Алекс Вуд
Ягодка
3
Ягодка приподнялась на локте. Спайк еще спал, подложив руку под голову, и выражение его лица было по-детски беззащитным. Не верилось, что этот человек правит умами и сердцами стольких людей. Захоти Спайк Дентон, и кумиры летят с пьедесталов, а новые идолы возносятся до небес. Ягодка тихонько провела пальцем по своим губам. Вчера она была только хозяйкой небольшого ресторанчика. Сегодня о ней говорят все, а в ее постели лежит самый желанный холостяк Ньюайленда. И все это сделал один-единственный репортаж…
Ягодка легла на спину. Любить Спайка оказалось не менее приятно, чем дружить с ним. В последнее время она слишком много работала, забыв о том, что в жизни всегда должно оставаться место для любви. Кто бы мог подумать, что напомнит ей об этом именно Спайк.
– Представляю, как на нас накинутся журналисты, – пробормотала Ягодка.
– Зато какая реклама для ресторана, – раздался ехидный голос Спайка.
Ягодка перевернулась на живот.
– Ты не спишь?
– Полезно иногда притвориться. Можно узнать много нового. – Спайк подмигнул. – Например, что твоя девушка интересуется тобой исключительно из эгоистических побуждений.
Ягодка покраснела, не зная, что смущает ее больше. То, что Спайк подслушал ее нечаянную глупую фразу, или то, что назвал своей девушкой.
– Ты же знаешь, я ничего такого не имела в виду, – жалобно произнесла Ягодка.
– Конечно, знаю, – расхохотался Спайк и притянул Ягодку к себе. – Видела бы ты свое лицо.
Она обняла Спайка и положила голову ему на плечо. Как чудесно, когда любовь вырастает из дружбы. Они со Спайком хорошо знают друг друга, им незачем притворяться, пускать пыль в глаза, казаться лучше, чем они есть на самом деле. Они ценят друг друга, у них есть то, к чему многие влюбленные пары идут долго и мучительно – доверие и уважение. И потому ей так хорошо и спокойно рядом со Спайком…
Ягодка прикрыла глаза, вспоминая вчерашний вечер. Из ресторана они сразу поехали к ней просто потому, что Спайк жил на другом конце города. Они долго целовались в машине, не в силах оторваться друг от друга… Целовались в лифте и не понимали, почему никак не доедут до нужного этажа, а оказалось, что никто не нажал на кнопку. Заниматься любовью со Спайком было все равно, что плавать в прохладном бассейне, когда на улице плюс тридцать… Хотелось, чтобы это длилось вечно… Спайк был нежен, внимателен, он был всем, о чем только может мечтать женщина. Удивительно, как она могла так долго быть ему лишь другом…
– Самое ужасное, – вдруг сказал Спайк, и сердце Ягодки пропустило удар, – что нужно одеваться и идти на работу. Я бы хотел лежать так вечно.
– Я тоже, – вздохнула Ягодка.
Надеюсь, ты не говоришь это всем подружкам на ночь, добавила она про себя.
– Я увижу тебя вечером? – тихо спросил Спайк, словно почувствовав ее беспокойство.
– Ты знаешь, где меня найти, – улыбнулась Ягодка. – Сегодня и всегда я в «Джеффро».
Спайк засмеялся и потянулся к Ягодке.
– Мы с тобой похожи, да? Работа на первом месте?
Ягодка захотела возразить, но не успела. Однако последнее, о чем она подумала до того, как губы Спайка лишили ее возможности думать о чем-либо, была лицензия на продажу алкоголя, которую ей нужно было непременно продлить на этой неделе.
О лицензии ей в первую очередь напомнил и Трэвис, когда Ягодка появилась в ресторане, опоздав на полтора часа.
– Я помню, Трэв, – ответила Ягодка с некоторым раздражением. В голосе Трэвиса ей почудился упрек, а она и без этого чувствовала себя виноватой. – Я подавала заявку в администрацию. Сходу завтра или послезавтра.
– Нужно сегодня, – нахмурился Трэвис. – Насчет лицензии они сегодня принимают.
Ягодка огорченно цокнула языком.
– Точно. Прости, Трэв. Совсем из головы вылетело. Сейчас пойду.
Ягодка пошла к выходу.
– Поторопись! – сварливо крикнул Трэвис ей вслед. – Они до ночи не работают!
Ягодка успела вовремя. Служащий мэрии принял ее очень любезно. Предложил кофе, отпустил пару шуточек насчет погоды. А потом сообщил Ягодке такое, от чего у нее волосы дыбом встали.
– Понимаете, мисс Эпплберри, господин мэр сейчас ужесточает условия выдачи лицензий. Кампания по ограничению употребления спиртного один из пунктов предвыборной кампании, – служащий позволил себе улыбнуться. – Мы боремся за сокращение числа заведений, где можно купить алкоголь. Ваш ресторан попадает в категорию семейных, на которую распространяется полный запрет.
– Запрет чего?
Ягодка слегка растерялась из-за пространных объяснений.
– На продажу спиртного. Вам отказано в лицензии.
Отказано? Ягодка рассмеялась. От нерешительности и удивления не осталось и следа. Ей нужна эта лицензия. И она ее получит.
Грэм Джефферсон искренне любил свою работу. У него был прекрасный просторный кабинет, штат секретарей и помощников. От него во многом зависело, как будет развиваться Ньюайленд, в его силах было улучшить жизнь горожан. К мнению Грэма прислушивались даже его политические оппоненты, и он по праву считался одним из самых влиятельных людей в городе.
Как всегда в это время после обеда Грэм скинул ботинки и сунул ноги в разношенные туфли, плеснул в высокий бокал на полпальца виски, залил его содовой, раскурил сигару и с наслаждением устроился в своем кожаном кресле. Это время принадлежало только ему. Можно было спокойно поразмыслить над сложными вопросами, помечтать о грядущих свершениях, зная, что никто в мэрии не посмеет его побеспокоить.
Но сегодня Грэму не дали насладиться ни сигарой, ни виски. Не успел он сделать первый глоток, как из приемной послышался гневный голос Дельфины Фокс, его верной помощницы:
– Вы куда, девушка? Господин мэр занят!
Через секунду выяснилось, что это за девушка и куда она идет. Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет влетела стройная смуглокожая красавица, в которой Грэм сразу узнал героиню последней программы Спайка Дентона.
За спиной красавицы маячила рассерженная Дельфина.
– Простите, господин мэр, – сказала она и добавила строго, обращаясь к девушке, – немедленно уйдите!
– Все в порядке, Дельфина, – улыбнулся Грэм, вставая. – Я приму, мисс… мисс…
Грэм мучительно вспоминал имя из программы, но в голове вертелось только «Ягодка» с ехидными интонациями Марго.
– Я Элисон Эпплберри, – сухо сказала красавица. – Владелица ресторана «Джеффро».
Дельфина открыла было рот, но Грэм махнул рукой, и она скрылась за дверью.
– Прошу вас присаживайтесь. – Грэм показал на удобное кресло рядом со своим столиком.
Ягодка (Грэм уже не мог называть ее иначе) села.
– Я пришла насчет лицензии на алкоголь, – начала она без предисловий. – Что там за чушь вы придумали насчет семейных ресторанов?
После ухода Ягодки Дельфина заглянула в кабинет.
– Если вы намерены делать исключение ради хорошеньких глазок, – сварливо сказала она, – то хотя бы ставьте меня в известность заранее.
– Дельфина, дорогая, ты же знаешь, что я неравнодушен к хорошеньким глазкам, – рассмеялся Грэм. – Поэтому ты у меня и работаешь.
Дельфина улыбнулась и вышла. Грэм наконец отпил виски. Повезло ему с помощницей. Молодая, хорошенькая и притом сообразительная, хваткая, умная как дьявол. Марго бы брать с нее пример. К тридцати годам у Дельфины степень магистра по государственному управлению и степень магистра философии, она свободно говорит по-испански, состоит в ньюайлендском клубе ораторов и выглядит при этом ничуть не хуже любой из подружек Марго.
А его драгоценная дочка, хоть и красивей всех, до сих пор не может решить, в какой колледж подавать документы. То юриспруденцией ее тянет заниматься, то английской литературой. И это в двадцать три года! Вряд ли в ближайшие семь лет что-то изменится. Правой рукой высокопоставленного государственного служащего к тридцати Марго точно не стать, несмотря на очаровательную улыбку и белокурые волосы. А Дельфина, если у него сложится все, как планируется, со временем будет помощницей сенатора.
А то и президента.
Грэм взял со стола фотографию дочери в серебряной рамке. Каждому свое. Кому-то делать карьеру, а кому-то радовать мир своей красотой и жизнерадостностью.
А кому-то, как этой пышноволосой девочке, которая вытребовала сегодня у него лицензию, пробивать дорогу в жизнь собственным трудом и упорством.
Грэм поставил фотографию дочери обратно. Он без сомнения обожал свою малышку. Но было бы чудесно, если бы его голубоглазая дочурка обладала хотя бы половиной упорства и трудолюбия Дельфины или этой… Ягодки.
Через час Ягодка вышла из мэрии, сжимая заветную лицензию. От собственной смелости голова шла кругом. Если бы она так не разозлилась, то ни за что бы не осмелилась вломиться к Грэму Джефферсону. А он был так любезен. Принял ее, выслушал, согласился, что «Джеффро» не притон, где спиртное льется рекой, но и не детское кафе-мороженое. Тут же отдал распоряжение, и служащий лично принес ей лицензию. Недаром говорят, что мэр Джефферсон очень внимательный человек. Даже упомянул, что смотрел передачу Спайка, и пообещал заглянуть как-нибудь на днях. Если пойдет слух, что в «Джеффро» заглядывает сам мэр… У Ягодки перехватило дыхание. В счастливый час Спайк решил сделать программу о ней и ее ресторане!
Она вытащила сотовый и набрала Трэвиса.
– Трэв, все в порядке. Лицензия у меня в сумочке. Ты не поверишь, когда узнаешь, что я ради нее сделала.
Трэвис О’Нил положил трубку и улыбнулся. Ягодка как всегда оказалась на высоте. Одно удовольствие работать на такую женщину. Трэвис был влюблен в свою начальницу. Недостаточно сильно, чтобы предпринимать что-то или вмешиваться в ее личную жизнь, но достаточно, чтобы наслаждаться работой и считать Ягодку самой красивой женщиной в мире, а «Джеффро» – самым лучшим рестораном. Правда, родители Трэвиса были с ним в корне не согласны и с завидным упорством начинали разговоры о том, что пора ему найти себе работу подостойней и девушку побелее. Они мечтали о внуках, таких же длинноногих и рыжеволосых как Трэвис, и сватали ему дочку то одних ирландских знакомых, то других. Но Трэвис сопротивлялся, и мистер и миссис О’Нил морально готовились к дню, когда обожаемый сын приведет к ним в качестве невесты свою темнокожую начальницу.
Трэвису лучше, чем кому бы то ни было известно, что этот день никогда не наступит. И он довольствовался тем, что мог видеть Ягодку каждый день и трудиться ради процветания ее дела.
Несколько раз в день Трэвис обходил ресторан и смотрел, все ли в порядке. Ничто не ускользало от его внимания: плохо заточенный нож на кухне, оторванная пуговица на ливрее швейцара, поникший цветок на столе в главном зале. Трэвис знал ресторан не хуже Ягодки, знал, что ему на пользу, а что во вред. Компания, которая расположилась сегодня за центральным столиком, к пользе явно не имела никакого отношения. Пятеро наглых юнцов – так сразу охарактеризовал их Трэвис, хотя вряд ли хоть один был младше его. Однако ему, в отличие от них, в голову не приходило напяливать на себя яркие тряпки и кожаные штаны и гоготать в приличном месте, словно стадо гусей!
Трэвис подошел к большому, во всю стену, окну и посмотрел на стоянку возле ресторана. Неприятное предчувствие усилилось. Два автомобиля, каждый стоимостью больше годового жалования Трэвиса, были припаркованы кое-как, перегораживая выезд другим машинам. Уточнять, кому они принадлежат, не было необходимости. Полное пренебрежение правилами и высокомерное отношение к людям были видны с первого взгляда, будь то привычка парковать машину или манера разговаривать с официантом.
Принимать у них заказ не повезло Дюку, человеку мягкому и доброму. Он почтительно склонился над столиком с блокнотом, но Трэвис видел, что бедняге не по себе. Юнцы вели себя развязно и вызывающе.
Особенно усердствовал один, с дурацкой смоляной прядкой, закрывающей глаз. Он сидел развалившись на стуле так, как никто до него не сидел в «Джеффро», еле цедил слова, заставляя бедного Дюка переспрашивать снова и снова, постоянно отпускал шуточки. Трэвис стоял далеко и суть шуточек не улавливал, но, судя по хохоту, которым каждый раз разражались его друзья, и по лицу Дюка, становившемуся все бледнее и бледнее, шутки были не из ряда милых.
На компанию в центре уже начали оглядываться другие посетители, и Трэвис с тоской подумал, что, возможно, придется привлекать охрану. Такого не случалось ни разу за все время работы «Джеффро» и уж тем более не должно было случиться сейчас, когда за ресторан отвечает он…
Трэвис еще раз боязливо взглянул на дорогие машины за окном. Сам с собой он был честен. Как бы ни возмущало его поведение этих людей, идти им наперекор ему совершенно не хотелось. Оставалось надеяться, что они пошумят немного, съедят свою еду и уберутся восвояси.
Надежд не оправдалась.
– Придурок, кем ты себя считаешь?
Трэвис в панике обернулся. Парень с черной прядкой стоял перед бедным Дюком. Ни тени расслабленности в нем больше не было, наоборот, он напоминал хищное животное перед прыжком.
Дюк бросил на Трэвиса умоляющий взгляд, а Трэвис к своему стыду почувствовал, что не может сделать ни шагу. Одно дело распевать ленивого повара или выставлять претензию нерадивому поставщику и совсем другое связываться с людьми, которые могут позволить себе такие машины.
– Я тебя спрашиваю. – Парень наступал на Дюка. – Ты хоть понимаешь, что ты сейчас сказал?
Больше медлить было нельзя. На ватных ногах Трэвис шагнул вперед и тут же отступил обратно к окну. Мимо, громко хлопнув входной дверью, вихрем пронеслась Ягодка.
Удивительно, как быстро радужное настроение может смениться паникой. Только ты радовалась, что сумела обойти идиотское распоряжение мэра, как вдруг назревающий скандал пугает тебя полусмерти. Ягодка сразу поняла, что происходит, и ни секунду не колебалась. Ни один нахал не сможет оскорблять ее официантов. Она не сомневалась в том, что Дюк не заслужил такого обращения. Ее работники были образцом хороших манер и внимательности, что, к сожалению, нельзя было сказать о некоторых клиентах…
– Добрый день. – Ягодка улыбнулась как можно лучезарнее, скрывая злость. – Я могу вам чем-нибудь помочь?
Дюк вздохнул с облегчением. Парень резко обернулся.
Ягодка похолодела. Это лицо было ей знакомо. Небрежно рассыпанные черные волосы, презрительная усмешка, высоко вздернутая бровь. Его фотографии то и дело мелькали в газетах. Желтую прессу Ягодка не читала, но и серьезные газеты не раз проходились по выходкам этого парня. Его имени Ягодка не помнила. Кажется, что-то итальянское. Зато слишком хорошо помнила, что его называли хулиганом, дебоширом и позором многоуважаемой семьи. Вот он добрался и до ее ресторана…
– Я Элисон Эпплберри, владелица «Джеффро», – сказала Ягодка. – Что я могу для вас сделать?
– О, да ты настоящая ягодка, – усмехнулся парень.
Его дружки захохотали. Дюк шагнул вперед, сжимая кулаки. Ягодка остановила его движением руки.
– Иди на кухню. Я сама приму заказ. – Она иронично улыбалась, борясь с желанием дать парню пощечину. – К таким важным клиентам нужен особый подход.
Она смотрела парню прямо в глаза. И подумала, что глупо относиться к нему как к несмышленому юнцу – он был вряд ли моложе ее. Взрослый человек, явно не дурак – Ягодка многое умела разглядеть с первого взгляда. Но зачем он так себя ведет?
– Отлично. – Парень плюхнулся обратно на стул. – Ребята, мы наконец поедим в этой забегаловке.
Теперь Ягодка сжала кулаки, больно впиваясь ногтями в ладони, чтобы сохранить безупречную улыбку.
Это были самые ужасные полчаса в жизни Ягодки. Наглый парень, которого, как она очень быстро выяснила, звали Питером, пробежался по всему меню, отпуская двусмысленные шуточки. Его друзья не отставали, с той лишь разницей, что в их шутках не было ни ума, ни остроумия. После каждого нового взрыва хохота улыбка Ягодки становилась все шире. Никто не сможет пожаловаться на качество обслуживания в е ресторане. Но она позаботится о том, чтобы подобные клиенты не переступали больше порог «Джеффро»!
Ягодка отнесла заказ на кухню и присела на маленький стульчик в углу. Она была совершенно вымотана. Слишком много приключений для одного дня. Кажется, целую вечность назад Спайк держал ее в объятиях…
Спайк!
Ягодка вышла в служебный коридор и набрала номер Спайка. Если кто и знает, что за банда терроризирует «Джеффро», так это он.
Спайк ответил не сразу. Что только Ягодка ни передумала за это время, от «как я смею отвлекать такого занятого человека от работы» до «он уже забыл, как меня зовут». Когда Спайк наконец ответил, сердце Ягодки забилось вдвое быстрее.
– Прости, солнышко, не слышал звонок. Развлекал важного осла с телеканала.
Голос Спайка бы необыкновенно нежен, и Ягодка вздохнула с облегчением. Он не только не забыл ее, но и назвал солнышком, значит, прошлая ночь ей не привиделась.
Она быстро рассказала о своей проблеме. Спайк не задумался ни на секунду.
– Черные волосы, среднего роста, все время поднимает одну бровь? Это Питер Сорелли. Неприятный тип. Все время где-то скандалит. Дает работу половине газетчиков в этом городе. Хочешь, я приеду?
Ягодка на миг закрыла глаза. Как славно чувствовать, что кто-то готов тебя защитить. Но она не должна злоупотреблять его добротой.
– Не надо. Я справлюсь.
– Тогда я позвоню, как освобожусь, хорошо? Сходим куда-нибудь.
Ягодка убрала телефон. Скорей бы вечер. Здорово будет посмеяться вместе со Спайком над тем, как она сегодня изображала из себя официантку.
– Мисс Элисон… – в коридорчик заглянул Дюк. – Они требуют счет. – Я подумал, вы захотите…
– Спасибо, Дюк, – кивнула Ягодка. – Я разберусь.
Она шла к центральному столу, медленно считая про себя. Еще чуть-чуть, и эти наглецы уберутся из ее ресторана. Она позаботится о том, чтобы никто из них больше не переступил порог «Джеффро». Ей плевать, кто такой Питер Сорелли. Если будет нужно, она возьмет его за шкирку и выкинет вон как шкодливого котенка.
– Прошу вас, счет.
Ягодка положила кожаную папку перед Питером. Он выразительно оглядел ее снизу вверх. Его взгляд взбесил бы и статую, но Ягодка только вздохнула поглубже и продолжила неторопливый счет про себя.
– Надеюсь, нас не обсчитали, – небрежно бросил Питер.
– Пересчитайте, – сухо сказала Ягодка. – Если умеете.
Она тут же прикусила язык, но было поздно. За столом воцарилось тишина.
– Она нам хамит, – проревел гориллоподобный парень, сидевший напротив Питера. – Эта черномазая нам хамит…
Питер резко вскинул руку, и гориллоподобный замолчал на полуслове. Ягодка ждала продолжения. Надеюсь, у трусишки Трэвиса в случае чего хватит соображения вызвать полицию, хмуро подумала она.
Питер встал и повернулся к Ягодке. Он был выше ее на полголовы, и она нарочно сосредоточилась на его подбородке, чтобы не смотреть ему в глаза.
– Спайк Дентон уверял, что в вашем ресторане отличное обслуживание, – холодно сказал Питер. – Но я вижу, что он соврал.
У Ягодки все поплыло перед глазами. С какой стати она прыгает на задних лапах перед этим нахалом? Раз он предпочитает вести себя как глупый мальчишка, пусть не удивляется, когда ему начнут драть уши.
Ягодка достала из папки счет и демонстративно порвала его на мелкие кусочки. Бровь Питера удивленно взлетела вверх.
– Можете считать это компенсацией за недостаточно хорошее обслуживание, – отчеканила Ягодка. – А стоимость вашего обеда я вычту из жалования швейцара, который пустил вас на порог. Можете не сомневаться, больше он такой ошибки не сделает, мистер Сорелли.
В черных глазах Питера промелькнуло вдруг что-то человеческое. Он на секунду стал почти милым…
Но только на секунду.
В следующий миг Питер сунул руку в карман и вытащил горсть купюр.
– Держите. – Он кинул деньги на стол, не глядя. – Не лишайте беднягу жалования, мисс… Ягодка.
Кровь прилила к щекам Ягодки. Она всегда считала себя человеком уравновешенным и благоразумным и не думала, что способна так быстро и яростно возненавидеть кого-то. До сих пор Питер Сорелли был для нее досадной мелочью. Но одного взгляда хватило, чтобы превратить его во врага, которого ненавидишь всеми фибрами души. С каким удовольствием она бы вцепилась ему в волосы или отвесила затрещину! Она бы с радостью расколола весь свой дрезденский фарфор о его голову. Все что угодно, лишь бы стереть с его губ ухмылку, прогнать издевку из его глаз.
Похоже, что Питер что-то почувствовал, потому что он кивнул своим дружкам и, не говоря ни слова, вышел из ресторана. Они с улюлюканьем и хохотом последовали за ним. Только когда входная дверь закрылась за последним, напряжение оставило Ягодку. Она в изнеможении опустилась на ближайший стул и тут же вскочила, вспомнив, что на нем сидел Питер.
– У тебя все в порядке? – раздался за спиной робкий голос Трэвиса. – Я скажу Дюку, пусть убирает?
– Уж пожалуйста, – улыбнулась Ягодка. – Рада, что на тебя хоть в чем-то можно положиться.
Трэвис потупился.
– Прости. Я растерялся. Никак не мог сообразить, что делать.
Ягодка погладила его по плечу.
– Давай сделаем так, чтобы они больше здесь не появлялись.
Лицо Трэвиса оживилось.
– Конечно, я распоряжусь. Не волнуйся. Только… – он закусил губу. – Хорошо бы, если они сами больше не пришли. Не хочется связываться с Питером Сорелли.
– Ты его знаешь?
Чтобы занять руки и спрятать нервозность, Ягодка принялась собирать тарелки.
– Кто не знает Питера Сорелли, – хмыкнул Трэвис и понизил голос. – Он из мафии.
– Поэтому ты и удрал? – усмехнулась Ягодка. – Ладно, Трэв, не хочу больше об этом говорить.
Она взяла стопку тарелок.
– Но могу сказать точно, Трэв. Если Питер Сорелли будет мне досаждать, его никакая мафия не спасет.
И она понесла тарелки на кухню, провожаемая восхищенным взглядом Трэвиса.
Спайк позвонил уже под вечер, чтобы сказать, что выбраться не сможет.
– Еду делать срочный сюжет, извини, солнышко.
Ягодка огорченно вздохнула. После тяжелого дня ей как раз бы не помешало расслабиться в объятиях Спайка.
– Но завтра с утра я у тебя, – пообещал он.
Если не подвернется новый сюжет, сказала Ягодка вслух, убирая телефон. Ничего страшного. Еще один вечер, заполненный работой. Ей не на что жаловаться. Она к такому привыкла.
Ягодка последней уходила из ресторана. Погасила везде свет, проверила сигнализацию. Через шесть часов «Джеффро» открывается вновь, но сейчас… сейчас они оба должны отдохнуть.
– Спокойной ночи, мой дорогой, – прошептала Ягодка и провела рукой по тяжелой медной ручке входной двери.
– Я пока не собираюсь спать, – раздался вальяжный мужской голос у нее за спиной.
Ягодка от неожиданности выронила сумочку и обернулась. Из тени на освещенный пятачок перед входом в ресторан вышел Питер Сорелли.
