Александр Александрович Мишкин
Голос
Юноша ходил призраком среди гостей. Учтиво кивал поздравлявшим его старичкам и их жёнам, жал протянутые руки молодых парней. Все, кто собирался завести с ним разговор, быстро отвлекались, позволяя Юноше вести своё наблюдение дальше, не прерываясь на пустые разговоры. Гости ходили из одной залы в другую. Обсуждали события в государстве, шутили, громко требовали вина. Марфа с подносом в руках, вся красная, в чистом и новом сарафане, суетилась и меняла пустую тару на полную. Ефим, так же наряженный в чистую рубаху, стоял в прихожей и помогал особенно неуклюжим старичкам устоять на ногах.
Через некоторое время к главному входу подъехал именинник. Он приехал верхом и, спрыгнув лихо с коня, широким шагом вошёл в дом, застучал тяжёлыми ботинками и брякнул непонятной сбруей, что состояла из ремешков и цепочек. Одет он был в зелёный кафтан, в бежевые галифе, на голове, почти падая, сидела обычная мужицкая шапка. Пузатый, усатый и красный, папенька собрал на себе все взгляды.
Хохочущий старичок увидел товарища и остановил рюмку на половине пути, отдал её рядом стоявшему юноше и двинулся, будто лосось на нерест, к другу. Остальные товарищи папеньки, что были на порядок учтивее, почтительно кивнули головой старому другу и подняли в воздух бокалы. Старикашка подполз к юбиляру и, обняв того за широкую талию, произнёс:
– Вот с этим вот балбесом! Мы… палками… собак!!
– Каких таких собак, да какими палками? – загромыхал юбиляр. – Ты что, старый, вина что ли перепил. Матушка, кто этому пройдохе дал вина? Елена Павловна! Ну ты то куда смотришь!?
– Подожди! Мы с тобой! Собак… Говяжий шлепок!..
– Да будет тебе! Угомонись! – к парочке подскочила жена старичка и вытянула его под руку. Юбиляр загрохотал. – Где мой зять?! Где моя дочь?!
Юношу он нашёл практически сразу. Тот был на голову выше остальных. Посмотрев в белое лицо с голубыми глазами-фонарями, мужчина быстро произнёс про себя хвалу Господу, отогнал мрачные мысли и добродушно разведя в стороны руки, кивком позвал Юношу к себе.
– Ну что? Зять! Где твоя невеста?! Машка! Инесса! Где Маша?!
Юноша подошёл и встал рядом. Мужчина обнял тощего парня мощной рукой. Высматривал в толпе жену.
– Она с подружками, Степан Валерьяныч! – сказала неизвестно откуда возникшая Инесса Валентиновна.
Юноша перехватывал направления взглядов гостей. Никто не смотрел ему в лицо, слегка касаясь его, взгляды тут же соскальзывали. Переходили к хозяину и хозяйке.
В дверях показалась Маша в сопровождении подруг. Улыбка удобно располагалась на её лице, пока Маша не увидела отца с Романом рядом. На секунду между её тонкими бровями появилась тонкая полосочка. Губки дрогнули и складочки от улыбки на щёчках пропали. Степан Валерьяныч увидел Машу и громовым раскатом позвал к себе. Дочь, помедлив, подчинилась.
Под каждой рукой у юбиляра стало ровно по одному молодому сердцу. Папенька улыбался, опускал голову на дочь, поднимал на зятя.
– Посмотрите какие у меня хорошие дети… Ладно, мать, не смотри на меня так, пока ещё только один ребёнок, не будем торопить события, хе-хе.
По толпе гостей прошла мягкая волна смеха. Юноша повернул голову в сторону Маши. Дочку отец мог обнять как следует. За могучей и толстой рукой Роман видел только её макушку.
– Но, а ты, молодец, – сказал папенька и шлёпнул юношу по спине. – Резину не тяни. Машка девка видная – уведут!
Дочь и жена воскликнули в один голос:
– Папа! Что ты такое говоришь?!
– Степан!
– Прошу прощения. Стар стал, глуп, как этот! – он указал в сторону противного старикашки. – Каких ты там собак со мной гонял?
– Тех самых собак! А потом ты да в говяжий…
– Во даёт, старая кляча! Уже совсем умом тронулся, дык это же тебя, давеча, на прошлой недели, из гумна Прохор вытягивал! Заберите у него вино! Елена Павловна… ей богу! – сказал Степан Валерьяныч и расхохотался.
Гости дружно засмеялись, а Елена Павловна потянула старичка подальше от юбиляра. Она дёрнула его так резко, что поднятая с бокалом рука задрожала, окропила двух рядом стоявших гостей игристым, а собиравшееся вылететь из рта реплика захлебнулась и оборвалась.
– Ладно, ребятки, бегите. – Он подтолкнул дочку и зятя. – В этом доме мне кто-нибудь нальёт вина или нет?!
Гости оживились. Юбиляру подали вина, Инесса Валентиновна засуетилась рядом. Обняв жену за талию, он вместе с гостями прошёл в левую гостиную.
***
Веселье продолжилось. После сцены в прихожей Маша, не глядя на Романа, поспешила в гостиную ко всем остальным. Девушка проскользнула к круглому столику у окна и только тогда обернулась, посмотрела на него. Роман остался в прихожей, смотрел на хорошенькую головку, которая повернулась к нему только на секунду, бросила взгляд, несущий что-то неопределённое, то ли гнев, то ли вопрос. Лицо парня начало работу по возведению моста грусти. Юноша стоял словно стул в углу, такой же ненужный и брошенный. Из коридора вышли Ефим и Марфа, в руках они держали блюдо с большим пирогом. Глаза Марфы и Романа встретились. Девушка остановилась и качнулась так сильно, что чуть не выронила пирог.
– Марфа! Осторожнее! – сказала Инесса Валентиновна, которая появилась опять из ниоткуда. – Роман Александрович! Милый мой, что же вы здесь стоите один?! Пойдёмте ко всем! Сейчас будем разрезать праздничный пирог!
Она подошла к истукану и взяла под руку, потянула за собой. Роман ожил и потопал ведомый за матушкой, вслед Марфе и Ефиму с пирогом.
***
Праздник жил своей жизнью. По всему дому небольшие кучки гостей хохотали, звенели бокалами, поздравляли юбиляра, восхищались красотой Маши, Инессы Валентиновны и говорили самые лестные слова про союз, который образовали два молодых сердца. Роман старался держаться в двух кучках от Маши. Молчал, улыбался. Девушка периодически высматривала его, переходя от одной кучки к другой. Посылала воздушные поцелуи, шевелила пальчиками, а иногда, проходя мимо, слегка дотрагивалась да бледной и холодной руки. Юноша вздрагивал. Натягивал улыбку ещё сильнее. Вид прелестной Маши заставлял его сини глаза блестеть сильнее.
