Александр Афанасьев
Бремя империи
Бейрут, район Санайех
18 июня 1992 года
Департамент контрразведки в Министерстве внутренних дел был одним из самых закрытых – туда не принимали тех, кто работал в других подразделениях полиции, туда нельзя было устроиться ни по какой протекции. Наиболее способных абитуриентов отбирали на первом курсе полицейских училищ и учили по шестилетней специальной программе в отдельных закрытых учебных заведениях.
Но был отдел, намного более секретный. Официально он был частью департамента контрразведки, но на деле это была совершенно самостоятельная структура. Назывался он «отдел специальных программ», и занимался он борьбой с наиболее опасными государственными преступлениями – изменой, шпионажем, террористической и подрывной деятельностью, умышлениями на убийство высших должностных лиц Империи.
По структуре этот отдел не был похож ни на какое другое подразделение в системе МВД, ни вообще на государственную структуру. В нем не было иерархии – вообще никакой. Существовал куратор – им был создатель этого отдела, товарищ министра внутренних дел Каха Цакая. Существовал координатор – в чью задачу входило распределение поступающих заданий, принятие отчетов об их выполнении и передача их куратору. Сам координатор, как и все сотрудники отдела, был профессионалом высочайшего уровня. И существовали чиновники по особым поручениям – специалисты высшего уровня, способные действовать самостоятельно, без указки и контроля сверху. Одним из чиновников по особым поручениям и был «Иван Иванович Кузнецов», официально служивший в Министерстве иностранных дел и на самом деле имевший огромные права и полномочия…
Сейчас Кузнецов сидел в неряшливом, обставленном дешевой старой мебелью кабинете начальника департамента контрразведки в Бейруте и внимательно смотрел на «Бухгалтера». Бухгалтер – именно такую кличку носил Еремей Лавринович, начальник этого департамента. Маленький, круглый, неряшливо одетый, суетливый, он не производил впечатление компетентного, да и вообще сколь-нибудь серьезного работника, но стоило вам встать у него на пути… Лавриновича боялись все – и свои и чужие. Кроме того, у него был дурной характер, но когда было нужно, он умело это скрывал и был самой любезностью…
Сейчас же быть любезным он не считал нужным – сначала он продержал чиновника из Санкт-Петербурга в своей приемной двадцать минут, а теперь увлеченно говорил по телефону, не обращая внимания на гостя. Иван Иванович спокойно ждал…
Наконец Лавринович разговор закончил, с размаху бросил черную эбонитовую трубку на рычаг старого телефонного аппарата и с любопытством уставился на гостя своими круглыми, похожими на совиные, глазами – из-за толстых линз очков они казались еще больше…
– Вы меня вызвали на девять часов и сказали, что у вас есть интересная информация по моим объектам разработки, – спокойно напомнил суть проблемы Кузнецов.
Поскольку у самого Ивана Ивановича оперативных возможностей в Бейруте не было, он загрузил местный департамент контрразведки – попросил отследить контакты Али Халеми и Александра Воронцова. Наполовину это делалось для их защиты, наполовину – для контроля. И, судя по всему, результат уже был…
– Ах, да… Точно! Есть информация, и крайне интересная … – Бухгалтер перебросил через стол папку, в которую обычно подшивались сводки по наружному наблюдению. Иван Иванович подвинул папку к себе, но открывать пока не стал.
– По Халеми?
– По Воронцову, милостивый государь, по Воронцову. Он общается с крайне интересными дамами…
– Вкратце, если можно…
– Отчего же нельзя… Проживает у нас в городе некая Юлия Земцова – премилая, надо сказать, дама. Дочь промышленника из Санкт-Петербурга, недавно переехавшего в САСШ, здесь у нее квартира своя. Мои люди засекли ее с Воронцовым. А по оперативным данным – эта дама находится на связи с британской разведкой, конкретно – с неким Джоном Сноу, который работает под прикрытием корреспондентской аккредитации. Надо бы его этой аккредитации лишить и вышибить пинком отсюда, да принято решение пока этого не делать. В конце концов, мы этого субчика почти год пасли, прежде чем все его связи вскрыли, а выслать Сноу – пришлют кого-нибудь другого и снова придется все ноги сбивать. Этот Сноу, кстати, хитер как лис – пришлось его стационарным методом работать, полгорода по квадратам перекрывать[94]. Таким образом, эта дама втемную разрабатывает Воронцова, а он и в ус не дует. Потерял молодой человек всякую бдительность. Впрочем, по данным аудиоконтроля квартиры Земцовой, познакомилась она с ним случайно, а Сноу узнал об этом и дал задание на его разработку. И со Сноу, и с Воронцовым у нашей милой дамы отнюдь не дружеские отношения…
– Результаты аудиоконтроля можно прослушать? – спокойно спросил Иван Иванович
– Отчего же нет? Извольте, сударь… – Лавринович открыл пакет с кассетами, безошибочно выбрал нужную, вставил в скрывающийся в ящике стола магнитофон, протянул Кузнецову массивные наушники. Тот надел наушники, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза…
Когда кассета закончилась, Кузнецов снял наушники, с задумчивым видом повертел их в руках…
– На эту Земцову что еще есть?
– Подозрительная, еще с Санкт-Петербурга, там с подозрительными якшалась. Здесь она в оперативной разработке, выполняет поручения Сноу. Думаю, к виселице ее не приговорят, не тот вариант, но лет двадцать каторги она себе заработала. Прикажете провести реализацию по этому материалу[95]?
– Не угадали… – Иван Иванович впервые улыбнулся, и Бухгалтера передернуло от вида его улыбки в сочетании со стылыми глазами. – Все материалы по Земцовой сюда, на стол. Всё, включая дело по ней, все материалы контроля – всё без исключений. Материалы по Воронцову и Халеми я тоже забираю. Это дело государственной важности, работать по нему вы не имеете права. До особого распоряжения министра этих людей для вас не существует, всех троих. По Сноу наблюдение оставить, контакты фиксировать, но ничего более не предпринимать.
– Мне нужен письменный приказ за подписью министра, иначе отдать материалы я не имею права, – твердо сказал Бухгалтер, – да и полномочий ваших, сударь, я не знаю…
– Полномочий… – Иван Иванович вынул из внутреннего кармана пиджака трубку спецсвязи, похожую на мобильный телефон, но с толстой антенной длиной сантиметров пятнадцать, быстро набрал петербургский номер. – Если вы хотите убедиться в моих полномочиях… Господин Цакая… Это Кузнецов. Бейрутский департамент контрразведки не выдает некоторые материалы, сомневается в моих полномочиях. Начальник департамента сидит передо мной… Хорошо…
С той же самой улыбкой Кузнецов протянул трубку спецсвязи Лавриновичу, лицо которого за время этого недолгого разговора стало белым как мел…
Любые неосмотрительно сказанные слова, любая болтовня имеет последствия, часто – очень серьезные. Как показывает практика, для того, чтобы узнать самую секретную информацию, вовсе не обязательно вербовать кого-то высокопоставленного. Уборщик в офисном здании, человек, в чью задачу входит уничтожение секретных документов. Случайный попутчик, подсевший к вам в поезде дальнего следования и умело разговоривший вас; если за вами длительное время следят, то попутчик может быть и совсем не случайный. Наконец, хозяйка модного маникюрного салона-парикмахерской, в которую заглядывает весь бейрутский свет и где дамы выбалтывают свои секреты, секреты своих мужей и любовников, даже не задумываясь о том, чем потом это может обернуться…
Сания Монтари, неизвестно откуда взявшая деньги на аренду первого этажа целиком в одном из новых зданий на набережной Корниш, на закупку самой современной техники и наем самых искусных мастеров стрижки и маникюра, была, как и многие в этом мире, вовсе не тем, кем казалась. С шестнадцати лет она принадлежала к исламскому террористическому подполью, умело скрывая лютую ненависть к русским, публично повесившим ее двоюродного брата за покушение на губернатора. Сания была влюблена в него, он был первой ее любовью в жизни – и она не колебалась, когда ей предложили жестоко отомстить русским.
Хуже того, она была такфиром. Первоначально так называлось обвинение в неверии – тягчайший грех для мусульманина. Затем так стали называть сами себя мусульмане самого ортодоксального толка, дошедшие до того, что обвиняли всех мусульман, не согласных с их воззрениями, в вероотступничестве и считавшие их врагами, подлежащими уничтожению. Но потом появилось и третье значение слова «такфир», самое страшное.
Так стали называть себя самые непримиримые и опасные террористы. В отличие от салафистов, они сознательно нарушали все мусульманские заповеди – не совершали намаз, употребляли спиртное, женщины не носили чадру и носили мини-юбки. В своей фанатичной вере в Аллаха они дошли до того, что отринули все основные признаки веры – но в то же время были готовы в любой момент умереть за нее. Умереть – и унести с собой на тот свет как можно больше русских, да и правоверных, которые, по их мнению, являлись вероотступниками. Они не останавливались ни перед чем…
Вот и Сания Монтари – завсегдатай модных клубов и дискотек, менявшая любовников как перчатки, на самом деле была такфиром – таким же, как и женщина, взорвавшаяся в дирижабле. Она была готова участвовать в любом кровопролитии, в самом страшном, но ей сказали, что ее время еще не пришло. Вместо того чтобы направить ее с поясом шахида в людное место, ей дали денег, приказали открыть модный салон для богатых, обучили, как вытягивать информацию, как вести разговор, как запоминать самое нужное и важное. Полученную информацию она должна была передавать кяфиру – он тоже боролся против русских и работал корреспондентом «Лондон таймс».
Бейрут, британское консульство
19 июня 1992 года
С самого утра у консульства было … суетно. Не так, как обычно. В шесть часов утра, когда город только просыпался, в здании включили мощные генераторы помех. На постоянной основе они не работали – потому что счета за электроэнергию разорили бы британскую казну, а жители близлежащих домов устроили бы перед консульством акцию протеста. Генераторы помех подавляли все на удалении пятисот метров – не работали ни телевизоры, ни радиоприемники, ни мобильные телефоны, ни компьютеры – все забивалось шквалом помех. Последний раз генераторы включали больше года назад – и тогда в консульство за час поступило сто сорок три звонка от разъяренных соседей. С обеих сторон особняка консульства были выстроены офисные центры, а полиция просто ссылалась на дипломатические привилегии и перенаправляла звонки на коммутатор консульства. Но сегодня эти генераторы были просто необходимы – таков был уровень совещания…
Участники совещания собрались в «пузыре» – так называлась специальная комната в подвале консульства, на оснащение которой было потрачено больше десяти тысяч фунтов стерлингов. «Пузырь», или «стеклянный пузырь», – так эту комнату называли, потому что помимо обычных стен существовала и вторая оболочка, стеклянная, сделанная из стекла повышенной прочности, не пропускающего никакие радиоволны…
Стен в комнате было четыре. Первой была стена из бетона, дальше была проложена экранирующая оболочка из свинца, дальше – снова бетон. Последней, четвертой, стеной было стекло. В помещение вели три двери – две стальные, подобные тем, какие устраивают на кораблях, со штурвалом и четырехточечным запорным механизмом, и третья – сделанная из того же стекла…
Вся мебель в комнате – стол и стулья – были тоже сделаны из прочного стекла, для того чтобы любое подслушивающее устройство можно было бы легко обнаружить визуально. Вентиляции в помещении не было, чистый воздух нагнетался искусственно.
Перед тем как зайти в помещение, все участники – а их было восемь человек – разбрелись по кабинетам консульства. Там они разделись догола и надели одинаковые, только что выданные им костюмы, похожие на спортивные. Русская спецслужба отличалась большой изобретательностью, не так давно был случай, когда один джентльмен из британского министерства обороны пошил себе новый костюм, причем пошил его в Лондоне в известном ателье на Сэвилл-роуд – а через полгода в костюме обнаружили встроенное подслушивающее устройство. Все пуговицы костюма представляли собой микрофоны, а гибкая плата памяти и устройство передачи были вшиты в воротничок. Теперь перед любым совещанием такого уровня секретности его участники обязательно переодевались…
Переодевшись, участники совещания, ведомые резидентом, гуськом прошли в подвал, зашли в помещение и закрыли за собой все двери.
– Подведем итоги … – Резидент СИС на Восточных территориях, невысокий худощавый человек с птичьим лицом, сэр Тимоти Карвер, пошел с места в карьер. – Происходят вещи, которые бы я назвал опасными и совершенно неожиданными для нас. Если убийство Джималя еще можно было бы объяснить случайностью, бандитским нападением либо действиями русских экстремистов, то убийство Бакра, нашего основного спонсора, не может быть ничем иным, кроме как действиями враждебных нам сил. До начала операции «Шторм» остается не так много времени, а кто-то одного за другим выбивает ее ключевых фигурантов. И возникает вопрос, джентльмены, а является ли суть операции «Шторм» для русских тайной или заграничный отдел уже в курсе наших планов? Может быть, завтра русские арестуют всех? Или – убьют?
– Я пока не вижу оснований для столь… серьезных выводов, сэр… – начал Арнольд Бисби, аналитик из Тэвистокского института, прикомандированный к резидентуре на время проведения операции. – Да, с доски убрали две ключевые фигуры. Это серьезно – но это не смертельно. Я бы, например, убрал другие фигуры, если бы хотел сорвать проведение операции. Мулла, в конце концов, был одним из тех, кто отвечал за кадровую работу – но есть и другие. Бакр – да, он вложил немало денег, но найдутся и другие инвесторы. Основная силовая структура операции не повреждена, нет никаких свидетельств того, что русские взяли ее под наблюдение. Да и вообще – если бы я получил информацию про «Шторм» – на месте русских я бы действовал куда активнее…
– Но факт остается фактом, – ворчливо проговорил резидент. – Происходит нечто такое, что может поставить под угрозу проведение операции стратегического значения, от которой, без преувеличения, зависит будущее Британской империи как великой страны. И в то же время ни один из сидящих передо мной джентльменов, которые вроде как отвечают за агентурную работу, ничего не знает о том, что происходит. Ничего! Чем вы занимаетесь, джентльмены? Ухлестываете за дамами на Корниш?
– Разрешите… – поднял палец Сноу, сидевший дальше всех от резидента.
– Слушаю…
– У меня есть информация, но сообщить я ее могу только наедине…
– Джентльмены, десять минут перерыв, – моментально отреагировал резидент. Ничего в этом обидного не было, все были профессионалами и понимали, что информация, которую знают двое, и информация, которую знают восемь человек, – это две очень большие разницы…
– Итак, мистер Сноу, – испытующе воззрился на «репортера» Карвер, когда снова закрылась дверь и они остались в этом суперзащищенном помещении одни, – чем вы меня порадуете?
– Есть информация. Пока она только косвенно относится к рассматриваемому нами делу, но информация крайне интересная. Есть некий князь Александр Воронцов, офицер флота, старший лейтенант. Полное досье на него я не успел собрать, есть только краткая справка. Двадцать семь лет, родился в Севастополе, сирота, воспитывался дедом. Дед весьма известная личность, был командиром авианосца, потом командующим Черноморским флотом. Сейчас – адмирал, начальник Главного оперативного управления штаба ВМФ, фактически второе лицо на флоте. Сам Воронцов учился сначала в Севастополе, потом перевелся в Санкт-Петербург. Сейчас проходит службу на «Колчаке».
– И что?
– Помните казус на набережной в день взрыва экскурсионного дирижабля? Мы ведь так и не получили пленку с записью горящего дирижабля – она бесследно пропала, а тот, кто должен был ее снять, погиб под колесами грузовика. Но не только это – была какая-то стрельба, причем местная полиция почему-то не имеет интереса к этому делу. Так вот – вчера мне стало достоверно известно, что Воронцов был в тот момент на набережной, именно он засек оператора и попытался его задержать. И он же стрелял.
Сэр Тимоти закрыл на несколько секунд ладонями лицо, с силой нажал пальцами на глаза – так он всегда делал, когда хотел подумать…
– Откуда информация?
– От одного из агентов. Мадлен, переданная нам на оперативную связь из Санкт-Петербурга. Помните? Настоящее имя…
– Не надо называть настоящих имен, – оборвал Карвер, – я все прекрасно помню. Как к ней попала эта информация?
– Случайно. Она была в тот момент рядом – и помогла Воронцову скрыться от полиции. Сейчас у них любовная связь, и это нам очень на руку. Никто, даже самый опытный контрразведчик, не заподозрит в таком случае медовую ловушку[96] – ведь знакомство было совершенно случайным. И самое главное – и когда произошло убийство Джималя, и когда произошло убийство Бакра, Воронцова невозможно было найти. Во втором случае Мадлен пыталась дозвониться до Воронцова, но телефон был выключен.
– Вы выяснили, чем на самом деле занимается Воронцов?
– Это сложно сделать. Но есть два крайне подозрительных обстоятельства. Первое – Воронцов большую часть времени проводит не на корабле, а в городе. Второе – у него на парадном мундире значки парашютиста и подводника. Это отличительный признак флотского спецназа.
– Интересно… Вы хотите сказать…
– Не исключено, – кратко подвел итог Сноу.
Карвер задумался. В то, что в Российской империи творятся массовые бессудные расправы над неугодными, он не верил ни на грамм, потому что прекрасно знал, кто и как раскручивал этот миф, стараясь выставить Россию империей зла. Знал – и всецело поддерживал их усилия…
Как и все британские аристократы, Карвер люто, до зубовного скрежета, ненавидел Россию и все, что с ней было связано. Ненависть словно булькающий кипяток жгла душу, норовя выплеснуться мутным варевом. Русские, необразованные дикари и варвары, осмелились воевать против Британской империи в Крымскую кампанию, потом жестоко отомстили за поражение в Крыму во время мировой войны. Хотя Британия в основном воевала на море, а не на суше, любой британский аристократ прекрасно помнил страшное унижение начала двадцать первого года, когда бесчисленные полчища русских ринулись в наступление. Франция, и так едва удерживающая фронт, несмотря на все экспедиционные контингенты, за три недели была раздавлена, русские казаки вновь, как и сотню лет назад, ворвались в Париж. Эвакуировать удалось только часть британского экспедиционного корпуса – остальные пали на французской земле в неравных схватках, когда на одного британца приходилось по двое-трое русских и немцев. Потом произошла Константинопольская десантная операция, когда русские впервые в мире захватили двухмиллионный город десантом морской пехоты при поддержке огнем корабельной артиллерии. Все думали, что на этом война закончится – ведь Россия официально не говорила ни о каких территориальных призах, кроме Константинополя. Но почти сразу начался ужасный «Восточный поход» русской армии и «Африканский поход» германской, британская армия потерпела новые поражения. Теперь дети учили это в школах – багдадское окружение, каирское побоище…
Поначалу сквитаться удавалось на море – британский Гранд-Флит нанес ряд поражений русским и уже готовился к «походу мести» на Санкт-Петербург. Но тут русские, собрав в кулак все оставшиеся силы Балтийского флота, обманув разведку, вдруг появились в самом сердце Британской империи – и нанесли удар по Лондону и по основной базе Гранд-Флита в Скапа-Флоу. Это было немыслимо, никто не мог предвидеть такое – падающие на Лондон снаряды, пылающий центр города, рушащийся от прямого попадания символ Англии – старый добрый Биг-Бен, но это было. Было! Русские погибли все, у них не было ни единого шанса выжить, но сам дух Британии оказался надломленным, и именно поэтому она пошла на заключение унизительного для великой державы Берлинского мирного договора.
Для любого британского аристократа с того времени стало делом чести отомстить. Отомстить за унижение, отбросить Россию туда, где ей было самое место – на задворки цивилизации. С каждым годом Российская империя становилась все сильнее – теперь уже не русские с затаенным страхом взирали с берега на серо-стальные силуэты броненосцев Гранд-Флита, теперь гордые подданные Ее Величества со страхом смотрели на русские авианосцы, на напичканные оружием линкоры, на исполинские, самые большие в мире атомные подводные лодки. О прямом противостоянии теперь не могло быть и речи – оставалась только хитрость. Хитрость и коварство истинных сынов Альбиона.
Но сэр Карвер не питал иллюзий, он был прекрасным разведчиком и трезво смотрел на вещи, никогда не обманывая себя. Он хорошо знал, что у любой нации должен быть скелет из числа дворян и аристократов – без него нация просто не выживет. Был он у Британии – но такой же скелет был и у России. Молодой князь Воронцов, потомственный дворянин и военный моряк, был из числа тех, с кем сэру Майклу не хотелось бы вступать в схватку…
– Сэр Тимоти, – донеслось до него, и тут он пришел в себя, отрешился от раздумий, – может, установить слежку?
– За кем? – изумленно спросил Карвер.
– За Воронцовым…
– Боюсь, пройдет еще много лет, Сноу, прежде чем вы научитесь осторожности, столь нужной разведчику, – вздохнул Карвер. – Если это ложный след, мы бессмысленно потратим время и силы, а если не ложный, то Воронцов уйдет от наблюдения и поймет, что мы вышли на его след. Пусть по нему работает Мадлен, попытается понять, что ему о нас известно. А больше пока ничего предпринимать не надо. В конце концов, до «дня Д» осталось не так много времени и вряд ли русские успеют нам как-то помешать. Доклад жду послезавтра. Зовите остальных…
