Александр Александрович Чечитов
Открываю глаза
Мне предстояло всего-то, преодолеть два полотна железной дороги поперёк. С первым я справился довольно быстро. У второго пути, толпа идущих пассажиров загудела. Потасовка обещала, судя по всему яркое зрелище, но сие заурядное событие решил прервать настойчивый гудок подходящего к платформе ревущего локомотива.
Гавкающая, бурлящая масса отпрянула в сторону, оставив на рельсах одного из поверженных в драке.
Ни малейшего желания я не испытывал рисковать в этот чудесный, зимний вечерок. И вероятно смог бы изобразить правдоподобное неведение, о происходящем.
Человек смог приподняться и булькнуть в мою сторону, жидкое, бесформенное слово, чего вполне хватило, чтобы разбудить во мне сострадание.
Немного суетливо, я оттолкнул стоявшего на пути зеваку, при этом почти распластался на обледенелой поверхности между полотен железной дороги. Поскользнулся. Мне удалось быстро вскочить на ноги.
– Вставай, – заорал я, и сильно потянул мягкое плечо незнакомца на себя. Думаю я смог бы вырвать с тем же успехом толстое, крепкое дерево в лесу.
– Вот дерьмо! – разъярился я, – не получается!
Рывок, ещё один, но мне так и не удалось совершить подвиг спасителя. Только его обмякшая голова, в одно мгновение вдруг окрепла. Игривый, пьяный баритон затянул незнакомый мотив, после чего издох, распавшись на сотню легких, небольших осколков.
В моей ладони осталась жалкая пригоршня ледяных кусочков. На месте, где лежал человек, сейчас поднимался к небу, едва уловимый взгляду пар.
– Чёрт, – воскликнул я, и попытался соединить мелкие части. Осколки беззвучно отскакивали друг от друга, тихо падая на заиндевевший гравий под ногами. Их тонкие, острые грани игриво поблескивали под лучами старого, изогнутого фонаря.
Внутренности мои сжались. От того что, произошло в то мгновение, голова моя пошла кругом. Кроваво – черные круги с трубящим гулом, пульсировали перед моим взором. Пот сочился из меня, а жар сменялся жутким ознобом.
