Алекс Кардиган
Убийство в запертой комнате. Бюрократический детектив
© Кардиган А., текст, 2022
© Наш мир, оформление, 2022
Предисловие автора
О смешном и серьёзном в литературе
Свои рассуждения о весёлом литературном жанре я хочу начать с одной очень серьёзной истории, которая произошла со мной в далёкие школьные годы. Как-то раз я сочинил небольшой юмористический рассказ и дал его почитать своему приятелю-однокласснику. При этом я допустил непростительную оплошность: забыл предупредить его о том, что этот рассказ – юмористический… Приняв мой опус за серьёзное литературное произведение, одноклассник, разумеется, тут же начал хохотать на полную катушку:
– Боже мой, какая чушь! Читать невозможно без смеха!
– Вот и хорошо! – обрадовался я. – Читатели и должны смеяться при чтении юмористических рассказов.
– Ах, так это, оказывается, юмор?
Улыбка моментально исчезла с его лица. Прочитав с каменным выражением ещё несколько абзацев, он вернул мне рукопись и добавил, что ничего смешного в моём рассказе нет и что всё это вообще ужасно бездарно.
Этот случай навёл меня на глубокие размышления о сущности юмористического жанра… Я вдруг начал замечать: если автор намеренно пытается развеселить читателей, у него это зачастую выходит довольно натужно и занудно. И наоборот, если автор уверен, что написал нечто важное и серьёзное, читатели нередко надрывают себе животы от хохота, обнаруживая в тексте кое-что такое, чего автор совсем не имел в виду… Наверно, это присуще читателям с хорошо развитым чувством юмора – отвергать всё откровенное и нарочитое, но обращать внимание на глубоко запрятанное и хитро завуалированное.
Любители тонкого юмора предпочитают, чтобы смешное не выставлялось напоказ. Если персонаж весело и беззаботно занимается каким-то дурацким делом, ему можно лишь от всей души посочувствовать. Смеяться читатели будут не над ним, а над теми, кто по-дурацки делают серьёзные дела… Впрочем, ещё смешнее выглядят те, кто совершенно серьёзно занимаются чем-то дурацким. (Этим грешат не только литературные персонажи, но и некоторые вполне реальные политики, учёные и деятели культуры.) Основой тонкого юмора нередко становится именно контраст между чересчур основательным подходом к делу и откровенной ничтожностью самого дела… На память невольно приходят слова одного известного писателя: «Самое забавное в кошке – это то, что она всегда предельно серьёзна».
Увы, в современной юмористической литературе доминирует отнюдь не тонкий юмор. Нынешние книги переполнены чересчур эксцентричными (а то и откровенно придурковатыми) персонажами, которые совершают весьма экстравагантные (а то и совершенно идиотские) поступки; читателю же предлагается посмеяться над тем, насколько нелепо и забавно это у них получается… Не стану скрывать: подобный подход мне не по душе. Мне бы хотелось, чтобы читатели смеялись не над глупостью вымышленных героев, а над нелепостями окружающего нас реального мира. Тем более, что этих нелепостей хватит не на один юмористический сборник…
Мы живём в эпоху победившего абсурдизма. Нелепости и несуразности подстерегают нас за каждым углом, на каждом перекрёстке и на каждой лестничной площадке с «умными» «энергосберегающими» лампами (которые сберегают энергию потому, что постоянно выходят из строя и никогда толком не работают). Чтобы сочинить юмористический рассказ, не требуется напрягать воображение – достаточно лишь честно описать свой очередной визит в банк, паспортный стол или ещё какой многофункциональный центр. Мы настолько привыкли к окружающему нас абсурдизму, что уже не обращаем на него внимания… А ведь стоит обратить – хотя бы для того, чтобы лишний раз по-доброму улыбнуться (или же саркастически усмехнуться).
Приведу конкретный пример. Спускаясь в метро, я часто слышу из хрипловатых метродинамиков вот такое объявление: «Занимайте обе стороны эскалатора! Это поможет сократить время вашей поездки». Пожалуй, я догадываюсь, какой смысл вкладывали в это замечательное объявление его составители… И всё-таки меня не перестаёт не покидать ощущение, что в подобном виде данная рекомендация выглядит несколько абсурдно. К счастью, пассажиры подземки редко следуют ценным советам, доносящимся до них из хрипловатых метродинамиков…
Впрочем, из любого правила порой бывают исключения. Как-то раз стоявшая передо мной на эскалаторе почтенная дама с большой сумкой сумела-таки занять обе его стороны и перекрыть проход прочим пассажирам (вероятно, в надежде сократить время своей поездки и поскорее добраться до нужной ей станции). Спускавшимся сверху приходилось отодвигать даму в сторону или перепрыгивать через её сумку… Судя по всему, это была предельно законопослушная и дисциплинированная дама, которая привыкла добросовестно исполнять всё, что ей посоветуют знающие люди. И, похоже, она была начисто лишена чувства юмора…
Описание жизненных нелепостей нашего времени я бы назвал одним из основных принципов жанра бюрократического детектива, чьим родоначальником я невольно оказался. Несмотря на довольно условное место действия (ироническая стилизация под Англию восьмидесятых годов прошлого века, а то и более ранней эпохи), читатели без труда узнают в «Брокингемской истории» и коротких рассказах этого жанра тот мир, в котором живут сами. Сюжеты многих глав «Брокингемской истории» основаны на подлинных событиях. Есть в ней и полностью вымышленные сюжеты… Но следует признать, что по степени жизненного абсурдизма реальные сюжеты ничем не уступают придуманным. Оно и понятно: в нашей жизни порой случаются такие пьесы абсурда, до каких ни один романист не додумается.
Бывали в моей практике и совсем невообразимые случаи. Сочинив очередную историю на откровенно абсурдный и, казалось бы, совершенно неправдоподобный сюжет, я затем с удивлением узнавал, что нечто подобное где-то уже происходило… Примером на эту тему я и закончу своё небольшое эссе.
В главе 62 «Брокингемской истории» один из персонажей (Доддс) рассказывает своим собеседникам байку из жизни собственной конторы. Вкратце её сюжет таков: как-то раз одна сотрудница Центральной полиции чертила по заданию начальства график раскрываемости преступлений за предыдущий год. Увлёкшись, она от излишнего усердия свалилась со стула, а её рука с пером ненароком нарисовала на листе ватмана лишнюю линию. В итоге вместо плавно ниспадающей кривой на графике получился ещё один пик раскрываемости. По воле случая он пришёлся на один из летних месяцев… Поскольку перечерчивать график было уже некогда, он был передан начальству в том виде, в каком получился. Поначалу лишний пик раскрываемости привёл начальство в недоумение и замешательство, но потом учёные эксперты всё же подыскали этому пику подходящее объяснение. Оно выглядело так: летом большинство потенциальных правонарушителей находится в отпусках; поддавшись благодушному отпускному настроению, они расслабляются и совершают менее продуманные преступления, которые легче раскрываются правоохранительными органами… Присутствующие восприняли выводы экспертов с полным доверием. И даже сама сотрудница, начертившая этот злополучный график, с тех пор стала ходить в отпуск только осенью, по окончании повышенной активности преступных элементов.
Первоначальный вариант главы 62 был написан мною в декабре 2002 года. В тот момент объяснения экспертов в изложении Доддса представлялись мне какой-то злобной пародией на высокое экспертное сообщество. Я был склонен заподозрить, что Доддс, по своему обыкновению, опять излишне сгустил краски ради красного словца… Однако вскоре я понял, что напрасно сомневался в способностях экспертного сообщества. В 2010 году я услышал в одной из радиопередач о гениальном открытии французского учёного Дюргейма. Ему удалось разрешить загадку, над которой долгие годы безуспешно бились лучшие умы человечества: почему во Франции большинство самоубийств происходит в летнее время? До Дюргейма выдвигались различные объяснения этому феномену, но ни одно из них не нашло поддержки у экспертов. Например, была высказана гипотеза о том, что на самоубийц негативно влияет летняя жара… Увы, эту эффектную версию пришлось отвергнуть, поскольку максимальное количество самоубийств по статистике приходится отнюдь не на самые жаркие летние дни. Дюргейм же предложил другое объяснение: летом большинство потенциальных самоубийц находится в отпусках; поддавшись отпускному настроению, они расслабляются и теряют над собой контроль – отсюда и рост числа самоубийств.
Говорят, Дюргейм за своё открытие получил какую-то важную научную премию. Эксперты из «Брокингемской истории» никаких премий не получили и довольствовались лишь осознанием честно исполненного профессионального долга… Тем не менее, на мой взгляд, их заслуги перед наукой вполне сопоставимы с заслугами Дюргейма. Темы обоих исследований до странности близки: в одном случае речь идёт о самоубийствах, в другом – о плохо продуманных преступлениях. В обоих случаях годовые максимумы приходятся на летние месяцы. Наконец, почти дословно совпадают объяснительные части…
Могу поручиться, что в 2002 году я ещё ничего не знал об открытии Дюргейма и даже не подозревал о том, что во Франции большинство самоубийств совершается летом. Сам Дюргейм, очевидно, не читал «Брокингемской истории»… Судя по всему, придуманные мною эксперты и реальный французский учёный пришли к своим эпохальным открытиям самостоятельно, независимо друг от друга.
Литературный вымысел и реальный жизненный абсурдизм в очередной раз пересеклись – к великому удовольствию тех, кто ещё не разучился смотреть с иронией на окружающий нас мир.
Убийство в запертой комнате
– Дорогие коллеги, я собрал вас здесь в полном составе, чтобы обсудить один очень важный вопрос, – произнёс Колин Уэйр.
Он окинул взглядом своих собеседников, сидящих вместе с ним за небольшим круглым столиком. Он имел полное право называть их коллегами, поскольку все они были членами знаменитого Классического Детективного Клуба, который он сам же и возглавлял.
Колин Уэйр писал детективные романы уже больше двадцати лет и всегда сохранял приверженность так называемому классическому направлению. В его книгах не встречалось ни инопланетян, ни вампиров, ни машин времени, ни каких других новомодных веяний. Критики называли его детективы шаблонными и схематичными, но он лишь снисходительно улыбался в ответ. Он хорошо знал, что его шаблоны и схемы – весьма высокого качества… Когда пять лет назад возникла мысль об учреждении нового Клуба, объединяющего под своей крышей детективных писателей классического направления, Колин был единогласно избран его председателем. Благодаря его стараниям Клуб арендовал себе помещение для заседаний в небольшом одноэтажном домике на окраине одного скромного курортного городка. Именно в этом помещении и проходило нынешнее заседание.
Взгляд Колина скользнул по лицам его верных соратников. Всего их было трое, и всех их объединяли два пламенных пристрастия – к классическому детективу и к курению. В данный момент все трое сосредоточенно курили – кто сигареты, а кто трубку. (Сам Колин был противником табака и принципиально воздерживался от курения.) Как истинный джентльмен, Колин сперва посмотрел на тот край стола, где сидели дамы…
По левую руку от него располагалась Линда Локвуд-Праудли, известная своими резкими феминистическими взглядами. Её книги были переполнены всевозможными женщинами-детективами, которые с лёгкостью раскрывали все убийства и ограбления, оказавшиеся не по зубам детективам-мужчинам. Тем не менее и у неё было немало поклонников в читательской среде – в основном, среди читательниц-женщин… Мисс Локвуд-Праудли выглядела весьма эффектно в своих больших очках и с маленькой дамской сигаретой в руке, так удачно гармонирующей с горело-чёрной краской на её коротко остриженных волосах.
Соседка Линды также носила очки, но не от близорукости, а от дальнозоркости. Она писала свои детективы под именем мисс Кокатрикс. (Была ли это её настоящая фамилия или псевдоним, оставалось загадкой даже для её ближайших коллег по писательскому цеху.) Возможно, она была не так уж намного старше мисс Локвуд-Праудли, но совершенно не пыталась казаться молодой и привлекательной. Её волосы были седы не от краски, а от возраста; курила она много и в основном лишь мужские сигареты. Её взгляды были далеки от феминизма. Она скептически относилась ко всей зелёной молодёжи – особенно к юным самонадеянным девицам. Критики причисляли её книги к направлению скептического реализма. Многие читатели считали, что она пишет скучно и занудно. Тем не менее соратники по Детективному Клубу испытывали к мисс Кокатрикс определённое почтение и обращались к ней исключительно по фамилии, а не по имени. (Между прочим, звали её Гертруда.)
Мисс Локвуд-Праудли, в соответствии со своими феминистическими принципами, никогда не была замужем. Мисс Кокатрикс тоже предпочитала называть себя старой девой… Впрочем, в большую литературу она пришла сравнительно недавно – лет десять назад. Была ли она замужем до того – об этом история умалчивает.
По правую руку от Колина сидел Сидней Бент со своей неизменной большой трубкой в зубах. Его называли талантливым детективным писателем с богатым воображением. В основном это воображение проявлялось на первых страницах его романов, когда свидетели и очевидцы обнаруживали трупы очередных жертв в самых неожиданных местах и при самых интригующих обстоятельствах. Но неукротимая фантазия частенько заводила мистера Бента в такие непроходимые дебри, откуда он и сам был не в состоянии выбраться. Критики давали его книгам примерно такие оценки: «Завязка, безусловно, впечатляет, но развязка не кажется убедительной». Как бы то ни было, Сидней Бент считался одним из ведущих детективных писателей нового времени в жанре так называемого классического детектива.
Колин Уэйр выдержал довольно долгую паузу, чтобы дать своим коллегам возможность вникнуть в смысл сделанного им заявления. Первой откликнулась Линда Локвуд-Праудли:
– Как в полном составе? А где же Амброз?
– Я попросил Амброза подойти чуть попозже, – пояснил Колин.
Перед его мысленным взором тут же предстал добродушный и никогда не унывающий Амброз Саммерфилд – ещё один член Классического Детективного Клуба. Критики нередко порицали его за легковесность изложения, но единодушно признавали его главное достоинство – умение перевернуть всё с ног на голову в концовке романа. Дочитав очередную книгу, поклонники детективной классики в изумлении восклицали: «Ну автор и загнул – никогда до такого не додумаешься!» За подобные финишные фокусы его и любили читатели – а с ними вместе и коллеги по Клубу.
– А вопрос состоит вот в чём, – перешёл наконец к сути дела Колин. – В этом месяце исполняется пять лет со дня учреждения нашего Клуба…
– …и вы надумали отметить это событие торжественным банкетом? – схватил намёк на лету Сидней Бент. – Ну что ж, дельная мысль!
– В соседнем ресторане продают недурное шампанское, – заметила к слову мисс Кокатрикс, прикуривая очередную сигарету.
– Мы можем попросить, чтобы бутылки и закуски принесли из ресторана к нам сюда, – проявила хозяйственную хватку мисс Локвуд-Праудли. – Дополнительно оплачивать ничего не потребуется – грузчики будут рады нам помочь всего за пару наших автографов… Этот маленький круглый столик мы занесём в кабинет, а большой стол выдвинем на середину. За ним хватит места всем нам пятерым, считая Амброза… В гостинице напротив есть один художник, который любит детективы. Он нарисует нам какой-нибудь небольшой плакатик с надписью «Клуб Классического Детектива – 5 лет»…
– Но я хотел поговорить с вами немного о другом, – прервал её Колин. – В этом месяце истекает договор на аренду нашим Клубом вот этого помещения, а арендодатели уже требуют с нас новую арендную плату…
– Вот ведь живодёры! – грустно усмехнулась мисс Кокатрикс. – Не могли, что ли, подождать до конца лета? Обязательно нужно было испортить писателям настроение на отпускной сезон!
– Итак, нам требуется заплатить за аренду помещения, – продолжал Колин. – Между тем касса нашего Клуба пуста… Говоря откровенно, мы сами в этом виноваты, – не без укоризны добавил он. – Вступая в наш Клуб, каждый из нас обещал время от времени публиковать в Детективном журнале какие-нибудь небольшие рассказы, а гонорары за них перечислять в кассу Клуба. Но за эти пять лет ни один из нас так и не исполнил этого обещания…
– Да когда ж нам писать рассказы? – запротестовала мисс Локвуд-Праудли. – Пока закончишь один роман, как раз пройдёт январь и февраль – а там уже недалеко до летнего отпуска. Не успеешь оглянуться – на дворе опять Рождество и Новый год. А за ними январь, когда нужно браться за следующий роман…
– Даже не знаю, когда мне удастся выкроить свободное время для ещё какого-то рассказа, – честно признался Сидней Бент, неторопливо попыхивая своей большой трубкой.
– Я понимаю, что все мы ленивы до неприличия, – согласился Колин Уэйр. – Но тянуть дольше не представляется возможным! Рассказ должен быть написан и передан в Детективный журнал в самое ближайшее время.
– Колин, имейте совесть! – воскликнул Сидней. – Творческий процесс не терпит регламентации. Писатель не может создавать шедевры по расписанию. В конце концов вдохновение не приходит по фабричному гудку!
– Если вы – профессиональный писатель, вдохновение должно приходить к вам в тот самый момент, как вы садитесь за пишущую машинку, – возразил Колин.
– Не знаю, где вы встречали таких писателей, – скептически покачала головой мисс Кокатрикс.
– Ну хорошо! Пускай это будет не вдохновение, а рабочее настроение, – поправился Колин. – Никто не ждёт от нас шедевров мирового масштаба. Достаточно будет, если мы напишем добротный детективный рассказ не ниже общепринятого уровня… И мы сделаем это прямо сегодня и прямо здесь! – огорошил он своих соратников. – Я уже продумал все детали. Мы сообща состряпаем этот рассказик (каждый по одной главе) и издадим его от имени нашего Клуба. Мы приступим к делу сию же минуту! – объявил он тоном, не терпящим возражений. – Первую главу нашего рассказа сочинит, конечно же, Сидней. – Колин в упор посмотрел на мастера фантастических завязок. – Эта задача ему вполне по плечу. Он сядет за стол и за пять минут нагородит такой огород, что мы с Линдой и мисс Кокатрикс и за целый день разгородить не сумеем… Впрочем, я упомянул целый день только ради красного словца, – спохватился он. – Конечно же, мы не станем так долго возиться с нашей частью текста. Мы попытаемся за двадцать-тридцать минут ещё немного развить сюжет – ну а затем подойдёт Амброз и напишет развязку… Я специально попросил его присоединиться к нам чуть попозже, – пояснил он. – Все мы знаем, насколько наш Амброз непоседлив и нетерпелив. Если бы ему пришлось сидеть с нами с самого начала, он бы извёл нас своими ценными советами… Надеюсь, никто из вас не станет возражать против моего предложения? – Он обвёл своих соратников вопросительно-побудительным взглядом.
– Предложение и впрямь любопытное, – не стал кривить душой Сидней Бент.
– Кстати, как будет называться наш рассказ? – поинтересовалась Линда Локвуд-Праудли.
– Его рабочее название – «Убийство в запертой комнате», – не стал ломать голову Колин.
– Почему в запертой? – не поняла мисс Кокатрикс. – И почему в комнате?
– Потому, что в нашем рассказе произойдёт какое-то убийство, – ответил Колин. – И мы совершим его здесь! – Он указал на дверь, ведущую в соседнюю комнату – так называемый кабинет. – Каждый из нас будет поочереди удаляться в кабинет и сочинять очередную главу. Мы запрём его снаружи и отопрём обратно только после того, как глава будет полностью изложена на бумаге. И спешу предупредить вас заранее: курение за работой строжайше запрещается! – не без злорадства добавил он. – Перед тем, как войти в кабинет, каждый из вас троих оставит все свои курительные принадлежности здесь, на столе. – Он кивнул на середину круглого столика, за которым сидел он сам и его собеседники.
– Но почему мы должны отказываться от курева на время творчества? – попытался выразить протест Сидней.
– Для того, чтобы не превращать творческий процесс в банальный перекур, – не полез за словом в карман Колин.
– У вас совсем нет сердца! – посетовала мисс Кокатрикс. – Боюсь, без табака я не смогу шевелить мозгами дольше двадцати минут…
– Значит, у вас будет стимул поскорее закончить свою главу, – резонно заметил Колин.
– Конечно, сама идея выглядит заманчиво, – вынуждена была признать мисс Локвуд-Праудли. – Но не боитесь ли вы, что вместо рассказа у нас получится какая-то чересполосица? Ведь все мы – писатели со своим ярко выраженным неповторимым стилем…
– Ничего страшного, – успокоил её Колин. – Пять неповторимых стилей, соединённых вместе, дадут в итоге один добротный рассказ… Сидней, вы готовы приступить к работе? Впрочем, можете не отвечать! Даже если вы не готовы, приступать всё равно придётся. – Он повернулся к тумбочке у стены и достал из неё пачку писчей бумаги и две шариковых ручки. – Держите ваши орудия труда! Вот вам тридцать листов и пара ручек. (Вторая – на тот случай, если в первой не хватит чернил.) Вам хорошо понятно задание? От вас требуется самая малость: сочинить коротенькую завязочку к детективному рассказу… На всякий случай напомню основные правила нашего Клуба: повествование должно вестись строго в реалистической манере. Никаких привидений, вурдалаков, транспонирований через нуль-пространство и прочей мистики! Разумеется, никакой ненормативной лексики… Поскольку мы пишем детективное произведение, а не женский роман, вам не стоит увлекаться любовными и мелодраматическими отступлениями. С другой стороны, недопустимо сводить детективную интригу к примитивным бандитским разборкам в американском стиле. Наше кредо – классический интеллектуальный детектив, в котором читатель размышляет над разгадкой вместе с главными персонажами.
– Вам нет необходимости мне об этом напоминать, – ответил Сидней.
– Тогда выкладывайте на стол ваши курительные принадлежности – и марш вперёд, в кабинет! – скомандовал Колин.
Сидней оставил на круглом столике свою большую трубку, коробок спичек и ёршик для прочистки трубки, взял пачку листов с двумя ручками и направился в кабинет. Колин запер за ним дверь и снова уселся на прежнее место.
В течение последующих десяти минут в гостином зале Детективного Клуба стояла непривычная тишина. Обе дамы молча курили; Колин Уэйр просто молчал, сидя за одним столом с ними. Попутно все трое настороженно прислушивались к редким звукам, доносящимся из запертого кабинета.
– Кажется, дела у Сиднея пошли, – осторожно высказалась мисс Кокатрикс некоторое время спустя. – Я слышу, как скрипит его ручка – монотонно, но твёрдо и уверенно.
– Интересно, какую завязку он для нас насочиняет? – задумалась мисс Локвуд-Праудли. – Когда Сидней как следует разойдётся, полёт его фантазии уже ничем не остановишь… Помнится, в одном из его недавних романов какой-то банкир наутро после какого-то заседания был обнаружен мёртвым в банковской ячейке собственного банка, которую он собственноручно опечатал два дня назад. Инспектор полиции в конце концов сумел с горем пополам объяснить этот парадокс, но многие читатели посчитали его объяснения малоубедительными.
– Дорогая, нам с вами не о чем волноваться, – невозмутимо откликнулась мисс Кокатрикс. – Если нам не удастся распутать то, что нагородит Сидней, мы спихнём это дело Амброзу – а уж он-то вылезет целым и невредимым из любой дырки!
Но вот наконец из запертого кабинета послышался долгожданные скрипы и шебуршания. В запертую дверь постучали изнутри; Колин поднялся с места председателя и отпер коллегу. Из кабинета появился Сидней Бент, неся с собой пачку исписанных листов.
– Ну, как поработали? – осведомился у него Колин. – Сколько трупов?
– Пока один, – доложил мастер невообразимых завязок, занимая своё прежнее место за столом.
– Кого убили? – поинтересовалась мисс Кокатрикс.
– Понятия не имею, – пожал плечами Сидней. – Вы желаете, чтобы я зачитал свой опус вслух?
– Да, конечно, – подтвердил Колин. – И только после того, как вы закончите чтение, вы сможете забрать обратно свои курительные принадлежности и приступить к перекуру.
– Глава первая. «Зловещая находка», – объявил Сидней, беря в руки первый из своих листков.
И он начал читать – ровно и методично, короткими отрывистыми фразами, типичными для романов Сиднея Бента:
«Стояла тёплая летняя ночь. Инспектор полиции Эдвард Каррегер шёл по притихшим лондонским улицам и размышлял. Каррегер любил бродить по этим улицам. Особенно летними ночами. Но сегодня он пришел сюда отнюдь не на прогулку. Он возвращался из служебной командировки в Йоркшир и решил прогуляться от вокзала до дома пешком. Но он ещё не знал, что всего несколько минут спустя ему предстоит столкнуться с удивительной загадкой и взяться за расследование, которое окажется одним из самых интригующих в его следовательской карьере».
– Я специально упомянул, что инспектор Каррегер будет расследовать это дело, – пояснил Сидней Бент, на минутку прервав чтение. – А то некоторым из моих коллег могло прийти в голову отдать это расследование каким-нибудь юным дамам из Женского отдела Скотленд-Ярда… Он бросил насмешливый взгляд на Линду Локвуд-Праудли. Та ничего не сказала в ответ, но как-то загадочно улыбнулась… Сидней возобновил чтение:
«Вдруг откуда-то из соседнего переулка донеслось истошное завывание собаки. Потом ещё одно. Каррегер понял, что произошло нечто необычное. Он метнулся на звук. Обежал ближайший дом. Потом ещё один. Пролез через кусты и очутился на незнакомом пустыре. Посереди пустыря в ночной темноте виднелись неясные очертания какого-то сарая. Рядом с ним Каррегер заметил фигуру в полицейской форме и надрывно скулящую собаку у неё на поводке. Фигура в форме сразу показалась ему знакомой.
– Стивенс, в чём дело? – спросил Каррегер.
– Мистер Каррегер, это вы? – обрадовался сержант Стивенс. – Как удачно я вас встретил! Я провожу тут ночное патрулирование. Шёл я мимо – а собака вдруг залаяла на этот сарай… Джек, спокойно! – Он резко дёрнул за поводок. – Между прочим, Джек безошибочно распознаёт мёртвые тела. Похоже, что-то в этом сарае нечисто…
Каррегер подошёл к двери сарая, на которую лаяла собака. Повертел дверь за ручку. Толкнул плечом. Ещё толкнул. Дверь подалась внутрь, но совсем чуть-чуть.
– Изнутри на дверь повешен висячий замок, – определил Каррегер.
– Но как такое может быть? – поразился сержант. – Кто-то зашёл в сарай и заперся с той стороны? Но другого выхода оттуда нет…
– Эй, есть здесь кто? – прокричал Каррегер прямо в запертую дверь.
Ответа не последовало.
– Стивенс, дайте мне фонарик! – скомандовал Каррегер. – Вот тут в стене есть окно…
Сержант протянул инспектору фонарик и встал возле стены. Каррегер взобрался ему на плечи и направил луч света в крошечное окошко. Полминуты спустя он спрыгнул обратно.
– Ни зги не видать, – сообщил он. – Окошко слишком узкое и высокое. Свет фонарика не достаёт до пола. Других окон поблизости не видно. Паршивая история… Наверно, придётся ломать дверь. Стивенс, доставайте инструмент!
Сержант отпустил поводок и извлёк из патрульной сумки тонкую ножовку. Каррегер навалился на дверь плечом и посветил на неё фонариком. Стивенс просунул ножовку в щель между краем двери и косяком. Несколько энергичных взмахов – и перепиленный замок со стуком упал на пол.
Дверь распахнулась. Первым внутрь с жалобным воем ворвался Джек. Каррегер зашёл следом, посвечивая фонариком по сторонам. Его глазам предстало покрытое грязью мрачное помещение. Повсюду стояли какие-то старые вёдра и ящики… Но вот фонарный луч выхватил из темноты неподвижно лежащее на полу человеческое тело…»
Сидней Бент сложил в стопку свои листки и бросил вопросительный взгляд на своих коллег по Детективному Клубу.
– На мой взгляд, завязка получилась довольно интригующей, – осторожно похвалил сам себя он.
– Итак, труп заперся в сарае изнутри, – подвёл первый итог Колин Уэйр. – Как он там очутился – непонятно. Тёмная история…
– Загадали нам загадку, – Мисс Кокатрикс не без укоризны посмотрела на автора первой главы. – Придётся поломать головы… Пока не видно, как можно подступиться.
– Линда, теперь очередь – за вами, – объявил Колин. – Вторую главу будете писать вы. Возьмите стопку чистых листов. И ещё одну. Попытайтесь развить начальный сюжет. Я верю в ваши силы. У вас должно получиться.
– Только прошу вас: не перепутайте фамилии инспектора и сержанта! – понапутствовал мисс Локвуд-Праудли Сидней Бент. – Если их будут по-разному звать в первой и второй главе, читатели могут вообразить, будто речь идёт о различных персонажах.
– Да, будьте внимательны! – поддержал его Колин. – Линда, возьмите с собой на всякий случай рукопись первой главы и сверяйтесь с ней, если возникнет необходимость! Неувязки в тексте детективного произведения всегда вызывают справедливое негодование читателей… На память сразу приходит давняя история с коллективным романом «Плавающий капитан», изданным в 1931 году. Одну из его глав написала знаменитая писательница Дороти Сейерс. В этой главе служанка даёт показания полиции и сообщает, что её хозяйка ведёт очень скромный образ жизни и нечасто покупает дорогие платья. Между тем в предыдущих главах романа было сказано, что эта служанка прослужила в доме всего три недели… Въедливые читатели не преминули поинтересоваться: а сколько дорогих платьев должна была купить хозяйка за эти три недели, чтобы это не выглядело слишком частой покупкой? Надеюсь, нам с вами удастся избежать подобных накладок.
– Ещё какие пожелания будут? – сухо осведомилась мисс Локвуд-Праудли.
– Да, будут, – подтвердил Колин, немного подумав. – Я бы попросил вас воздержаться от подробных описаний внешнего вида, одежды и обуви персонажей, как это нередко бывает в ваших романах. Было бы неплохо, если бы вы ограничились лишь их краткой характеристикой.
– Но одежда и обувь – самая важная характеристика персонажа! – возразила мисс Локвуд-Праудли. – Ещё какой-то философ говорил: скажи мне, во что ты обут, и я скажу тебе, есть ли у тебя хороший вкус!
– Безусловно, это очень важно, – миролюбиво и уклончиво ответил Колин. – Но в коротком рассказе длинные отступления про обувь и одежду неуместны. Боюсь, редакторы Детективного журнала вычеркнут эти места безо всякой жалости… Так что постарайтесь обойтись без одежды и обуви – вернее, без их подробного описания!
Мисс Локвуд-Праудли тяжело вздохнула и согласно кивнула головой. Она выложила на стол свою пачку сигарет, крошечный дамский портсигар и миниатюрную зажигалку. Забрав с собой рукопись первой главы и ещё штук сорок чистых листов, она удалилась в кабинет. Колин запер за ней дверь и вернулся на своё прежнее место за круглым столом.
