Алекс Каменев
Сила крови
– Пять тысяч, – медленно проговорил я и перевел задумчивый взгляд на амбала. – Ты меня обмануть захотел?
На лбу мордоворота выступила испарина.
– У меня больше нет, – торопливо зачастил он. – Но я найду, я обязательно найду.
– Конечно найдешь, – ласково сказал я. – И к вечеру принесешь. Всю сумму. Плюс две тысячи в качестве процентов за беспокойство.
Йохан дернулся, но промолчал.
– Иначе я тебе вторую гляделку выдавлю. Для начала. Потом отрежу уши, вырежу язык. Отрублю руки и ноги. Сделаю из тебя обрубок, который потом спущу в выгребную яму. Ты будешь барахтаться в вонючей коричневой жиже и твоими последними мыслями будет: ну почему я не нашел этих чертовых денег, – все это я проговорил доброжелательным тоном глядя прямо в уцелевший глаз амбала. И это проняло большего всего. Я не угрожал, я обещал это с ним сделать, и он поверил.
– Все вставай, пойдем к доктору. Мне надо с ним поговорить, заодно вернешь мне мой ножик. Не все же его тебе таскать в своей глазнице.
Я начал подниматься, одновременно заставляя тычком Йохана тоже встать на ноги. В этот момент москитная сетка в очередной раз шевельнулась и в палатку зашел новый гость – худой азиат в уже знакомом свинцово-сером комбезе с короткой прической.
– Офицер Чанг, – подсказал расторопный Кристофф и хихикнул: – Косоглазая обезьяна, – помедлил и более уважительно добавил: – Хотя драться умеет.
На этом месте глаза парня вдруг закатились, и он рухнул без сознания спиной на койку. Долгожданный приход все же достал наркомана.
– Что здесь происходит, боец? – вошедший в палатку офицер смотрел на Йохана.
Но вместо него ответил я.
– Несчастный случай на бытовой почве, сэр. Боец поскользнулся и случайно упал на нож, при этом вывихнул себе колено. Веду пострадавшего в медблок.
Прозвучало полным бредом. И разумеется мне ни хрена не поверили. Это был битый жизнью, прошедший через огонь и воду, крутой вояка. Для него слово кого-то молокососа не значило ничего. Для него Тимофей Мещерский был всего лишь куском мяса, по случайности умудрившемся выжить в последнем бою.
Но ведь я был не Тимофеем, не зеленым салагой. Я был я. Тот кто на стезе наемных убийств добился немалых успехов. У меня за спиной выстроилась череда трупов размером с небольшое кладбище.
И, кажется, именно это кладбище офицер-азиат в моих глазах разглядел, потому как внезапно замолк и нахмурился. Он не понимал происходящего, на интуитивном уровне чувствуя подвох.
Как за несколько часов человек мог так кардинально измениться, превратившись из боязливого мальчика в хищника, способного спокойно смотреть в глаза вышестоящему офицеру, не отводя взгляд.
Он видел мою готовность если придется переступить через его труп и пройти к выходу. Видел, и не понимал как такое возможно. Еще вчера Тимофей не осмелился бы ни на что подобное, а уже сегодня вел себя столь вызывающе.
Дикое желание жить? Инстинкт самосохранения считался сильнейшим из инстинктов. Возможно серьезное ранение повлияло на разум сопляка и он пошел во все тяжкие, считая что ему уже нечего терять.
Так подумал Чанг, и я не стал его разубеждать.
Нутром почуяв что у умирающего мальчишки лучше не вставать на пути, азиат плавно шагнул в сторону. Он видел, что для меня он всего лишь еще одно препятствие в череде многих, через которые я не задумываясь перешагну и решил не играть с судьбой в игры.
Похвальное решение, потому что я не шутил. Надо будет убить десяток – убью десяток. Сотню – прикончу сотню. Тем более что здесь собрались далеко не агнцы божьи, а куча отребья, способного пролить кровь невинного человека за пару монет.
Проходя мимо я спросил:
– Не напомните, где медблок?
– Прямо через три палатки, затем налево, – подчеркнуто уважительно ответил офицер, с любопытством покосившись на торчащий из глаза Йохана столовой нож. Он только сейчас его увидел, когда мордоворот со стоном поднялся.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил я и тут же жестко ткнул в спину поскуливающему от болей мордовороту. – Пшел!
Когда подходили к выходу из палатки, я прошептал ему на ухо:
– И не забудь рассказать доку, что нож в глазу – результат несчастного случая, иначе в следующий раз, я воткну его тебе так глубоко в задницу, что он выйдет у тебя через рот. Понял меня?
Полностью сломленный неожиданной жестокостью вчерашнего робкого сопляка, Йохан кивнул. Сейчас он мечтал добраться до медчасти и получить медицинскую помощь. Хруст колена и продолжавшая течь кровь не прибавляли особого желания рыпаться.
Хотя уверен, успокоившись и придя в себя, говнюк еще попытается отомстить. Опасаясь, как бы такое желание не возникло раньше времени, я снова наклонился к нему и яростно прошептал.
– Только дернись тварь, я тебе горло перегрызу. Мне терять нечего, я и так почти труп, так что, если что тебя заберу с собой первым.
И столько убежденности прозвучало в моих словах, что испарились остатки сопротивления. Бритый принял свою судьбу и покорно зашагал к выходу.
6.
За москитной сеткой последовал короткий тамбур, защищающий от ветра и пыли. Откинув основной полог, я оказался на улице. В лицо дохнуло жарой, обжигающе горячий воздух обступил со всех сторон, заставив чуть пошатнутся.
Черт, ну и духотища. В высоко в небе висел раскаленный шар местного солнца. Небосвод без единого облачка, насыщенно голубой и настолько бесконечно глубокий, что казалось туда можно рухнуть.
– Веди, – я подтолкнул раненного Йохана в спину.
Здоровяк со столовым ножом в глазу послушно засеменил по дорожке между палатками, полностью идентичными той, из которой мы только что вышли.
Это был лагерь. Военного или полувоенного типа. Судя по климату – располагался где-то в пустыне. Духота и раскаленный воздух указывали на данный факт стопроцентно. Приходилось бывать в похожих краях.
Некоторые палатки наполовину скрывали маскировочные сети песочного цвета. Но в основном обходились без них. Еще один признак не слишком хорошей дисциплины. Будь по-другому, все постройки скрывались бы одинаково, камуфлируя местоположение лагеря от визуального наблюдения.
Пока шли, я оглядывался, пытаясь составить хотя бы примерное представление куда меня занесло. Когда оказались на небольшом пятачке открытого пространства, сделать это стало гораздо легче, я даже придержал Йохана, чтобы хорошо осмотреться.
Итак лагерь, или что скорее всего – полевая база. Окружает сетчатый забор, по углам стоят вышки, наверху нечто похожее на спарки автоматических пушек. Из тех скоростных, что выпускают по несколько тысяч снарядов в минуту. Убойная хрень перед которой даже в броне лучше не появляться.
Любопытный факт, за порядком особо не следят, но к обороне относятся серьезно, если расставили таких монстров. Стоит запомнить.
Слева должно быть кухня, слишком запахи оттуда идут характерные. За ней нечто напоминающее спортивную площадку под открытым небом – правильно поддерживать хорошую физическую форму для наемников надо. Еще какие-то здания непонятного назначения. Причем именно здания, возведенные из легких на вид металлоконструкций, выкрашенных во все тот же песочный камуфляж.
Должно быть хозяйственные постройки технического назначения: оружейные, склады, энергоподстанции, ремонтные мастерские.
Чуть в стороне несколько тентов, под ними пластиковые столики и стулья. Видимо местный аналог бара.
Площадка для техники виднелась самым краешком. В основном машины оказались незнакомыми. Лишь привычные багги почти не отличались от земных. Легкие, с высокой проходимостью, удобные машинки для дальних патрулей.
Видел однажды такие в Ливане. Мне предложили работу, уладить вопрос с одним из вождей, не желавшим делиться черным золотом, спрятанным под песками, считающимся собственностью местного племени. Скважины охраняли ребята из ЧВК, и они обожали похожие колесные аппараты. И пулемет можно закрепить, и небольшой груз при необходимости перевезти. Главное устройство настолько простое, что с ремонтом справится любой, хоть что-нибудь понимающий в технике.
– Человеческая мысль везде приходит к одинаковому решению, – пробормотал я, оглядев знакомые очертания багги, и перевел взгляд на нечто похожее на радарную станцию.
А может не станцию, хрен знает что это такое, но наверху крутился плоский направляющий диск. Какой-то локатор? Непонятно. Мысль об одинаковости человеческих мыслей уже не казалась столь верной, как секунду назад.
– Твою мать, – я ругнулся под нос, повернул голову и почти сразу наткнулся глазами на робота.
Шагоход, как здесь их называют, застыл металлической громадой на краю лагеря у самого входа.
Когда смотришь на экране, это одно, мало ли какие спецэффекты научились придумывать. Когда видишь наяву, уже совершенно другое.
Чертов робот стоял передо мной, и это была явно не бутафория. Облезлая краска, следы попаданий на плитах брони, изношенный корпус, общий обшарпанный вид – все просто кричало, что это настоящая боевая машина, неоднократно побывавшая под огнем.
Я моргнул впервые осознавая, что действительно перенесся в другой мир и осознание этого факта ударило под дых не хуже крепкого хука справа.
Бред, чертов бред… Может я валяюсь на больничной койке и ловлю приходы от обезболивающих?
Нет, укрыться за незнанием не получится. Надо играть с теми картами, что дают. А значит стоит принять факт переноса, каким бы безумием это не выглядело, и уже от этого танцевать.
Проклятье.
– Вперед, – я подтолкнул Йохана в спину. Раненный все это время послушно простоял под раскаленным солнцем, не смея напоминать о своем состоянии.
Здорово я нагнал на него жути. Стоит и не дергается, а мог бы начать ныть, прося быстрее отвести в медсанчасть.
Кстати, где она здесь. Как там офицер-азиат сказал: прямо три палатки вперед, затем налево. Ладно, двинулись. Мы направились по дорожке, и почти сразу навстречу шагнул незнакомый солдат. Пошатывающая походка и расфокусированный взгляд говорили о «веселом» состоянии бравого пса войны. Под психотропными веществами или алкоголем, с первого взгляда не понять, но то что под кайфом – однозначно.
Интересные у них здесь порядки. Солдаты ширяются и бухают, а офицерам на это насрать. Чанг нисколько не удивился, когда Кристофф свалился без памяти на кровать. Этот в открытую шляется по расположению лагеря, даже не пытаясь изображать из себя трезвого.
Солдат на секунду сфокусировал на нас взгляд и вдруг резко отдал знак приветствия, чтобы в следующую секунду забыть о нашем существовании и направиться вихляющей походкой в другую сторону.
На секунду мне показалось, что он вскинул руку в жесте Зиг Хайль. Но потом понял, что это немного не так. Он не поднимал руку вверх. Правая рука шла к левому стороне груди в район сердца, и лишь потом выстрелила под прямым углом четко вперед, параллельно земле.
Что-то знакомое, кажется, так отдавали честь римские легионеры. Видимо тут не было бесноватого австрийского художника, и римские приветствия, перенятые им от коллеги диктатор-итальянца, грезившего о славе римских легионов древности, не испохабили себя фашизмом. И свастика скорее всего лишь символ защиты и круговорота солнца, а не знак человеконенавистнической религии нацизма.
Впрочем, какая к черту разница? У меня другие проблемы, не до сравнений исторических параллелей. Хотя, конечно, изучать их придется. Но позже.
Медблок обнаружился на том самом месте, где указывал Чанг. Причем именно медблок, а не тканевая палатка. Уже знакомая постройка из легких металлоконструкций песочного цвета с нарисованным белым кругом и красным крестом внутри.
– Хоть это не отличается, – пробормотал я, скользнув взглядом на повсеместно принятой эмблеме медицинских учреждений.
Йохан рванулся к желанной двери с нарисованным знаком, пришлось его притормозить и негромко напомнить.
– Запомни, падаль, ты зашел в палатку, поскользнулся, упал и напоролся на неосторожно оброненный кем-то нож, понял? – я прошипел ему это прямо в ухо, мертвой хваткой вцепившись в плечо.
Амбал испуганно скосил оставшийся целый глаз на мою перекошенную физиономию и усилено закивал. Жара плюс общая слабость начинали бесить меня, вызывая внутри волны злобы, хотелось кому-нибудь сделать больно, чтобы не только мне одному страдать – и он остро это почувствовал, понимая, что бегать и искать кого-то по лагерю я не буду, и начну сразу с него.
– Я-я-я все сделаю, – заикаясь быстро проговорил лысый и как-то сразу обмяк.
В голове у него творился сумбур. До него никак не могло дойти, что происходит, какого черта вчерашний кроткий и застенчивый мальчик в одночасье превратился в злобное чудовище, с легкостью причиняющее другим боль.
– Будешь дергаться или попытаешься что-нибудь выкинуть – подыхать будешь долго и крайне мучительно, – напоследок пообещал я и хлопнув по плечу, резко подтолкнул сломленного мордоворота к металлической двери.
Мы вошли, как и в палатке попав в небольшой тамбур. Вторая раздвижная дверь, ведущая внутрь оказалась заперта.
– В чем дело? – я оглянулся, опасаясь увидеть, как дверь на улицу захлопывается, запирая нас в небольшом помещении. Пустить внутрь газ и можно будет брать голыми руками.
– Сейчас, – Йохан суетливо облизал пересохшие губы. Пальцы-сардельки ткнулись в небольшую панель справа. Где-то далеко прозвучал сигнал вызова.
Понятно, мог и раньше догадаться, зайти можно только после того как доктор даст добро. В санчасти полно лекарств, с многих можно забалдеть, и понимая это, рядовых наемников сюда так просто не пускали, иначе торчки разворуют все запасы медикаментов.
Не лишено логики, я бы тоже местным воякам не доверял, если судить по Кристоффу и встретившемуся на дороге солдату. Закидываться всякой дрянью здесь любят и делают это часто и с удовольствием.
Наверное, и воюют также, под веществами. Неудивительно, что у данного отряда весьма скромные успехи в деле наемных контрактов, иначе лагерь выглядел более презентабельно.
Впрочем, мне на это плевать. Пусть хоть все здесь упарываются, главное сейчас решить вопрос с чертовыми органами.
– Открывай, медведь пришел! – рявкнул я, взбешенный что дверь все еще оставалась закрытой.
Йохан удивленно покосился на меня, должно быть решив, что я окончательно спятил. Я же в свою очередь отметил, что произнес фразу машинально использовав слова из разных языков, умудрившись выстроить вполне органичную фразу. Причем сделал это так легко и естественно, словно всегда говорил на этой несуразной мешанине наречий.
Забавный выверт сознания, даже не пришлось напрягаться, все получилось само. Делаю успехи, с чудовищной скоростью адаптируясь к местным реалиям и вливаясь в местное общество. А куда деваться? Когда над тобой завис меч, хочешь не хочешь начнешь торопиться. Если, конечно, ты не безвольный слабак, склонный к суицидальным наклонностям.
– Чего надо? – недовольный голос раздался из динамика откуда-то с потолка.
Миниатюрная камера в углу чуть шевельнулась. Доктор все это время наблюдал за посетителями. Йохан послушно повернул лицо наверх, чтобы торчащий нож было хорошо видно.
Последовала небольшая пауза, затем замок щелкнул. Дверь плавно отъехала в сторону, пропуская нас внутрь. Амбал сразу зашагал быстро и уверенно, явно зная дорогу, я же чуть тормознул, потому что внезапно наткнулся на висящее на стене квадратное зеркало.
Я еще не видел своего лица, поэтому прикипел к зеркальной поверхности. Через несколько секунд тщательно изучения устало выдохнул. Меня и правда занесло в тело едва достигшего совершеннолетия юноши.
Что сказать, могло оказаться гораздо хуже. Правильные черты лица, чересчур правильные на мой взгляд, словно четко выверенные. Интересный типаж, хотя к сожалению подобная «правильность» как правило бросалась в глаза. Я бы предпочел более неброскую внешность.
Короткая стрижка, кожа мягкая, нежная, еще не пропеченная под местным жарким светилом. Но вроде нормальная. Симпатичный, но в меру, не урод, уже повезло.
Я всегда относился к собственной внешности как к еще одному инструменту. Проскользнуть через границу, таможню, меняя личину, как перчатки – это в моем вкусе.
Сегодня играть роль жизнерадостного блондина, выходца из солнечной Калифорнии – «Да, сэр, у нас отличный серфинг», а завтра превратиться в хмурого делового брюнета с Лондонской биржи – «Несомненно котировки достаточно опустились, советую входить в рынок сейчас» – вот это по мне. Игра и притворство, что приближает тебя к назначенной цели.
Но самое лучше – усредненность. Невыразительные черты, без четко запоминающихся деталей, чтобы чужой взгляд не смог ни за что зацепиться. Превратиться в одного из тех, кто легко растворяется в толпе.
Или, наоборот, выделить какую-нибудь примету особо, чтобы скрыть остальные детали внешности. Выглядывающий из-за края ворота рубашки кончик татуировки – и человек ни за что не вспомнит цвет ваших глаз или форму подбородка. Запомнит только татуировку, о которой машинальной задумается, гадая, что из себя представляет в целом рисунок. Простой и легкий прием, но весьма эффективный.
Тут такое уже не сработает. У пацана слишком выразительное лицо. Аристократичная порода прямо прет на глаза. Видимо и правда относился к древнему роду, где поколение за поколением через селекцию улучшали генетику путем тщательно отбора партнеров для брака.
– Ну что там у вас случилось? – доктор ждал нас в окружении белого цвета. Просторная комната была заставлена оборудованием, самое большое место занимали пять капсул с крышкой из прозрачного пластика.
Автодок? Киберхирург? Что там говорил на это счет Кристофф?
– Бытовой несчастный случай, – быстро проговорил я, не давая Йохану раскрыть рот. Угрозы угрозами, но вдруг здоровяк так обрадуется от близости медицинских приборов, что ляпнет правду о стычке. Порядки здесь может и аховые, но за драки в подобных коллективах, как наемные отряды, обычно наказывали. Или хотя бы делали вид. А мне сейчас даже формальное наказание никуда не уперлось.
– Его на починку, – я толкнул Йохана в спину. – А мне что-нибудь укрепляющее. И ответить на пару вопросов.
Уверенный и напористый тон с моей стороны вызвал у доктора удивление. Проклятая репутация тихого мальчика Тимофея Мещерского преследовала меня с самого пробуждения. Голову что ли кому-нибудь оторвать. Чтоб в мясо и кровь. И чтоб потом никто не пялился на меня, как на восьмое чудо света.
Помедлив и оглядев нас внимательным взглядом, доктор неспешно кивнул и сказал:
– Ну проходите.
7.
Все то время пока Йохана укладывали в капсулу к киберхирургу, он опасливо косился на меня, словно ожидая какой-нибудь пакости. Я же удивлялся крепости мужика. У него из глазницы нож торчит, а он не вопит от боли, ведя себя почти что нормально. Что это, высокий болевой порог? Результат сильного шока?
– Мозг не задет, лезвие застряло в лицевой кости, глазное яблоко не подлежит восстановлению, требуется замена, – прокомментировал док результаты обследования.
Когда лысый амбал лег, вдоль его тела проскользнул луч сканера, изучая организм. Через секунду основное внимание умное оборудование сосредоточило на поврежденном участке, создав трехмерную модель головы.
Красиво. И очень доступно, даже далекий от медицины человек может понять, как сильно предмет вошел в тело, где навредил и что осталось целым.
– Может стоило его сначала вытащить? – деловито спросил я, кивком указав на нож в глазнице.
Йохан дернулся, я обидно заржал, док вытаращился на меня с изумлением, слишком поведение Тимофея отличалось от прежнего. Домашний и робкий мальчик, склонный к компромиссам, превратился в злобного и циничного зверя, легко идущего на жестокость.
– Чего вылупился? Ты мне еще семь штук должен, не забыл? – я с ненавистью уставился вглубь капсулы.
Бритый вздрогнул и отвел взгляд. Пока шло сканирование он продолжал слышать происходящее снаружи и находился в сознании. Наверное, чтобы пациент имел возможность обсудить варианты лечения с доктором.
Меня бесило отсутствие контроля и невозможность повлиять на события. Бесил слабовольный Тимофей Мещерский, бесили местные правила с медицинской помощью, бесила сама ситуация с дурацким попаданием в другой мир. Это конечно лучше, чем сдохнуть, сгорев заживо на том перекрестке, но место переноса могло оказаться получше.
– Сколько стоит полная замена всех напечатанных органов? – спросил я, глядя в пустоту.
Док похоже ожидал подобного вопроса, потому что ответил без промедления:
– Двести тысяч.
Я скрипнул зубами, сумма на данный момент выглядела неподъемной.
– А подешевле варианта нет?
Доктор пожал плечами.
– Только напечатанные копии чуть улучшенного качества, они дадут больше времени, но потом все равно откажут.
– Через сколько откажут? – уточнил я, задумавшись. В принципе мне сейчас надо выиграть время, освоиться, потом можно разобраться со здоровьем, найти деньги.
– Около полугода. Может чуть больше, при каждодневном приеме специальных препаратов.
Полгода лучше, чем одна неделя, а шесть месяцев не семь дней.
– И сколько будет стоить такая замена?
– Двадцать тысяч, – доктор подошел к интерактивной панели капсулы и начал что-то нажимать, говорил он не поворачивая головы, полностью сосредоточившись на экране. – Но имей ввиду, дубликаты на основе твоей собственной ДНК все равно рано или поздно ставить придется. Эти подделки из биопринтера не заменят клонированные образцы, выращенные в биореакторе. Это будет всего лишь некачественный суррогат.
Я качнулся с пятки на носок и обратно, окинул рассеянным взглядом приборы в медблоке. Предназначение многих осталось для меня неизвестным, хотя успел за свою жизнь многое повидать.
Суррогат… мда, суррогаты нам не нужны. Суррогат – значит подделка, фальшивка, лишь похожая на оригинал. Дерьмо, проще говоря, которое впаривают, когда нет иного выбора.
– Слышь, док, а если эту тушу разобрать на запчасти? – я не стесняясь пнул по капсуле, где лежал наш общий приятель.
На этот раз Йохан не стал дергаться, просто вытаращился на меня с изумлением. Но вот когда док окинул его задумчивым взглядом, амбал мелко затрясся.
Помедлив, и явно насладившись моментом, доктор с сожалением покачал головой:
– Не получится. Извлечь органы из тела можно, но все операции остаются в памяти машины. Несанкционированные процедуры автоматически запустят протокол дистанционного медицинского освидетельствования для оценки необходимости проводимой операции.
Я хмыкнул. В принципе верно, что все операции фиксируются, мало ли что придет в голову местному эскулапу из медблока. Может просто спятить, а может захотеть заработать лишних деньжат, пуская раненных под нож. А тут хоть какая-то защита, что после боя тебя не порежут на органы. Даже прожженным наемникам нужна гарантия, что их не разберут на «запчасти» для продажи на черном рынке.
Плюс ЧВК присматривает за своим имуществом, не делая послаблений для кого-то вроде меня без полной медицинской страховки. Судя по всему таким агрегатам требуются расходники, картриджи, препараты, лекарства, биоматериалы и другие ресурсы. А они вряд ли стоят дешево.
Доктор может пожалеть и пришить кому-нибудь руку, а платить за это компании. Которая, как и любая другая коммерческая структура не любит незапланированных расходов, тем более таких, которые потом вряд ли сможет возместить.
– Вижу ты понял, что к чему, – док нажал последнюю кнопку и киберхирург начал работу.
Под прозрачной пластиковой крышкой замелькали тонкие щупальца и манипуляторы. Из боковой стенки выехал шприц, вонзился в шею Йохана, вводя его в состояние наркоза. Лицо бритого бугая мгновенно обмякло, он быстро и ровно задышал.
Шустро работает техника. Раз и вырубился, дальше дело за суставчатыми лапками, уже принявшимися за дело.
Показательный момент – сам доктор ничего не делает, только контролирует процесс глядя в дисплей, все остальное выполняет заложенные программы лечения. Крутая технология, такой у нас точно нет. Что еще раз подтверждает, что это совершенно чужой мир.
– Этого утырка значит лечат, а мне дешевую имитацию в брюхо, – хмуро обронил я, глядя как ловко и быстро тонкие манипуляторы извлекают нож из поврежденной глазницы. Лысый амбал к этому моменту был в полной отключке и уже ничего не чувствовал.
– У него полная страховка, – равнодушно пожал плечами док.
– И что, ему заменят глаз на новый?
– Уже выращивается замена, – старикан кивнул в сторону металлического бака, стоящего у изголовья капсулы. – Это биореактор, в зависимости от сложности и объема может производить до двух кубических единиц биологических объектов в сутки.
– Что и руки и ноги? – не поверил я.
Док коротко кивнул.
Проклятье, вот это уровень. Такую бы технологию к нам, можно было бы обогатиться.
Хотя, что толку мечтать, что-то подсказывало, что вернуться обратно уже не выйдет. И куда возвращаться, если уж на то пошло, мое старое тело благополучно сгорело дотла в той идиотской аварии.
– Кстати, док, когда я проснулся, я ничего не помнил, ни из своей прошлой жизни, ни вообще о чем-либо, – словно невзначай произнес я. Следовало подготовить легенду своих провалов в памяти и изменения личности.
Как ни странно, доктор остался равнодушен к сказанному, качнул головой, будто ожидал услышать нечто подобное и небрежно обронил:
– Это многое объясняет. Перейдя грань, некоторые люди забывают прошлое, начиная жить с чистого листа. С точки зрения физиологии данное явление считается необратимыми повреждениями мозговых клеток участка мозга, отвечающего за память. С точки зрения метафизического значения… – он замолк, повернул голову и впервые посмотрел мне прямо в глаза. – Думаю ты и сам додумаешь нужное.
Это что, какой-то намек? Зря, я ни хрена не понял. Метафизика это точно не про меня. Мне бы что попроще. Кому голову открутить, в ком-нибудь наделать дырок из хорошего пистолета или винтовки. Философские рассуждения лучше оставить более увлекающимся натурам.
– Так какое еще укрепляющее тебе нужно? Я вроде дал тебе уже нужные таблетки, – подал голос док, так и не дождавшись ответа. Он снова уставился в дисплей, следя, как киберхирург проводит операцию на глазном яблоке. Сейчас его как раз извлекали. Мерзкое зрелище. У меня мелькнула мысль, что наверное данный агрегат легко можно использовать для пыток. Как там говорится: что лечит – то и калечит. А сам доктор выступает в роли палача. И это не потребует от него особых усилий, для врачей привычно причинять боль другим.
– Мне бы что-нибудь более действенное. Чтобы в следующие двадцать четыре часа оставаться бодрым и на ногах.
Док на секунду задумался, кивнул сам себе и отошел к столу с выдвижными ящиками. Вернулся держа в руке одноразовый шприц-инъектор, извлеченный из пластиковой упаковки.
– Вот, то, что тебе нужно.
Я протянул руку, но доктор отвел шприц обратно.
– Если у тебя есть чем заплатить.
Алчный ублюдок.
– Сколько? – я хмуро уставился в переносицу старика.
– Пятьдесят монет.
Ожидал худшего. На это у меня деньги есть, благодаря щедрости Йохана. Я вытащил из кармана чип-кэш.
– Давай.
Доктор нисколько не удивился наличию у меня черной пластинки, молча сунул запястье с каким-то браслетом вперед.
– Проведи здесь, сумма автоматически спишется.
Спорю на что угодно, это не официальная процедура, а левый заработок самого дока, но платить все равно придется. Я провел чипом по краю браслета, мигнула лиловая полоса, на темной грани высветились списанные средства, затем показался остаток.
Двести семьдесят. С учетом стоимости операции сумма ни о чем, но с чего-то все же надо начинать.
– Что здесь? – вкалывать незнакомый препарат я не спешил, несмотря на то, что вроде как уже заплатил за него.
– Коктейль: витамины, аминокислоты, немного психотропных веществ для бодрости, чуть-чуть активных добавок для общего восстановления. В общем, всего понемножку, – объяснил док.
– Мда? – с сомнением протянул я. – А мне от твоего этого «всего понемножку» башню потом не снесет и я не превращусь в пускающего слюни идиота?
Боевая химия – приходилось мне как-то использовать нечто похожее. Не скажу, что опыт оказался особо удачным. Такое дерьмо любят армейцы из спецподразделений при выполнении длительных миссий вроде глубинной разведки. Позволяет оставаться в состоянии боеготовности долгое время. Нет лишних мыслей, голова работает четко и ясно. Все для реализации поставленной задачи и выполнения приказа.
Одно плохо – после этого дерьма, откат такой, что превращаешься в развалину. Злоупотреблять подобными стимуляторами чрезвычайно опасно. Легко можно подсесть и следом угробить здоровье. Но иногда обстоятельства требовали. Главное соблюдать предельную осторожность при дозировке, как при работе с нестабильной взрывчаткой.
Почему-то в памяти всплыл один контракт в Южной Америке, тогда направленный взрыв снес центр кортежа, уничтожив всех находящихся в лимузине. Глава картеля Хуарес погиб, ничего не успев толком понять.
Забавно, что его заказали не какие-то спецслужбы, а один из ближайших помощников, метивший на место самого главного. Тогда удалось сработать быстро и аккуратно, и уйти незамеченным. Чистая работа, без лишних жертв, без непредвиденных сложностей. Всегда бы так.
– Что вы дорогой, сэр, товар качественный, неоднократно проверенный, – отвечая на вопрос о качестве препарата пропел доктор.
Судя по тому, как слегка блестели глаза доктора, он и сам нередко прикладывался к своей дури.
Возвращаясь к химии. Выбора особого нет. Приходить в себя естественным путем нет времени. Осталась неделя, прежде чем потроха окончательно перестанут работать, каждая минута на счету.
– Куда колоть? Прямо в шею? – я поудобнее перехватил шприц.
– Да, но я бы на твоем месте погодил, – доктор вдруг уставился на экран на столе, оставив в покое дисплей капсулы.
– Что там? – я сделал шаг к столу.
Плоский невесомый монитор белого цвета показывал кадры с камеры наблюдения на внешнем корпусе медблока. К нему приближалась группа в пять человек во главе с уже известным Мареком.
Вот оно как, значит трус не сбежал, а отправился за подмогой. Надо отдать ему должное, в отличие от лысого приятеля, соображал он быстрее.
– Нарушение статута кодекса, беспорядки на территории лагеря – полковнику это не понравится, – протянул док, но как-то без особой суеты. Кажется он не верил в наказание от командира. Учитывая уровень здешний дисциплины – ничего удивительного.
А еще док ни на секунду не поверил в версию с несчастным случаем, поэтому не выглядел удивленным, увидев приближающихся гостей.
– Я заблокировал первую дверь, – сообщил он, нажав несколько кнопок на клавиатуре, и повернулся ко мне. – Но долго здесь оставаться ты не сможешь. Я не могу втягивать в конфликт медицинскую часть.
Логично, санчасть нейтральная зона, где помощь оказывают всем. Даже полные отморозки не начнут крушить место, где их в дальнейшем будут лечить.