Алекс Хейли
Корни
Ко второй луне мальчишки из кафо Кунты научились выживать в лесу не хуже, чем в родной деревне. Они могли заметить и распознать почти незаметные признаки присутствия животных. А теперь они изучали тайные ритуалы и молитвы предков, которые делают великого симбона незаметным для зверей. Каждый кусок мяса, который доставался им за обедом, был добыт ими самими – с помощью ловушек, пращей или стрел. Свежевать зверей они стали вдвое быстрее, чем прежде. Костры, на которых готовили мясо, почти не давали дыма – они узнали, что под легкие сухие палки нужно укладывать сухой мох, а на него щепу. В качестве приправы к жареной дичи – порой им попадались мелкие лесные крысы – обычно использовали насекомых, до хруста изжаренных в углях.
Самые ценные уроки порой оказывались совершенно незапланированными. Однажды во время отдыха кто-то из мальчишек испытывал свой лук и случайно пустил стрелу в гнездо пчел курбурунго, висевшее высоко на дереве. Разъяренные пчелы набросились на мальчишек – и снова из-за промаха одного пострадали все. Не избежали болезненных укусов даже те, кто бегал быстрее всех.
– Симбон никогда не пускает стрелу, не зная, что она поразит, – сказал им кинтанго. Приказав мальчишкам смазать раздувшиеся места укусов маслом дерева ши, он добавил: – Сегодня вечером вы научитесь правильно обращаться с этими пчелами.
Когда спустилась ночь, мальчишки разложили вокруг дерева с гнездом сухой мох. Один из помощников кинтанго поджег его, а другой подбросил в огонь кучу листьев какого-то кустарника. Густой удушающий дым окутал верхние ветки деревьев, и вскоре на мальчишек безвредным дождем посыпались мертвые пчелы. Утром Кунта и его приятели научились добывать мед из сот, счищая с них мертвых пчел. Кунта сразу же ощутил прилив сил: ведь мед возвращает силы великим охотникам, когда им нужно быстро подкрепиться в глухом лесу.
Но чему бы они ни учились, сколько бы ни узнавали, старый кинтанго вечно был недоволен. Он был так строг, что мальчишки постоянно разрывались между чувством страха и гнева – когда не были настолько уставшими, что вообще ничего не чувствовали. Если кто-то не исполнял приказа, доставалось сразу всем. А когда мальчишек не били, то их будили среди ночи и устраивали долгий марш по лесу – как всегда, в наказание за чей-то проступок. Единственное, что не позволяло мальчишкам колотить друг друга, – это понимание неизбежности наказания за драку. Задолго до попадания в ююо они усвоили самый важный урок: мандинго никогда не дерутся друг с другом. Мальчики наконец-то стали понимать, что благополучие группы зависит от каждого – и благополучие племени когда-нибудь будет зависеть от каждого из них. Нарушение правил постепенно сошло на нет, бить мальчишек почти перестали. И страх перед кинтанго сменился уважением, какое раньше они испытывали только по отношению к отцу.
Но не проходило и дня, чтобы новый урок не заставил Кунту и его приятелей снова почувствовать себя невежественными и неловкими. Они с изумлением узнали, что определенным образом сложенный и повешенный на стену хижины коврик скажет другим мандинго, когда хозяин собирается вернуться. Скрещенные определенным образом сандалии говорят о том, что могут понять только мужчины. Но более всего поразил Кунту секретный мужской язык, сира канго. В нем слова мандинго менялись таким образом, что ни женщины, ни дети, ни члены других племен не могли его понять – и не могли изучить. Кунта помнил, как отец что-то быстро говорил другим мужчинам. Понять это было невозможно, а спрашивать – страшно. Теперь он сам научился говорить подобным образом, и вскоре все мальчишки общались почти исключительно на тайном языке мужчин.
В каждой хижине стояла миска, и каждую луну мальчишки клали туда новый камень, чтобы знать, сколько времени они провели вдали от Джуффуре. Когда в миску был опущен третий камень, мальчишки занимались борьбой во дворе. И вдруг у ворот ююо появилась большая группа мужчин. Радости мальчишек не было предела – ведь это пришли их отцы, дядья и старшие братья. Кунта глазам своим не верил – целых три луны он не видел Оморо. От радости он готов был запрыгать на месте. Но какая-то невидимая рука удержала его и подавила крик радости – отец ничем не показал, что узнал сына.
Только один мальчик бросился вперед, зовя отца. Отец же, не говоря ни слова, взял у помощника кинтанго хлыст и задал сыну трепку. Мужчина громко кричал, что проявления чувств недостойны мужчины. Так может вести себя только ребенок. Он добавил, что сын исчерпал чашу его терпения и может больше не рассчитывать на помощь отца. А потом кинтанго велел всему кафо лечь на живот, а пришедшие в ююо мужчины взяли палки и принялись колотить несчастных мальчишек по спинам. Кунта ничего не понимал. Удары его не беспокоили – он понимал, что это часть взросления. Но он страдал из-за того, что не может обнять отца или хотя бы услышать его голос. И в то же время ему было стыдно за свои чувства, поскольку он понимал: истинный мужчина не может желать подобного.
Потом кинтанго велел мальчикам бегать, прыгать, танцевать, бороться, молиться, как их научили. Отцы, дядья и старшие братья молча наблюдали за ними, а потом ушли, тепло поблагодарив кинтанго и его помощников, но даже не посмотрев на мальчишек, которые стояли с расстроенными лицами. Через час мальчишкам снова задали трепку, потому что они хмурились, готовя себе ужин. Это было обиднее всего: кинтанго и его помощники вели себя так, словно гости и не приходили. Но вечером, когда мальчишки боролись перед сном – вполсилы от огорчения, – один из помощников кинтанго подошел к Кунте и резко сказал:
– У тебя родился брат, и его зовут Мади.
Ночью Кунта лежал и думал, что теперь их четверо. Четыре брата – четыре сына одной матери и одного отца. Он подумал, как это будет звучать в семейной истории Кинте, которую сказители станут рассказывать через сотни дождей. Вернувшись в Джуффуре, он станет первым мужчиной после Оморо. Он не только станет настоящим мужчиной, но еще и узнает очень многое, чему сможет научить Ламина, как уже учил его в детстве. Всему, что можно знать мальчикам, он обязательно его научит, а Ламин научит Суваду, а Суваду – нового брата Мади, которого Кунта еще не видел. Засыпая, Кунта думал, что, когда он станет таким же взрослым, как Оморо, у него будут собственные сыновья, и все начнется сначала.
Глава 24
– Вы перестали быть детьми, – как-то утром сказал кинтанго собравшимся мальчишкам. – Теперь вы должны возродиться как мужчины.
Кинтанго впервые произнес слово «мужчины» – раньше он употреблял его только для обозначения того, кем мальчишки не являлись. Кинтанго сказал, что после долгих лун совместного обучения, общей работы, общих мучений каждый из них начал открывать в себе два «я»: одно – внутреннее, а другое большое «я» – в тех, с кем они делят кровь и жизнь. И пока они не усвоят этот урок, нельзя будет переходить к следующему этапу взросления – умению быть воинами.
– Вы уже знаете, что мандинго сражаются только тогда, когда на них нападают, – сказал кинтанго. – Но когда дело доходит до войны, мы – лучшие воины.
Следующие пол-луны Кунта и его товарищи учились воевать. Кинтанго и его помощники рисовали в пыли знаменитые стратегические планы мандинго, а потом мальчишки разыгрывали их в своих сражениях.
– Никогда не окружайте своих врагов полностью, – советовал кинтанго. – Оставьте им возможность бежать. Почувствовав себя в ловушке, враг будет сражаться с удвоенной силой.
Мальчики узнали, что начинать сражение следует ближе к вечеру, чтобы враг, близкий к поражению, мог спасти лицо, отступив под покровом темноты. Их учили, что даже во время войн нельзя причинять вред странствующим марабутам, сказителям или кузнецам, потому что разгневанный марабут может обрушить на людей гнев Аллаха, обиженный сказитель использует свое красноречие, чтобы подтолкнуть врагов к еще большим жестокостям, а озлобленный кузнец сделает или починит оружие врагов.
Под руководством помощников кинтанго Кунта и другие мальчишки вырезали острые зазубренные копья и стрелы, которые используются только в бою. Они учились поражать все более мелкие цели. Если мальчику удавалось попасть в бамбуковую палку с двадцати пяти шагов, его поздравляли и хвалили. Во время вылазки в лес мальчики нашли куст куна, собрали листья и принесли в ююо, чтобы сделать отвар. В густом черном отваре смачивали хлопковые нити, которые следовало наматывать на зубцы стрел. Сок был ядовит, и такая стрела отравляла любого, в кого попадала.
Кинтанго рассказал мальчишкам о великих войнах и воинах мандинго, и его истории были более увлекательными, чем все, что они слышали. Он рассказал о временах, когда армия бывшего раба, генерала Сундиаты, сына Соголон, женщины-буйвола, победила армию царя страны буров Соумаоро. Царь этот был так жесток, что носил одежду из человеческой кожи, а стены своего дворца украшал отбеленными черепами врагов.
Кунта и его товарищи, затаив дыхание, слушали, как обе армии понесли огромные потери – тысячи людей были ранены или убиты. Но лучники мандинго заманили армию Соумаоро в ловушку и засыпали врагов стрелами, пока те не бежали в ужасе. Кинтанго рассказывал, как день и ночь гремели барабаны во всех деревнях, приветствуя продвижение победоносных армий мандинго, захвативших богатые трофеи и тысячи пленников. Ребята впервые увидели, как кинтанго улыбается. В каждой деревне воинов приветствовали восторженные толпы. Каждый норовил ударить или пнуть пленников. Бритые головы пленников были склонены, а руки связаны за спиной. Наконец генерал Сундиата созвал весь народ. Он вызвал вперед вождей побежденных деревень и вернул им копья, а потом заключил с ними вечный мир, который продлился не меньше сотни дождей. Кунта и его товарищи отправились спать, преисполненные чувства гордости за свой героический народ.
Когда началась следующая луна, барабаны донесли до ююо весть о новых гостях. Мальчишки сто лет никого не видели и были рады любому гостю. Столько времени прошло с того дня, когда в ююо приходили их отцы и братья. Но радость их возросла еще больше, когда они узнали, что к ним придут лучшие борцы Джуффуре, чтобы дать им особые уроки.
В тот же день барабаны возвестили, что гости прибудут раньше, чем ожидалось. Впрочем, радость мальчишек при виде знакомых лиц быстро исчезла, когда борцы, не говоря ни слова, стали хватать их и с силой швырять на землю. Все мальчишки были покрыты синяками и ссадинами, когда борцы разделили их на небольшие группы и заставили бороться друг с другом под присмотром чемпионов. Кунта и представить не мог, сколько существует борцовских приемов и насколько они эффективны, если исполнять их правильно. Чемпионы настойчиво вдалбливали своим ученикам, что разница между обычным борцом и победителем заключена не в силе, а в знаниях и опыте. Они демонстрировали свое умение, и мальчишки с восхищением смотрели на мощные мышцы под блестящей кожей и восторгались их поразительным мастерством. Тем вечером возле костра барабанщик из Джуффуре возвещал имена и подвиги великих чемпионов мандинго за последние сто дождей. Когда мальчики отправились спать, борцы покинули ююо и вернулись в Джуффуре.
Через два дня мальчики узнали о новом госте. На этот раз известие доставил гонец из Джуффуре – юноша из четвертого кафо, хорошо знакомый Кунте и его товарищам. Впрочем, в новом статусе юноша вел себя так, словно никогда не видел мальчишек из третьего кафо. Даже не взглянув на них, он подбежал к кинтанго и, переводя дух, сообщил, что вскоре целый день в ююо проведет знаменитый сказитель Куджали Н’джай, слава о котором гремела по всей Гамбии.
Через три дня сказитель прибыл в сопровождении нескольких юношей из своей семьи. Он был гораздо старше других сказителей, которых Кунта видел прежде. Рядом с ним даже кинтанго казался молодым. Рассадив мальчишек полукругом перед собой, старик начал рассказывать о том, как он стал сказителем. Он рассказывал, как сказитель год за годом накапливает в своей памяти истории предков.
– Как вы узнали бы о великих деяниях древних царей, святых людей, охотников и воинов, которые жили сотни дождей тому назад? Смогли бы вы встретиться с ними? – спросил старик. – Нет! История нашего народа живет здесь. – И он постучал по своей седой голове.
Старик ответил на вопрос, который мучил всех мальчишек: сказителями становятся только сыновья сказителей. Это их священный долг. После посвящения в мужчины эти мальчики – как и его собственные внуки, сидевшие рядом, – начинают учиться у старейшин и странствовать с ними. В этих странствиях они снова и снова слышат исторические имена и рассказы. И в определенное время каждый юноша в мельчайших деталях запоминает особую часть истории своих предков – точно так же, как запомнили до него его отец и отец его отца. А когда у этого юноши появляются сыновья, он передает им свои знания. Так история предков сохраняется навечно.
Когда возбужденные мальчишки проглотили свой ужин и снова собрались вокруг старого сказителя, он допоздна рассказывал им истории, переданные ему его отцом, – о великих черных империях, которые правили Африкой сотни дождей тому назад.
– Задолго до того как нога тубоба ступила на землю Африки, – говорил старый сказитель, – существовала империя Бенин, которой правил всемогущий царь Оба. Каждое его желание исполнялось мгновенно и неукоснительно. Но истинными правителями Бенина были верные советники Обы. Все свое время они посвящали жертвоприношениям, борясь с силами зла. А царь проводил свои дни в гареме, где у него было больше ста жен. Но до Бенина в Африке было еще более богатое царство, Сонгай. Столицей Сонгая был город Гао, где стояли роскошные дома черных князей и богатых торговцев. Там принимали странствующих купцов, которые приносили с собой золото и покупали разные товары.
Но и это царство было не самым богатым, – продолжал старик.
И он рассказал мальчишкам о древней Гане, где в каждом городе жили только придворные царя. А у царя Каниссая была тысяча лошадей, и за каждой лошадью ухаживали трое слуг, и у каждой был специальный медный горшок, куда лошадь могла мочиться. Кунта ушам своим не верил.
– И каждый вечер, – говорил сказитель, – когда царь Каниссай выходил из своего дворца, зажигали тысячи костров, освещавших все между небесами и землей. А слуги великого царя приносили столько еды, что ее хватало на десять тысяч человек, собиравшихся у дворца.
Сказитель умолк, и мальчишки не смогли сдержать восторженных восклицаний. Они знали, что нельзя мешать сказителю своими чувствами, но ни сам старик, ни даже кинтанго не обратили внимания на их грубость. Положив в рот половину ореха кола и предложив вторую половину кинтанго (тот принял орех с удовольствием), сказитель плотнее закутался в свое одеяние и продолжил рассказ.
– Но даже Гана не была самым богатым из черных царств! – воскликнул он. – Самым богатым и древним было царство Мали!
Как и в других империях, в Мали были свои города, крестьяне, ремесленники, кузнецы, дубильщики, красильщики и ткачи. Но главным источником богатства Мали были залежи соли, золота и меди – и целая сеть торговых путей.
– Пройти Мали в длину можно было за четыре месяца, – продолжал сказитель, – и четыре месяца понадобилось бы, чтобы пересечь царство в ширину. А величайшим и богатейшим городом Мали был сказочный Тимбукту!
В главном центре просвещения Африки жили тысячи ученых, а еще больше мудрецов приезжало туда, чтобы расширить свои знания. Ученых в Тимбукту было так много, что купцы торговали там только пергаментами и книгами.
– В мире нет ни одного марабута или учителя, чьи знания не проистекали бы хотя бы частично из Тимбукту.
Наконец кинтанго поднялся и поблагодарил сказителя за ту щедрость, с какой он делился с ними сокровищами своей мудрости. Кунта и остальные мальчишки впервые с того момента, как они оказались за воротами ююо, недовольно зароптали, не желая ложиться спать. Кинтанго на их неудовольствие внимания не обратил – по крайней мере, сразу же – и сурово приказал расходиться по хижинам. И все же они успели упросить его, чтобы он пригласил сказителя побывать у них еще раз.
Они все еще переживали и пересказывали друг другу волшебные истории сказителя, когда через шесть дней пришло известие о том, что в их лагерь скоро прибудет знаменитый моро. Так называли лучших учителей Гамбии. Их было всего несколько, и они были настолько мудры, что после долгих дождей познания учили не детей, а других учителей, таких как арафанг Джуффуре.
К визиту этого гостя готовился даже сам кинтанго. Он приказал, чтобы ююо безупречно вычистили. Мальчишки подмели и разровняли пыль пышными ветками, чтобы на ней остались следы почетного гостя. А потом кинтанго собрал мальчишек и сказал им:
– Мудрость и благословение человека, который придет к нам, ценится не только обычными людьми, но и вождями и даже царями.
На следующее утро моро прибыл в сопровождении пяти учеников. Каждый нес на голове большой сверток. Кунта знал, что в свертках лежат драгоценные арабские книги и манускрипты на пергаменте – может быть, даже из древнего Тимбукту. Когда старик вошел в ворота, Кунта, его товарищи, кинтанго и его помощники опустились на колени и коснулись лбами земли. Моро благословил их и ююо. Все поднялись и почтительно расселись вокруг учителя, а тот раскрыл свои книги и начал читать – сначала из Корана, потом из совершенно неизвестных мальчикам книг: Таурета Ла Муза, Забора Давиди, Лингеех Ла Иза – моро сказал, что христиане называют их Пятикнижием Моисея, Псалмами Давида и Книгой Исайи. Каждый раз, когда моро открывал или закрывал книгу, разворачивал или сворачивал свиток, он прижимал их ко лбу и бормотал:
– Аминь!
Закончив чтение, старик отложил книги и заговорил о великих событиях и людях из христианского Корана, который называли Священной Библией. Он рассказывал об Адаме и Еве, Иосифе и его братьях, о Моисее, Давиде и Соломоне, о смерти Авеля. Он рассказывал о великих людях из более новой истории – о Джоулоу Кара Наини, которого тубобы называли Александром Великим, могучим царем из золота и серебра, чье солнце светило над половиной мира.
Прежде чем уйти из ююо тем вечером, моро убедился, что мальчишки уже знают пять ежедневных молитв Аллаху. Он велел им читать эти молитвы в священной мечети своей деревни, куда они впервые войдут, когда вернутся домой мужчинами. А потом моро с учениками поспешили дальше, чтобы успеть в следующее место, где их ждали. Мальчики почтили моро, как велел им кинтанго, спев мужскую песню из джалли кеа: «Одно поколение уходит… Другое поколение приходит и уходит… Но Аллах живет вечно».
Когда моро ушел, Кунта долго лежал без сна и думал о том, что многое – да практически все, что они узнали, – связано воедино. Прошлое связано с настоящим, настоящее с будущим, мертвые с живыми, а живые с теми, кому предстоит родиться. Он связан со своей семьей, с товарищами, с деревней, племенем, всей Африкой. Мир людей связан с миром животных и растений – все они живы милостью Аллаха. Кунта почувствовал себя очень маленьким, но в то же время очень большим. Может быть, думал он, это и значит стать мужчиной.
Глава 25
Подходило время события, которое вызывало у Кунты настоящую дрожь. Ему, как и остальным мальчикам, предстояло перенести операцию касас бойо[18], которая должна была очистить его и подготовить к роли отца множества сыновей. Все знали, что это будет, но все произошло без предупреждения. Однажды, когда солнце стояло в зените, один из помощников кинтанго велел мальчишкам выстроиться на площади, и те сразу же подчинились. Но когда из хижины вышел сам кинтанго – а он почти никогда не делал этого в полдень, – Кунта занервничал. Кинтанго подошел прямо к мальчишкам.
– Достаньте свои фото, – скомандовал он.
Мальчишки замешкались, не веря (или не желая верить) собственным ушам.
– Немедленно! – рявкнул кинтанго.
Медленно и неохотно они подчинились. Развязывая набедренные повязки, все они смотрели в землю.
Помощники кинтанго пошли по ряду, обвязывая головки фото короткими ленточками ткани, пропитанными зеленой пастой из молотых листьев.
– Скоро ваши фото не будут ничего чувствовать, – сказал кинтанго и распустил мальчишек по хижинам.
Смущенные и напуганные мальчишки сидели в своих хижинах молча. Когда их снова вызвали на площадь, они увидели, что через ворота ююо проходят мужчины Джуффуре – отцы, братья, дядья и все остальные. Среди них был и Оморо, но теперь Кунта притворился, что не видит отца. Мужчины выстроились в ряд перед мальчиками и хором произнесли:
– Это должно быть сделано… это было сделано с нами… и с нашими предками до нас… и тогда вы станете… настоящими мужчинами, как мы все…
А потом кинтанго снова велел мальчишкам разойтись по хижинам.
Когда спустилась ночь, они услышали, как за изгородью ююо грянули барабаны. Им велели выйти из хижин, и они увидели, как в ворота ююо входят множество подпрыгивающих и громко кричащих танцоров-канкуранг в костюмах из листьев и масках из коры. Мужчины угрожающе потрясали копьями, бросаясь прямо на напуганных мальчиков. А потом – так же неожиданно, как появились – исчезли. Онемев от ужаса, мальчики покорно подчинились приказу кинтанго: сели вдоль изгороди ююо плечом к плечу.
Отцы, дядья и старшие братья стояли рядом, мерно произнося:
– Скоро вы вернетесь домой… на свои поля… в свое время вы женитесь… и вечная жизнь проистечет из ваших чресел…
Помощник кинтанго выкрикнул имя одного мальчика. Тот поднялся, и помощник увел его за длинную ширму из плетеного бамбука. Кунта не видел, что произошло потом, и ничего не слышал, но через несколько мгновений мальчик снова появился, прижимая окровавленную тряпку к паху. Он шагал нетвердой походкой – помощник кинтанго чуть ли не нес его. Его усадили на прежнее место у бамбуковой изгороди. Вызвали другого мальчика, потом третьего, потом четвертого. Наконец, подошла очередь Кунты Кинте.
Кунта окаменел. Но он заставил себя подняться и пройти за ширму. Там были четверо мужчин. Один из них приказал Кунте лечь на спину. Он подчинился – дрожащие ноги все равно его больше не держали. Мужчины наклонились, крепко ухватили его и подняли его бедра вверх. Прежде чем закрыть глаза, Кунта увидел, как кинтанго склоняется над ним, держа что-то в руках. Потом он ощутил острую боль. Боль оказалась сильнее, чем он ожидал, хотя и не такой сильной, как была бы без специальной пасты. Кунту тут же перевязали, и помощник вывел его обратно к изгороди. Он сел, дрожа всем телом. Голова у него кружилась. Рядом сидели те, кто уже прошел через это. Они не осмеливались смотреть друг на друга. Но то, чего они боялись больше всего, уже было позади.
Когда пенисы мальчишек стали подживать, в ююо воцарилась праздничная атмосфера. Больше никто не назовет их детьми – ни телом, ни разумом. Теперь они почти уже мужчины – и все были преисполнены величайшей благодарности и почтения к кинтанго. И кинтанго тоже стал смотреть на кафо Кунты иначе. Старый, морщинистый, седой старик, которого они по-настоящему полюбили, начал иногда улыбаться. Обращаясь к кафо, он сам и его помощники частенько говорили: «Вы теперь мужчины». Это было невероятно – и очень приятно.
Вскоре после начала четвертой луны трое членов кафо Кунты по личному приказу кинтанго стали каждую ночь покидать ююо и бегать в спящую деревню Джуффуре. Там они, словно тени, пробирались в кладовые матерей, забирали столько кускуса, сушеного мяса и проса, сколько могли унести, и бегом возвращались в ююо, где их добычу торжественно готовили на следующий день.
– Вы должны доказать, что умнее всех женщин, и даже собственных матерей, – говорил им кинтанго.
Впрочем, на следующий день матери мальчишек похвалялись своим подругам, как ловко сыновья грабили их кладовые – а они сами все слышали, но виду не подали.
По вечерам в ююо царило иное настроение. Почти каждый вечер кафо Кунты рассаживалось полукругом вокруг кинтанго. Чаще всего старик сохранял прежнюю суровость, но теперь разговаривал с ними не как с глупыми малышами, а как с молодыми мужчинами из своей деревни. Иногда он рассказывал им о качествах настоящих мужчин – главным, конечно же, было бесстрашие, а следом за ним шла абсолютная честность во всем. А иногда он говорил о предках. Почтение – это долг живых перед теми, кто ушел к Аллаху. Кинтанго просил каждого мальчика назвать имя предка, которого помнит лучше всего. Кунта назвал бабушку Яйсу, и кинтанго сказал, что все предки, которых назвали ребята, являются их заступниками перед Аллахом и заботятся о благе живущих.
На другой день кинтанго рассказал, что все, кто живет в деревне, одинаково важны для ее благополучия – от новорожденного младенца до глубокого старика. Став мужчинами, они должны научиться относиться ко всем с равным уважением и исполнять свой главный мужской долг – защищать каждого мужчину, женщину и ребенка в Джуффуре так, словно они их родственники.
– Вернувшись домой, – сказал кинтанго, – вы начнете служить Джуффуре, станете глазами и ушами нашей деревни. Вы будете нести караул за воротами, следить, не приближаются ли тубобы или другие враги. Вы будете охранять посевы на полях от потравы и расхищения. Вы будете проверять горшки, в которых женщины готовят пищу, – даже горшки собственных матерей. Горшки должны быть чистыми. Обнаружив грязь или насекомых, вы станете сурово отчитывать нерях.
Мальчишки дождаться не могли, когда можно будет приступить к таким интересным обязанностям.
Хотя даже самые старшие из них были слишком юны для подобных занятий, все они полагали, что, войдя в четвертый кафо, а это случится в пятнадцать-девятнадцать дождей, станут гонцами – как тот юноша, который сообщил им о приходе моро. И тогда они будут передавать известия между Джуффуре и другими деревнями. Приятелям Кунты было трудно представить себе такое, но те, что уже стали гонцами, больше всего на свете мечтали избавиться от этой обязанности: ведь перейдя в пятый кафо в двадцать дождей, они могли получить по-настоящему важную работу – помогать старейшинам в сложных переговорах с другими деревнями. Мужчины возраста Оморо – старше тридцати дождей – с каждым новым дождем становились все более уважаемыми людьми, а потом превращались в старейшин. Кунта часто с гордостью смотрел, как Оморо сидит рядом с советом старейшин, и с нетерпением ждал дня, когда отец войдет во внутренний круг тех, кто определяет жизнь деревни, заменив кого-то из призванных Аллахом.
Кунте и остальным мальчишкам было трудно с тем же вниманием слушать все, что говорит кинтанго. За последние четыре луны произошло так много! Они почти стали мужчинами! Последние дни тянулись дольше, чем целые луны, предшествовавшие им. Но наконец четвертая луна гордо засияла в небесах. Сразу после ужина помощники кинтанго велели мальчишкам выстроиться в цепочку.
Неужели наступил момент, которого они так ждали? Кунта огляделся в поисках отцов и братьев, которые должны были прийти на церемонию, но никого не увидел. А где же кинтанго? Он посмотрел по сторонам и увидел его – кинтанго стоял у ворот ююо и широко распахивал их.
– Мужчины Джуффуре! – провозгласил он. – Возвращайтесь в свою деревню!
Какое-то время они стояли, замерев на месте, а потом поспешили вперед, чтобы обнять своего кинтанго и его помощников – те притворились недовольными подобной несдержанностью. Если бы Кунте рассказали об этом четыре луны назад, когда привели его сюда с мешком на голове, он ни за что не поверил был. Он не поверил бы, что ему будет жаль покидать это место, что он полюбит сурового старика, который встречал их в тот день. Но сейчас он чувствовал именно это. Потом мысли его унеслись к дому. Вместе с остальными он с криками радости выбежал из ворот и понесся к Джуффуре. Но убежали они недалеко. Словно по какому-то неслышному сигналу голоса их стихли, а шаг замедлился. Все думали об одном – каждый по-своему. Что они оставили позади? Что ждет их впереди? И найти этот путь звезды не помогут.