Александр Беляков
Очищение
– Помоги. – Эмиль засунул пистолет в карман. – Будь что будет.
Сил больше не было. Комната качнулась и погрузилась в темноту.
Эмиль очнулся от резкого запаха, ударившего в нос. Ему захотелось вскочить, но по телу разливалась такая благодать, что это желание в момент улетучилось. В открывшиеся глаза ударил свет, в лучах которого промелькнули пальцы Иранца, сжимающие вату.
– Что за дрань? – Эмиль потянулся, разминая мышцы, и вдруг обнаружил, что боль ушла.
– Нашатырь. Да тише ты, не вертись. Лежи спокойно, ты много крови потерял. Ещё повезло, пуля не задела кость, только артерию повредила. Я зашил. И дал тебе морфия. Легче?
– Да.
– Хорошо. – Доктор устало сел рядом, вытирая руки полотенцем.
– Ну так…сколько мне ждать? Через сколько придут твои «пациенты»?
– Дурак ты. Сказал же, не сдам. Плевать мне на тебя.
– Зачем помог, если плевать?
– Мне на тебя раненого было не плевать. А теперь. Чем мог, помог. Дальше сам. – Иранец замолчал. Эмиль долго не находил, что ответить.
– А зовут тебя как?
– Тебе какое дело?
– Да никакого. – Эмиль сплюнул. – Так просто.
– Саттар. Саттар меня зовут.
– Эмиль. – Лётчик приподнял руку. Но затем тут же её опустил. – Ты знаешь, как МНР взяли город?
– Высадили десант за несколько часов до того, как сбили тебя.
– Ясно. Что-то известно о коменданте гарнизона Займере?
– Он мёртв. Его расстреляли.
– Чёрт. Кто-нибудь из гарнизона выжил?
– Есть пленные. Их держат в комендатуре.
– Сколько?
– девять человек. Я был у них. Оказывал медицинскую помощь.
– Чёрт уже 23:30. Мне нужно идти. У меня приказ. – Эмиль начал поспешно подниматься.
– Какой приказ? – Саттар вскочил, и подал лётчику руку.
– Ага, так я тебе и скажу. Не бойся, твоих пациентов не трону. Если не придется.
– Ты не понял. Какой к чёрту приказ? Послушай меня, мальчик. Убирайся отсюда. Ты и так чудом выжил. За тобой уже началась охота. Нет тут ни командиров, ни приказов. Возвращайся домой. Спасай свою жизнь.
– Нет тут никакого чуда. Я выжил! Я, понимаешь! Я выгрыз жизнь, отнял её у другого и выгрызу у следующих. Она по праву моя, и пусть кто-нибудь попробует это оспорить. – Эмиль посмотрел доктору в глаза, словно пытаясь расплавить стёкла его очков. – Я раньше не понимал, почему бои самолётов многие называют «Собачей свалкой». Теперь понимаю. Нужно стать зверем в небе, чтобы выжить. Что, страшно? Похож я на дикого пса?
– Один ты ничего не сделаешь. Возвращайся домой, мальчик.
– Я б сейчас завыл. – Ответил Эмиль, улыбаясь, и протянул доктору руку.
– Возвращайся домой… – Словно читая мантру повторил Иранец, не реагируя на жест солдата.
Оставив мужчину за спиной, Эмиль повторил свой путь и вернулся на склад. Достав свою сумку и перекинув через плечо винтовку, парень выпрыгнул в разбитое окно. Погрузившись по носки ботинок в размякшую землю, парень остановился. Он выудил фотоаппарат и навёл объектив на черноту окна. Во вспышке почудилось, будто в глубине комнаты стоял человек в белом халате. Но это было лишь видение.
Спрятавшись под ближайшим деревом и накинув сверху куртку, под светом фонаря Эмиль достал металлический тубус. Раньше, даже приставленный к виску револьвер не заставил бы его сорвать с контейнера защитную пломбу. Но среди всего бреда, наговорённого Иранцем, была одна истина. Он один. Нет командиров, нет подчинённых. Есть он и металлический цилиндр с документами. От этой мысли Эмилю становилось страшно. Он не знал, что делать. И потому надеялся, что в бумагах найдёт ответ. Наконец крышка была сорвана, и в руках зашелестел конверт.
«Чрезвычайны приказ. Командующему гарнизоном города Золлезбург капитану Виктору Займеру. Лично в руки. Немедленно, не позднее 5 часов утра привести в исполнение два ниже описанных приказания:
1. Заминировать и подорвать «Пункт Д X».
2. Осуществить эвакуацию всех научных деятелей из Физико-технического университета в тыл, а вместе с ними добытые образцы. Отказавшиеся от эвакуации должны быть уничтожены, как военные преступники. Все работы изъять и уничтожить. Всю военную документацию уничтожить.
К моменту подхода войск МНР все приказания должны быть исполнены ценой любых жертв и лишений. Участники миссии будут приставлены к наградам. Во славу Мирнерии! Командующий 1-й Мирнерийской армией.»
Не в силах поверить, что на этом послание кончалось, Эмиль повертел листок в руках и потряс пустым цилиндром. Приказ был столь ясен и прост и одновременно загадочен, что у Эмиля свело челюсть от напряжения. Что за «Пункт Д X», зачем эвакуировать учёных, зачем уничтожать документы? Просидев так с полминуты, Эмиль потушил фонарь, спрятал приказ в сумку и надел куртку. Перехватив винтовку, он трусцой побежал к городу. В голове рисовался маршрут к комендатуре.
Глава IV
Тёмные улицы города то и дело вспыхивали выжигающим глаза светом сигнальных ракет. В этих частых всполохах пропадали менее яркие огни фонарей, мелькающих то в одном, то в другом переулке. Среди стен домов блуждало эхо собачьего лая и перекличек мужских голосов. Эмиль крался вдоль бетонного забора, обтянутого колючей проволокой. Первоначально планируя добраться до комендатуры кратчайшим путём через улицы города, он вскоре отказался этой идеи. Причиной тому стала слишком высокая плотность часовых и усиленных патрулей. Тогда он вернулся назад и пошёл в обход, по пустырям, заброшенным огородам и развалинам. Обходя железнодорожную станцию с юга, он чуть не попался патрулю, но вовремя юркнул под цистерну с бензином. Запах жижи, и капающей на куртку Лётчика через грубые швы сварки, отпугнул собак. Из коротких переговоров патрульных Эмиль убедился, что весь гарнизон был поднят в ружьё и искал его. Лес вокруг города уже был осмотрен, был обнаружен самолёт и недогоревший труп, в котором опознали своего. Надежда Эмиля на обманный манёвр не оправдалась, и теперь он чувствовал, как стягивается петля из верениц бойцов от кромки леса к городу, к его шее. Но была и хорошая новость. Эмиль застал патруль за сменой, и понял, что это подразделение было недавно переформировано. Не все бойцы знали друг друга в лицо, и ориентировались по форме и документам. Эмиль думал о том, как этим воспользоваться весь дальнейший путь, пока не наткнулся на этот бетонный забор. Этот факт был удивительным по двум причинам. Во-первых, объекта не было на карте, хотя стена закрывала большой участок, прямо посреди очевидной пустоты и заброшенности. Во-вторых, он не увидел ничего с воздуха. Это значило лишь одно – объект был замаскирован от воздушного наблюдения, и замаскирован очень хорошо. Отметив про себя этот факт и связав его с таинственным приказом, Эмиль медленно побрёл от стены в сторону города. Идти дальше было опасно, неизвестно, сколько ещё идёт эта ограда, и мало ли, подходы к ней заминированы. Эмиль понадеялся, что уже достаточно обошёл очевидные места входа в город, где больше всего патрулей, и теперь сможет добраться до комендатуры. Конечно, отсюда не было прямого пути до неё, но можно было попытаться пройти по крышам.
Перебегая от тени к тени, Эмиль выбирал самые заброшенные улочки, которыми бы побрезговали самые затасканные коты. Но даже так он наталкивался на военных. Они лениво прохаживались двойками, изредка направляя лучи фонарей в сторону от брусчатой дорожки и освещая редкие кусты и закоулки. Собак не было. Эмиль решил, что это уже не специальные патрули, направленные на поиски, а обычные постовые, осуществляющие охрану венных объектов, комендатуры в частности. Наконец Лётчик вышел к широкой улице, вдоль которой располагались магазинчики и редкие жилые дома. Именно этот ряд построек и отделял его от нужного здания. Эмиль внимательно осмотрел оба конца дороги. Справа она быстро уходила в поворот и не проглядывалась, а слева стелилась далеко вперед и скрывалась в пелене утреннего тумана, которую изредка просвечивал свет фонаря. Быстро перебежав дорогу, парень неловко перескочил низенькую оградку из металлических прутьев, сливающихся в причудливый узор, и медленно зашагал вдоль зданий. Иногда ему чудилось, что слабый свет фонаря резко усиливался, будто приближаясь. Казалось, что ещё секунда и из стены тумана прямо на него вынырнут солдаты в синих шинелях. Что эти солдаты знали о его приближении уже очень давно и специально заманивали в ловушку, специально давали ему надежду приблизится к цели, чтобы отнять её выстрелом в упор. В такие моменты Эмиль нырял за колонны или высокие каменные пороги, и долго не находил в себе сил выглянуть из-за них, боясь натолкнуться на бездонное жерло винтовки или холодную сталь штыка. Проходила по ощущениям вечность, прежде чем Пилот, наконец, вылизал из своего укрытия и убеждался в том, что приближение света было лишь игрой воображения. Так он шёл, пытаясь отыскать небольшие закутки, где обычно располагались пожарные лестницы. Наконец он увидел один из таких чуть дальше. Непроглядная тьма манила безопасностью, и казалась уютней самого шикарного отеля. До неё оставалось несколько шагов, когда Эмиль услышал за своей спиной звук расплёскивающейся воды и рычания мотора. Грузовик, звучно чавкая дождевой жижей в большой дорожной яме вынырнул из-за поворота и вот-вот был готов осветить своими фарами спину незадачливого диверсанта. Эмиль, чуть не выронив винтовку, ринулся вперёд к спасительному закоулку. Чудом, не поскользнувшись на влажной плитке, он вбежал в него, и тут же прижался к стене за мгновение до того, как мимо пронесся сначала свет фар, а затем и сам грузовик. Дождавшись, пока звук мотора станет еле различимым, Эмиль с трудом отлепил потную спину от шершавой стены. Изо рта шепотом вылетело несколько матерных слов, отчего на сердце полегчало. Осмотр же места его чудесного спасения вернул мысли в печальное и тревожное русло. Это был меленький пятачок бетона, около квадратной формы, закрытый с трёх сторон стенами домов. Тут не было лестницы, окна располагались издевательски высоко, а почти всё пространство было занято мусором, среди которого выделялась лишь старая водосточная труба. Парень уже был готов отправиться дальше, как вдруг услышал приближающиеся голоса. Вскоре они уже стали различимы.
– Какого чёрта? Я ему кричу, глуши, мол, мотор. А ему побоку. Проехал мимо, ещё и послал.
– Ты же знаешь Фридриха. Толстолобый. Водители все такие. И вообще, с ними лучше не сориться, если не хочешь подохнуть от голода без харчей или от скуки без почты.
– Эх, поймаю диверсанта, получу повышение и в отпуск.
– А медаль?
– Нахер мне та медаль? Можешь себе забрать. Отпуск! На недельку, домой к Гретте. Ух я её…
– Но-но! Раскатал губу. Ребята говорят, что этот лётчик свалил давно и далеко. Чего ему тут делать?
– Ты меньше своих ребят идиотов слушай. На чём он свалил? На своих двоих? Нет, он где-то здесь, я чувствую. Так что свети получше и гляди в оба.
– Да иди ты… Угораздило же меня с тобой дежурить. Сидели бы на посту, как всегда, в тепле. Нет же, дёрнуло тебя, это вообще не наша работа. Только зря кости морозим и сапоги мочим. Даже если он не ушёл, зачем сюда лезть? В такую задницу. Я бы не полез.
– Поэтому ты не лётчик. Дай сюда фонарь, бестолочь.
Не дожидаясь конца этого диалога, Эмиль юркнул обратно и начал спешно осматриваться в поисках пути к отступлению. Взгляд его уцепился в водосток. Забросив винтовку за спину, он вцепился пальцами в ржавый металл и попробовал вскарабкаться. Несмотря на старость, труба выдержала и не отвалилась от стены.
– На крышу… – Шептал под нос Эмиль, стряхиваю нависающий на ресницах пот. – Там не найдут.
Карабкаться было нелегко. Вновь заныла рука, тонкие скобы, за которые держался Летчик, впились в кожу, носки ботинок еле-еле влезали в щель между трубой и стеной дома. Да и ползти нужно было медленно, чтобы не издавать много шума. Эмиль уже мог дотянуться рукой до кромки крыши, когда пятачок осветил фонарь. Эмиль застыл.
– Чего встал? Пошли, а то окоченеем.
– Да заткнись ты! Я что-то слышал…
Эмиль стиснул зубы. Металл невыносимо жёг кожу, казалось ещё секунда и из этих мест брызнет кровь. Мускулы, вынужденные держать тело чуть ли не на весу начали подрагивать. Пот лился ручейками по спине, животу, подбородку, заливал глаза, пощипывая белок. Ещё мгновение и он сорвется вниз.
– Ладно, похоже, показалось. – Луч фонаря ещё пару раз пробежал туда-сюда по кучам мусора и исчез.
Вдруг ремень винтовки скользнул по плечу Лётчика и деревянный приклад ударил по чугуну трубы.
– Что за? – Свет фонаря бешено забегал по закоулку.
Эмиль что есть силы дёрнул руками, забрасывая локти на крышу.
– Да вот же он, куда ты светишь? – Тёмный силуэт скинул винтовку, и передёрнул затвор.
– Где? – Луч фонаря дёрнулся от второго силуэта в противоположную сторону от Эмиля.
Выстрел и жёлтая вспышка рикошета бьет по трубе. Эмилю всё никак не удаётся забросить ноги на черепичное покрытие крыши, они застряли.
– Идиот, да вон же он, вон! Стоять!
Ещё один выстрел и пуля обдаёт ветерком ухо Эмиля. Ему, наконец, удалось закинуть одну из ног, но она тут соскальзывает. Лишь чудом ему удаётся зацепиться локтями за самый край. Он смотрит вниз, но тут же глаза зажмуриваются от ударившего в них света.
– Вижу, стреляй, стреляй в него!
Выстрел и ногу парня пронзает боль. Чуть ли не ногтями он скребёт по черепице, в лицо больно бьёт ствол винтовки, она мешает двигать руками. Вещмешок зацепляется за край, и его ткань, кажется, рвётся. Но Эмилю всё же удалось перебросить всё тело на крышу. Стоило его ногам скрыться от прямого огня за кромкой, тонкий козырек пробивает пуля. Эмиль видит её жёлтый силуэт, устремляющийся в ночное небо, словно это салют. Он лежит на спине, а где-то внизу слышен очередной щелчок затвора. Голова пустая, мозг отдаётся на откуп инстинктам и рефлексам. Винтовка, которая до этого только мешала, теперь, как зачарованная влетает в руки. Палец щелкает предохранитель и ложится на тугой спусковой крючок. Кувырком Эмиль переворачивается на живот и оказывается у края. Его голова и правя рука даже свисают с него. Целиться неудобно, нет упора, но это нужно сделать быстрее чем успеет перезарядиться тот силуэт. За всё это время стрелял только он. Поймав тот миг, когда пересекутся мушка, целик и силуэт Эмиль жмёт на спуск. Выстрел кажется оглушительно громким. Из головы силуэта вылетает фонтан крови и он падает навзничь. Второй силуэт пятится, и пытается нащупать кобуру с пистолетом. Луч фонаря трясется, вылавливая и вновь теряя в темноте лицо Эмиля, сейчас оно больше похоже на череп. Волосы слиплись от пота, их не видно, напряжённые мышцы натянули кожу на выступающие кости, в пустых глазницах только холодная сосредоточенность. Даже пар изо рта не идёт, он не дышит. Рука вновь цепляет затвор, тянет его, но тот не идёт. Заклинило. Силуэт нащупывает кобуру, но никак не может вытащить из неё оружие. Это стоило ему жизни. С хрустом Эмиль перебарывает затвор и, не целясь, бьёт по солдату. Выстрел кажется ещё громче. Силуэт останавливается и, качнувшись, падает. Фонарь бьется о пол и разлетается, оставляя лишь мгновенно гаснущие искры. Печальную сцену пожирает тьма.
Эмиль перевернулся обратно на спину и попытался сесть. Растворённый в крови адреналин разогнал сердце и притупил боль, которая только-только начала врываться в сознание. Одного взгляда на голень хватило, чтобы понять, он не сможет нормально ходить. Вот-вот сюда подоспеют всполошённые стрельбой патрули и на этом всё. Конец истории. Эмиль снова лёг, пытаясь успокоить дыхание и отвлечься от нарастающего чувства безысходности. Небо окончательно прояснилось и пестрело звёздами. Тысячи звёзд где-то там, далеко от этого проклятого места. Как бы ему хотелось достать до них, отправится туда, где его никто не найдёт и не тронет. Где он сможет забыться и вечно наслаждаться прекрасным светом, не думая больше ни о чём. Эмиль плакал, и слёзы стекали по его щекам ручьями, отражая внеземное свечение. Он плакал не от боли, и не от страха грядущей поимки, пыток. Ему было обидно. Так близко, пара крыш и он был бы на месте. А там, глядишь и выгорело бы… Почему вот так? Почему бы не закончить всё ещё в самолёте, случайным осколком по голове? Легко и быстро, без надежды и метаний? Вопросы проносились в голове Парня и тут же распадались, низводясь до квантов, потому что задать их было некому.
Эмиль закрыл глаза и достал из кармана пистолет. Холодный металл приятно защекотал висок. Сейчас придут, нагонят собак, будут орать, палить почём зря. Не хотелось…Пусть идут к чёрту. Он не увидит их тошнотворных морд, не учует запах лежалой махорки, не услышит щелчка замка камеры. Пусть только подойдут поближе и увидят настоящего героя. За МДР! За первое разведуправление! За Свободное Княжество!
Но никто не пришёл. И, похоже, даже не собирался. Не был слышно ни приближающихся криков, ни лая, ни гула мотора. Эмиль явственно почувствовал, что вместо героизма демонстрирует идиотизм, лежа на пустой крыше с пистолетом у виска и истекая кровью.
– Видимо звуки выстрелов утонули в этом закутке, а патрулей рядом не оказалось. – Удивительно обыденно заключил Эмиль, чуть ли не пожав плечами.
Он спрятал пистолет, и снова сел, разглядывая рану на ноге. Перевязав её рукавом куртки, которая окончательно разорвалась и стала непригодной, Эмиль попытался встать. Ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза не вышло. Боль в ноге была невыносимой. Свежая повязка сразу же пропиталась кровью. Тогда он попытался использовать винтовку как костыль. В целом передвижение напоминало постоянное падение, от одной печной трубы до другой. Эмиль делал шаг здоровой ногой, затем стискивая зубы, ступал на раненую, подкашивался и падал грудью на опору, тут же обхватывая её обеими руками. Секундная передышка и всё начиналось заново. Так он добрался до противоположного края. Казалось бы, перебраться на соседний дом и откроется вид на комендатуру. В былых обстоятельствах Эмиль бы перемахнул небольшое расстояние между кромками, даже не моргнув. Но теперь… Эмиль без особой надежды оглядел противоположный жилой дом. В глаза бросился небольшой балкончик, выступающий чуть больше кромки крыши и располагающийся пониже, цель более лёгкая, но всё равно рискованная. Попасть на балкон, значит попасть в квартиру. Город лишь казался мёртвым, внутри наверняка есть жители. Как они отнесутся к ночному визиту диверсанта? Хорошо если просто выкинут на улицу, а если побегут в комендатуру? Вон она как раз под окном. Сил хватит только на прыжок, дальше всё будет зависеть от жителей этой квартиры. Эмиль гулко выдохнул, резко захотелось покурить. Попытался распределить вес на здоровую ногу, всё равно больно. С трудом сделал пару шагов назад, с расчётом на то, что толкаться будет здоровой.
– Ну, погнали… – Прошептал Эмиль и перевесил винтовку, чтобы не мешалась..
Разбег, боль, вся кровь отливает куда-то глубоко внутрь, отчего кожа холодеет, в глаза бьёт поток воздуха, одежда раздувается на ветру. У самого края нога неприятно хрустит и подламывается, отчего толчок получается слабым, желанный балкон, а на его фоне и земля стремительно приближается. Прутья перил больно бьют по рёбрам и подмышкам. Не ожидая такого сильного удара, у Эмиля перехватывает дыхание, тело пружинит от балкона, а руки скользят по железным прутьям. Лётчик зажмуривает глаза, готовясь к встрече с землёй. Затем открывает. Руки вцепились в самое основание перил. Он их не чувствует. Лицо на уровне пола балкона, усеянного бычками сигарет и пеплом. Больших трудов стоило подтянуться, и вот тело, перевешиваясь через перила, вваливается на балкон.
– Сумел. Получилось. – Эмиль хрипит, жадно глотая слюну вперемешку с потом. – Ай…сука, ногу не чувствую. Блять, как же больно. Сука, сука, сука… Не ори…скули. Кусай губы, но только не ори. Кровь. Как много крови. Странно, почему никто ещё не вышел? Я же умру тут! Ну выйдите люди! Чтобы я хоть в глаза вам посмотрел!
Перепачканной рукой Эмиль несколько раз стукнул по стеклянной двери, отделявшей балкон от комнаты. Боль была столь невыносима, что выжимала тисками разум из головы. Эмиль чувствовал как кипящее, звериное безумие накрывает его с головой. Захотелось отгрызть бесполезную конечность зубами, только бы боль уменьшилась. Он посмотрел через стекло в тёмную бездну комнаты. Через мгновение в недрах этой бездны загорелась свеча, а ещё через мгновение появился низкий белый силуэт. От вида своей «судьбы» Эмиль истерически засмеялся. Высушенная временем старушка в застиранной ночнушке и с клетчатой жилеткой на плечах, подъезжала к стеклянной двери на кресле каталке.
– Ха-ха-ха. Какая шутка. – Эмиль хохотал, наблюдая, как милое создание медленно приближается. – Спаси меня, о милая бабушка. Ха-ха-ха. Только не умри сама по дороге. Ох, какая шутка.
Эмиль медленно провёл рукой по стеклу, оставляя красный развод. Подъехавшая старушка удивлённо уставилась на молодого человека, видимо только-только разглядев причину ночного шума. Одолеваемый болью, лётчик перестал смеяться, свет в его глазах начал меркнуть.
– Давай…давай, мадам курага. Открой. – Эмиль как мог, показал жестами открывающуюся дверь. – Я буду хорошим мальчиком.
Лицо пожилой леди было столь безмятежным и добрым, что Эмиль почувствовал себя ребёнком. Поддавшись этому чувству он игриво постучал в дверь, отыгрывая вежливого соседа. Боль ушла… Перила, на которые он опирался, показались сделанными из пуха. Всё плыло перед глазами. Бабушка, кресло-каталка, свеча, звёзды, кровь, винтовка, балкон, всё слилось в одну большую шутку и в один миг пропало.
Эмиль очнулся на полу крохотной кухоньки, прямо напротив двери на балкон. Ковер, на котором он лежал, щекотал шею жёстким ворсом. У его ног, спиной к нему на коленях стояла бабушка.
