Александр Беляков
Очищение
Глава VIII
Эмиль предполагал, что столкнётся с охраной объекта, а потому стену его отряд пересекал со всей осторожностью, вырезав кусачками участок колючей проволоки. Но территория оказалась совершенно пустой, и довольно заброшенной. Судя по всему, с началом войны всяческие работы на ней прекратились, и пространство за забором заметно заросло. В глубине разросшегося бурьяна проглядывалась цепь из трёх насыпей. Шахты действительно больше походили на долгосрочные укрепления типа бункеров, и были заперты на металлические двери столь массивные, что для их открытия была предусмотрена система электрических поршней. Две из отряда отправились на разведку в тёмную неизвестность. Идти всем было опасно.
Эмиль вышагивал из стороны в сторону, мучаясь от долгого ожидания. Что если его обманули, если детонация произойдет при активации какой-нибудь растяжки внутри или хитрого механизма? А что если запуск приводов дверей уже запустил цепь катастрофических событий? Эмиль представил, как внезапно непроглядная темнота спуска в шахты сменяется тем мистическим сине-зелёным свечением, как дрожит земля под ногами и расходится тысячами трещин, из которых вырывается огонь. Но ничего не происходило. Через несколько минут вернулись те двое.
– Нет там ничего. Ни мин, ни зарядов, ни шнуров. Людей там тоже нет. Обставлено всё прилично, пологие спуски, залитые бетоном, освещение рабочее почти на весь спуск, вентиляция, инструменты новые, техника, вагонетки на электрорельсах, краны для погрузки. А по стенам…жилы причудливо поблёскивают.
– Видимо наши действия помешали им выполнить план. К орудийному обстрелу и бомбардировке шахты неуязвимы. Значит, они будут прорываться к шахтам с марша. Отправят пару групп для минирования. Все ко мне! – Эмиль достал карту. – Основной удар будет направлен отсюда, со стороны аэродрома. Я и Ульрих отправимся туда, узнаем обстановку. Все остальные, ваша задача занять оборону на той стороне реки вот в этих полузаброшенных зданиях. Этот мост, единственный путь, по которому МНР могут добраться до шахт. Так же нужно подготовить позиции за мостом. На них будем отходить, когда прижмут. А они обязательно прижмут. Последней линией обороны будут сами шахты. Роланд, возьми машину и пару бойцов, прошерстите казармы, склады. Наберите оружия, патронов, побольше гранат. Всё, выполняйте.
– Есть! – Хором отозвались солдаты, и бросились к грузовику.
При виде лётного поля в окуляры бинокля Эмиль вспомнил сгоревший остов «Везунчика». Пронеслась в голове картина аэродрома, с которого он взлетал совсем недавно, силуэт крестящегося механика. Он ещё раз пробежался по взлётной полосе и открытым настежь ангарам, в надежде увидеть бесхозный самолёт. Как бы много он смог сделать там, в воздухе, даже на самой поломанной нелетайке. Но взгляд его наткнулся лишь на осиротело опустившую ствол зенитку, вкопанную прямо посреди полосы и окружённую горами отстрелянных гильз, и на пулемет, стоящий на сошках на груде мешков с песком. Эмиль посмотрел на часы. 4:40. Вернувшись глазами к биноклю, Лётчик увидел, как выползают из-за холмов на юге неисчислимые колонны танков и бронемашин, чадящие не переваренным в своих моторах бензином. Вслед за ними, взрывая траками землю, появляются гусеничные тягачи, волочащие за собой пушки крупного калибра. Колонну техники по бокам окружают стройные ряды пехоты. В свете утреннего солнца блестят ружейной смазкой пистолеты пулеметы, винтовки и миномёты. Подпрыгивают от быстрого марша стальные каски на головах. Вскоре синего становится так много, что, кажется это огромная морская волна катится на город. К Золлезбургу подходила первая армия южного фронта МНР.
– Зенитку взорвать, я беру пулемет и сваливаем отсюда.
– Понял. – Ульрих активно работая локтями пополз через взлётную полосу.
Под оглушительный взрыв оба скрылись в зарослях возле аэродрома. Вскоре добрались до первой линии обороны. Солдаты донесли печальную весть. Ролнад и его отряд попали в засаду в казармах. Он и ещё один боец оказались ранены. Стрелять они могли, но передвигались с трудом. Зато добыли кучу винтовок, патронов к ним, несколько пистолетов старого образца, касок, ворох гранат и целый пулемет, который установили на второй этаж одного из занятых зданий. Эмиль оценил позицию и нашёл её удачной. Пулёмёт отсюда мог покрыть огнём несколько улиц. Трофей Эмиля и Ульриха решили установить на мосту.
– Господин лейтенант, на севере дым! – Подозвал один из солдат Эмиля к окну.
Через бинокль Эмиль увидел поток бронетехники, окрашенной в тёмно коричневый цвет. К Золлезбургу подходила первая амия южного фронта МДР.
– Готовьтесь к бою! – Крикнул Эмиль, не совсем понимая с кем будет сейчас сражаться. – Готовьте связки гранат, ребятки. Народники пригнали кучу металлолома…а с ним будет не просто. Мне тоже приготовьте.
Карман оттопырился от избытка взрывчатки. Проверив магазин пистолета и зарядив винтовку, Эмиль взглянул на часы. Они показывали первую минуту шестого. Он расстегнул ремешок, и часы полетели на пол, после чего на них наступил тяжёлый сапог. Размяв запястье, словно оно было сковано кандалами до этого момента, Эмиль вышиб окно прикладом и вскинул винтовку к глазам.
Далеко от него, намного дальше, чем могла добить эта винтовка, проснулся человек с глубокими зелёными глазами. Несколько минут он сладко потягивается в кровати, его ржаные волосы локонами расходятся по подушке. Одновременно с ним в другой кровати просыпается человек с глубокими карими глазами, он нетерпеливо сбрасывает одеяло, разминая шею, его чёрные волосы опадают на плечи. Человек с глубокими зелёными глазами пьёт крепкий кофе, читая утреннюю газету «Знаменосец Истины», изредка посматривая на комнатные часы. Человек с глубокими карими глазами кидает очередной кубик сахара в чай, пролистывая утренний выпуск «Вестник Правды».Человек с глубокими зелёными глазами надевает парадную форму с вишнёвым шевроном, на котором изображён кулак, простёртый к небу. Человек с глубокими карими глазами надевает парадную форму с синим шевроном, на котором изображён кулак, прижатый к груди. Человек с глубокими зелёными глазами едет в машине, перечитывая текст на листке бумаги, и полощет горло водой. Человек с глубокими карими глазами едет в машине, проговаривая несколько скороговорок, глаза его прикованы к исписанным листам бумаги. Человек с глубокими зелёными глазами поднимается по широкой белой лестнице, мимо вишнёвых стягов, люди в военной форме салютуют ему, вздымая руки к потолку, он, широко улыбаясь, отвечает им тем же жестом. Человек с глубокими карими глазами спускается по широкой белой лестнице, мимо синих стягов, люди в военной форме салютуют ему, прижимая кулак к груди, он, отвечая им коротким кивком, так же прижимает кулак к сердцу. На широком столе разматывается рулон карты. Глубокие зелёные глаза устремлены в ту часть её, отмеченную крестом, к которому направлены нарисованные синим карандашом клинья и стрелки. Глубокие карие глаза устремлены в ту часть её, отмеченную крестом, к которому направлены нарисованные красным карандашом клинья и стрелки. Человек с глубокими зелёными глазами приклоняет колени пред распятьем, человек с глубокими карими глазами целует перст епископа. Они внимательно слушают тишину. Они глубоко вдыхают сладкий запах ладана. Они произносят слова молитвы. Они бережно прижимают чётки к губам. Они внимательно смотрят в глаза святым с иконы. Они осеняют себя святым знамением. Они благостно вкушают хлеб и кагор. Они опускают глаза. Они поднимаются с колен. Они проходят мимо беснующейся толпы. Единый голос оглашает залы, единый ритм издают сердца, единый крик устремляется в небеса. Над головами, одетыми в металлические каски вздымаются вишнёвые и синие стяги. Единая речь льётся из их уст:
– Сегодня великий день! День великой победы! Сегодня мы утопим наших врагов в их собственной крови! Сейчас на Южном фронте, решается судьба всей войны за свободу Мирнерийского княжества. Прямо сейчас к небольшому городку подходят основные силы нашей победоносной армии. Секреты, хранящиеся в этом городе, несут для нашей нации столь серьезную угрозу, что приказом от сегодняшнего числа эта территория, и люди, на ней проживающие, отчуждаются от Княжества. Отныне эта земля объявляется «территорией свободного уничтожения», и не требует нашей защиты. Напротив, все проживающие там люди объявляются предателями родины и подвергнутся тотальной чистке, во благо нашей свободы и безопасности. Город будет уничтожен до основания, а вместе с ним и наш враг. Во имя Свободного Мирненрийского Княжества!
Эти слова мгновенно передаются по радио на Южные и Северные окраины города. Молодые радисты переписывают услышанное на листок и несут в палатки к офицерам. Те выходят к развёрнутым в сторону города орудиям. Одновременно звучат приказы:
– Огонь!
Эмиль видит, как Южный холм застилает огонь вспышек, оставляющих после себя белый дым. Они волной скатываются с верхушки холма к его основанию. Десятки, сотни, тысячи. Он слышит канонаду и за спиной. На Севере. Но холм не заполняется разрывами. Не загорается выставленная в боевые порядки техника, не падает на землю пехота. От внезапного толчка ноги на секунду теряют опору. Стены дрожат, а с потолка осыпается побелка. Из всех соседних зданий вылетают стёкла, обрушивая на улицы дождь из осколков. Несколько десятков чёрных точек со свистом прошивают небесную синь и врезаются в улицы, там, где тлеют остатки комендатуры, там, где дом бабушки Агнессы. Кажется, что ничего не произошло, но через мгновение городской квартал проглатывает расширяющийся огненный шар. Он пожирает за секунду все, до чего мог дотянуться, оставляя облако пыли. Снова земля содрогается, звуки взрывов заставляют сердце замирать. Дома то ближе, то дальше скалываются как карточные, сразу в нескольких местах начинается пожар, но Эмиль уже не обращает на это внимание. Он там, где вновь и вновь рвутся снаряды, уничтожая уже родной домик с балкончиком. Лётчик кидает на пол винтовку, срываясь с места.
– Лейтенант, куда? Убьёт! – Ульрих пытается его остановить, но Эмиль выскальзывает из цепких лап.
Он бежит по объятым дымом улицам.
– Почему…Почему вы стреляете по нам? – Он орёт, силясь перекричать непрерывный вой снарядов и грохот разваливающихся на куски строений.
Ударная волна бьёт в спину. Мутнеет в глазах. Непонятно лежит ли он или всё ещё идёт. Тело не его, разум не в нём. Кажется, что кровь хлещет отовсюду. Голова с трудом поворачиваете назад. Здания у реки лежат в руинах, которые в мгновение стали могилой для девяти солдат. Солдат…Эмиль сплевывает кровавую пену и встаёт, держа в руке пистолет. Какое мерзкое слово. Они люди! Тут люди! Прекратите это безумие!
Улицы изменились. Исчезли ориентиры, дороги перегородило обломками. Из-за облаков пыли и дыма иногда приходится идти на ощупь. Почти не пригибаясь, падая в воронки с обугленными краями Эмиль пробирался куда-то вперёд. Он ничего не сделал. Ничем не помог этому городу. Это его вина. Все эти страдания и боль, смерть Агнессы и тысяч других, это результат его выбора. Это всё на что он способен. Только это он и несёт с собой. Очередной снаряд сбивает парня с ног. Он падает, поднимается и тут же падет от нового разрыва где-то сбоку.
– Ну, давай же! – Он жуёт землю. – Убей меня!
Он поднимает голову и узнаёт ту самую улицу. На месте дома с балконом руины. Он хватает несколько обломков, намереваясь рыть, но сил не хватает. Лётчик сжимает их в руках, и острые обломки окропляются кровью. Из дыма и огня появляются люди. Они прижимаются к домам, бегут, собираясь в группы. Женщины, мужчины, старики, дети, держась за руки, они тянут друг друга куда-то дальше, пытаясь маневрировать между разрывов снарядов. Кто-то из них падает, хватаясь за вспоротые осколками части тела. Немногие после этого продолжают ползти, их подхватывают пробегающие мимо. Многие из таких помощников вскоре падают рядом, подкошенные близким взрывом.
Эмиль не замечает их, он идёт сквозь поток неведомо откуда взявшихся жителей этого мёртвого города. Стрелять. Стрелять в первого попавшегося человека в форме. Неважно в какой. На ходу он срывает с себя китель, оставаясь в свитере. Из-под обломков горящего здания выбирается девушка. Её некогда белое платье перепачкано кровью и сажей, ноги изуродованы и не шевелятся. Обрывая кожу об обломки, она ползком пытается спастись от ужаса пожара. Эмиль перешагивает её, словно в трансе он следует туда, откуда летит с воздуха смерть. Его хватает за плечо дряхлый старик, кажется, что только тронь и тело его осыплется прахом.
– Эй ты, помоги! Помоги мне вынести её!
– Беги отсюда. – Эмиль отталкивает старика, желая продолжить путь.
– Что ж ты, творишь, гад! Это же ваши палят! Ваши палят! Помоги мне, она моя внучка!
Эмиль смотрит в лицо старика, оно кажется знакомым. Словно лицо Агнессы и Отто слились воедино.
– Хорошо. – Эмиль прячет пистолет и подхватывает девушку. Она потеряла сознание. – Куда?
– Я покажу. За мной.
Глава IX
Стараясь не упустить в нарастающем хаосе фигуру деда, Эмиль несётся по пылающим улицам. Внезапно он обнаруживает себя в едином потоке людей, которые явно идут к одному месту. Крики и плачь толпы, наконец-то перебивают визг разлетающихся всюду осколков. Эмиль смотрит то на мелькающую в огне взрывов спину старика, то на девушку, то на случайные лица вокруг. Даже не смотря на творящееся вокруг в этих лицах читается надежда. Не замечая как, Эмиль оказывается на крыльце какого-то здания, но из-за дыма невозможно разглядеть какого. Чьи-то руки принимают у него девушку. Только теперь он замечает, что это не девушка…ребёнок. Совсем малютка, ей нет и десяти. Люди нахлынывают потоком. Он принимает из рук детей, помогает занести раненых. Сотни и сотни, до онемения в конечностях он тащит их к этому крыльцу. Невидимые в дыму руки принимают их, занося за тяжёлые двери. Поток резко пропадает. Эмиль отдыхивается, стирая с лица пот, и вдруг осознаёт кристальную тишину. Обстрел прекратился. Лишь где-то вдали слышен рёв сотни моторов. Он приближается словно со всех сторон. Лётчик садится на холодную ступень с тысячью отпечатков следов. Смотрит на пол и видит собственную тень, которую перекрывает тень огромного креста. Эмиль задирает голову к небу и видит сотни устремивших на него свой взгляд барельефов святых. Он сидел у основания Собора Святой Софии.
– Конечно, как же иначе… все дороги ведут к тебе, ведь так? Так ты решил наказать меня за неверие? Возложить на меня всё это, и в конце привести в храм, чтобы я покаялся? Так вот я не верю! Не верю, слышишь? Заставь меня! Разразись молнией, вызови дождь, ну хоть что-то! Спаси этих людей! – Эмиль встал на ноги, подхватил лежащую рядом деревяшку и запустил её куда-то вверх. Потратив на это последние силы, он упал на колени. – Нет, ты так не можешь, верно? Ты послал меня, да? Чтобы наказать меня… Я…я прошу у тебя прощения. Я сознаюсь во всём, только спаси их. Можешь убить меня, но спаси людей, которые укрылись в доме твоём. Прошу…
– Эй, эй, парень! Чего ты тут забыл, совсем жизнь немила? Быстро заходи внутрь. – Несколько рук обхватывают Эмиля и заносят в пропахшее воском и травами помещение.
Взгляд его, устремлённый всё так же вверх, утыкается в винтовую лестницу, оканчивающуюся колокольней. Его кладут на скамью. Несколько монахинь пытаются обтереть его лицо водой, в которой плавают лепестки роз, но он отмахивается. Осматриваясь, он видит людей, обнимающих и укрывающих друг друга, взгляды их прикованы к цветастым витражам и мозаикам, изображающим библейские сюжеты. Несколько медсестёр ходят между неровных рядов горожан, явно пытаясь помочь раненым. Эмиль узнаёт в них медсестёр из госпиталя. Он подходит к одной.
– Простите, а где доктор Саттар.
– К сожалению, он мёртв.
– Как?
– После того, как офицер забрал больных, которые могли держать оружие, доктор приказал эвакуировать госпиталь. Он остался с самыми тяжёлыми. Я уходила последней и видела, как в палату зашли солдаты в вишнёвой форме. Они пришли откуда-то из леса. Началась ругань. Они кричали что-то о предательстве. Когда послышались выстрелы, я не выдержала и убежала.
Эмиль вспомнил, как сам обвинял Иранца в измене. Стало тошно.
– Я могу чем-то помочь?
– Нет-нет. Я вижу, вам самому нужна помощь. Посидите вон там.
Эмиль кивнул и сел на одну из скамей. Достав пистолет, он принялся вертеть его в руках.
– Эмиль? – Лётчик услышал знакомый голос совсем рядом, справа. – Я ведь верно вспомнил ваше имя?
– Отто! – Парень обхватил руками сидящего рядом старика, тот от неожиданности вскинул окровавленные руки. – Как я рад видеть вас.
– Ох, какой приступ нежности.
– Вы целы? Как ваша семья? Что с вашим…
– Вашей. У меня родилась внучка, Эмиль. И я был вынужден принять в этом самое активное участие. – Поправил Отто, помахав руками со следами крови. – Сегодня чудный день. Я поучаствовал в рождении сразу двух детей.
– Двух?
– Именно. И в обоих случаях поучаствовали и вы.
– Я?
– Конечно. Если бы вы забрали меня в вашу эвакуацию, где бы я сейчас был, и где была бы моя семья? Кроме того, вы помните девочку, которую принесли в этот храм? Это ведь я забирал её с ваших рук. Вы подарили этому ребёнку вторую жизнь. Если бы не ваша скорость, девочка была бы уже мертва. Как кстати ваша миссия?
– А вы как думаете? Те, кого я считал своими, объединились с теми, кого я считал чужими и закидали моих сослуживцев, обычных людей, снарядами. И не ровен час сюда придут солдаты, не важно, в каких кителях и либо перестреляют всех нас, либо взорвут эти чёртовы шахты. А я ничего не могу сделать! Лучше бы я никогда не прилетал ваш город…лучше бы я разбился где-нибудь по дороге, захлебнув мотором слишком много воды. Не зная сомнений. Не видя ваше лицо, лицо Саттара, Агнессы, той девочки, всех этих лиц.
– Ну-ну-ну. Я же всё ещё жив. Эти люди всё ещё живы. Моя внучка только-только увидела белый свет и она не умрёт.
– Боюсь на этот раз вы ошибаетесь. Мы обречены.
– Я не ошибаюсь…
– Да бога ради, что вы несёте!? Вы думаете, с обеих сторон не найдётся силы, чтобы стереть это место, этот храм с лица земли, как остальной город. Это две крупнейшие армии, которые пришли уничтожить нас, и возможно друг друга в придачу. С этой силой невозможно бороться.
– Хах. Разве это сила?
– А, что разве вот это всё сила? Разве вы сила? – Эмиль обвёл дулом пистолета людей.
– Мы? Конечно сила. Вы думаете иначе.
– Я думаю, что нет. Вы не можете защитить город. Не можете защитить друг друга.
– Вы снова заблуждаетесь. В нас силы хоть о-го-го. Вы думаете, мы никого тут защитить не сможем? Мы, молодой человек, и ни такое видывали, ни такое переживали. Золлезбург – это город с большой историей. Вы думаете это первый раз, когда город разрушают? Нет! Даже не второй! Этого город переживал пожары, наводнения, моры, и войны куда страшнее этой войны. И что же? Смотрите, до сих пор стоит. И этот храм стоит и университет. И мы живём. Это как?
– Чудо…случайность.
– Нет-нет-нет! Ни то и ни другое. Это сила. Потому что город это не здания, это люди. Поколения, проносящие его историю из века в век, трудолюбивый, сильный народ, хранящий память. А это невозможно уничтожить. Сила она не в том, чтобы разрушать, а в том, чтобы созидать. Она вот здесь. А не вот здесь. – Старик прикоснулся одной рукой к груди Эмиля, а другой к пистолету. – Понимаете?
Эмиль кивнул.
– Помните я говорил вам о светлом бедующем, которое подарит человечеству мой элемент? Я тогда вам открыл не всю правду. Элемент бесполезен без этого… – Отто указал пальцем на женщину, прижимающую к груди новорождённого младенца. – Моя внучка, та девочка, которую вы спасли. Это наша надежда на светлое будущее. Их мечты. Вот настоящая сила. Вы мечтаете о чём ни будь?
Эмиль устало посмотрел себе под ноги, и достал свою сумку. Перед изумлённым стариком от раскрыл фотоаппарат и достал из него плёнку, разглядывая в тусклом свете свечей бледные изображения. Из сумки, свисающей с колен посыпались одна за другой фотокарточки.
– Так странно. Казалось, я так молод, а уже вон сколько пережил. Какая насыщенная жизнь. А теперь смотрю и думаю…нет у меня жизни. Так…кусочки. Картинки, на которых всё мёртвое: люди, места. А главное на них нет меня. События есть, а меня среди них нет. Но я был когда-то давно. Так давно, что вспомнить страшно. И больно…так больно что я заставил себя забыть об этом.
Эмиль расстегнул маленький кармашик сумки и достал из него бережно сложенную фотокарточку.
– Я никогда не делал этой фотографии. Она даже не была сделана этим аппаратом. – Парень развернул фото, на котором была запечатлена женщина, сидящая на стуле, приобнимающая рукой стоящего рядом мальчика. ‐ Вот доказательство того, что я был. Это я и моя мама. Мама…хорошее слово. Я так давно его не говорил. Во всех отчетах и личных делах я писал, что никогда её не знал. Я очень хотел убедить в этом ни сколько начальство, столько себя самого. Мама жила в этом городе. Тут они с отцом поженились, в этой церкви. Потом отец умер. И она уехала. Родился я. Потом война, позорное поражение, революция, первая гражданская… Я был мальчишкой и как всякий мальчишка боготворил героев, освобождавших мой народ от гнёта самодержцев и их палачей. Я хотел записаться в "Юную надежду", добровольческий корпус, в который набирали подростков, для помощи фронту. Но мама запретила, той ночью мы сильно поссорились. Наговорили друг другу всякого. И я сбежал. Прихватил из дома только это. А потом не смог остановится. Было страшно, но вернуться и взглянуть в глаза маме было страшнее. Добрался до соседнего города. Подал заявку. Но меня не приняли, не прошёл по возрасту. Потом меня поймали…я сказал что сирота, таких тогда было много. Потом приют, работа и вторая гражданская…Но это уже не моя история. Я умер в ту ночь, когда оставил маму одну. И мне стыдно. Сколько бы я не бегал, в какие бы передряги не попадал, этот стыд не покидает меня. Его ничто не может заглушить… Я мечтаю снова её увидеть, Отто. Мечтаю, чтобы она меня простила. Отто, я оставлю вас. Передайте вашей внучке привет от меня. Я уверен она вырастит замечательной девушкой учёным.
Покинув старого директора, Эмиль остановился под свечением витража.
– Как мне спасти их? Как остановить армии, когда у меня лишь это? – Эмиль посмотрел на пистолет в руке. – Помоги мне… Ведь должен быть выход… Выход.
Эмиля словно прошибло молнией.
– Сила! История, передающаяся из поколения в поколения! Ну конечно! Собирайтесь все! – Эмиль взобрался на одну из лавок. – Отто, вы правы! Мама, мама рассказывала мне историю этого храма. На его месте раньше была скала, в пещерах которой первые монахи устраивали кельи. Со временем ходы стали прорывать и под скалой, глубоко под землёй. Широкая сеть проходов, ведущая за город. Скалу сточили, сделав из добытого камня храм. Но ходы остались! По ним можно выбраться!
– Верно, но их давно запечатали.
– Это не проблема. – Ответил Эмиль, нащупав в кармане связку гранат.
Через несколько минут кирпичная кладка была взорвана, и народ медленно начал уходить в открывшийся проход.
– Видите, профессор, иногда полезно и что-нибудь сломать. – Улыбаясь, казал Эмиль, пожимая руку старику.
– Но перед этим нужно хорошо подумать.
– Будьте осторожны, я не уверен, куда вас выведут эти туннели.
– Ничего. И не такое переживали.
– Да…я помню.
– Вы ведь пойдёте с нами?
– Да. Но нужно убедиться, что к храму не подходят солдаты. Такая прорва людей быстро в туннель не спустится. Я туда и обратно.
Помахав на прощанье, Лётчик приоткрыл дверь храма. Уже совсем рассвело. И в лучах весеннего солнца он увидел, как через развалины домов пробираются к храму цепочки солдат в синей форме. Выйдя полностью на улицу, Эмиль заметил, как с другой стороны приближаются солдаты в вишнёвой форме.
Рука разжалась, и пистолет с грохотом упал на каменный пол. Эмиль спокойно прикрыл за собой дверь. Он даст им время.
– Эгей, ребята! – Неоправданно весело крикнул Лётчик, прыгнув за полуразрушенную стену. Перемолотые несколькими выстрелами кирпичи посыпались на голову красной крошкой.
– Вон один! Никакой пощады!
– Ребят вы чего? Это ж я Эмиль. – Парень ловким кувырком через голову перекатился за следующую группу обломков, уводя цепь бойцов в сторону от храма. – Не знаете такого, а? Верно, потому что я ж теперь не свой. На мне формы нет. Я этой формы, братцы, сегодня много перемерил.
В укрытие к Эмилю упала граната, он еле успел откинуть её в сторону.
– А всё же ничего удобней человеческого облика не носил. Мы ж люди. Неужто забыли? – Эмиль сделал очередной рывок за новое укрытие. Не очень удачно. Пуля пробила бок, но лётчик этого даже не почувствовал. – Более того, мы войны. Мы должны защищать простых людей. А что вы делаете? Что мы делаем?
Несколько пул свистнули над головой. Эмиль обернулся и увидел солдат МНР.
– Вижу ещё одного! Окружай!
– А вот и вы, недруги дорогие… – Эмиль прыгнул в глубокую воронку, не видя, как очередная пуля по касательной распарывает ему спину. – Может, спросите друг друга, за что мы воюем? За что убиваем друг друга. Ведь вместе же начинали? Что произошло, кто нас рассорил? В какой момент мы перестали видеть друг в друге людей.
О бедро стукнулось что-то металлическое. Пилот пошарил по карманам и выудил ракетницу. Зелёная факел взметнулся куда-то ввысь. Эмиль как мальчишка бежал вслед за зелёной стрелой, хохоча и перепрыгивая наполненные водой мелкие воронки. Так, он увлекал за собой всё больше и больше людей в вишнёвой и синей форме, которые кажется, уже не видели друг друга.
– Я вот фотограф. Кто из вас фермер, кто-то кузнец. Мы ведь на одной земле родились, одни города знаем, одним воздухом дышим. И нет среди нас ни дворян и князей. Так почему мы рвём друг другу глотки. Так почему мы решили, что кто-то больше из нас виноват и неправ? Откуда эта ненависть и жажда мести? Месть… – Эмиль выскочил к краю набережной. Внизу бурным потоком текла река. Бежать было некуда. На том берегу рухнула за разбитые стены, истончившаяся до пары искр зеленя змейка. – Я больше не стану её кормить. Обернитесь и посмотрите, что мы несём. Загляните под свою форму и задумайтесь…
