Александр Афанасьев
Экспедитор. Наша игра

Ульяновск
Рынок
Тысяча двадцать четвертый день Катастрофы

Иногда твоя жизнь или смерть зависит лишь от того, повезет тебе или нет. Тупо свернул не туда, вышел не в то время, еще что-то произошло. И песец нечаянно явился. Или, наоборот, выскочил из ловушки, спасся от верной смерти.

Каких-то тут закономерностей, параллелей проводить не надо – это жизнь, а в жизни всегда есть место для подвига. Но я всегда был фартовым. Если в любви мне катастрофически не везло, причем всегда, то в делах – тьфу-тьфу. Наверное, так оно и правильно – для поддержания мирового равновесия.

Мы шли на Ульяновск. Почему? Потому что разумнее зайти сюда и потому, что проблему Ульяновска тоже надо как-то решать, подвязывать братву к нашим общим делам. То, что я увидел в Днепропетровске, укрепило меня в мысли, что Юг намного сильнее, чем мы считали раньше, у них тоже есть работающие производства и даже летающие самолеты. Взять к этому выжившее большинство в горах, где зомби не пройти, – и вот мы получаем бомбу, которая рано или поздно рванет. Не объединимся – стопчут, как русских князей в период феодальной раздробленности.

На пару дней разместились – я оделся легко и решил сходить на рынок, чухнуть, как там и что. На рынке Серега, у него последние новости и узнаю.

На рынке – торг шел как обычно, я заплатил как все, и меня пустили. Пошел напрямую к Сереге, даже перекус покупать не стал, хотя проголодался. У Серого и перекушу.

Серый был на месте, за столом, что-то писал. Увидев меня, он встал из-за стола с каким-то… отчаянным выражением лица. Я такого еще не видел у него.

– Чо это ты… как баба-яга в тылу врага?

Серега вместо ответа встал из-за стола, прошел мимо меня, запер дверь на ключ.

– Ты чего? – я положил руку на револьвер в кармане.

– Ничего. Ты что, не в курсе, что на тебя заказ?

– В смысле – заказ?

– Заказ, ваши приезжали на днях. Денег не жалели, давали сколько попросят. Тебя воронята стерегут, я не знаю, как ты живым до меня дошел…

Твою мать!

Жизнь бьет ключом, и все больше – по башке.

Воронята!

Группировка из Тольятти была названа в честь печально известного отморозка Александра Воронецкого, в свое время решившего стать большим боссом и спровоцировавшего первую криминальную войну в Тольятти. В отличие от других группировок Воронецкий создавал свою как отряд профессиональных убийц, он и не пытался крышевать или контролировать выгон машин – он просто убивал всех. Группировку разгромили, но теперь появились новые воронята. По слухам, во главе их всплыл Агий, пропавший в конце девяностых. Скорее всего, это был треп, но слава у воронят была зловещей.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Валить тебе надо. Отсидишь у меня в кабинете, ночью сдернешь…

В кабинет постучали условным стуком – на мотив «Спартак-чемпион». Серега приоткрыл, выслушал говорившего. Снова закрыл. Повернулся ко мне изрядно сбледнувший:

– Воронята. Тут трутся. Просекли…

Старшим в чужом городе над воронятами – а тут их немало крутилось – был некто Немой, его так прозвали за то, что говорил он мало и неохотно… зато слава у него была кровавая. Узнав, что воронята засекли цель на базаре, он подъехал вместе с двумя опытными подручными – Стрижом и Жигой. Оба отслужили, Жига еще в Сирии воевал, по короткому контракту. Они ездили на банковском бронированном бусике, в котором был целый арсенал.

Как только они встали, из пиетета перед ними контролер не решился денег за постой требовать, к ним подскочил один из воронят. В группировке – младших звали просто – воронята, к старшим обращались по погонялам.

– Чо?

– Тут он.

– Где?

– У Серого в хате.

– Серого?

– Пацан тут, то ли деловой, то ли блатной. Сыром торгует.

– Сыром? – переспросил Жига, жуя жвачку.

– Ага. Еще мукой… жратвой всякой. Точки у него тут.

– Пошли, глянем…

Стриж и Жига взяли автоматы, у Немого внешне с собой не было ничего. Тронулись… понимающие люди, только увидев эту троицу, старались ветошью прикинуться – не маячить, короче. Эти воронята – они еще в девяностые были психами, оккультизмом увлекались. Как-то вычисляли даты, когда идти на дело. А сейчас ходили слухи, что на том берегу в каком-то лесочке есть камень… алтарь какой-то. И на нем людей в жертву приносят.

Так что от воронят подальше держались.

Младший привел их к вагончикам, на которых было написано:

Молочные продукты собственного производства. Сыр и масло – опт. Мука, сахар, крупы. Поставки.

Сами вагончики были аккуратными, снаружи обделаны профнастилом. Место было не слишком-то бойким, торговля с рук тут не велась, только если об оптовых партиях да регулярных поставках заходили поговорить. А так в основном склады тут были, пара кафешек для своих…

Все лазейки были перекрыты воронятами, местность они знали и стояли везде. Оружия открыто у них не было, но это не значит, что его не было вовсе.

Подбежал еще один из воронят, доложился – как зашел, все тихо, никто не выходил. Старшие остались стоять.

Через какое-то время дверь в конторском вагончике открылась, вышел мужик, лет сорока, болезненно худой, длинный, намного выше среднего роста, с неприбранными волосами. На нем была серая рубашка с коротким рукавом, открывавшая забитые партаками руки. Из оружия у него был АКМ, висящий на боку на длинном, нестандартном ремне. Он подошел к стоящей на выходе с торговой улицы троице, поздоровался:

– Вечер в хату.

– Жизнь ворам, – сипло отозвался синявый Стриж.

– Вопрос до меня имеете?

– Делового одного ищем. С Ижевска. Говорят, к тебе зашел?

– Как гонят?

– Кабаном.

– Был такой. Ушел уже.

– Давно?

– Да с полчаса.

Киллеры переглянулись. Хоть они и внушали страх, но на базаре были свои нормы поведения, и им приходилось подчиняться. Правило – кодла зайцев льва побила – никто не отменял…

– Мы зайдем?

– Не вопрос.

С Серым во главе они прошли в вагончик. Жига остался в предбаннике, пугая секретаршу, Стриж и Немой зашли в кабинет.

В кабинете никого не было.

– А вы от кого? – спросил Серый. – Объявитесь.

– Воронецкие мы, – сказал Стриж, – слыхал?

– Слыхал.

– Пацаны говорят, от тебя не выходил никто.

– С них и спроси.

Серый сел на свое место, справа от стола была дверь. Немой без спроса подошел, приоткрыл. Каморка – там холодильник, бумаги какие-то лежат кучами. Спрятаться явно негде.

– Может, еще в холодильнике пошаришь? – спокойно, но с тоном угрозы сказал Серый.

– Надо будет, и пошарим, – сказал Стриж. – Кабана этого давно знаешь?

– Лет десять. Еще до всего этого корешились.

– А сейчас чо он к тебе заходил?

– А с какой целью интересуешься?

– Пальцы на нас не расширяй, – сказал Немой, – чревато.

– Вы правила знаете, – ответил Серый, – на базаре разборки запрещены. За беспредел спросят. Если у вас ко мне предъява какая есть – не вопрос, слушаю. Забьемся, воров позовем, разведут по понятиям. А если базара ко мне нет, то летите мимо.

– Кабан этот, – сказал Стриж, – серьезный косяк упорол. Его конкретно ищут. К тебе пока вопросов нет, и лучше, чтобы не было. Он лавэ много сыздил, вернуть надо. Если ты не при делах – вопросов нет. А если он, к примеру, в твою жратву вложился, то вопросы будут.

– Какую жратву? Он у меня и не брал ничего.

– А чо заходил тогда?

– Да он стволами банчит, маслятами. Сдавал тут мне, что было лишнее.

– А ты в оборот пускал?

Серый покачал головой.

– Зачем? У меня у самого бригада, у корешей бригады, все по рукам расходилось.

Намек был более чем понятен.

– Щас тоже товар сдавал?

– Не. Щас за долгом заходил. С прошлого раза.

– Сколько ты ему дал?

– Полтос.

Убийцы переглянусь.

– Чисто по-братски, – сказал Стриж, – мы эту тему перетерли и забыли, но есть другие люди. Они его сильно видеть хотят. Скоро он на месаре будет сидеть и ногами дрыгать, и все, кто с ним в близких, – тоже. Так что не бери у него ничего больше. И бабла ему не давай. Не рискуй.

– Так и сделаю.

Серый отодвинул ящик стола, убийцы напряглись. Но Серый достал не пистолет, а большой кусок сыра – плетенки, копченого. Положил на стол.

– Подгон, чисто братский. Моего завода, сам сыр варю. С пивом схаваете.

Стриж встал.

– За подгон благодарю…

Когда убийцы покинули вагончик, Серый какое-то время сидел неподвижно, прислушивался. Потом постучал каблуком по полу.

– Все слышал?

– Ага, – донеслось едва слышное из подпола.

У воронят были проблемы.

– Ну, чо делать будем? – спросил Стриж. – Ушел, похоже?

– Тут он, – сказал Немой, – барыга гонит.

– Жига чо-то видел?

– Ноль.

– Пока тут стоим, ночью все выходы перекрываем. И барыге хвост, – решил Немой, – дайте знать всем, двадцать штук награды даем, если кто делового сдаст.

– Чо-то стремно, – сказал Стриж, – местные не поймут, проблемы могут быть. Тут тоже всякие есть… ломом подпоясанные. Проблемы могут быть.

– Утрутся…

Серый уехал как обычно, ключи оставил мне, показал второй выход – скрытый. До этого я все время просидел в чем-то наподобие подвала – Серый на всякий случай вырыл. Там, кстати, комфортно, даже сухпай был и вода. Но всему хорошему приходит конец, и Серый, каким бы он мне корешем ни был, вписываться за меня перед воронецкими вовсе не был обязан.

Он и так сделал для меня больше, чем должен был.

Не зажигая свет, я достал рацию, настроил на частоту.

– Здесь Кабан, прием.

– Глаз, плюс.

– Исходная.

– Плюс.

Проблема была в том, что ночью беспилотник плохо пашет.

Но я и так все себе представляю.

Достал ПБ, снял колпачок с калика – он включился. Снял с предохранителя.

Автомат всегда был при мне. Не раз и не два убеждался в том, что такая привычка жизнь спасает. Даже в зачищенных городах – опасно. Конец света сейчас, а не Первомай…

Пристегнул «шестидесятку» – мало ли что будет. А она и короткая, и емкая. Накрутил глушитель «РОТОР43», еще довоенный. Ну, вы поняли… довоенный. Подумав, достал из отдельного чехла телефон…

У меня была одна штука, я ее за большие деньги купил и использовал редко. Сотовый «Катерпиллар», он до всего этого полтос стоил. Круче, чем любой айфон, потому что в нем есть режим тепловизора. В стандарте этот телефон делали для всяких мастеров, а им тепловизор бывает нужен – чтобы точки утечки тепла на стенах установить, например. Но если в него закачать немного модифицированную программу для айфона, то его можно использовать как прицел – метров на семьдесят-восемьдесят.

Поставил на совместимый с держателем для айфона на винтовку, зажал. Нюанс в том, что телефон боится отдачи, я бы, например, не рискнул устанавливать айфон как прицел на винтовку. Но этот телефон rugged – противоударный. А на ВПО-148 – всегда отдачи почти не было.

Включил теплорежим, подгрузилась программа… режим огня на АВ.

Понеслась!

Серега сделал люк в крыше незаметный – как он сказал, если зомбаки осадят и придется по крышам удирать. Я снял два длинных стальных засова, затем начал осторожно, чтобы не нашуметь, сдвигать в сторону половинки крыши. Встал ногами на стол, чтобы не нашуметь, – прости, Серый…

Выбрался. Распластался на еще хранившей дневное, солнечное тепло крыше, полежал немного, прислушиваясь. Похоже, не заметили. Тогда я поднял голову, прилаживаясь к своему оружию…

Есть.

Вон голова торчит – думает, что спрятался от тепловизора. А вон, если посмотреть в начало торговой улицы, еще две.

По сути, живые мишени. Думаю, это шпана, которым, может, и шестнадцати нет. Воронки всегда таких использовали как пушечное мясо – потому что нет страшнее четырнадцатилетнего гопника, которому дали АКМ. Их единственная задача, о которой они не подозревают и сами – умереть, но дать знать остальным.

Но и мне мимо них не пройти.

Мысленно прорепетировал…

Та-тах! Автомат отсек короткую, кашляющую очередь, в теплаке голова брызнула ослепительно-белыми, мимолетными каплями и пропала с экрана. И тут же на другую цель – те услышали, но не просекли, что именно. Та-тах! Та-та-та-та-тах! И еще двое – лежат и почти незаметно тускнеют.

Потому что не получается по-другому…

Спрыгнул с крыши, прислушался. Музычка играет, справа – там круглосуточно работает. Прокатывают заработанное, знакомятся с дамами…

Скорым шагом направился в сторону выхода с улицы. Мой вам совет – в таком случае идите быстро, но не бегите. Потому что если вас кто-то видит – бегущий человек сразу вызывает подозрения, люди просто так не бегут. А быстро идущий – нет. Может человек торопится куда, приспичило…

Один из подстреленных начал подниматься.

Та-тах!

Брызнуло.

Скорым шагом – на выход, но лучше не через центральные ворота. Там наверняка пасутся. Лучше сигануть через забор, и я знаю где. Есть места… снаружи не пройдешь, а вот изнутри…

И не бежать… не бежать. Дыхалку побереги…

Кто-то идет. Я спрятался на свободном торговом месте, но это было не за мной. Трое прошли от складов – наверное, покупали на добавку…

Музыка…

 
Владимирский централ, ветер северный,
Этапом из Твери, зла немерено,
Лежит на сердце тяжкий груз.
Владимирский централ, ветер северный,
Когда я банковал, жизнь разменяна,
Но не «очко» обычно губит,
А к одиннадцати туз.
 

А ведь это тоже нас спасло. Были бы мы как европейцы – и сейчас кушали бы друг друга. Не знаю, как у них, но предполагаю, что ничего хорошего. Там, где гей-браки в чести, ничего доброго не будет.

Прошли.

Быстрым шагом, почти бегом… пока не заметили. Ага… вот она – лестница. Ее хватит, чтобы перекинуть на ту сторону, а с той стороны вплотную к забору стоят фуры. Вот я как раз на фуру перекину – и почти свободен…

Так… наверх, теперь лестницу. Только бы не нашуметь… еще не хватало, чтобы внизу кто-то остался.

Черт, похоже, так и есть. Остановился. Прислушался. Ага…

–  Иду я, значит, смотрю – в кустах ипутся!

–  Бабушка, не ипутся, а сношаются!

–  Ага, так вот, иду я, значит, смотрю – в кустах ипутся!

–  Бабушка, выражайтесь культурно, не ипутся, а сношаются!

–  Да, правильно, товарищ судья. Иду я, смотрю: сношаются, а пригляделась немного – ипутся!

Видать, место продавщицы на рынке сейчас дорого стоит. Во всех смыслах этого слова…

Ладно, не мое дело.

Прошел как можно осторожнее, чтобы не шуметь. Перекинул… по высоте как раз подошло. И только я ступил…

Ипать!

Сзади ахнуло ружье… не знаю, как уцелел, чудом, наверное. Могло бы в ноги прилететь, артерию порвать – и трындец. Понимая, что или сейчас, или никогда и времени у меня секунда, я рванул вперед, рискуя упасть, сломать ногу или зависнуть на заборе.

Но не сломал. И только я ступил на крышу фуры – как по спине как молотком ударило, и я полетел вниз, метров с четырех…

Из всех воронецких самым опытным был Жига. За ним были ВДВ, затем он поехал воевать на Донбасс и отвоевал там почти год в отрядах атамана Козицына относительно честно, хотя потом все, в чем их обвинила республиканская прокуратура, было правдой. Приехал домой на отжатом джипе – но джип денег стоил, а документов на него нет. Продал на запчасти. Потом деньги кончились, вербанулся в Сирию на полгода. Вернулся как раз перед этим самым, хорошо связь с сослуживцами не потерял. Они и стали костяком воссозданной банды.

Почему так? Да по кочану! Он вырос в городе, где мало задумывались о моральной стороне совершаемых поступков, работы было все меньше, и каждый выживал как мог. Вербануться в армию по контракту – один из способов заработать. Причем он не был ни слабаком, ни трусом – просто его взросление пришлось на девяностые. А это время подарило стране очень специфических людей – повышенная выживаемость, смелость, жесткость у них сочетались с полным отсутствием морали и принципов. Идти в ментовку, чтобы бизнесы отжимать? Запросто!

В Тольятти выжили многие. Потому что ехали не в город, а из города. Сквозных дорог через Тольятти нет, аэропорт в тридцати километрах. Вообще – полностью погибли те города, в которых были либо туристы, либо гастарбайтеры, либо провинция на работу приезжала – везде, где было интенсивное повседневное движение людей. Через него и вся зараза распространялась. Тихие заводи в основном выжили.

Откопали стволы, ограбили оружейный, начали думать, что делать. Потом вышли на вояк и ментов. Пытались завод прибрать, но там другие люди встали.

Вот стали киллерами.

Жига замочил уже девять человек – это по заказу, так он не считал. Он считал, что все это нормально…

И сейчас он переоделся в неприметную робу, сунул под куртейку «наган» с глушителем, забрал рюкзак.

– Ты куда? – спросил Стриж.

– На кудыкину гору!

Зашел на рынок, посмотрел, потолкался. Выпил кофе, съел шоколадку, пару с собой купил. Дождался, пока охранник с вышки слезет. Валуховатый такой бугаек…

Оказался рядом.

– Здорово, братишка?

Бугай настороженно остановился.

– Че надо. Дернул!

– Служил где? – Жига показал наколку.

– Не, я не в ВДВ. В пехах, тут неподалеку, – охранник заговорил по-доброму, – а че, проблема какая есть?

– Есть. Подменить тебя хочу, на ночь.

Охранник вытаращил глаза.

– Ты че?

Вместо ответа Жига вытащил золотой червонец.

– Нормально?

Бугай взял, повертел в пальцах.

– Я не понял. Тебе чо надо-то?

– Вас на ночь постах меняют?

– Не, у нас по двенадцать часов. Я заступил только.

– Проверяют?

– Не.

– Вот и хорошо. У тебя тела тут есть?

– А чо?

– Иди к ней, я за тебя на посту постою. Утром – дам еще один, такой же. Отдохнешь как человек.

Охранник несколько секунд думал, потом покачал головой.

– Не. Не катит.

– А чо так?

– Стремно. Ты же из воронят, так?

– Ну, допустим.

– А если ты собрался смотрящего завалить или кого-то из близких его? Тут у нас строго, косякнул – в рабство продадут, а то и монстрам скормят…

Жига покачал головой, достал фотокарточку.

– Не, не тема. Видел вот этого?

– Нет. Это кто?

– Бизнер один, из Ижевска. С вашими тут в близких. Мне он нужен, а не твой смотряга. Точняк не видел? За него деньги.

– Не. Точняк.

– Я думаю, он на рынке где-то, его тут утром видели. Он заныкался, а ночью – сдернет. Вот я и хочу его на Луну отправить. А у тебя же тут стакан – пол-рынка просматривается.

…

– Тебе проблемы с воронятами нужны?

Охранник облизал губы.

– Не. Но все равно стремно.

– Когда ваш приезжает?

– По-разному. В восемь, в девять.

– В восемь меня сменишь. Харэ?

Жадность победила.

– Ладно, давай…

Оказавшись наверху, в стакане, который был поставлен тут для того, чтобы просматривать подходы к рынку и не прозевать подход зомбаков или монстров из незачищенных районов города, Жига быстро достал и собрал воедино разные части винтовки. Винтовка у него была козырная – «Винторез» от «Молот Армс». Почти точная копия, но калибр 366ТКМ, а не редкий и почти сейчас недоступный 9×39. По баллистике примерно то же самое, если брать правильный патрон и самому его снаряжать. Винтовка обратно переделана в бесшумную, переделана аккуратно, кучность не потеряна. Вместо штатных – четыре израильских магазина – тридцатника, которые с ней продавались. И к ней – на штатное крепление ночной прицел 1ПН93.

Но пока что ночник был не нужен – обычной пээсошки вполне хватало…

Стемнело. Делать было особо нечего – стой и смотри. Как-то раз – уже стемнело – Жига заметил движение. Вскинул винтовку – так и есть, мертвяк. Свежий совсем, бестолково тыкается в забор. Чует людей.

Левой рукой взялся за столб, чтобы создать типа упора, положил на него винтовку с уже досланным патроном, прицелился. Хлоп! Мертвяк упал, как будто разом оборвали все нитки у куклы, выстрела никто не слышал – глушитель на все сто работал. Говорят, в Вятских полянах делают супер-«Винторез» – патрон 9,3 «Ланкастер», длинная пуля, четыре тысячи джоулей, ручной затвор и глушак – разрывным если, то даже монстру не поздоровится, а точным – триста метров летит, вдвое против «Винтореза». Но такие винтовки не продают даже, серьезная вещь – только своим. Жаль, что этого штымпа приказали с ходу валить, если бы взять его живым и поговорить – можно было бы много интересного узнать. Присесть на левые поставки стволов и патронов – интересно было бы…

Но приказ есть приказ…

Интересно, как дальше будет? Что-то думать надо – бывшие менты все больше власти берут, обостряют. Сейчас ведь закона нет, а закон больше блатных защищал, чем общество. Сейчас если что – тупо грохнули при задержании и все. Или выпытали все что надо, а теперь прокурора нет, пытай не хочу – и исполнили.

Рано или поздно и их исполнят. Менты конкурентов не терпят… да и знают они уже много. Надо думать что-то…

Бах!

Он повернулся, вскинул винтовку. Увидел человека, как-то перебирающегося через забор, разбираться, тот или нет, времени не было. Выстрелил… человек упал.

Песдец.

Вместе с винтовкой он начал быстро спускаться с верхотуры, гремя ступенями. Хорошо, что эта винтовка – она и как автомат. «Молот» договорился с Израилем, они магазины к ней сделали, на двадцать и на тридцать. С тридцаткой – почти как автомат. А еще – в стандарте на цевье планки идут, не надо извращаться – фонарь, лазер, сошки – все что угодно ставишь…

Почти минуты ему хватило, чтобы добраться до стоянки фур. Там никого не было – это потому, что администрация рынка построила гостиницу и ввела правило – в машине ночевать нельзя, хочешь машину на охраняемой стоянке оставлять – иди в гостиницу, в кабине нельзя. Или ставь во дворах неподалеку, но все проблемы тогда – твои.

Заработала рация, он ответил:

– Это Немой, что там?

– Это Жига. Думаю, он на стоянке для фур, я его подстрелил, он упал.

– Добро, мы подтягиваемся…

Надо было подождать и идти всем вместе. Но Жига с его сирийским и луганским опытом решил идти один, не дожидаясь. Включил лазер – у него Клеш стоял на цевье, и фонарь и лазер в одном флаконе. Сделал шаг. Еще шаг. Еще…

Короткая очередь хлестнула по ногам, перебив обе лодыжки. В глазах полыхнуло, он упал, пуль, добивших его, он не почувствовал.

Одна из самых распространенных ошибок любого стрелка – не бояться за свои ноги. Прячась за машиной, всегда надо помнить – это коварное укрытие, между машиной и дорогой есть просвет, и он тебя запросто выдаст. Потому за машиной лучше не укрываться, а если укрываешься, то ноги береги!

У меня был тепловизор, а ноги в нем светятся меньше, чем лицо, но все же светятся. Потому я хлестнул по ногам, потом добил. Все просто.

Если бы спина не болела. Упал я прилично, хорошо, что броник от больших неприятностей уберег. У меня скрытник, и как хорошо, что пластины от Ратника сзади такие же, как и спереди. Но все равно я в Ижевске на лестнице хребтом навернулся и не долечил, теперь еще здесь, и прилично так отдает. Но все равно придется воевать, он тут явно не один был.

Я был недалеко, и мне хотелось увидеть, какой он, тот, кто меня подстрелил. Я знаю – глупо, но все равно. Потому я перебежал к тому месту, потом завалился под машину и затащил туда трупешник, первым делом выстрелив в голову – если оживет и вцепится, хорошего мало. Меня удивила винтовка – «Винторез», редкость сейчас потому что. Интересная кочерга…

Ну, в общем, за ремень и на плечо, еще два шага ухватил и в карман – он большой, как раз для таких дел. Ему уже ни к чему, а я хоть продам или как трофей на память оставлю. Вроде там ночник еще годный. Как раз закончил с мародеркой, когда услышал звук движка…

В «паджерике» были Немой и Стерх, а с ними еще один вороненок был – на всяк случай. Особо не таились, Жига сказал, что клиента привалил.

– Мне эти камбарские не нравятся, – сказал Стерх, управляя машиной, – мутные они какие-то. Как бы не кинули со второй частью филок.

– Не кинут.

– Хорошо бы…

Фонарь высветил забор, Стерх нажал на тормоз – и в этот момент лобовое стекло машины взорвалось осколками. Стерх что-то крикнул и вскинул руки вверх, чтобы прикрыть распадающееся на части лицо…

В магазине у меня оставалось еще патронов пятьдесят – вот я их щедрой рукой и высадил по остановившемуся джипу прямо через забор. Кстати, то, что говорят, что магазины на шестьдесят патронов с патронами в четыре ряда косячные, – гонево все это. Отличные магазы для тех, у кого они есть. Я только один способ вызвать перекос знаю – сильно стукнуть дном обо что-то твердое. Но и на обычном магазе, скорее всего, перекосит.

Джип умер. Я сбросил, пристегнул следующий, на сорок пять. На рынке заорали, грохнула в небо автоматная очередь, потом на крыше врубился прожектор. Я вскинул автомат, и прожектор тоже умер.

Короче, джихад во весь рост начался…

Но ход был свободен, и я решил не ныкаться, а тупо пробивать себе дорогу. И потому побежал. Пробежал мимо джипа, который признаков жизни не подавал, и выломился на улицу, наверняка полную воронят или кого-то в этом роде…

Еще одна очередь, но в воздух. За спиной.

Валить надо…

Думаю, в первую очередь меня на берегу Волги будут искать или в городе. А я вот ломанусь к Свияге – она тут совсем недалеко в Волгу впадает…

Автомат держал наготове, увидел движение – так и есть. Вороненок. Со стволом «Сайга-12», кажется. Косанул – упал.

Со спины какие-то крики, опять стрельба – это, похоже, уже непонятки у самого рынка.

А мне тише надо.

Ломанулся к тому вороненку и чуть не напоролся на второго, тот выперся посмотреть, что с первым. Видимо, друг был его. Едва успел первым выстрелить…

Ломанулся в кусты, благо тут зеленка. Прислушался.

Не надо торопиться, не надо волноваться…

У рынка снова выстрелы. Потом мимо меня по улице прошла «Нива-Шевроле», задняя дверь снята, там бойцы сидят, спиной вперед. С визгом повернула на Крымова.

– Здесь Кабан, меня кто-то слышит?

– Глаз, слышу тебя.

– Плюс, я выбрался. Отзвоню.

– Плюс.

О моих намерениях говорить я пока не стал – мало ли кто на частоте сидит…

Еще воронята есть? Или похуже?

Какого хрена на меня объявили охоту?

Пора?

Перебежал еще раз. Потом еще…

К Свияге вела улица Робеспьера – название, конечно, идиотское, хоть бы русского какого взяли. Но не суть. Суть в том, что в меня какие-то бдительные дружинники долбаные открыли огонь с дома. Я едва успел укрыться и загасил двоих, используя тепловизор. В конце концов, хоть они тут вообще левые, но лезть в чужие дела я тоже никого не просил. Влезли – получили.

У самой реки я столкнулся с зомбаком… не знаю, как он тут оказался, совсем не чистили, видимо. Буквально напоролся… он не виден был ни в темноте, ни через теплак, потому что зомбаки холодные. Оскаленная харя сунулась ко мне… хорошо, что я ногой ударил и не попытался бороться за автомат. Зомбак вцепился в автомат, который ему мешал, я же выхватил ПБ и выстрелил ему в голову. Зомбак свалился.

Хреново… очень хреново. Если они тут как на проспекте гуляют… то очень хреново…

Плохо дело…

Свияга была прямо передо мной – неухоженная, заросшая. Тут, кажется, хотели элитные дома строить и набережную отделывать, но какие элитные дома на родине великого Ленина? Это оксюморон получается…

– Здесь Кабан.

– Глаз, слышу.

– Вы на реке?

– Плюс, ждем.

– Я на Свияге, забирайте меня.

– Где именно?

– Увидите!

Река – не худшее решение. Она не дает разгуляться зомбакам, в ней можно спрятаться. Тут деревья, видно плохо.

Протрещали кусты, захлюпала вода… все, я на месте… Ищите теперь меня.

И начали искать. Только я по пояс забрался – а дно тут топкое – тормоза, крики…

– Он где-то здесь! В воде ищите!

Едва успел убраться от фонаря… с фонарями сейчас проблема, батареек нет, хоть это радует. Раньше у каждого были. А вообще – невесело, кто-то на нашей частоте сидит. То есть он ее знает… гад.

– Гранаты несите!

А вот это совсем худо.

Урча мотором, со стороны Волги показалась большая «казанка», с нее пулеметчик открыл огонь.

Фак…

Заорал – я тут, замахал руками – чего тут таиться. Рулевой увидел меня, подвел лодку ближе…

Фонарь высветил лицо.

– Он!

Я узнал голос.

– Помогите, блин…

Лодка едва не перевернулась, по нам открыли огонь.

– Трогай! – заорал кто-то.

Я заорал от боли в спине, когда лодка тронулась. Но это неожиданно помогло – когда лодка начала двигаться, ил отпустил ноги, и я перевалился в лодку.

Больно было – словами не передать. Все-таки, когда спина болит, чертовски хреново, хуже даже чем если зуб…

Пулеметчик начал менять ленту, мы уходили вверх, не думая разворачиваться.

– Куда мы идем?!

– Наверх! – проорал Саня-ВВ. – На реке ждут нас уже! Ходу!

Перед нами был мост, на мосту – стрелки и машина какая-то. Рулевой резко вильнул, сбивая прицел, мы открыли огонь из всего, что у нас было. Темная бетонная планида заискрила вспышками, кто-то что-то заорал – потом наверху ярко и светло полыхнуло. Бак рванул.

– Ходу, ходу!

Казанка вырвалась из-под моста, и тут открыл огонь уже я, потому что на дне лежал и мне хорошо видно было. Пока мы уходили, я все, что было в магазине, и разрядил. Из положения лежа. А лежать было некомфортно, потому что сыро стало – продырявили нас, и вода прибывала…

– Лодка течет!

– Фигня! Главное – движок цел!

И то верно.

Меня подняли в сидячее положение, и я стал вычерпывать воду какой-то миской. Мы уходили вверх по течению, и спина болела меньше…

Примерно через километр, нам отсигналили с берега, и мы тут же свернули. БТР, «крузер» с прицепом под лодку, бронированная буханка, еще один джип.

Нас зацепили с берега…

– Все целы?

– Все, – ответил Саня-ВВ, – считай, в рубашке родились. Там с моста ударили и с берега еще. Если бы не пулемет – пипец.

Меня подняли за руки, подошел Серый.

– Чо, цепануло, брат?

– Не, спину сорвал.

– Спина это пофик, заживет…

– Машину грузите!

Начали затаскивать продырявленную казанку на прицеп – сейчас ничего нельзя оставлять.

– Фары! – крикнул кто-то.

– Движение справа!

Меня уже взгромоздили в УАЗ, потому что там лежать было можно. Но сзади двери не закрыли, я все видел и слышал.

Кто-то пробежал мимо машины, неся что-то на плече, потом кто-то другой заорал во весь голос так, что даже я вздрогнул.

– Внимание, цель! На два! Мазута, заснул, что ли?

Хлопнул гранатомет, и почти одновременно с ним с БТРа шарахнул короткой очередью КПВТ – шарахнул так, что аж в душе все дрогнуло. Что-то полыхнуло, КПВТ долбанул короткой еще раз, а потом беспрестанно застрочил ПКТ…

Больше к нам до самого выезда из города прицепиться никто не решался, и даже зомби и монстров не было. Просекли, что лучше не связываться. Даже воронята больше не пытались, не рискнули.

Вышли, пошли какой-то дорогой… тут дорог полно и застройки полно, я говорил как-то – тут целая жилая зона до всего была, несколько городов, и до трех лимонов населения. Базы отдыха, коттеджные поселки – всего хватало.

Вот, на базу и зарулили. Там наши. Машины, люди, оружие – все наше.

– Сейчас помогу… – Саня подставил плечо, – давай аккуратненько. Вот… так. Только ты не психуй, о’кей?

– Чего психовать?

– Ну…

– Саша?!

И я увидел Элину.

– Папой-то смогу стать? Уй… ё…

– Если только римским.

– Да я уж чувствую…

Элина принялась меня лечить… по ее настоянию меня переложили на носилки и отнесли в здание. Там меня, понятное дело, ждали уколы. Причем немало уколов.

– Где ты так?

– Упал с фуры с четырехметровой высоты. Четыре с лишком даже. Из ружья по мне выстрелили.