, в которой по собственному почину активно поучаствовали и местные жители, статус-кво было восстановлено. Уже по одному виду «оппозиционеров» «старшой» понял, что тянуть с отбытием не стоит.

Поэтому, сразу же после погрузки имущества в тентованный «Камаз» – попытка «случайно забыть» щиты и колья также не прошла – он дал команду на «организованный отход». И только, когда «КавЗик» с работягами, провожаемый улюлюканьем и торжествующими взглядами жильцов, покинул территорию двора, он вынул из кармана сильно «траченный» мобильник.

– Хозяин, это я… Да, как и предполагали… Есть, буду…

Тот, к кому он обращался как к «Хозяину», таковым не был. Человек «на другом конце провода» являлся всего лишь заместителем Хозяина. Точнее, Заместителем Застройщика. ЗЗ. «Старшой» был слишком незначительным человеком для того, чтобы напрямую обращаться к боссу: для этого имелся ЗЗ. Именно он непосредственно контактировал с исполнителями. И именно он докладывал Застройщику о ходе выполнения – или же невыполнения – заданий: с некоторых пор «новые русские» тщательно следили за соблюдением правил субординации.

Выслушав доклад, ЗЗ после непродолжительных раздумий и неуверенных взглядов на трубку осторожно набрал номер.

– Извини, что разбудил… Да, оно самое… Понял: вместе с ним – у тебя в девять… Спокойной ночи… Ещё раз, извини…

ЗЗ «тыкал» Хозяину на правах старого друга. Точнее: как соучастник – соучастнику. Их «дружба» началась ещё тогда, когда будущий Застройщик только набирался опыта «коммерческой деятельности», «снабжая население» импортными джинсами. По «рыночной цене» – пусть и в отсутствие рынка.

Будущий ЗЗ уже тогда «подносил патроны». Речь ещё не шла о «первоначальном накоплении капитала». Что, уж, тут говорить о бизнесе: какой бизнес – в СССР? Бизнес начался потом, когда стараниями последнего советского премьера состоялся «исторический» обмен старых купюр достоинством в пятьдесят и сто рублей на новые. Предполагалось – или же предлагалось кормом «пиплу» – что это нанесёт удар по «теневикам», которые неправедными путями накопили миллиарды рублей, и держат их именно в крупных купюрах.

И удар был нанесён. Но не по «теневикам», которые выдерживали и не такие удары. В очередной раз «ошибочно» ударили по своим. По народу, то есть. Ну, а что: на войне – как на войне. И в войну, случалось, авиация разгружалась не над теми, а артиллерия «бодрила» своих же. Даже без приглашений типа «вызываю огонь на себя»…

Это были славные дни для предприимчивых людей: обмен-то производился только по месту работы, и лишь в пределах среднего заработка. То есть, в конфискационном порядке – даже у честных тружеников, никаким боком не касавшихся «теневиков» и их неправедных денег.

Бедный люд – уже во всех смыслах таковой – начал тогда судорожно метаться в поисках источника сбыта. Все нормальные советские люди имели «заначку» на чёрный день – и именно в купюрах наивысшего достоинства. Вот тут-то люди типа будущего Застройщика и подсуетились. Очень вовремя. Ведь это только для дураков банки закрывались в установленное правительством время, после чего приём купюр якобы прекращался: в банках ведь тоже работают «живые люди»!

ПротоЗастройщик хорошо нажился на этой операции. У него был не только отменный нюх на подобные дела, но и несомненный талант по этой части. А отсутствие мешающих работе морально-нравственных атавизмов делало его таланты бесценными. Особенно в исключительно благоприятных условиях развала некогда великой страны.

Потом курируемая уже «демократами» экономика «разродилась» купюрами достоинством в пять тысяч рублей. Теми самыми, по поводу которых на железных ставнях монструозных «комков» – коммерческих киосков – постоянно висели объявления: «Пятитысячки не принимаются и не размениваются».

Правда, рядом с «комками» постоянно крутились какие-то бесцветные людишки с бегающими глазами, которые предлагали несостоявшимся покупателям разменять «неходовую» купюру. Не из милосердия, конечно: за «пятитысячку» бедолага получал мелкими купюрами, в лучшем случае, четыре тысячи. Но ведь никого к подобному «неэквивалентному» обмену не принуждали: не хочешь – не бери!

Однако человек брал: вариантов-то не было. И здесь будущий Застройщик не остался внакладе: на этой операции он сколотил себе целое состояние. Разумеется, сам он не стоял у киосков: работали «штатные сотрудники». Да и основной источник дохода располагался не у киосков, а в местах сосредоточения наибольшего количества неходовых купюр: в магазинах. Именно там происходил «массовый» обмен и размен выручки – при непосредственном участии магазинного начальства. И в этой операции Застройщику помогал будущий ЗЗ, в обязанности которого был вменён контроль за «тружениками неэквивалентного обмена».

Затем начался обмен советских рублей на денежные знаки «суверенных» обломков СССР – столь же «честный» и «эквивалентный». И здесь Застройщик не опоздал «к пирогу». Потом были первые валютные обменники с их «плавающими» – всегда в одну сторону – курсами, а также «жёсткой принципиальностью» в вопросе определения купюр, не подлежащих обмену по внешнему виду или году выпуска.

Конечно, всё можно было обменять. И обменивалось. Но уже по другому курсу: ополовиненному. И ведь соглашались! А куда бежать, если бег – по кругу! По замкнутому! По тому самому, который впоследствии будут тактично именовать «рыночной конъюнктурой».

Во всех этих делах и делишках ЗЗ, как верный оруженосец, стоял плечом к плечу со старым товарищем. По причине верности дружбы… с купюрами зелёного цвета. По этой же причине он не брезговал никакой работой. Он даже не обижался на откровенное хамство «друга», традиционно взыскивавшего с него и за свои ошибки тоже.

Но даже в моменты надругательств над верным ЗЗ, Застройщик понимал, что другого такого «друга» он уже не найдёт: преданного, как собака, исполнительного, как робот, точного, как часы. При всей «деликатности» своего положения, ЗЗ отнюдь не был лишён ума и достоинства: в своё время он окончил политехнический институт. Он даже успел поработать по специальности: инженером на заводе. Поэтому нередко, в момент «разноса», учиняемого Хозяином, на его щеках можно было видеть красные пятна: остатки ещё не до конца изжитого чувства собственного достоинства. Так сказать, «пережитки советского прошлого». Хотя все оскорбления он сносил «по-демократически»: с предельным мужеством. То есть, абсолютно безропотно.

И ещё одно, бесценное с точки зрения Застройщика, качество было у него: ЗЗ умел пить, «как лошадь» – и при этом почти не пьянеть. В годы «становления рынка» без водки не решался ни один вопрос. Да и отдыхать иначе «первопроходцы капитализма» ещё не умели. И не потому, что «Канары ещё не подавались»: «подавались». Альтернативы были. И ими пользовались. Но водке и бане новые буржуа не изменяли даже в «пятизвёздных» «Хилтонах» на лучших курортах Испании и Лазурного берега. Так, уж, устроен русский человек – независимо от содержимого портмоне.

ЗЗ был человеком благородным – и по этой причине он никогда не отказывался пить. Во благо Хозяина – ну, и «рикошетом», своё. Хотя следующий день вынужден был существовать в качестве «никакого» и работать «на автопилоте». И то: как бы хорошо ты ни «держал удар», но количество выпитого обязательно перейдёт в качество самочувствия. И эту самоотверженность в своём Заместителе также очень ценил Хозяин. Ведь дело, ради которого они жертвовали здоровье «немереному литру», делалось. Тут, уж, не скажешь: «за что боролись?»

Кроме того, ЗЗ можно было даже отправить за пивом – в прямом смысле – и тот безропотно отправлялся. Даже лучился счастьем по пути! А кто лучше него мог организовать достойный отдых с приятными собеседницами – пусть даже собеседование с их стороны сводилось к мычанию по причине занятых делом ртов? Ну, где ещё найдёшь такого незаменимого, такого бесценного человека?!..