Александр Белов
Твое последнее лето
– Санек! Да ты оглох там, что ли?
Костик уже минут пять пытался докричаться до приятеля. Окно на шестом этаже было распахнуто настежь, но никто не откликался.
Подниматься не решился, зная, какая строгая у Санька бабушка, она запросто могла отвесить подзатыльник или захлопнуть дверь перед самым носом.
– Ну и ладно! – громко, чтобы Санек услышал, сказал Костик и, постояв для верности еще минуту, развернулся, чтобы уйти.
– И чего орешь?
Голос приятеля вызвал одновременно раздражение и радость. То, что задумал Костик, нельзя было провернуть в одиночку, а все, кого он агитировал на дело, уже отказались. Кто-то даже повертел пальцем у виска. Этих «кого-то» Костик мысленно занес в предатели, пообещав впредь с ними не разговаривать, а может, даже морду набить при случае.
Санек стоял, скособочившись в левую сторону под весом пузатой хозяйственной сумки. На Костика смотрел хмуро и сосредоточено, точно понимал, какую авантюру тот затеял, и заранее придумывал отговорку.
– Чего орешь, спрашиваю?
Санек поставил сумку на асфальт, прислонив к тощей загорелой ноге. С облегчением тряхнул пятерней, пояснил:
– Меня бабушка на «вшивку» за картошкой отправила, сама прилегла, давление у нее.
Санек поморщился. Костик непроизвольно повторил за ним. Бабушку Санек свою не просто любил. Обожал! Она воспитывала внука одна, без чьей-либо помощи, на крохотную пенсию и пособие со странным, даже страшным названием «за потерю кормильца». Никто из приятелей не знал, почему оно так называется. Что за кормилец такой? Хотя злые старушки во дворе и обзывали Санька сиротой, совали в карманы твердые карамельки да покрытые белесым налетом шоколадки, Костик все равно с ним дружил. Подумаешь – сирота!
– На «вшивке» дешевле, – деловито заметил Костик и, спохватившись, добавил: – Давай помогу дотащить.
Он ухватился за одну ручку сумки, выжидающе посмотрел на Санька. Тот нехотя взял вторую ручку, и они вместе направились к подъезду. Лифт не работал, до шестого пришлось подниматься по пахнущей хлоркой, в мокрых разводах лестнице.
Костик остался стоять у двери «тамбура», хотя Санек предлагал войти в квартиру, пообещав угостить вкусненьким. Бабушка еще с вечера напекла пирогов с яблоками. В их доме все знали, что ничего вкуснее не купить даже в отделе кулинарии, а уж там-то, известно каждому ребенку, все самое лучшее.
Минут через десять Санек выглянул на лестничную клетку, протянул приятелю прозрачный пакет, пахнущий корицей и сладостью. Буркнув неловкое «спасибо», Костик дождался, когда останется один, чтобы немедленно впиться зубами в румяный бок выпечки. Он и сам не заметил, как умял все, что вынес Санек. Тот наверняка рассчитывал прихватить еды с собой на прогулку, чтобы потом не загнали домой, но оценив виноватый вид приятеля, сердиться не стал. Аккуратно прикрыл за собой дверь, стараясь заглушить щелчок замка.
– Бабушка все еще спит, – произнес тихо. – Даже хорошо, что лифт не работает, он так шумит, что мертвого разбудит.
Костик неожиданно вздрогнул. Упоминание мертвецов, пусть и в таком контексте, его напугало. Может, ему пытаются подать какой-то знак, предостерегают от задуманного? Вот же глупости! Ну, какие знаки? Двадцатый век на дворе, неужели кто-то еще верит во всякие там страшилки про оживших покойников и не упокоенных духов? Проще в призрак коммунизма поверить, чем в такое.
Он широко улыбнулся.
– Чего ржешь, дурак? – Санек ткнул Костика локтем в бок. – Радуйся, что твоя бабушка здорова. У меня, кроме нее, никого нет. И у нее, кроме меня, тоже.
Под ложечкой засосало. Может, ну ее, эту затею? Не говорить Саньку ничего, сделать все самому, да и дело с концом. Вон он как переживает. А случись чего, так Костик себе ни за что не простит.
Он даже не догадывался, что оно обязательно случится, только вот что именно, не мог даже предположить. Иначе не только Саньку, себе самому запретил бы думать о всяких глупостях.
– Да я анекдот вспомнил, вот и смеюсь. Больно, между прочим. У тебя локти острые как пики.
– Мне расскажи, вместе похохочем.
Санек подбоченился, посмотрел с вызовом.
– Он неприличный, – заюлил Костик и едва слышно добавил: – с матом.
– Тем более рассказывай. Нас никто не услышит. Хочешь, к трассе пойдем, там машин много, шумно.
Это он хватанул лишку, конечно! Костик разозлился. Не верить своему другу подло. Так можно и вовсе дружбу потерять. Он почти высказал Саньку, когда вспомнил усмешки и пальцы у висков. Вместо этого покопался в памяти, отрыл из ненужного хлама подслушанный от пьяного бати анекдот, рассказанный дружкам, таким же алкашам, на кухне.
Санек не смеялся. Не улыбнулся даже. Строгая бабушка и здесь взяла верх. Ругаться ему было категорически запрещено. За матерные слова обещали вымыть рот с мылом. Теперь, видимо, придется мыть с мылом уши.
– Ты чего под окнами-то орал?
Санек быстро перевел тему разговора.
– Гулять тебя позвать хотел. Чего же еще?
Костик решил, если Санек не настоит, сам он ничего не расскажет.
– Вот, гуляем. Дальше что? Ты дерганный весь, явно сказать чего-то хотел.
– Пойдем в ночную на колхозные поля! – выпалил Костик на одном дыхании, уставился на приятеля огромными зелеными глазищами.
– Это еще зачем?
Санек сунул руку в карман, достал пустой пакет из-под пирожков и швырнул в ближайшие кусты.
– Опять дома жрать нечего?
Он положил руки Костику на плечи.
– Бабушка говорила, что у вас семья неблагополучная. Да ты не ершись! – Санек удачно ввернул в разговор бабушкино же словечко, когда увидел, как Костик разом подобрался, сжал кулаки, отступил на шаг. – Можешь к нам приходить, когда захочешь. Бабушка мне сама предлагала тебя позвать на обед много раз. Я все как-то стеснялся.
Костик сглотнул слюну.
– Все у нас есть! – огрызнулся в ответ. – Нужна мне больно их капуста гнилая. Ты ведь не знаешь ничего! А на том месте, где поля теперь, когда-то было старинное кладбище. Не просто кладбище, там шаманов хоронили и колдунов всяких.
– Гонишь!
Санек хотел сделать вид, будто не верит в байку, но Костик все видел. И лихорадочный блеск в глазах, и приоткрытой рот, даже подрагивающие от возбуждения пальцы на руках.
– Ничего не гоню. Можешь у бабули своей спросить. Когда советская власть в наш город пришла, шаманов вместе со священниками гнать стали. Кто уходить отказывался, на месте расстреливали и за рекой в яму сбрасывали.
– За нашей Святкой?
– Другой реки поблизости нет. Она и Святкой не просто так называется. В город приезжал главный священник, воду в речке освящал, чтобы шаманы к нам не пролезли.
Костик окончательно осмелел, видя, как Санек готов внимать каждому его слову, не обращая внимания на нестыковки, и продолжил:
– Только с тех пор много чего произошло, вода в речке теперь самая обычная, а значит, и шаманов больше не держит ничего.
– Капец! – только и смог протянуть Санек.
– Вот именно! Мы с тобой можем им помешать из могилы вылезти. Надо одну штуку только найти и сжечь.
– Так, может, лучше в милицию сообщить? – неуверенно предложил Санька. – У них собаки и металлоискатели всякие.
– С чего ты взял, что та штука металлическая? – пошел в атаку Костик. – Она из человеческих костей сделана. Найдет собака такую кость, сгрызет и все.
– Что – все?
Саньку можно было брать тепленьким.
– Лучше тебе такого не знать, ночью спать не сможешь или вообще в постель писаться начнешь.
Санька покраснел до корней выгоревших на солнце волос. Потряс головой, точно отгоняя наваждение.
– Ночью идти обязательно? Сейчас никак нельзя? Меня бабушка не отпустит ведь.
– Я все просчитал. Бабуля же твоя вахтером в нашем ДК трудится, сегодня у нее ночная смена.
– Бабушка болеет, на работу не пойдет, – возразил Санек со слишком явным облегчением в голосе.
– Правильно! А знаешь, кто еще там работает?
– Мамка твоя. Только я все равно не понимаю, к чему ты клонишь.
– Да просто же все, бестолочь! Мамка меня с собой на работу берет, чтобы с батей не оставлять. Скажешь бабуле, что с нами сегодня дежуришь. Не впервой же. Мамка после вечернего обхода спать ложится, спит крепко, из пушки стреляй, не разбудишь. От ДК до Святки пять минут ходу через гаражи. Мы быстренько туда и обратно, никто даже не заметит.
– Ну не знаю, – протянул Санька, вдруг решивший дать заднюю. – Поля огромные, где мы эту твою штуку искать будем? Да и что именно искать надо? Ты так и не сказал.
– Не дрейфь! – Костик хлопнул приятеля по лопатке. – Где искать, я знаю. Тебе вообще нужно будет только на шухере постоять. Через Святку вброд перейти можно, я место знаю. А ты кричи, если чего подозрительное увидишь.
– Ладно, – кивнул Санька. – Только если бабушке будет хуже к вечеру, все отменим. В другой день пойдем.
– Нельзя в другой. – Костик перешел на зловещий шепот. – Сегодня полнолуние, нужно успеть. Иначе все.
Летом темнело поздно, да после полуночи все равно хоть глаз коли. Костик вооружился налобным фонарем, с которым еще его дед в шахтах работал. Шахты давно забросили, а фонарь вот остался. Дед частенько говорил, мол, пока фонарь светит, и город стоять будет. Только Костик не ребенок, видит, как народ из города валит. Скоро и ДК закроют, и последний цех на едва выживающем заводе. Всего и останутся палатки с шоколадками и газировкой, которые людям купить будет не на что.
Они с Саньком как раз вышли из здания. Приятель тащил за спиной рюкзак, но что в нем лежало, говорить отказался. Костик сделал вид, что ему не интересно, задумав при удобном случае заглянуть внутрь.
Проскочили гаражи, двигаясь перебежками, оказались на широкой поляне, за которой серебрилась в лунном свете речка. Темнота здесь немного рассеялась, можно было ступать, не опасаясь споткнутся.
Костик, с каждым шагом чувствуя нарастающую тревогу, стал подначивать Санька.
– И чего ты трясешься? Хочешь, назад повернем? Черт с ними, с шаманами. Столько лет пролежали, авось и успокоились давно.
Схватил Санька за локоть, останавливая.
– Ну, куда прешь? Говорю же, можем вернуться.
– Нет, – упрямо заявил Санек, – ты сам сказал, если не сегодня, то все.
– Ну сказал. И что теперь? Вижу ведь, как тебе страшно.
– Страшно, – не стал спорить тот. Добавил совсем тихо: – Очень страшно. Только если мертвяки повылазят и в город придут, страшнее будет.
– Да чего ты заладил про мертвяков?! – Костик как-то по-девчоночьи взвизгнул, толкнул приятеля в грудь. – Живых бояться надо, а эти лежат себе, никого не трогают.
– Не ори, они ведь услышать могут.
В лунном свете Санькино лицо казалось бледным, неживым. Глаза мутные, губы тонкие, синеватые.
– Да ну тебя!
Костик махнул рукой, повернулся к приятелю спиной, быстро зашагал вперед, позвоночником ощущая колючий взгляд.
– Надо было на великах ехать, – буркнул, не оборачиваясь. – Слышь, Сань?
– У моего цепь слетела. Дядя Толя со смены утром вернется, обещал посмотреть.
– На моем бы поехали. Что я тебя на багажнике не увезу, что ли?
– Мы уже разок прокатились. – Костик не видел, но был уверен, что Санек улыбается. – Хорошо, в том овраге листва скопилась, упали мягко.
– Ага, – поддержал он, – особенно мягко ты приземлился пятой точкой мне на… – Слышишь?
Костик резко остановился, поднял указательный палец.
– Ничего не слышу. Только собака где-то лает.
– Вода плещется. Прислушайся.
– Так мы пришли почти. Вон она, Святка-то.
– Ветра нет, Сань. В Святке течение слабое, не должно быть такого. Да и тишина какая-то ненормальная, если даже плеск на таком расстоянии слышно.
