Александр Быченин
Сафари. Огонь на поражение
– Короче, Серега, – начал я, разлив живительную влагу по рюмкам, – дело такое. Идем в автономку. Отряд из шести человек. Пополнить боеприпасы можно будет раз в две недели. Оружейной мастерской и склада в прямой досягаемости также не предвидится. Задачи – действия в поле, возможен захват зданий и транспортных средств. Вероятный противник может быть оснащен броней пятого класса защиты и вооружен гражданскими образцами калибра 5,56 мм. Не исключена поддержка легких летательных аппаратов. Что посоветуешь?
– Лимит по массе? – поинтересовался прапор, приняв рюмку. – Будем!
– Будем! – Я опрокинул стопку в рот, заел коньяк кусочком шоколада. – Фиг знает. Пару центнеров упрем, я думаю.
– Состав отряда?
– На, сам глянь. – Я передал собеседнику распечатку. – Специализацию у всех помнишь?
– Угу.
Минут пять прапор предавался размышлениям, о чем недвусмысленно сигнализировала прорезавшая лоб глубокая морщина. Потом кивнул на пустую рюмку – мол, мало допинга, не думается что-то. Я спорить не стал, разлил. Накатили еще по одной, и Серега вынес вердикт:
– Раз по массе лимит достаточно большой, предлагаю следующий вариант. Универсального вооружения вам все равно не найти, поэтому нужно брать два комплекта. Первый – стандартный набор для отделения. Один пулеметчик, один снайпер, остальные со штатными «вихрями». Снайперу «Кобру-М» дам, пулеметчику – смотри сам. На мой взгляд, лучше всего РПМ взять, будут у вас боеприпасы унифицированные.
Я согласно кивнул. Ручной пулемет конструкции все того же Михайлова, по сути, удлиненный «вихрь» с ленточным питанием из коробов. Аналогично линейке оружия Калашникова в старину. Принцип унификации себя оправдал, поэтому и сейчас велосипед изобретать не стали – в армии использовался комплекс из автомата и ручного пулемета, унифицированных процентов на шестьдесят. Для наших условий, когда основной задачей пулеметчика будет создание плотного огня, михайловский ручник самое то.
– Дальше. Подствольники однозначно у каждого автоматчика. – Серега многозначительно поднял указательный палец. – Воспользовался хоть раз там?
– Ага, – отозвался я, разлив по новой. – Один раз. Пальнул в медведя-мутанта, шагов с десяти примерно. В клочья разнесло, любо-дорого было посмотреть.
– Фигня, – отмахнулся прапор. – Если столкнетесь с нормально экипированным противником, однозначно понадобятся. Дальше. Боеприпасов как минимум по четыре комплекта. Есть не просят, и на спине их вам не волочь. Вот и не скупись. Бери УС и УУ, как и раньше. Гранат ручных побольше.
– Однозначно, – поддержал я Серегу. – Все до одной гранаты ушли. Кстати, насчет взрывчатки и приблуд с Черенковым будешь кумекать, пришлю его к тебе завтра. Или сегодня к вечеру.
– Лучше завтра. Ну, будем! – провозгласил очередной тост Акимов. – Второй комплект – сугубо для боя в помещении. Оптимальный вариант – как у Матвеева был в первый поход. «Викинг» плюс АПС-17. Боеприпасы – УС и УОД пополам. От УОДов рикошетов не будет, а УС на случай бронежилет пробить. Количество – чем больше, тем лучше. «Глушилок» возьмите, пригодятся. И парализаторов хотя бы пару штук. А лучше на каждого.
И тут я не нашел в Серегиной логике изъянов. Согласно кивнул и потянулся к фляжке. Разлил остатки коньяка по рюмкам.
– Еще надо что-то тяжелое. – Я задумчиво потеребил подбородок. – Есть задумка относительно одной операции, возможно, придется отбиваться от лодок или катеров. Как вариант, от легкого глайдера или чего-то похожего.
– ЗРК? – уставился на меня Серега мутным глазом. – Или гранатомета хватит?
– Граник, только мощный, – решил я. – И желательно с самонаведением.
– Есть «горыныч», – известил прапор, примериваясь к рюмке. – Будем!
– Будем! – Я аккуратно поставил опустевшую стопку на стол и промокнул рот рукавом. – «Горыныч» – это хорошо. К нему термобарических гранат, кумулятивных и осколочно-фугасных.
– Сделаю, – заверил Серега. – Пиши список. На подпись к Борщевскому, потом ко мне.
На том и закруглились. Серегину обитель я покинул, весьма довольный результатами переговоров. «Горыныч» – это вам не жалкий подствольник, из него даже десантный бот разнести можно при желании и должном умении. В принципе это такой же гаусс, как и остальное наше оружие, поэтому на дальности до километра выпущенная из него граната сохраняла прямолинейную траекторию. Стреляй – не хочу. А самонаводящиеся гранаты оснащались химическим двигателем и мало отличались от своих прародителей из двадцать первого века. Возьмем и тех, и тех, и будет нам счастье. Осталось только связиста заслать в соответствующий отдел да медика напрячь посещением санчасти. Но это завтра, после утверждения списка личного состава Борщевским.
Насчет завтра я ошибся – Борщевский пожелал меня видеть немедленно. Едва я покинул гостеприимную Серегину обитель, как заверещал КПК, явив на экране насупленное лицо кап-1.
– Тарасов, бегом ко мне, – выдал он, едва я ткнул иконку ответа. – И сожри чего-нибудь пахучего, а то знаю я, как вы с Акимовым кумекаете.
Ага, шила в мешке не утаишь. Тем более от коменданта базы. Ему по должности положено знать все и про всех. Равно как и с пониманием относиться к маленьким слабостям подчиненных, если, конечно, они не вредили делу. По моему сугубо личному мнению, допинг в общении с Серегой только помогал. Однако раз сам Борщевский велел замести следы преступления, нужно подчиниться. Я с сожалением извлек из кармана и, слегка скривившись, сжевал таблетку «антиалка».
До знакомого кабинета добрался минут через пятнадцать – пришлось воспользоваться капсулой, так как оружейный склад располагался в отдельно стоящем здании и со штабом был связан ниткой магнитной дороги. Одернул форму и решительно постучал в дверь. Потом до меня дошло, что я не в Чернореченске. Нажал сенсор вызова, дождался ответа адъютанта и вошел в приемную. Дежурный старлей кивнул на дверь:
– Проходите, товарищ капитан-лейтенант, вас ждут.
Дожидаться повторного приглашения я не стал, уверенно шагнул к переборке, и та послушно утонула в стене, пропустив меня в «предбанник» кабинета. Претерпев привычную процедуру сканирования системой безопасности, я наконец очутился в обители капитана первого ранга Борщевского. Вышел, как положено, на середину кабинета, отдал честь и отрапортовал:
– Товарищ капитан первого ранга, капитан-лейтенант Тарасов по вашему приказанию прибыл!
– Вольно, – буркнул мой начальник. – Садись давай.
Я окинул взглядом кабинет, силясь отыскать свободное место. Стандартное гостевое кресло, которое мне полагалось бы занять, оккупировал незнакомый майор с донельзя незапоминающейся внешностью. Я даже удивился, как его сразу не заметил. Завладел стулом и присел к столу, приставленному торцом к хозяйскому. Стол был длинный, за ним обычно во время планерок размещалось около десятка офицеров, ответственных за тот или иной участок работ. Сейчас же, кроме меня с командиром и таинственного незнакомца, в кабинете никого не было. Поэтому я уселся ближе к Борщевскому, дабы слушать высокое начальство удобнее было. Незаметный майор остался где-то за кадром.
– Так, Тарасов, – хрустнул пальцами мой начальник, – давай начнем с группы. Ты, я гляжу, уже и у оружейников побывал, и завскладом чуть до кондратия не довел. Значит, людей подобрал.
– Так точно! – не стал я отпираться. – Вот список.
Борщевский несколько секунд изучал распечатку, потом хмыкнул и уточнил:
– Ты уверен?
– Абсолютно.
Комендант на то и комендант, чтобы быть в курсе всех дел на вверенном объекте. А он еще к тому же командир дивизиона, а потому команду мою, как одну из самых эффективных в соединении, знал не понаслышке. Потому и удивился слегка, увидев список.
– А когда боевым слаживанием заняться планируешь? – все же спросил он. – Не во время же миссии?
– Никак нет! – уверил я начальника. – Здесь потренируемся, прямо завтра же и начнем. Ребят я знаю, работаем не один год. Все надежные и опытные. За три-четыре дня притремся нормально. Вы только санкцию дайте.
– Не вопрос, – буркнул Борщевский. – С завтрашнего дня приступайте к тренировкам. Приказ набросай, я подмахну. Только одно маленькое уточнение – вас будет семеро.
Я недоуменно приподнял бровь, но вслух возражать не стал.
– С вами пойдет оперативный сотрудник СБФ, – пояснил кап-1. – В свете открывшихся обстоятельств его присутствие в составе миссии просто необходимо. Так что прошу любить и жаловать – старший инспектор Службы безопасности майор Шелест, Виталий Егорович.
Я обернулся на шорох гостевого кресла и уставился на незнакомца. Тот слегка поклонился – мол, это я и есть. Подошел к столу, протянул руку. Я в свою очередь поднялся и пожал жилистую ладонь.
– Рад познакомиться, – прошелестел безопасник. – Надеюсь на плодотворное сотрудничество.
– Взаимно, – вернул я любезность. – Думаю, нам необходимо обсудить кое-какие вопросы?
Первое впечатление о собеседнике у меня сложилось странное. Обычно я достаточно интуитивно решал, как отнестись к новому знакомому, буквально через несколько секунд становилось ясно, приятен мне человек или вызывает отторжение. В случае с майором интуиция молчала. Нельзя сказать, чтобы он поражал физическим уродством или еще какой аномалией. Совсем нет, лицо приятное, но на редкость незапоминающееся – никаких отличительных черт, никаких ярко выраженных признаков локализации – усредненный представитель европеоидной расы. Его с одинаковым успехом можно было принять и за немца, и за француза, и за славянина. Даже за испанца он с некоторой натяжкой мог сойти. Неопределенного цвета волосы, скорее темные, чем светлые, выцветшие глаза, среднее во всех отношениях телосложение – взгляду просто не за что было зацепиться. Потом вдруг до меня дошло – лейтенант Котов меня при встрече поразил примерно тем же. У них в СБ специально, что ли, самых незаметных выбирают? Из этого образа выбивался лишь голос майора, напоминавший скорее шелест травы или осенних палых листьев, чем звуки, издаваемые нормальными мужскими связками. Но и он не отталкивал, а лишь служил малозначительной деталью, терявшейся на общем фоне незаметной серости. А фамилия-то у майора, что называется, «говорящая»! В его работе несомненный минус. Хотя если не представляться настоящим именем… И кто мне сказал, что оно настоящее? Может, это у безопасника такой юмор извращенный.
– Не откажите в любезности, – отозвался майор на мое предложение. – Я так понимаю, нам с вами придется работать в тесной взаимосвязи, и я не исключаю своего участия в силовых акциях. Поэтому хотелось бы ближе узнать коллег и по возможности поучаствовать в тренировках.
Я с сомнением глянул на Борщевского, тот в ответ кивнул.
– Вы уверены насчет участия в силовых акциях? – напрямик спросил я. Лучше показаться немного грубым, чем быть введенным в заблуждение. – У вас, извините, подготовка какая?
– По основному роду деятельности я оперативный работник, – посмотрел мне в глаза Шелест. – То есть действую в основном головой. Но стандартный курс боевой подготовки проходил. И пересдаю нормативы раз в год, как положено. Не беспокойтесь, стрелять умею, – отреагировал он на выражение моего лица. – Обузой не буду. Азам работы в боевой группе обучен. Неоднократно участвовал в захватах фигурантов, в том числе и в огневых контактах.
Ладно, это мы завтра проверим. Лишь бы выдюжил, а то не слишком богатырского сложения товарищ, да и годами уже чуть за сорок. В принципе если дело обстоит так, как он описал, то должен справиться. Мы тоже не рассчитываем, что будем сутками по степи мотаться или пешие марш-броски совершать, как я вначале.
– Хорошо, с вашей подготовкой разберемся завтра, – обнадежил я собеседника. – Приходите к десяти в тренировочный комплекс, заодно с ребятами познакомлю. И решим, к какой двойке вас прикрепить.
Я вопросительно уставился на капитана первого ранга. Вроде бы исчерпаны все темы для беседы, пора и закругляться. Тем более рабочий день к концу подошел.
– Если у уважаемого коллеги нет больше вопросов… – начал я, но оный коллега быстро вскинул руки в протестующем жесте.
– Если не возражаете, я бы хотел услышать краткую характеристику на каждого из ваших бойцов, – огорошил меня Шелест. – Хочу на досуге составить психологические портреты, да и просто прикинуть, как себя с ними вести. Товарищ полковник, к досье допуск дадите?
– Отчего же не дать? – хмыкнул Борщевский. По правде сказать, недолюбливал он, когда его полковником звали, но поделать с этим ничего не мог. – С терминала зайдете и посмотрите. Все?
– Мне интересен отзыв непосредственного командира, – уперся безопасник. – Досье – это просто дополнительные детали. Живое мнение гораздо лучше характеризует личности.
Ага, а ты себя уже охарактеризовал. Как порядочная зануда. Но делать нечего, придется ублажить коллегу.
– Хорошо, – вздохнул я. – Вам как удобнее, в алфавитном порядке или по заслугам?
– Без разницы, – улыбнулся уголками губ Шелест.
Смотри-ка, не обидчивый! Это хорошо. Ребята у меня на язык острые, моментально что-нибудь этакое прилепят.
Я помолчал, собираясь с мыслями. Давненько мне такую задачку не ставили, это не проще, чем характеристику накатать для представления к очередному званию. Который год уж занимаюсь, а навык все никак не выработал.
– Сержант Черенков, Иван Алексеевич, – начал я с собственного напарника. – Двадцать девять лет. Основная специализация – штурмовик, дополнительная – специалист по минно-взрывному делу. Немного замкнут в себе, производит впечатление достаточно угрюмого типа. В быту неприхотлив, с сослуживцами в общении ровен. Вредных привычек не имеет. Надежен, исполнителен, в делах основателен. Любит порядок, за нарушение оного людей из собственного отделения безжалостно дрючит.
Борщевский хрюкнул в кулак, но от проявления других эмоций удержался. Шелест невозмутимо кивнул и пометил что-то в блокноте.
– Сержант Борисов, Артем Сергеевич, – пошел я дальше по списку. – Двадцать пять лет. Основная специализация – штурмовик. Имеет дополнительную подготовку медика. Общителен, характер открытый, унывает редко. Рубаха-парень. В быту слегка неряшлив, зато со всеми в отряде в приятельских отношениях. Из вредных привычек – пристрастие к электронным играм. Достаточно надежен, достаточно исполнителен, но требует незначительного контроля. Младший сержант Федотов, Марк Максимович. Двадцать шесть лет. Основная специализация – снайпер. Дополнительная – штурмовик. Не склонен к общению, волк-одиночка. Философ-практик.
Майор Шелест заинтересованно прищурился.
– Издержки воспитания, – пояснил я. – Отец у него преподает философию и историю Древнего мира в одном из московских вузов. Имечком тоже он наградил.
– Как же он к вам попал? – поразился безопасник.
– А как раз из-за склонности к философии, – встрял Борщевский. – Решил познать жизнь через смерть. Или смерть через жизнь, его не поймешь. Мало ему показалось университета и аспирантуры, пошел в армию по контракту. Рядовым. И это с кандидатской степенью по философии.
– Сочувствую, – чуточку притворно вздохнул Шелест. – Такого подчиненного врагу не пожелаешь. Как вы с ним справляетесь-то?
– Да они с Тарасовым два сапога пара, – засмеялся кап-1. – В этом случае, что называется, нашла коса на камень. Капитан у нас с высшим техническим образованием, и отец у него кандидат исторических наук, директор музея. Хобби соответствующее.
– Я, с вашего позволения, продолжу? – вернул я беседу в конструктивное русло. – В быту неприхотлив, к трудностям относится, что называется, философски. По той же причине немного неряшлив. Надежен, исполнителен, но требует особого подхода – для достижения максимальных результатов лучше доводить до него максимум информации. К недоговоркам и сокрытию важных фактов относится резко отрицательно. Умеет любой конфликт разрешить словами с большим для противника уроном. Из вредных привычек – увлеченность восточной философией и дзен-буддизмом, старается соблюдать обряды, поэтому портит жизнь соседям по кубрику сожженными ароматическими палочками.
Майор с сосредоточенным видом кивал в такт моим словам и орудовал карандашом.
– Ефрейтор Константинов, Олег Николаевич. Двадцать два года. Основная специализация – штурмовик. По гражданской специальности связист. Окончил соответствующий колледж. Во Флоте прошел дополнительную подготовку в этом направлении. Охарактеризовать можно одним словом – раздолбай. Типичнейший. Без меры болтлив, очень общителен, характер открытый. В быту неряшлив до крайности. Требует постоянного присмотра и давления авторитетом. В деле надежен и исполнителен. Из вредных привычек – курение и склонность к розыгрышам, не всегда безобидным. Записали? Далее. Рядовой Кысь, Григорий Тарасович. – Я ухмыльнулся, представив кряжистого хохла, любимца отряда. – Тридцать два года. Специалист по тяжелому вооружению. Пулеметчик, гранатометчик. Дополнительная специализация – штурмовик. Характер хохлацкий. Прижимист, хитер, ленив до крайности. В подпитии общителен, в повседневной жизни индивидуалист. Работает из-под палки. Немного философ. В деле надежен и исполнителен, контроля не требует. Вредные привычки – сало с чесноком, горилка, трубка. И рыбалка. От отсутствия таковой может впасть в кратковременную депрессию, вылечивается легко при помощи остальных вредных привычек.
Борщевский, от греха подальше, отвернулся, едва сдерживая смех. Шелест же с совершенно непробиваемым видом продолжал марать блокнот.
– А почему он рядовой до сих пор? – поинтересовался безопасник.
– Это у него принципиальная жизненная позиция – знать ничего не знаю и знать не хочу. Рядовой отвечает только за себя, остальное побоку. Хата, как говорится, с краю.
– Так и запишем – индивидуалист, – погрыз кончик карандаша Шелест. – Все?
– На самого себя характеристику дать затрудняюсь, – развел я руками. – Можете спросить у товарища капитана первого ранга.
– Спасибо, не стоит, – серьезно сказал майор. – Я уж как-нибудь сам. Это все?
– Да, согласно списку, – подтвердил я. – Завтра познакомитесь.
– Благодарю за ценную информацию. – Безопасник отвесил легкий поклон. – Разрешите идти, товарищ полковник?
– Идите, – с непроницаемым лицом отозвался тот.
Дождавшись, когда за майором закроется дверь, он с облегчением расплылся в ухмылке.
– Твою мать, Тарасов! Я тут чуть со смеху не помер! Что ж ты, нехороший человек, когда на звания людей представляешь, такие характеристики не пишешь! Прямо неудобно перед коллегой. – Кап-1 утер слезу. – Он серьезно, а у меня чуть истерика не случилась.
– Извините, товарищ капитан первого ранга. – Я недоуменно пожал плечами. – Майор просил кратко и с личными впечатлениями. На что нарывался, то и получил.
– Действительно, сам виноват, – хрюкнул Борщевский. – А ты чего остался? Есть еще что предложить?
– Так точно! Генерал Злобин просил меня передать маленькую просьбу. Товарищи из Чернореченска хотели бы получить от нас гарантии.
– Например? – уставился на меня начальник.
– Он сказал – на наше усмотрение. Какой-нибудь шаг навстречу, что-то символическое. Договоры, подписанные кровью, их не интересуют.
– А сам ты как думаешь?
– Есть одна мысль, – в свою очередь уставился я на начальника. – У них в системе четыре рабочих телепорта. Могу с уверенностью предположить, что еще как минимум два потенциально можно задействовать. В Океанариуме и на Базе-центральной. Нужно залезть в архивы и найти коды ко всем терминалам в Системе. И передать чернореченцам. Нам от этого ни холодно ни жарко – связь можем только мы установить, с нашей стороны. А вот внутрисистемными телепортами они будут пользоваться. К тому же это может быть полезным при выполнении нашей миссии. Как вам такой вариант?
– Любопытно, – хмыкнул Борщевский. – Только согласовать нужно. В принципе если «добро» получим, это будет оптимальное решение.
Капитан первого ранга погрузился в собственные мысли, я же поднял взгляд на настенные часы – ого, уже полседьмого! Рабочий день закончен, закругляться надо.
– Разрешите идти? – поднялся я со стула.
– Иди, – рассеянно отозвался начальник.
Система Вольф-1061, планета Бурная,
база космофлота «Северная»
20 марта 2535 года
В течение последующих трех дней мы до умопомрачения тренировались на полигоне, занятые боевым слаживанием. Подобранная мной компания была весьма неплоха как полноценное пехотное отделение, но как штурмовая группа мы едва дотягивали до троечки. Поэтому пришлось не покладая рук отрабатывать раз за разом проникновение в помещения различной сложности с последующей их зачисткой, благо все необходимое на территории базы имелось. К концу третьих суток сложились, на мой взгляд, оптимальные пары штурмовиков – я с Черенковым, Борисов с Федотовым и Кысь с Константиновым. К ним я прикомандировал майора Шелеста, который оказался достаточно искушенным по части нелегкой науки штурма и захвата преступного элемента. Правда, тройка эта смотрелась весьма комично – тощий длинный Константинов, огненно-рыжий и постоянно скалившийся, кряжистый круглолицый Кысь, достававший напарнику макушкой едва ли до плеча, и незаметный во всех отношениях безопасник. Роль в тактической схеме им досталась важная, но менее ответственная, чем остальным, – они прикрывали тыл и вступали в дело на стадии окончательной зачистки уже захваченного помещения. Оставшиеся пары были равноценными и работали «чистильщиками», причем менялись ролями в зависимости от количества смежных комнат. На отработку перемещения «змейкой» уходила львиная доля времени тренировок.
Второй важной составляющей тренинга являлась стрелковая подготовка. В силу специфики работы пистолетами-пулеметами пользоваться нам приходилось достаточно редко. При абордажах чаще всего шли в дело парализаторы или штатные «вихри», снаряженные УОДами. Но к тяжелой артиллерии прибегали примерно в пяти процентах случаев, если уж совсем невменяемые клиенты попадались. В остальных стычках довольствовались нелетальными средствами. ПП все-таки слишком специализированное оружие, чтобы осваивать его всерьез. А теперь пришлось, в свете вновь открывшихся обстоятельств. Компактные «викинги» оказались на редкость удобными для использования в тесных коридорах, и даже уэсы, выпущенные из них, почти не давали рикошетов – они просто-напросто прошивали насквозь пенобетонное покрытие и вязли в композитных перегородках. УОДы же плющились о стены, при этом выщербливали из них целые пласты обмазки. К концу наших тренировок комплекс, имитировавший внутреннее устройство типового корабля, мог похвастаться обширными проплешинами на переборках – столь усердно мы избавляли их от пенобетонной облицовки. Боюсь, если бы мы работали с «вихрями», они бы красовались пробоинами с рваными краями.
На стрельбище майор Шелест снова нас удивил. Он весьма ловко управлялся и с табельным АПС-17, и со сноровистым «викингом». Чувствовалось, что товарищ имел реальный опыт их применения. В общем, от души у меня отлегло, и я смело включил безопасника в боевое расписание, причем безо всяких скидок.
Пару раз за это время к нам присоединялся майор Волчара. Как он выразился, «перенимать, туда-сюда, опыт по захвату жилых объектов». Судя по его комментариям, заниматься чем-то подобным ему ранее не приходилось, специализация не та. А вот случая попасть на стрельбище он не упускал. Когда еще выдастся возможность на халяву сжечь тысячу-другую унитаров? Вот именно. Так что капитан-лейтенант Вайсман, инструктор по огневой подготовке и по совместительству комендант стрелкового комплекса, выгонял его под вечер чуть ли не пинками. Однажды даже пожаловался мне слезно, в том ключе, что еще никогда в таком количестве унитары не списывал. Бравый Иржи справедливо опасался получить по шапке от зампотылу за перерасход боеприпасов, но я его успокоил, пообещав решить вопрос с Борщевским.
Время между тем шло. До очередного сеанса осталось менее двух суток, а начальство не торопилось с постановкой задачи. Перехваченный в коридоре штаба кап-1 отделался неразборчивым бурчанием, мол, в процессе, не кипешуй. Подполковник Калинин вообще на глаза не попадался. Результатами анализа доставленной информации с нами тоже никто делиться не стремился. Тут одно из двух: или ничего не накопали, или, что более вероятно, секретность блюли. Во избежание, так сказать. У пиратских кланов из Внешних миров руки хоть и коротки, зато уши чуть ли не из каждой стены растут. В противном случае их бы уже давным-давно к ногтю прижали. А может, и нет – из чисто политических соображений. Мало ли кому выгодно их существование.
В общем, жизнь шла своим чередом. Дни были заполнены изнурительными тренировками, а вечера приятным ничегонеделанием в обществе друзей и знакомых. И Ольги, само собой. Позавчера, когда она была на дежурстве, я затащил Волчару в «Эполет», где и попытался напоить в компании Мишки Иванова и еще пары знакомых офицеров. Игнат по части выпить был не дурак, перепил всех и еще добавки попросил. На следующий день мне пришлось долго и упорно бороться с похмельным синдромом, а тренировку, между прочим, никто не отменял. Результаты я показал отменно плохие, более-менее пришел в форму лишь после обеда. К вечеру, правда, оклемался и любимую женщину встретил во всеоружии.
Накануне вечером удалось переговорить с Матвеевым. Он уже фактически восстановился после ранения, но злобные медики, среди которых отличался особой невменяемостью подполковник Гаврилов, и слышать ничего не хотели о посещениях. Пришлось в очередной раз напрягать родное начальство. Борщевский недовольно на меня покосился с экрана КПК, но все же соображения из области «надо пообщаться на предмет обмена опытом» выслушал и на врачей повлиял.
Матвеев встретил меня приветливо. Он занимал отдельный бокс со всеми удобствами и большой кроватью, густо увешанной разнообразными медицинскими приблудами. Увидев меня, расплылся в улыбке. Ответил на приветствие и сел, осторожно придержав правую ногу. Хлопнул по одеялу рядом с собой, мол, устраивайся. Я возражать не стал, присел на краешек койки. Старлей производил довольно удручающее впечатление. Он и до похода на Ахерон особой статью не блистал, но сейчас совсем высох, щеки ввалились, а глаза лихорадочно блестели.
– Красавец? – хмыкнул он, перехватив мой взгляд.
– Бывает и хуже, – философски буркнул я. – Оклемаешься. Руки-ноги целы, а голова… Что нам голова, это ж кость.
Матвеев жизнерадостно заржал на старую шутку и на мгновение превратился в себя старого, памятного по застолью в «Эполете». Точно выкарабкается, пару недель интенсивной кормежки, потом месяц-другой тренировок, и форма вернется. А пока ему лучше лежать. Я поднялся с кровати и устроился на мягком стуле. Тот был приставлен к столику, заваленному разнообразными больничными радостями – консервированными фруктами, соками в картонках и тому подобными мелочами.
– Сам-то как? – поинтересовался лейтенант, откинувшись на подушку. – Я тут как в вакууме, ничего не говорят. Самый главный садюга, который Гаврилов, заладил: стресс, стресс, не нервируйте его. Покой, коллега, и только покой! – прогнусавил он, явно передразнивая военврача.
– Сейчас расскажу, – заверил я собеседника и извлек из кармана заветную фляжку. – Я вообще через Борщевского к тебе пробился, не хотели пускать, изверги.
Я пошарил взглядом по столу в поисках подходящей тары. Матвеев, заметив мои потуги, дотянулся до прикроватной тумбочки и извлек на свет божий пару мерных пластмассовых стаканчиков.
– Славик принес, санитар, – пояснил он. – Единственный нормальный мужик в этом вертепе. Пару раз с ним даже дернули по соточке. Ему ночью на дежурстве скучно бывает.
Я уже привычно разлил живительную влагу и вскрыл жестянку с консервированным ананасом, наугад вытянутую из горки провизии на столе.
– Помянем Андрея, – глухо проговорил Матвеев, приняв стопочку.
Я непонимающе уставился на него, потом до меня дошло. Блин, а я ведь по именам и не знаю никого, только Алексеева.
– Ты был хороший мужик, капитан, – провозгласил лейтенант, и мы опрокинули рюмки в глотки.
Странно, но прекрасный коньяк пятилетней выдержки обжег слизистую не хуже неразведенного медицинского спирта. Или не в коньяке дело? Я сжевал дольку ананаса, с трудом протолкнув ее в горло, и посмотрел на Матвеева:
– Тебя как хоть звать-то, напарник?
– Виктор, – недоуменно уставился он на меня. Потом просветлел лицом, протянул ладонь. – А тебя?
– Александр, – пожал я бледную, но вполне крепкую руку. – Смешно, правда? Пили вместе, на задание уходили вместе, а имен узнать не удосужились. Я не сразу сообразил, что ты про Гречко говорил.
– Бывает, – отмахнулся лейтенант. – Я вообще с трудом собственное имя вспоминаю, обычно или по званию, или по фамилии. А чаще всего по кличке.
– Дай угадаю – Кот?
– Угу! – ухмыльнулся собеседник. – Как догадался?
– Вспомнил тебя на брифинге. Первое впечатление именно такое было.
– Сначала звали Дикий Кот, – закатил глаза Матвеев. – Сократили до Дикого, а потом и вовсе до Кота. Диком прозвали, но я пару морд расквасил, и отцепились шутники. А у тебя какой позывной?
– Ко мне клички не липнут, легче по фамилии звать. Со школы так повелось, – пожал я плечами. – Хотя пытались неоднократно. Ладно, давай еще по одной, за здоровье.
Возражений не последовало, и вторая порция отправилась вслед за первой. Потом я почти час расписывал собственные приключения, наплевав на негласный запрет. Какого хрена?! Все равно Матвеев на планете был, так что он уже носитель секретной информации. К тому же Борщевский, услыхав мою фразу насчет «обменяться опытом», никаких особых указаний не дал. Стало быть, можно лейтенанта в курс дела ввести. И только сейчас, излагая без особых подробностей собственные приключения, я осознал, насколько насыщенными получились неполные четыре недели пребывания на Ахероне. Судите сами: при телепортации попал под энергопробой, в результате чего лишился практически всей электроники и, самое главное, связи с остальными группами. Затем почти неделю блуждал по развалинам еще довоенных построек и дремучим лесам, нарываясь то на зверье, то на местных аборигенов, диких и кровожадных. Затем на заброшенном полигоне встретился с Сашкой Иволгиным, «мародером» из Чернореченска, попутно отправил на тот свет банду беспредельщиков. Потом была поездка в город, знакомство с местным начальством в лице полковника Соломатина и генерала Злобина, возвращение на Базу-7 в силах тяжких – с ротой фортификаторов под командованием майора Волчары, почти безнадежная атака аборигенов… Энергоснабжение телепорта все же удалось восстановить, хоть и ждать пришлось довольно долго. За это время мы с коллегами успели залезть в Мутагенку – местную аномальную зону, образовавшуюся при крушении корабля легорийцев сто лет назад. Пробрались на Базу-центральную, где нас ждал сюрприз – там явно побывали флибустьеры из Внешних миров, что прекрасно коррелировало с изложенными Злобиным сведениями о загадочных «людях с неба» на южных островах. Собственно, после возвращения на Бурную я как раз и занимался подготовкой спецоперации, направленной против обнаглевшего пиратского клана.
