Александр Викторович Антипов
7-я Реанимация Последняя Линия Обороны
Успешно прошли боновые, точнее, боново-сетевые заграждения и гидроакустический заслон из низкочастотных ГАС-ов (гидроакустических станций). Помогла в этом аппаратура, регистрирующая облучение, про которую Красильников ничего не рассказал (у меня нет соответствующего допуска). И глубина два-три метра, на которой мы шли, где максимальная турбулентность воды и ГАСы не среагируют. Особенно, если мы замрём на время. Но двигаться на трёх метрах тяжко. Сверился с компасом КМ на левом запястье, машинально глянул на глубиномер Г-пятый на правом. Его шкала от 0 до 50 метров. Мне-за глаза! У Красильникова всегда Г-тридцатый, который показывает глубины до 300 метров. Аккуратно подрабатываю ластами и останавливаюсь возле объекта. Меня догоняет старлей. Мы шли на Связке, пятиметровый ненамокаемый линь такой. Чтобы не пользоваться активными средствами связи, но при этом контролируя друг друга и общаясь знаками. Легководолазы часто работают парами, как и снайпера. Специфика похожая. Он знаками показывает мне, что всё, задание выполнено, возвращаемся. Оставляем на месте миниатюрный оранжево-красный сигнальный буй. Отойдя от объекта на определённое расстояние, мы должны подвсплыть и высунув из воды на полметра антенну, похожую на длинный батон колбасы, Красильников отправит цифровой код. Погрузились и продолжили путь. Меня остановил огромнейший метровый Корнерот, щупальца которого я захотел подёргать. Старлей, идущий сзади, отогнал медузу, а меня потормошил за плечо…
…меня тормошат, и я просыпаюсь. Предлагают поесть. Завтрак? Обед? Ужин! Медсестра выключает ИВЛ, и я усаживаюсь на кровати. Съедаю немного, наверное, каша, а может картошка, а может чего-то ещё. Вкусно. Запиваю всё это чем-то. Зря я поел. Но пока я об этом не знаю. Узнаю завтра, под утро. Укладываюсь обратно в кроватку, расслабляюсь. Сквозь полуприкрытые глаза вижу, как очередная гурия ставит мне капельницу и делает уколы. Заработал аппарат ИВЛ и под мерный, убаюкивающий звук его работы проваливаюсь в небытие. Вдох-выдох, вдох-выдох…
…я вишу в подвесной системе, закреплённой к потолку в классе предполётной подготовки. Точнее, пред-прыжковой. Отрабатываю действия в Особых случаях. Поехали. Инструктор молча кивает головой, и я начинаю, громко комментируя все свои действия.
–Отделился в рампу, перехожу в БП (беспорядочное падение), заканчиваю БП, выравниваюсь, лёг на поток (руки разведены в стороны и слегка согнуты в локтях, ноги слегка согнуты в коленях и поддерживают лежащее перпендикулярно падению тело, не позволяя свалиться в пикирование или встать в кабрирование. Скорость при этом 50 метров в секунду). 10 секунд задержка… Раскрытие! (этот прыг на жесткой медузе, подношу обе руки к груди, чтоб не завалило на бок и не закрутило, и левым большим пальцем цепляю кольцо, сжимаю левую кисть. Правую сжимаю в кулак). Кольцо! (резко развожу обе руки в стороны, как бы раскрывая объятия, прогибаясь в пояснице. Боковым зрением вижу, как кольцо полностью выдернуло трос на конце которого сверкнула шпилька) Купол!
–Отказ! Полный отказ основного парашюта!
Инструктор произносит эти слова, глядя на меня поверх очков, что-то записывая в журнале и глядя на секундомер. Я продолжаю.
–Осмотрел купол. Чехол не сошёл. Полный отказ! Отцепляю основной! (но сначала маленькое хромированное кольцо основного парашюта отбрасываю далеко в сторону, не пытаясь убрать под снаряжение. Инструктор кивает) Обе руки подношу к подушечке отцепки (она ярко-красного цвета и держится на липучке, на правой лямке) Обеими кистями (как зубами) зажимаю подушку отцепки. Отцепка! (рву вперёд и влево-вниз руками подушку отцепки основного парашюта) Есть отцепка! (при этом слышится треск разделяемой текстильной липучки, и подушка вытягивает два троса из колец и конусов Кольцевого Замкового Устройства). КЗУ отработало штатно! (при этом я проваливаюсь на полметра и повисаю на других двух веревках) Раскрываю запаску! (кольцо запасного парашюта такое же как основного, находится в кармашке на правой лямке под подушкой отцепки, ниже грудной перемычки). Купол! (задираю голову вверх и как бы осматриваю запасной парашют)
–Шесть секунд, потеря высоты 300 метров.
Инструктор поднимает глаза от секундомера.
–Закрутка строп!
Инструктор явно забавляется, а я не спорю.
–Определяю, в какую сторону закрутка и пытаюсь движением тела и рук раскрутить стропы обратно (при этом дёргаясь, как червяк на крючке и делая руками и корпусом смешные эротические движения, как-бы совокупляясь)
–Зачёт.
Прапорщик от души хохочет и смахивает выступившие от смеха слёзы…
…Просыпаюсь, или если точнее, выныриваю из небытия. Глубокая ночь. Бабульки успокоились, молодая женщина не стонет и не возмущается. Устала и спит. Снимаю маску, сигнализация слабо-слабо верещит. Достаю судно, ставлю на стул и усаживаюсь… заканчиваю. Ставлю судно на подоконник. Зачем? Ну чтобы было видно от входа и его сразу унесли. Ложусь и с чувством облегчения и выполненного долга засыпаю…Однажды мы заспорили, и я объяснил студентам, что не всё так гладко с нашим капризным и привередливым человеческим организмом. Мы дышим смесью газов. Причем, вдыхая 78 процентов азота и 21 процент кислорода и 1 процент остаточных газов, выдыхаем…Внимание! 14(!!!) процентов кислорода,7 процентов углекислого газа и те-же 78 азота и 1 остаточных. Семь процентов кислорода нашей тушке за глаза! Загадка?
…вырываюсь из сна от жуткого грохота. Сквозняком открылось окно, не до конца мною закрытое. И судно с подоконника упало на пол, перевернувшись при этом раза два. Я вскакиваю и прикрывая пододеяльником низ тела, ошарашенно смотрю на дело рук своих (и не только рук). В палату вбегают медсёстры и нянечки. Ёпэрэсэтэ! Что ж я за баран такой с куриными мозгами! Я не знаю, что делать, руки мои заняты. Глядя на вбежавший медперсонал, готов сгореть со стыда. Няньки обалдевают и возмущаются. Зачем на подоконник поставил своё гуано? А? А под кровать-не судьба? У меня нет объяснений. Мне плохо. Чувствую себя конченым моральным уродом. И как любой конченый моральный урод ложусь молча в кровать, укрывшись с головой пододеяльником…
…пытаемся преодолеть инженерно-заградительное препятствие. Очередное тактико-специальное занятие. Что это за объект? Мы где-то недалеко от Балаклавы, баркас отчалил оттуда. Старлей сказал, что с охраной Зари у него есть договоренность. Что-то им пообещал. В этот раз всё по серьёзному. Боновые заграждения с подводной кольчужной сетью. Это не всё. Сквозь сеть протянута электронная сигнализация на разрыв. По верху не прорваться. Над бонами небольшой забор от катеров и Егоза (колючая лента) поверх его. Своими острыми, как бритва сегментами она через неопрен порежет нас, как свиней. И мы за пять минут истечем кровью, громко хрюкая и визжа от боли. Да, так охраняют только Первых Лиц. Ничего, Красильников что-нибудь придумает. Он знает, как разрезая водолазными ножницами ВНРТ, замыкать электрическую цепь самодельными петлями из провода. Или подкапываться под сетью, пролезая через грунт. Ножницами он работает виртуозно, как белошвейка иглой. Медленно и аккуратно пропихивая нижний неподвижный язык, мягко перерезая трос верхним резаком. Вот он, настоящий БоПл, гроза морей и океанов. Кто такой БоПл? Боевой пловец, хотя правильней ВээР, водолаз-разведчик…Жив-ли? Сколько лет прошло…Встретив его случайно, скажу DUM SPIRO SPERO! И по его ответу пойму, что не обознался. И мы оба поймём, о чём речь. Вопрос, узнает ли он меня?
…Забор крови, капельницы, уколы. Я уже свыкся с этим своим положение. Это как в армии, на срочной, первые полгода. Не пожрать толком, не поспать по-человечески. Разве что без драк, унижение и оскорблений. Но и это когда-то закончится, как заканчивается всё плохое. Я умоляю врачей, я умоляю медсестёр, я умоляю нянечек, я умоляю Господа. Снимите с меня маску и катетер и отключите ИВЛ! Я устал, хочу домой, к маме, жене и сыну, к собаке и котам, друзьям и товарищам, к студентам. Нет! Прости меня, Боженька, но к студентам не хочу! Лучше лежать в реанимации под ИВЛ, чем общаться с некоторыми из них. Закрываю глаза и уплываю… Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох…
…Метрах в ста от меня, вниз пролетает каракатица. Видимо, парень пытается выйти из затенения. Такое бывает, крайне редко. При определённых обстоятельствах, с определённым заданием и парашютом. Когда так идеально лежишь на потоке, что вытяжной парашют, оказавшись за спиной закрывается всем телом от набегающего потока и не вытягивает основной парашют. Обычно это жёсткая медуза, выдёргиваемая кольцом. У Андрюхи такая схема. Это Андрей! Андрюха, прислони одну руку к корпусу, ляг на бок и посмотри, что творится у тебя за спиной! Сложи ноги, отведи обе руки назад и встань в пике, медуза вытянет из ранца чехол с куполом, стропы выйдут из ранца и чехол сойдёт с купола. До земли совсем немного… Медуза вышла из зоны турбулентности и купол начал наполняться. И тут же сработал прибор на запасном, и он мгновенно раскрылся. На запасных парашютах нет вытяжных, нет камер или чехлов, часто короче стропы, меньше площадь, нет слайдера. И раскрытие происходит по прямой схеме гораздо быстрее, чем у основного парашюта. Ну, кроме ПэЗэ-хи 81-й. С её вытяжным и смешной треугольной формой. Но эта запаска не менее надёжна, чем остальные…Купола обоих парашютов наполнились практически одновременно, основной чуть-чуть раньше. Андрюха проскочил отметку 300 метров и прибор ввёл в действие запасной. Сработай запасной чуть раньше основного, не миновать беды. Он снижался на двух, которые по очереди то затухая, то наполняясь, гасили скорость снижения до допустимой…
…меня зовут по имени, открываю глаза. Гурия снимает с меня маску и отключает ИВЛ. Другая выкатывает аппарат, и они увозят его из палаты. Дышу через канюлю. Немного поел. Спросил, какое число. Под ИВЛ и c катетером я провёл пять суток. Приходит врач и я прошу его отправить меня в обычную палату обратно в кардиологию, где мне будет легче восстанавливаться. Он говорит про какую-то сатурацию и показывает на прибор. При чем тут сатурация? Может, ДЕСАТУРАЦИЯ? Или РЕСАТУРАЦИЯ? Она делается в де(ре)компрессионной камере, когда словил кессонку, то есть ДКБ (или чтоб не словить). И надо вывести азот из крови, постепенно понижая давление до атмосферного. Чтоб не сдохнуть сразу от паралича, или позже от жутких артритов, разрушающих все суставы. Сталкивался с этой дрянью. Ты про какую-такую сатурацию, дядя доктор? А обеих бабулек нет в палате. Одна лежит на каталке в коридоре, накрытая с головой простыней. Надеюсь, Господь исполнил обе просьбы. Меня переводят в другую палату, но там же, в реанимации. В палате тихо. Помимо меня три мужика разного возраста. Никто не стонет и не просит Всевышнего. Эти явно выздоравливающие. Разговорились. Обход. Врачи останавливаются возле моей кровати, как первого на обходе, и один из них интересуется моим здоровьем. Я не нахожу ничего лучшего, кроме как продекламировать Андрея Вознесенского.
–Я не знаю, как остальные, но я чувствую жесточайшую, не по прошлому ностальгию, ностальгию по настоящему.
Будто сделал я что-то чуждое,
или даже не я – другие.
Упаду на поляну – чувствую
по живой земле ностальгию.
Нас с тобой никто не расколет.
Но когда тебя обнимаю —
обнимаю с такой тоскою,
будто кто-то тебя отнимает.
Немая пауза. Они смотрят на меня, как на сумасшедшего. Они не далеки от истины, и, если я не вернусь в ближайшие дни домой, начну потихоньку-потихоньку сходить с ума. Пытаюсь объяснить им, что всю жизнь занимался восточными единоборствами, владею дыхательными практиками и смог бы самостоятельно восстановить повреждённые лёгкие. Они молча уходят. Остаётся один, лицо которого показалось мне знакомым. На нём чудаковатая разноцветная шапочка с плоским верхом.
–Я сам занимаюсь КУДО, знаю дыхательные комплексы. Но смею тебя заверить, исходя из моего медицинского опыта, всё это здесь не работает. Потом, когда окажешься дома и начнёшь самостоятельное выздоровление. А сейчас переворачиваемся на живот, дышим кислородом через канюлю и слушаем врачей.
С этими словами он удаляется. Я понял, где мог его видеть. Пересекались, видимо в каком-то зале на татами на совместных тренировках, соревнованиях, или семинарах, в ведомственных залах. В каких-нибудь ЦБИ. В одном таком Центре Боевых Искусств я некоторое время работал тренером. Всё ясно. А петь можно? Я помню эти кричалки во время бега в составе подразделения для развития лёгких и постановки правильного дыхания. Так можно петь? Врач оборачивается и улыбается. В моём случае-можно! Я пою.
…город над вольной Невой, город нашей славы трудовой, слушай Ленинград, я тебе спою задушевную песню свою… (давно так не пел, еле-еле. Дыхалка села наглухо)…песня летит над Невой, засыпает город мой родной, в парках и садах липы шелестят, доброй ночи родной Ленинград…(голос дрожит и я заканчиваю)
…на Волге широкой, на стрелке далёкой, гудками кого-то зовёт пароход, под городом Горьким, где ясные зорьки, в рабочем посёлке подруга живёт (опять голос дрожит и не хватает вдоха)…вчера говорила, на век полюбила, а нынче не вышла в назначенный срок…(надо же закончить! Набираю воздух на глубоком выдохе)… и скажет: немало я книжек читала, но нет ещё книжки про нашу любовь…
…Вечер тихой песнею над рекой плывет, дальними зарницами светится завод, где-то поезд катится точками огня…
…И наконец (с распевом, тягуче, грустно, слезливо и сопливо)…
А ты опять сегодня не пришла, а я так ждал, надеялся и ВЕРИЛ! (с надрывом! )…
…я люблю подмосковные рощи, и мосты над твоею рекой, я люблю твою Красную площадь и кремлевских курантов бой…(сурово вывожу на максимум)… и врагу никогда не добиться, чтоб склонилась твоя голова, дорогая моя Столица, золотая моя Москва…
