Александр Асмолов
Гера. Детектив
ГЕРА
У каждого человека есть имя, как правило, не одно. Дома, во дворе, в школе, среди друзей и врагов, в институте, на работе, в спортивной секции, с близкими и любимыми нас часто называют по-разному. Поэтому, если кто-то окликнет нас на улице или в телефонной трубке незнакомый голос назовет по имени, мы сразу поймем откуда этот человек. Это потому, что за одну жизнь мы успеваем прожить несколько разных поменьше, связанных и с возрастом, и с родом занятий, и увлечений. И всякий раз мы оставляем свой след в других душах под разными именами. Так детям будет странно слышать, когда кто-то назовет одного из родителей «вжик» или «коржик», «братан» или «ботан». Только даются имена или прозвища не зря, для окружающих мы выглядели именно так или кто-то очень хотел нас видеть именно такими.
С Никитой Бобровым все случилось иначе, с рождения его везде звали Никитой. Набрав 293 балла по трем ЕГЭ и успешно сдав дополнительные вступительные испытания, он был зачислен на два факультета МГУ – Химфак и ВМК. При посвящении в студенты он сменил имя, причем произошло это странным образом.
День выдался прохладным, и первокурсники промерзли до костей, несмотря на различные подвижные развлечения, поэтому предложение одного из москвичей продолжить знакомство всей группы у него на даче было встречено единогласно. Оказалось, что у семерых из них уже были свои машины, и вопрос доставки окоченелых «козерогов» не возник. Единственное разногласие возникло по дороге – не все соглашались называться «козерогами» даже потому, что и у первокурсников, и у этих животных не было хвостов. В прямом и переносном смысле этого слова.
Однако, первое впечатление от дачи, которую москвич Родион представил, как свою, отодвинуло на второй и прочие планы все вопросы. Просторный двухэтажный дом с боковой башенкой чем-то напоминал картинку сказочного замка из детской книжки. Охранник впустил машины на большую стоянку под навесом, и удалился. За домом виднелся сад, небольшой пруд с мостиком, извилистые дорожки и симпатичные фонарики на подстриженных газонах. На страже этого сказочного мира стоял солидный забор, увитым диким виноградом. Повсюду чувствовался заботливый уход специалистов, но прислуги видно не было.
С позволения Родика «козероги» осматривали первый этаж, бродили по саду и фотографировались на мостике, перекинутом через небольшой пруд. Тем временем появились двое официантов и разожгли угли в мангале под навесом, другая пара сервировала овальный стол в зале первого этажа. Когда же по саду стал распространяться обалденный запах шашлыков, новоиспеченные студенты заспешили к мангалу с вопросами «не надо ли чего попробовать». Затем под радостные овации вместе с первой партией парящих и румяных шашлыков проследовали к овальному столу.
На правах хозяина тамадой стал Родион. Впрочем, было видно, что он привык к лидерству во всем. Рослый, крепкий с мускулистыми руками, украшенными восточной татуировкой, уверенными движениями и солидным баритоном, в свои девятнадцать он уже выглядел мужиком. Замысловатые и порой насмешливые тосты покорили лучшую половину гостей и заставили притихнуть мальчиков, у многих из которых ничего вышеперечисленного не было и в помине.
Среди них скучал и Никита, ощущая свою ущербность в том, что однокомнатная «хрущевка» в далеком Балаганске, где они жили с мамой, не была похожа даже на какую-нибудь кладовку в этом доме. И от столицы их отделяет не восемь часовых поясов, а какая-то галактическая пропасть. Казалось, что поселок городского типа примостился не на берегу великой Ангары, а на окраине этой незримой галактики, и вся история Балаганска, насчитывающая более трех с половиной веков, затерялась где-то в позднем палеолите, с мамонтами и бизонами.
Теперь он понимал грустный взгляд матери, провожающей его в столицу. Она знала, что после МГУ, Москвы и всего увиденного здесь, ее мальчик уже не сможет вернуться в «хрущевку» на улице Чехова, и не захочет стать, как и она, учителем в их районной школе. Компьютер, подаренный ушедшим от них отцом, открыл для ее Никиты иной мир. Безжалостный и жадный, с которым и Ангара не сможет потягаться. Возможно, Наталья Николаевна иногда и упрекала себя в том, что так настойчиво прививала своему мальчику любовь к знаниям и книгам, радовалась его стремлению стать студентом МГУ, а не университета в Ангарске или Иркутске…
– Никита, твоя очередь, – звонкий голосок хорошенькой соседки не сразу вернул его в большой дом с боковой башенкой.
– Куда очередь? – наугад бросил он, однако народ воспринял это как удачную шутку.
– Тост давай!
Никита пробубнил первое, что вспомнилось из бурятских легенд – про бусы Ангоры. Это прозвучало так неожиданно на фоне пожеланий иметь культовые машины и дорогие виллы на побережье средиземного моря, что романтичная половина гостей томно вздохнула. Мальчик с голубыми глазами и тонкими длинными пальцами стал казаться сказочным принцем из очень богатого королевства, замок которого ломится от сундуков с несметными сокровищами, среди которых спрятаны те самые бусы…
Вкусная еда и хорошие вина быстро кружили голову, и когда Родион пригласил гостей в бильярдную, где стояли кальяны и можно было подымить, Никита блаженно улыбался и был готов всех обнимать от навалившегося счастья. Заметив в своей руке откуда-то взявшийся мундштук с красивой надписью SmokeLab, он весело предложил всем присутствующим выполнить эту лабораторку. Дальнейшее виделось ему, как в дыму, в прямом и переносном смысле…
– Э-э-й, подъем, – кто-то похлопал Никиту по щеке, и неприятным скрипучим голосом добавил – труба зовет.
– А где Гера? – отчего-то прошептал он сквозь какую-то пелену.
– Кто? – переспросил его тот же неприятный голос.
– Ну, Гера… Я же с ней только что говорил…
– О-о, – скрипучий голос просто издевался, – тяжелый случай.
– Гера! – первокурсник попытался вскочить и громко крикнуть, но ни то, ни другое не получилось.
– Заблудился, братан?
– Ге-ра! – по слогам произнес потерявшийся, чтобы быть услышанным, – я здесь!
Получилось не очень, вернее – совсем отвратительно получилось. Какие-то гири удерживали все тело, словно в той легенде, когда разгневанный Зевс приковал богиню Геру облаком к небу.
– Пусть отлежится, – донесся откуда-то издалека второй голос, – он не транспортабельный. Утром отвезем, а то еще вляпается…
В наступившей тишине опять вернулась Гера. Она была здесь. Ласково улыбалась и гладила его по щеке. С интересом разглядывала, нежно прикасалась и не отводила взгляда. Начала расспрашивать о детстве, о маме, о том, как он в одиночестве любил слоняться по берегу Ангары. О том помнил ли он, кто его тогда спас…
Как он мог забыть! Конечно, это была она. Гера. Богиня из богинь. Дочь Кроноса и Реи. Жена и сестра Зевса, вечно мстившая громовержцу за измены и предательства… Гера, спасшая однажды мальчика в холодных водах Ангары, такой же непокорной и своенравной, как сестра Посейдона… О-о, Гера всегда выручала этого мальчика не спроста. Они были одной крови. Она никогда прямо не говорила о том, но он чувствовал это в каждом ее слове, в каждом жесте. Ее забота и любовь еще не раз спасала жизнь мальчика, особенно не отличавшегося крепким здоровьем или крепкими кулаками.
Он просто зачитывался книгами о красавице Гере, третьей супруге Зевса после Метиды и Фемиды, самой могущественной богине Олимпа. И никогда не испытывал восторга от книг о Геракле и мифах о его подвигах только лишь потому, что Гера ненавидела побочного сына Зевса. Этого вечного любимчика Громовержца, который, решив пошалить с Алкменой, принял образ ее мужа и остановил солнце, чтобы шалить три дня кряду.
Вся жизнь этого счастливчика была построена на обмане – зачат Зевсом обманным путем, воспетые в легендах 12 подвигов, он совершал, отрабатывая повинность у микенского царя Эврисфея, а не во имя любви. Геракл даже однажды ранил Геру, хотя имя его переводится как «воспевающий Геру», и главное – с помощью Афины обманном вынудил Геру покормить его, как сосунка, грудью, чтобы получить бессмертие. Тоже мне бог!
Для мальчика из Балаганска существовала только Гера, богиня из богинь. И вот теперь она снова рядом! Никогда прежде он так явственно не ощущал ее присутствия. Они разглядывали друг друга и даже едва касались лица. Только сегодня студенту воистину стало понятно сравнение божественная. Именно такой была Гера. Она грустно усмехнулась, когда чей-то скрипучий голос вознамерился помешать их разговору. Чуть наклонив голову, Гера заглянула ему в глаза и тихо произнесла:
– Сегодня я растворюсь в этой голубой благодати, и мы навсегда останемся вместе.
Так и произошло…
Как ни трясли его потом чьи-то наглые руки, как ни приказывал ему проснуться чей-то противный скрипучий голос, было уже поздно. Мальчик из Балаганска стал Герой, хотя по-русски это могло звучать, как герой. Теперь он вполне законно мог называть себя ее именем, потому что так пожелала могущественная из богинь Олимпа.
– А-а, он обещал и вернулся, – съехидничал противный голос. – Геру нашел?
– Да это я Гера, – резко вскочил студент, как ни в чем ни бывало. – Зовут меня так.
– Извини, братан, я думал ты в полете.
– Нормально, – отмахнулся Гера.
– Тогда поехали? Ты точно в порядке?
Вместо ответа Гера неожиданную для себя самого провел двоечку с обеих рук, едва не коснувшись носа обладателя скрипучего голоса. Причем так резко, что тот не успел даже среагировать, только почувствовал дуновение ветерка в лицо.
– Предупреждать надо… – извиняясь, произнес тот, признавая силу, и попятился.
Гера повторил двоечку с резким подшагом и уклоном.
– Ух, ты! – в комнату вошел Родион. – Лихо, а что ботаником прикидывался?
– Мама всегда учила меня скромности, – голубые глаза смотрели насквозь.
– Ну и ладушки, – улыбнулся хозяин, – а то ты вчера так быстро «отъехал», что я заволновался. Пульс еле-еле, дыхание поверхностное, на сигналы снаружи не отвечаешь. Перемешал, что ли? Остальные-то бодрячком. Всех развезли по домам, ну а тебя не стали трясти.
– Наверное увлекся, – слукавил Гера.
– А привкус помнишь? – заинтересовался хозяин. – Я сделал пять вариантов…
– Вишневый, – не задумываясь ответил студент, – и аспирином разбавлен.
– Да, ладно? – Родион с интересом глянул на гостя.
Тот безразлично пожал худыми плечиками.
– Слушай, а ты как насчет кофейку? – неожиданно вежливо спросил хозяин. – На дорожку? А то мы еще с утра не успели…
– Только с молоком, – нескромно ответил гость.
– Витек? – Родион глянул в сторону обладателя скрипучего голоса и тот утвердительно кивнул в ответ. – Только мне черный без сахара. Я сейчас вернусь.
Вместе с Витьком Гера прошел на кухню. В доме было тихо, очевидно, прислугу отпустили еще ночью, после уборки. Студент огляделся и сел за барную стойку на высокий табурет, Витек включил кофемашину De’Lonhgi, та зашипела паром под давлением, и по кухне поплыл приятный кофейный дух. Они едва успели пригубить небольшие чашечки, как вернулся хозяин.
– Как кофе?
– Кимбо, – Гера понял вопрос по-своему, – итальянская арабика. Я такой в баре на Арбате пробовал недавно. Пачка коричневая с золотым. Название красным. Мягкий вкус почти без горчинки.
Хозяин удовлетворенно кивнул, достал три чистых блюдечка из шкафа и поставил их перед Герой. Загадочно улыбаясь, аккуратно насыпал в каждое их них по белому порошку из разноцветных бумажных пакетиков, свернутых, как в аптеке. Потом положил обертки рядом с блюдечками. Не говоря ни слова сделал приглашающий жест открытой рукой в сторону гостя и застыл, не отрывая любопытного взгляда.
Стало понятно, что он решил проверить слова студента о привкусе. В кухне повисла напряженная тишина. В любом другом случае Гера отмахнулся бы, но сейчас это прозвучало бы, как трусость, отказ от поединка. Богиня из богинь этого бы не простила. Гера осторожно поднес к лицу первое блюдечко и слал принюхиваться, постепенно приближая его. Так повторилось и с остальными. Затем в упор, не мигая, посмотрел на Родиона, словно они стояли друг против друга на дуэли, и уверенно отчеканил:
– Мел. Эспераль. Колдрекс с лимоном.
Родион сверкнул черными глазами и молча стал убирать блюдечки, признав свое поражение. Витек понял это и тихо произнес:
– Ну, ты даешь, Гера…
ЗИНА
Парень и девушка бродили по Большому газону МГУ погожим сентябрьским днем. Им казалось, что до зачетов, как и до Бабьего лета, еще далеко, поэтому они с легкой душой прогуливали свои первые лекции на третьем курсе МГУ.
– Тепло заблудилось в тумане, и первые дни сентября проснулись в блаженном дурмане, июльские сны теребя… – глядя куда-то вдаль, неожиданно произнес он.
– Твои? – она окинула его испытующим взглядом.
– А ты что больше любишь, пломбир или эскимо? – вопросом на вопрос ответил он.
– Там сплошное пальмовое масло.
– Наташ, это абсолютно ложное утверждение.
– Гер, опять ты умничаешь?
– Мороженное должно растаять у меня во рту, – нудным голосом знакомого преподавателя изрек парень, – а это 36 градусов. При этом известно, что пальмовое масло тает при 42 градусах. Значит, я замечу комки и плюну в глаз продавцу.
– Как ядовитая змея? – хихикнула девушка.
– Хуже. Эти змеи тут не водятся, а обманутых любителей мороженного будет много.
– Ты хочешь сказать, – она не сдавалась, – что авторы статей в прессе врут, утверждая, что не используют в производстве мороженного пальмовое масло?
– Как всегда, это правда, да не вся. В основном используют кокосовое масло, вернее разные его фракции, отделяемые различными методами. Например, у олеина температура плавления вообще 24 градуса… Или ты кокосовую стружку с тортика соскабливаешь?
– Отстань, ботаник, – отмахнулась она.
– Секундочку… – Гера опять пародировал известного лектора, – мы, ученые, должны разбираться в тонкостях. Вот, например, я – родился в эпоху маргарина «Рама». Мама мыла раму, потому что ни денег, ни масла у нас не было. Теперь мое занудство можно оправдать тяжелым детством… Ну что, выбираем пломбир? Это он спасет мир-р-р…
– Тогда – «Снежный городок» – и Наташка, сверкая коленками, первой понеслась к большому цветному зонтику с надписью «Мороженное».
Прохожие, в основном приезжие в этом знаковом месте Москвы, с нескрываемыми улыбками и даже завистью смотрели на прелестную пару, которой для полного счастья потребовалось всего пару долларов. Некоторые ехали в русскую столицу с опаской и первое время гуляли только днем, но увидев вблизи смотровой площадки на Воробьевых горах эту счастливую молодость, не могли оторвать глаз. Они начинали вспоминать себя в таком возрасте, и душа открывалась навстречу добру, ликующему в сентябрьский полдень среди еще зеленой травы на одном из семи холмов, на которых раскинулась вековая русская столица.
– Ну, что, еще по эскимо и не пойдем на обед?
– Тогда – по два, – Гера демонстративно ссутулился, принимая какой-то старческий вид, и дрожащей рукой указывая в сторону лотка с мороженным, потом прошепелявил, – в каждую руку.
Они еще долго гуляли, говоря на самые разные темы. Оба были не очень общительны, и, хотя учились на одном курсе факультета, за два года даже не общались. Поводом для сегодняшней встречи послужила байка о том, что Гера на спор выучил целый учебник за пару часов. Многие хотели иметь такое средство, если оно, конечно, существует на самом деле. Только Гера был принципиален в выборе собеседников, многих просто игнорировал, а вот с Черняевой из Беляево охотно согласился поболтать вместо скучной лекции.
– Скажи, ты действительно помнишь все, что слышал и видел? – Наташка протянула собеседнику свой носовой платок, чтобы он вытер руки после мороженного.
– Обляпался? – не обиделся Гера.
– Я такая же, – примирительно согласилась она. – Съесть мороженное и не капнуть куда-нибудь, все равно, что пойти на пляж и не искупаться.
– А ты на море была? – неожиданно спросил парень.
– Мы всей семьей раньше каждый год ездили. Для меня Геленджик, как родной город.
– Я ни разу… – потупился Гера. – Мать меня одна растила. Дальше пляжа на Ангаре нигде не был.
– Тогда давай меняться, – неожиданно предложила Наташка, – ты мне расскажешь про Ангару, а я тебе – про Геленджик.
– Да что там рассказывать, – усмехнулся Гера, – вода и летом не выше двенадцати градусов. Несколько плотин, перекаты, пороги, острова. Разливается до 15 километров, глубина метров до семи. Пляжи везде есть, только купаться стремно.
Он помолчал, припоминая, чтобы еще такое рассказать. Потом неожиданно добавил:
– А давай махнем вместе в Геленджик?
Наташка удивленно взглянула на парня.
– На пару дней, только посмотреть… Клянусь, приставать не буду. Возьмем два разных номера. Хоть в разных отелях. Ну, не шикарные, конечно. Ну, а на простые денег хватит. И на билеты… Никаких условий. Глянуть одним глазком и пройтись по берегу. Подумай…
– Признаться, очень неожиданно, – девушка испытующе посмотрела в его голубые глаза. – Странный ты…
– Ну, такой уродился.
– А-а, это следствие тяжелого детства.
– Ну, да… Рама так и не отмылась.
Они рассмеялись, а Наташка обещала себе подумать как-нибудь об этом.
– Гер, ты мне так и не ответил – действительно помнишь все, что видел или прочитал?
– Нет.
– Честно?
– Скажи правду один раз, никто не поверит. Ври постоянно и все привыкнут… Таков шаблон.
– Я тоже шаблон? – резко повернув его к себе, Наташка заглянула ему в глаза.
– Нет… А ты, как моя мама. Она часто повторяла, что я – просто открытая книга. Никогда меня не допрашивала. Посмотрит в глаза и отпустит.
Они помолчали, медленно прогуливаясь. Дойдя до Троицкой церкви, повернули обратно. Было удивительно тепло и спокойно, даже машины спешили по своим важным делам как-то не торопясь. Почувствовав, что собеседница молчит потому, что он уклонился от прямого ответа, Гера решил сам рассказать об интересующем многих на факультете споре, который он выиграл.
– Мы действительно поспорили со Славиком по поводу учебника Замкова. Только началось все иначе. Я утверждал, что метод мнемоники, используемый многими для запоминания любой информации не нов. Еще у древних греков была легенда о Мнемозине.
– Расскажи! – попросила Наташка, чтобы как-то загладить свою настойчивость. Ей уже было неловко, что она фактически сама напросилась на эту встречу, а парень оказался намного интереснее, чем она представляла прежде. Кто-то пустил слух на факультете о чудесных «таблетках памяти». Наверное, этого Геру уже все достали своими глупыми вопросами, а тут еще и она цепляется.
– Согласно греческой мифологии, – догадался о ее мыслях парень и спокойно продолжил, – жила-была богиня памяти по имени Мнемозина. Дочь Геи и Урана, олицетворявших землю и небо, то есть она относилась к богам первого поколения и была титанидой, то есть стояла вровень с титанами. Умница и красавица. Утверждалось, что она помнила все – что было, что есть и что будет. Только сама богиня объясняла это иначе. В местечке под названием Лейбадия была пещера с двумя реками – Лето, то есть, забвения, и Мнемозина, то есть память. Для того, чтобы вспомнить или узнать нечто, нужно было сначала окунуться в Лето, а потом – в Мнемозину. То бишь, чтобы вспомнить, сначала нужно все забыть.
Гера остановился, чтобы убедиться, понимает ли его молчаливая слушательница. Та утвердительно кивнула.
– Мнемозина была удивительно красивой и, ценитель высокой красоты Зевс, не смог пройти мимо. Девять раз являлся Громовержец к ней в образе пастушка, в результате чего у Мнемозины появилось девять дочерей – девять муз. Возможно, ты помнишь все их имена, и кто чей музой был, но суть не в этом.
– Мельпомена – муза трагедии, – тут же ответила собеседница, – Терпсихора – танца.
– Верно, – кивнул Гера. – Музы выбирали себе поэтов, астрономов или танцоров, наделяли их талантами, а затем являлись и требовали отдачи, то бишь творчества.
– Требовали?
– Ну, да. Это же дочери Зевса, папина кровь в жилах. Поэты мучительно ждали своих муз, а когда те являлись, таланты творили по полной программе. Принцип этот используется и в современных методиках.
– Живая и мертвая вода? – предположила Наташка.
– Похоже. Чтобы запомнить или вспомнить, нужно научиться работать со своим вниманием. Сосредотачиваться на главном, убирая все лишнее. Эзотерики называют это «отключением внутреннего диалога». Он действительно мешает. Если ты проследишь за своим вниманием, то оно постоянно прыгает. За время лекции, ты отвлекаешься сотни раз. Как только мозгу надоест разбираться в математике, программировании или каких-то датах, он сразу переключится на более интересную тему. Кому – футбол, кому машинки, кому мороженное… Причем, этот внутренний диалог не так просто заткнуть. Он сильнее нашего я.
– Признаться ты прав. Часто ловлю себя на том, что отвлекаюсь и заставляю вернуться к теме лекции.
– Только поезд уже ушел, – заметил Гера. – Лектор уже о другом говорит, и ты не догоняешь. Принцип Мнемозины гласит – окунись сначала в Лето, то есть забудь обо всем. Причем, забудь так, чтобы тебя ничто не тревожило столько времени, сколько нужно. Образно говоря, утопи свой внутренний диалог в источнике забвения. Эти методики были известны и в Тибетских монастырях, и у йогов, и у шаманов, и практикующих Вуду. Как только почувствуешь, что тебя ничего не отвлекает, начинай воспринимать информацию, затем осмысливать, потом запоминать… Надеюсь ты понимаешь разницу между вниманием и восприятием.
Он с любопытством глянул на собеседницу, и та утвердительно кивнула. Парень продолжил:
– Чтобы вспомнить, нужно точно так же освободить свое внимание и сосредоточится на искомой информации. Есть методики, где с запоминанием чего-либо связывают цвет, предмет, привычное действие… Раскладывают информацию по виртуальным шкафам и полочкам, как-то их помечая и систематизируя, но это индивидуально. Одному подходит первый метод, другому – второй, третьему – надо придумать свой собственный метод.
– Почему же об этом не говорят ни в школе, ни в Универе?
– Образование стоит денег. Хорошее – хороших денег. Поэтому говорят, только тем, кто готов хорошо заплатить, но результат и в этом случае не гарантирован. Еще и пахать надо. Каждый день.
– И ты сделал такую таблетку, которая позволяет все запоминать?
– Да, но она работает короткое время и только для меня, – улыбнулся Гера, – мы уже не раз проверяли это. Захочешь, попробуешь и ты.
– Значит, нужно только что-то настроить на индивидуальность.
– Такого механизма нет.
– Но даже и с таким результатом ты бы мог опубликовать свою работу! – воодушевленно воскликнула Наташа. – Это прозвучит в научном мире. Ну, не Нобелевка, но могут и тему открыть на кафедре.
– Нет. Я не буду этого делать, – отрезал парень.
Их разговор прервала приглушенная мелодия сотового телефона, доносившегося из сумочки собеседницы. Коротко поговорив с кем-то, Наташа резко собралась уходить.
– Гера, извини, бегу. На кафедре меня ищет научный руководитель. Забыла совсем. Давай еще поговорим на эту тему. Набери на моем сотовом свой номер.
Она протянула ему смартфон в розовом чехле. Когда сотовый парня откликнулся, Наташа сорвалась с места и обернувшись на ходу крикнула:
– Вечером…
Провожая ее взглядом, Гера признался себе, что чем-то они похожи. Какие там шаблоны! Она необыкновенная.
Вечером он сидел за компьютером в своей комнате общежития и пытался изменить алгоритм работы программы, которая управляла роботом, готовившим химический препарат в лаборатории. Это было наследство, оставленное Логиновым на их кафедре. Было похоже, что Бора-Бора уже получил опыт работы с нашими чиновниками от науки, которые использовали любые лазейки, чтобы обратить чей-то промах или недочет в свою пользу. Оборудование, которое молодому профессору удалось привезти в Россию, стоило немалых денег, поэтому он оформил дарственную на троих студентов, которые могли распоряжаться им только совместно. И хотя Бора-Бора официально изгнал Геру из своей группы, ребята разрешали своему однокурснику работать там в ночное время, потому что каких-то явных причин против или проступков со стороны Боброва не было.
Зная о нескромности некоторых студентов в общежитии и любопытстве хакеров, он использовал сложный пароль к своему ноутбуку и шифровал все данные на нем. Программу шифрования придумал сам и назвал ее «Зина», что было сокращением от Мнемозины. При желании специалисты откроют, конечно, но не сразу, а время было на его стороне.
Часов в десять вечера зазвонил сотовый Геры. Еще днем он решил, что сам не сделает первый шаг. Его он оставил за Наташкой. Высветились инициалы звонящего «НЧ». Однако голос был взволнованный:
– Гера, привет… Тут с тобой хотят поговорить…
В трубке послышались то ли шорохи, то ли какая-то возня, и грубый голос с явно выраженным кавказским акцентом произнес:
– Слюшай сюда, пацан. С тобой хочет поговорить уважаемый человек. Через час ты должен быть на станции метро «Полянка». Выйти в сторону улицы Малая Полянка и потом медленно идти от центра. Тебя подберет черный «Форд». Опоздаешь, эта птичка будет петь только для меня.
В трубке опять послышалась какая-то возня сдавленный крик Наташки.
– Я понятно излагаю?
Быстро надев наушники, Гера лихорадочно стучал по клавишам ноутбука, уже подключив к нему свой сотовый. Было секундным делом включить запись разговора и отыскать в своем архиве программку для управления Наташкиным Samsung Galaxy S9, который он запомнил с первого раза, едва взял его в руки, когда они прощались.
– Не слышу восторга, умник…
Этого времени было достаточно, чтобы Samsung радостно заглотил небольшую программу перехвата управления и включил запись с обеих камер.
– Ты что, памперсы пошел менять, ботаник?
Однако ехидный смешок прервался, когда на экране Samsung появился четкий портрет выдававшего себя за кавказца бандита. Следом зазвучал его голос, немного искаженный, но вполне узнаваемый. Когда запись закончилась, Гера четко произнес:
– Теперь ты меня послушай. МТС дал твои координаты – Ленинский проспект, дом три, строение один. Можем оставить это, как шутку. Но. Если разговор сейчас прервется, отсылаю запись и координаты на тревожный почтовый ящик fsb@fsb.ru сайта ФСБ. Параллельно копирую запись ее родителям, на все радиостанции, телестудии и социальные сети. Надеюсь, твои знакомые в это время слушают радио, смотрят телевизор или сидят за компьютером. Объявлю премию в лимон. Тебя кинутся искать и оперативники, и любители срубить бабла, и твой серьезный папик… Выбирай.
– Слушай, не горячись, – быстро заговорил «кавказец», – это шутка. Просто студенческий розыгрыш…
– Передай сотовый Наташке и проводи ее на улицу. Я буду смотреть за ее передвижением, а мой корешок встретит ее на Ленинском проспекте.
В трубке опять послышалась возня, и Гера увидел в дрожащей картинке с Наташкиного сотового ее перепуганное лицо, коридор, дверь квартиры, лифт, ступеньки подъезда и удаляющуюся фигуру в темном капюшоне.
– Наташка, не волнуйся, – как можно спокойнее сказал он, – не выключай телефон. Садись в такси и поезжай на Ленинградский вокзал. Если денег не хватит, пусть таксист мне позвонит, я ему на карточку сразу переведу нужную сумму. Когда договоришься с ним, обязательно выключи свой телефон и вытащи аккумулятор. Родителям сейчас не звони. Встретимся на вокзале, позвоним им вместе. Около полуночи в Питер идет несколько поездов. С билетами проблем не будет. Слиняем быстро, а потом решим, что делать. Если что-то не поняла переспроси.
– Я боюсь Гера, – почти прошептала она.
– У нас все получится. Доверься мне… Нет-нет, частника не бери. Пусть убирается… Вот, вижу желтое такси. Денег хватит? Ну и хорошо. Садись и обязательно вытащи аккумулятор. Встретимся минут через двадцать. На вокзале найди местечко в какой-нибудь кафешке. Да, у тебя паспорт с собой?
– Собиралась зайти на почту… Вот в сумочке. А что?
– В наше время без него никуда
– Гера…
– Не хнычь. Я тебя вытащу. Все.
Связь прервалась. На экране ноутбука осталась картинка в салоне такси и удивленный взгляд таксиста в зеркале заднего вида. Гера быстро скопировал все на флэшку и спрятал ее отдельно в маленький кармашек джинсов. С сожалением закрыл так и недописанную программу. Выключил ноутбук, свой сотовый и вытащил из них аккумуляторы. Упаковал все в спортивную сумку. Проверил паспорт и кредитные карточки. Окинул взглядом комнату. Остановился на рисунке средневекового автора с изображением греческой богини памяти и пошутил на дорожку.
– Ну, не скучай, Зина.
