Александр Бессонов
Добрее
Бахилы
Вот, представьте, живет себе человек, у него семья, дети. Выходной день. Нужно сходить в магазин, затариться продуктами. Машину не стал брать, захотел прогуляться. Накупил много чего. Счастливый, идёт с двумя огромными пакетами в разных руках, и вдруг как чихнет. И тут боль такая, что аж звезды днем увидел. Межпозвоночная грыжа. Человек еле-еле дополз до квартиры. Забыл уже, что есть очень хотел. Спину дергает, любое движение заканчивается электрическим разрядом в 220 вольт. Накормил семью, добытчик.
Делать нечего, надо идти в больницу. Выходной опять же, напомним. Частный медицинский центр, все дела, по телефону – приветливый женский голос администратора и обещание ждать тебя на ресепшн. В голову лезут всякие подростковые фантазии про медсестер и короткие белые халаты. Приезжает такси. Ты пытаешься сесть в это грёбаное такси (почему-то именно оно, проклятое, виновато в грыже), и ни фига у тебя не выходит. Психуешь, отправляешь такси восвояси, а сам тихонько шлепаешь до больницы маленькими шажочками. Зато воздухом подышишь, утешаешь себя.
Через каких-то пару часов наслаждений пением птичек и походкой человека с проблемами мозжечка ты наконец-то доползаешь до больницы, где тебе непременно помогут. Ты аккуратно, на четвереньках, ползёшь по ступенькам лестницы, кое-как распрямляешься возле входа, подходишь к администратору, а тебе в лицо: «Труд людей ценить надо, на входе бахилы наденьте». Ты ковыляешь обратно, по пути матеря и проклиная «труд людей». Более того, в голове зреет план выносить мусор из дома именно сюда. Прямо на пол медицинского центра.
Возле двери стоит тумбочка с бахилами. И, как назло, синие пакетики на резинке спрятались в самом нижнем ящике. Пытаешься взять бахилы, а в спину тебе будто бы стреляют в упор из дробовика. И наступает момент истины: ты понимаешь, что пришёл вылечиться в больницу. Но больница лечит только тех, кто в бахилах и, соответственно, шансов у тебя немного. Или можно забыть про проблему и жить с больной спиной. Найти в интернете изобретателя бахил и потихоньку всем его родственникам планомерно ломать спины и отправлять пешком в больницы. Или бороться до конца. Опять шлёпаешь к администратору и говоришь, что не можешь надеть бахилы. Администратор смотрит на тебя так, словно ты не можешь надеть презерватив в самый нужный момент. И говорит: «У нас без бахил нельзя».
Начинаешь уже злиться и говорить, чтобы пропустили. «Меня вылечат, а я вам потом надену эти бахилы, не только по четыре на каждую ногу, но и по две на руку и на голову. С процентами». Ответ: «Не положено!» Просишь помочь тебе, на что получаешь ответ: «Я занята». И наблюдаешь, как администратор смотрит в окно. В окне хлопьями валит снег, скоро Новый год, в котором, несомненно, люди станут капельку добрее.
Прослушка, Катя!
– Катя, где новый материал?
– Владимир Иванович, посмотрите на сервере.
– Сколько раз тебе повторять: мы полицейские! Отдел экономической безопасности, элита. Нужно с уважением относиться к своей профессии.
– Так я с уважением…
– Кто назвал папку с прослушкой «Хоп, мусорок, не шей мне срок»?
– Из песни слов не выкинешь. Владимир Иванович, ну я устала круглосуточно слушать бормотание этого зануды! Не клиент, а наказание, – жаловалась Катя, щёлкая мышкой. – Вчера звонил любовнице из ванной и два часа рассказывал о полном цикле производства чугуна.
– Тебе-то что за печаль?
– Переживаю за его жену. Наверняка грязной спать легла.
– Радуйся, взяли мы зануду на месте преступления, спасибо твоей инфе от прошлого вторника. Сжигал, мерзавец, бухгалтерские документы, которые весь отдел полгода ищет. Теперь присядет на восемь лет, не меньше. Ты молодец, Катюша.
– Значит, не зря я голову забивала чугуном. Служу России и бурому герцогу!
– Какому ещё бурому герцогу?
– Медведеву!
Владимир Иванович хмыкнул в усы.
– Ну хватит. Вот новое дело. В папке номер телефона и решение суда о прослушке. Клиента зовут Сергей Полысаев. Подозревается в обнале, а доказухи нет.
– Только это от меня и нужно, а как жениха хорошего сосватать, вы сразу в кусты.
– Я чем не кандидат?
– Владимир Иванович, вам шестьдесят два года, поздновато для первого брака. Это во-первых. Во-вторых, вы мой дядя.
– Я хотя бы попытался. Ладно, иди занимайся Полысаевым.
– Жизнь и невероятные приключения Полысаева, том первый, – пробормотала Катя и скрылась за дверью.
* * *
Она работала в отделе одиннадцать лет. Каждое утро Катя приходила в маленький кабинетик, надевала наушники и погружалась в жизнь других людей. Поначалу было не по себе: всё-таки чужое грязное бельё, скандалы, примирения, интимные подробности. Но потом прослушка помогла предотвратить заказное убийство – и вопрос морали был закрыт навсегда.
Катя не пользовалась популярностью у парней ни в старших классах школы, ни в институте, теперь и подавно. Дома ждали только кот по имени Фрэдди и книжные полки. Часть родительских запасов: журналы «Юность» и «Новый мир», полное собрание сочинений Дюма, антологию советских поэтов она унесла в районную библиотеку, а освободившееся место на полках заняли любовные романы. Любая другая девушка на её месте давно бы затосковала, но Кате ярких эмоций хватало на работе. Мысленно она участвовала в разговорах своих подопечных, комментировала, негодовала, одобряла, выставляла оценки, как в фигурном катании – за технику и артистизм.
– Как сам? На работе?
– С двенадцати пашу как вол, ни минуты свободной.
– Вся страна работает с девяти, а вол только к полудню глаза продрал, – хихикала Катя. – В офисе он, ага. Наверное, стоит сейчас в трусишках на кухне, чешется и лезет пальцами в банку со шпротами.
* * *
Шёл второй месяц прослушки Полысаева. Таких фруктов Катя ещё не встречала.
– Привет, дорогой мой человек.
– Как-то по-пидорски ты меня приветствуешь, Полысаев. Когда увидимся?
– Странное дело, Виктор Михайлович: гомосексуализм вы осуждаете, более того, подозреваете в нетрадиционной ориентации меня, но встретиться всё-таки хотите. Я бы сказал, горите желанием.
– Полысаев, не долби мне…
– Ну вот ещё один привет от дядюшки Зигги.
– Иди в ж… Чёрт тебя возьми, Полысаев, во сколько?
Впервые Кате не хотелось комментировать. Она слушала злодея с упоением и всё чаще улыбалась. Голос у него был приятный, а шутки – грубые, на грани фола, однако очень смешные.
– Господин Полысаев, вас мне порекомендовал Сергей Матвеевич. Вам удобно сейчас разговаривать?
– Видите ли, дорогой друг, в данный момент я мою пол в офисе.
– Так вы уборщик? Позовите Полысаева.
– Нет, что вы. В наш век генеральных директоров и собственников бизнеса никто не хочет быть уборщиком. Если только клининг-менеджером, и то ненадолго. Зря, между прочим. Неплохая разгрузка для мозга.
– Я вас не понимаю.
– Вот вы точно давно не разгружались. Ладно, я к вашим услугам.
* * *
Через полгода работы Катя знала о Полысаеве почти всё. Он окончил экономический факультет университета с красным дипломом, но аспирантуру бросил. Работал в банке. Рано женился, стал отцом. Когда банк внезапно лопнул, жена ушла к другому и счастливая пара упорхнула в Таиланд строить бизнес-империю по производству кваса. Пятилетний мальчик остался с Полысаевым. С работой было туго. Чтобы как-то прокормить себя и сына, он занялся тем, что знал и умел: оптимизацией налоговых платежей, консалтингом. Если совсем просто, Полысаев был обнальщиком. Брал самый низкий в городе процент, не наглел, поэтому работы хватало. Денег на сына, наверное, тоже.
– Пап, привет! Ты где?
– Привет, мой милый. Я в другом городе, это по работе.
– Ясно. Как-то скучно одному. Няня сериал смотрит.
– Чтобы быть счастливым, тебе никто не нужен, кроме тебя самого, помнишь? Расскажи, как прошёл день. Назови три хороших события и одно плохое.
– Утром мы с тобой почитали книжку про Гулливера. Потом облились холодной водой на улице. Ещё ты сварил рисовую кашу с ванилью, очень вкусную. А плохое – садик. Большое печальное пятно.
– Ясно. Давай составим план на завтра.
– Пап, когда ты перестанешь работать?
– Скоро, сынок. Нужно скопить некоторую сумму. Положим её в банк и будем жить на проценты. Нам с тобой много не надо, правда?
– Правда. Давай копи быстрее!
– Даю!
От таких разговоров у Кати предательски щипало в носу. Она понимала, что через пару недель Полысаева посадят. Материала накопилось на вполне приличный срок – в основном благодаря ей.
На планёрке Катя прятала глаза и говорила:
– Владимир Иванович, мне бы ещё пару месяцев.
– Милая моя, прокуратура давит. Пора брать!
– Там не везде состав преступления, и сын у Полысаева малолетний.
– У тебя что, подобие стокгольмского синдрома? Жалко стало преступника?
– Нет!
– Смотри у меня. После обеда всю доказуху на стол. Завтра будем брать.
– А если…
– Это приказ.
* * *
Катя копировала аудиофайлы на флешку для начальства, когда раздались гудки: Полысаеву кто-то звонил. Она надела наушники и включила запись.
– Господин Полысаев, вас беспокоят из треста номер 43. Мы отправили сегодня большой транш. У вас всё хорошо?
– Конечно, завтра выдача.
– Это радует. Мои коллеги просили напомнить, что если что-то пойдёт не так, ваш сын…
– При чём тут он?
– В том-то и дело, что мальчик абсолютно ни при чём, господин Полысаев. Всего доброго.
Катя похолодела. Эту организацию она знала, но лучше бы, конечно, не знать. Такие люди пойдут до конца. Завтра Полысаева ждёт персональный ад. Счета заблокируют, имущество конфискуют, его посадят, а сына…
* * *
– Катя, прослушка!
– Владимир Иванович, у нас ЧП. Похоже, тут вирус.
* * *
По улице шли двое: высокий долговязый мужчина и мальчик лет пяти.
– Пап, а кто сильнее: кит или слон?
– Смотря где, на море или на суше.
– На море!
– Тогда слон, если наденет акваланг.
Мальчик смеялся.
На скамейке у автобусной остановки сидела девушка лет тридцати в наушниках. Когда мальчик и мужчина проходили мимо, она встала и неловко улыбнулась им. Потом сунула наушники в карман, задержалась рядом, будто хотела что-то сказать, но передумала и побежала за отходящим автобусом.
– Пап, а кто это?
– Не знаю, но мне кажется, просто очень хороший человек.
Побег из Шоушенка
(Русская версия)
В камере на шесть человек все всё друг про друга знают: кто, за что, почему. Никто не задаёт лишних вопросов. Время идёт, вернее, срок.
После вечернего отбоя дверца в двери открылась и громкий голос начальника охраны Смирнова задал странный вопрос:
– Кто знает, что такое CS, и умеет в неё играть?
Ему тут же ответили:
– Начальник, хватит выражаться. У нас отбой, дай поспать.
– Ещё раз ставлю вопрос: кто знает, что такое CS?
Из угла камеры тихий голос сказал:
– Counter-Strike. Компьютерная игра. Немного умею.
– На выход, быстро! – скомандовал Смирнов.
С кровати поднялся восемнадцатилетний парень, мгновенно оделся и пошёл к выходу.
В дверях, при хорошем освещении Смирнов заметил, что у молодого человека свежие ссадины на лице.
– Как звать?
– Рыков.
– За что тебя так?
– Упал на прогулке. Претензий ни к кому не имею.
– Ясно. Пошли.
В кабинете Смирнова стоял стол. На столе ноут. На ноуте – заставка игры.
– Ну смотри, Рыков, хочу, чтобы ты научил меня играть в эту хрень. Скачать – скачал, а что делать – не знаю…
Рыков тут же сел за ноут и, как профессиональный пианист, начал стучать по клавиатуре.
– Вот настроил. Вы за кого будете играть? За террористов или за спецназ?
Смирнов странно посмотрел на него.
– Понял. Глупость сморозил.
– Играть обязательно на сервере. – Смирнов достал бумажку и прочитал по слогам. – Ма-три-кс. Матрикс!
– Там одни ламеры сидят! Давайте что-нибудь посерьезнее…
– Рыков, делай как сказано!
– Готово. Садитесь рядом. Управление простое…
– Наушники забыли. Вот. – Смирнов достал из пакета недавно купленные наушники, к коробке приклеился наэлектризованный чек.
Так прошло часа два. Рыков показал основы игры, Смирнов аккуратно всё записывал в блокнотик. Выключая ноут, Смирнов предложил:
– Рыков, есть вариант сделки. Ты меня каждый вечер учишь этой дряни несусветной, а тебя перестанут трогать в камере.
– Да это я упал…
– Хорошо, я сделаю так, чтобы ты под ноги внимательнее смотрел и больше не падал.
– Боюсь, после таких вечерних свиданий падений будет больше.
– Посмотрим. Договорились?
– Ну давайте. Мож, убьют быстрее. Не понимаю только, зачем вам это.
– Пытаюсь наверстать упущенное. Скажи, мне сказали, в этой игре можно друг с другом общаться?
– Да, если вы в одной команде. Вы ник знаете?
– Чего?
* * *
Смирнов слово сдержал. К Рыкову перестали лезть в камере. Их вечерние заседания продолжались. Рыков заметил, что, когда Смирнов играл в одной команде с игроком Blink182, настроение у него сильно поднималось.
– Виктор Петрович, прекрасный эйс! Если учесть, что вы проделали это с одним диглом. Можно вопрос? Кто этот Blink182, с которым вы вынесли полкоманды? – спросил Рыков.
– Такой же парень, как и ты.
– Сын, что ли?
– Разговорчики. Тебе какая разница? – Смирнов разозлился.
– Ну вы же дома можете с ним рубиться?
– Я не живу с ними. Постановление суда.
– Не понимаю!
– Чо тут понимать? Я приносил работу домой. Бухал, орал, требовал подчинения. Вот и докомандовал-ся… Хоть в игре с сыном общаемся. Ты тоже, смотрю, не похож на Пабло Эскобара! Прочитал у тебя в деле!
– Виктор Петрович, я сам дурак. Учился в универе на втором курсе, решил на игровой ноут заработать. Вроде контора серьёзная, название библейское, ООО «Мирт». Курьер. На первом же задании слотошили. Я даже не знал, что в пакете. Пять лет.
Смирнов надел наушники.
– Зато новый комп. Правда, в комнате отдыха в тюрьме. Ну что, ещё партию? Blink182, как у мамы дела?
* * *
Через два дня, не в смену Смирнова, произошло ЧП. Незавершенный суицид. Смирнов первым делом направился в больничный комплекс тюрьмы. На кровати лежал Рыков и грустными глазами смотрел в потолок. Под глазами были огромные синяки.
– Рыков, ты офигел? Ты чо творишь?
– Виктор Петрович, да что вы со мной возитесь? Все равно сделаю! К черту, не хочу больше. Ещё семь лет этой хрени.
Рыков отвернулся к стенке.
– Старичок, надо держаться, надеяться. Надежда – самое лучшее, что есть у человека. Она никогда не умирает! Да, сейчас трудно, потом будет легче. Нужно держать удар. Ну представь, что это самый сложный уровень самой сложной игры. Его надо пройти – и всё.
– Вы же мне обещали, что меня не тронут?
– В глобальном плане тебя не тронут, но есть отморозки, которым нужно отвечать тем же.
– Вы на меня ещё раз посмотрите. Я же дрищ! Я умею только на клавиши нажимать.
– Значит, будем скиллы твои качать.
* * *
На следующий день Смирнов перевёл Рыкова в одиночку. Повесил туда грушу и турник. Распечатал и прилепил скотчем на стену листок бумаги, на котором было написано:
Сила – 0.
Ближний бой – 0.
Скорость – 0.
Интеллект – 100.
Когда Рыков увидел листок, первым делом спросил:
– Это что?
– Я не рассказывал тебе, но я неплохо в Дьябло играл. Это твоя прокачка. За каждые 100 отжиманий – плюс 1 к силе. За каждую серию по груше из 100 ударов – плюс 1 к ближнему бою. Я покажу серии. Скорость позже придумаю, наверное, прыжки.
– Интеллект – судоку?
– Не, книги. Одна книга – плюс 1 к интеллекту. Ты учишь меня CS, я тебя! И без читерства!
– Договор!
* * *
Эксперимент начался. Рыков оказался целеустремленным и азартным, как и предполагал Смирнов. В течение дня он постоянно тренировался, прибавляя показатели на листочке. Он отключал мозг и пахал. Вечером тренировал Смирнова и его сына в киберспорте. Отец с сыном так сильно сдружились во время игр, что даже после игры долго общались между собой.
Через два месяца Рыков попросил поменять грушу, а ещё через месяц коллеги Смирнова рассказали, что Рыков на прогулке нокаутировал точным хуком в челюсть заключённого по кличке «Утюг». В камере на листочке рядом с ближним боем стояла цифра: 3800. Оставалось решить главное.
* * *
– Алло, это начальник охраны тюрьмы Смирнов беспокоит. Вы следователь Закиров?
– Да, слушаю.
– Вы вели дело по наркоте Рыкова?
– Да, а в чем, собственно, дело? – завелся следователь.
– Я изучил материалы дела. Никакой доказательной базы. Парень даже не знал, что перевозит наркотики. Почему не провели обыски в ООО «Мирт»? Он же там забрал груз?
– Слушай, Смирнов, ты там охраняешь, вот и охраняй. Не повезло пацану – и всё. Не под той звездой родился. Тебе-то что.
– Скажи, мудак, ты палку получил или занесли? Он же ещё ребёнок!
– И чо? Иногда змею закона нужно кормить свежей кровью. Смирнов, успокойся, дело закрыто. Охраняй преступника.
– Пройдёт несколько лет, и ты, гондон, окажешься у меня в гостях. Такие, как ты, всегда здесь оказываются. И тогда мы с тобой по-другому поговорим. Будь здоров.
* * *
– Виктор Петрович, приветствую, дорогой ты мой!
– Здравствуйте, Юрий Михайлович.
– Тут оказия вышла, одному очень уважаемому человеку нужно полгодика у вас проваландаться. Прошу посодействовать и поселить в отдельную камеру с удобствами.
– Без проблем. Но у меня встречная просьба будет. У меня есть заключённый по наркоте. Я считаю, парень перевоспитался. Его бы по УДО выпустить.
– Виктор Петрович, по психоактивным веществам почти нереально. Там сейчас проверки.
– Ой, беда, Юрий Михайлович, запамятовал совсем, у меня же в одиночках ремонт сейчас идет, мест нет. Передайте вашему уважаемому человеку, что его поселят восьмым в камеру к славным парням, которые коротают сроки за особо тяжкие.
– Витя, ты совсем?
– Юра, надо!
– Ок, сделаю.
* * *
На скамейке возле тюрьмы сидели два человека. Со стороны они напоминали отца и сына. У того, что помладше, была большая сумка.
– Виктор Петрович, как вам это удалось?
– Повезло. Что чувствуешь?
– Какое-то приятное чувство…
– Такое приятное чувство испытывает только свободный человек в начале долгого пути. Что делать планируешь?
– В универе восстановлюсь. Вы же мне план написали, – он достал из кармана листок из камеры с четырёхзначными цифрами и дописал в список «Надежда +10 000». – Как с сыном в кино сходили?
Герасим
Ольга Ивановна была не просто женщиной с ужасным характером, она была женщиной с невозможным характером. Муж ушёл, сына забрала Вторая чеченская, и ей казалось, что в этом виноват весь мир. Она работала в ЖКХ главным бухгалтером. Ее ненавидели не только все бабки района, которые зашли просто узнать, «скажите, как вы так начисляете?», но и все коллеги, которым она распределяла зарплату по каким-то своим, неведомым никому законам. На нее постоянно жаловались руководству. Руководство не хотело сесть всерьез и надолго, ведь Ольга Ивановна пару раз прямо порекомендовала не обращать внимания на гавкающих, она же не обращает внимания на многие вещи из жизни ЖЭКа.
– Ольга Ивановна, можно уточнить, а почему мне начислили за электричество на общедомовые нужды в два раза больше, чем в прошлом месяце?
– Вам помирать скоро, какая разница.
– Я жаловаться буду!
– Пожалуйста, бомжам обычно слабо верят.
– Почему бомжам?
– Люди без воды и света очень быстро становятся людьми мира.
– Вы мне угрожаете?
– Рот свой закрой и иди наслаждайся теплой батареей. Обними её и медленно встречай старость!
Ольга Ивановна ходила на работу, потому что дома ещё хуже. Это был не её мир, он предал её. Работа – телевизор, телевизор – работа. Так сгорали дни, месяцы, годы.
Как-то руководство ЖЭКа решило влить в коллектив свежую кровь. Взять таджиков дворников. Все всё понимали. Основной закон экономики в действии – снижай затраты, увеличивай доход.
Ольга Ивановна, по совместительству ещё и кадровик, трудоустраивала этих славных парней. Остался последний. В её кабинет постучались и робко замерли на пороге двое. Мужчина лет пятидесяти с добрыми глазами, как у водяного из советского мультика, и молодой парень.
– Чо стоите в дверях? Вы сюда всем табором пришли? – Ольга Ивановна начала разговор в своей привычной манере.
– Это мой двоюродный дядя. Он не любит говорить, может, языка не знает. Я помогу ему заполнить документы – сказал парень, который был рядом с ним.
Странная таджикская парочка села за стол. Мужчина посмотрел ей в глаза и улыбнулся ещё больше. Ольга Ивановна немного смутилась и сказала:
– Передай своему дяде, чтобы так на меня не смотрел. Глаза выжжет, немой!
– Он не говорит, но всё слышит и понимает. Может, понравились вы ему, – ответил молодой.
– Слушай, щенок с базара кураги и веников, я спрашивала твоего мнения? Заткнись и заполняй документы! – взорвалась Ольга Ивановна.
Парень быстро взял листы бумаги и начал заполнять. Мужчина улыбался, у него была странная улыбка, как будто бы он радовался и удивлялся одновременно. Потом вытащил из внутреннего кармана небольшой полиэтиленовый пакет и положил на стол перед Ольгой Ивановной. В свёртке лежали сухофрукты.
– Так, оба пошли вон отсюда! – Ольга Ивановна отчаянно орала.
– Дядя из уважения к вам подарил. Я ж говорю, понравились вы ему, – оправдывался парень.
– Во-о-он! В коридоре заполнишь! Понаехали!
Когда Ольга Ивановна осталась в кабинете одна, она взяла зеркальце, поправила причёску и накрасила губы розовой помадой с перламутром. Полюбовавшись на результат, улыбнулась сама себе, развернула свёрток и принялась за курагу и инжир.
Ольга Иванова называла загадочного таджика Герасим. Когда она его видела, он всегда улыбался и почтительно кивал, а в течение рабочего дня у неё на столе таинственным образом появлялись небольшие подарки: то красивое блюдце в восточном стиле, то орехи, а один раз – тарелка горячего плова. Как оказалось – очень вкусного. Ольгу Ивановну как подменили. Из серых бесформенных платьев она переоделась в яркие и интересные. Впервые за много лет она улыбнулась в ответ на кивание Герасима.
Коллеги по работе не разделяли её радости.
– Ольга Иванова-то похорошела, подобрела, а не любовь ли это? – троллила соседка по кабинету.
– У кого-то язык как помело, я смотрю. Просто мне нравится восточная кухня.
– И восточные люди, видимо. Олюшка, пойми, это не вариант. Он, конечно, статный мужчина, работящий, но у таких, как он, там, в кишлаке, семья на сто человек и любящая жена, которая раз в неделю ждёт денежных переводов от своего добытчика. А чтобы эти переводы были больше, он тебя и подкармливает, глазки строит. Я этого брата знаю, хитрые они…
– Вера, заткнись! – С этими словами Ольга Ивановна выбежала из кабинета. Впервые за много лет злые слезы прожигали щеки.
На следующий день Ольга Ивановна пришла на работу в спортивном костюме. Она была похожа на фурию: орала на всех, кто только осмелился посмотреть в её сторону, не говоря уж о тех, кому не посчастливилось обратиться к ней по делу. Когда появился Герасим с букетом полевых ромашек, которые «нечаянно» оказались у неё на столе, она демонстративно взяла цветы, вышла на крыльцо ЖЭКа, облила их розжигом для шашлыков и подожгла.
* * *
Через три дня в кабинет Ольги Ивановны вломился пьяный сантехник Гаврилов. Говорили, что давным-давно у них что-то было. А теперь отношения перешли на новый уровень:
– Ольга, трубы горят, дай тысячу!
– Гаврилов, пошёл на хрен! Не дам!
– Оля, я разнесу твой кабинет, достань из сейфа сраную бумажку!
– Гаврилов, иди проспись. Это не мои деньги.
– Ты забыла, видимо? Напомнить? – Он схватил за плечо Ольгу Ивановну и другой рукой замахнулся для удара. В кабинете поднялся крик. Ольга Ивановна зажмурила глаза. Неожиданно в кабинет кто-то зашёл и оттолкнул Гаврилова. Рядом с Гавриловым стоял Герасим и улыбался своей обычной улыбкой. Гаврилов вскипел от злости:
– Ты чо, офигел, чурка?! Ты страной не ошибся?! – Гаврилов молниеносно нанёс удар Герасиму в корпус. Герасим согнулся, выпрямился и снова улыбнулся. Так продолжалось несколько раз. У Герасима из разбитой губы пошла кровь, но он продолжал улыбаться.
– Оль, да он долбанутый, чо он ржёт? Слышь, черножопый, я ж убью тебя!
Ольга Ивановна покраснела и бросилась на Гаврилова. Она визжала, била, пинала. Гаврилов оттолкнул её и громко сказал:
– Да вы по ходу оба с катушек съехали, ну вас на фиг. Посадят ещё. – Гаврилов вылетел из кабинета.
Ольга Ивановна кинулась к Герасиму. Она достала платок, смочила его минералкой, стоящей на столе, и вытерла кровь с его лица. Гладила одной рукой по волосам и говорила что-то успокаивающее. Он так же блаженно улыбался…
* * *
Две недели Ольга Ивановна не видела Герасима. Кто-то говорил, что он вернулся к себе домой. Кто-то – что поменял работу. Ольга не находила себе места. Как-то, вернувшись с обеда, она обнаружила у себя на столе тарелку кураги. Она тут же выбежала на улицу, на скамейке сидел Герасим в светлом костюме, с букетом ромашек и, конечно же, с улыбкой. Она села поближе к нему и обняла.
– Герасим, как же я скучала!
– Моё настоящее имя – Бача, – неожиданно сказал он.
– Так ты умеешь говорить?! А почему же тогда молчал?
– Зачем перебивать такую красивую женщину? Мне нравится тебя слушать.
– Ты куда пропал?
– Я был дома, навещал жену и дочь.
Ольга Иванова резко отстранилась.
– Пять лет назад пьяный водитель автобуса забрал их у меня. С того момента я замолчал. Чтобы я не сошел с ума, мои племянники привезли меня сюда. И тут встретил тебя. Я был на могиле и спрашивал разрешения…
– Ну и что тебе сказали?
– Сказали, что кормить тебя лучше надо, худая вон какая…
Они обнялись и сидели так долго, что автору уже надоело наблюдать за ними, и он поехал на работу продавать ПВХ.
