Альбина Феликсовна Андерсон
Чужие облака
– Ты вообще никогда не думаешь! До нее и пальцем не должны дотрагиваться!
– Там было далеко не пальцем, – усмехается Зигги. – Вообще–то я хотел сообщить сразу. Но ты была занята, у тебя был тренер, он тебе показывал странный жим лежа, все это было так удивительно…
Тайка стискивает зубы, опять она неплотно зашторила окна.
У Зигги вдруг меняется настроение. Глаза его бегают, в волнении он вскакивает и сшибает локтем стакан с водой, но как–будто даже не замечает этого. Вода растекается во все стороны, Таракан отпрыгивает, чтобы не испортить костюм.
– Хальстрем сказал, что можно попросить все! – хрипло выкрикивает Зигги.
– Все можно попросить только в публичном доме, – огрызается Тайка.
– Они должны вернуть Лилю!
До Тайки доходит – вот оно что. Вернуть Лилю! Поэтому этот кретин так запрыгал. Лилю никогда не вернут, он должен это понять своим полуразрушенным мозгом.
– Забудь об этом, у Лили девятка,она – ценный объект.
– Можно попросить все, – упрямо повторяет Зигги и вскидывает указательный палец Тайке в лицо. – Они вернут мне мою девочку!
– Все, но только не это, – говорит ему Тайка тоном, которым что–то запрещают детям. – Мечтай о реальном, хорошо будет если закроют глаза на твои прошлые подвиги.
– Я хочу только Лилю.
Они оба замечают с каким любопытством смотрит на них Таракан. Он здесь лишний. Тайка примирительно улыбается.
– Первые желания часто бывают ошибочными, у тебя еще много времени подумать чего же ты хочешь на самом деле. Сейчас нам лучше сосредоточиться на задании. Как именно у Киры все было…с Зиминым?
– Что именно ты хочешь узнать ?
Зигги еще злится.
– Все!
– Было гораздо скучнее, чем у тебя с тренером…
Какой же все таки он гад! И опять при Таракане. Тупой наркоман, совершенно не фильтрует.
– Если чувство сильное, можно устранить объект привязанности. Убрать Зимина и все тут, – неожиданно вставляется Таракан. Зигги выглядит удивленным, обычно Таракан мало говорит и плохо формулирует мысли. А тут, гляди ка, поднатаскался.
– И все тут, – передразнивает его Зигги.
– Может быть, – задумывается Тайка. – Но нужно помнить инструкции. Крайние меры только в крайних случаях.
Глава 24
Кира уже полчаса лежит с открытыми глазами. Комната заполнена утренним, беловатым светом. Она слышит как шумит вода в батареях, соседи пылесосят квартиру, тикает будильник. Все ее чувства обострены. В голове она тысячи раз прокручивает каждую минуту прошедшей ночи. Ее разласканое тело ощущает теперь все по–другому. Постель приятно холодит. Хотя шелковые простыни довольно гадкая штука, ночью она все время уезжала от Глеба. Но он ее догонял. Этой ночью все подтвердилось. Год назад симпатичный студент из консерватории мокро и гадко целовал ее в подъезде.Он жал ей плечи, руки у него были липкие и холодные. Она прогнала его, поняв что ей хочется этого только с Глебом. У всех остальных будут слюнявые губы и влажные, стылые руки. Она всегда принадлежала только Глебу и ночью отдала себя всю, без остатка. Так и должно было случится, ведь для этого она и жила.
В офисе гул как в большом, пчелином улье. Лидия что–то говорит ему, но все проходит мимо. Кажется нужно ехать в МинФин, на встречу. Нужно только что–то сделать с головой. Болит затылок, это от бурбона. Лидия протягивает ему конвалюту нурофена. Когда он выдавливает четвертую, она выхватывает у него упаковку : Ты что, с ума сошел? – Потом присматривается к нему внимательнее : Ладно, выпей две таблетки, если так сильно.
Трудно понять отчего ему так плохо, все валится из рук. Уставившись в экран, он ничего не видит. Открывает письмо от регионального менеджера и не понимает что там написано. Что же происходит? Вчера Кира отдала ему все что у нее было, но разве этого достаточно для Глеба? Влюблен ли он сам? Он ничего не чувствует. А если нет? Можно ли исправить? Хочет–ли он исправлять?
– Глеб, проснись же наконец, они переносят встречу на вечер.
Он встает, подходит к вешалке и берет пальто. Потом до него доходит смысл того, что сказала Лидия и он вешает пальто на место. И вдруг осознает какая ответственность легла на него после этой ночи. Он не хотел этого, остерегался и все таки это произошло. Киру нельзя скинуть, как другую девушку. Ночью ему было хорошо с ней, но настолько ли хорошо, чтобы навсегда? Зачем он сделал это, расписался добровольно? Из–за того, что ему хотелось быть с ней? Или потому, что в нем было полбутылки Бурбона? Или это было что–то вроде : А я лучше того, на Роллс– Ройсе ? – Что же теперь будет?
Тихо вздрагивает телефон, СМС от Марины. И что теперь делать с ней? Мысли разбегаются, нужно принять какое–то решение, но он не может. Андрюша опять заигрывает с Фимой, он смирился, Кира для него недоступна. И правильно, нельзя плевать против ветра. А он – Глеб– идиот. Снова СМС от Марины. Павлик уехал, она скучает по Глебу и хочет его видеть. Нужно объясниться с ней, так не может продолжаться вечно. Хватит с него этих историй, он сам себе противен. Марина, Кира…И везде какой–то отравляющий дым, а ему хочется чтобы в жизни все было ясно и просто. Осторожно подбирая слова, Глеб пишет Марине что им нужно поговорить. Судя по радостным, восклицательным знакам она ничего не подозревает. Да, он он заедет к ней после работы. С ее играми должно быть покончено, ему вдруг становится отчетливо ясно, какую жалкую роль он играет в этом навязанном ему треугольнике. С Кирой все чище, но надолго ли? По существу, он впутан в две похожие истории. Они как зубодробильные ириски завязли у него во рту. Сладко, но сильно ломит зубы. У него они крепкие, но сразу две даже ему не по зубам.
В конце дня он возвращается в офис со встречи. МинФин хочет купить оборудование на внушительную сумму, но Глеба это не радует. Нужно сообщить Кире, что он задержится. Ведь он решил разорвать с Мариной. Будут слезы, истерики, ее попытки завоевать его снова. Марина тяжело признает поражения, нужно будет уговаривать, убеждать что он, Глеб, сволочь, и не достоин ее, он не хочет осложнять ей жизнь, ему трудно смотреть как она разрывается. Павлик – хороший мужик и Глеб поступает подло, урывая ласки в его отсутствие. Конечно, меньше всего его заботит Павлик, но это хороший аргумент и он может сработать. Главное – чтобы она не подумала что ею пренебрегают. Звонить Кире сейчас Глеб опасается. Как с ней говорить? Какой взять тон? Все будет звучать фальшиво. У него такой сумбур в голове. Он отправляет ей СМС : Много дел, я задерживаюсь, прости.
Нужно написать в головной офис о результатах встречи. Глеб тщетно пытается настроиться. Марины, Павлики, Киры, Туровцыны…Всего слишком много в его жизни. Он слышит топот Лидуси за спиной. Она только что от ВикВика. Тихо подходит к Глебу и начинает жать ему плечи, потом обнимает за шею и целует несколько раз. Все сошли с ума. У нее опухшее, заплаканное лицо. Какие еще сюрпризы ожидают его? Вскочив с места, он хватает пальто и выбегает из офиса. В первую очередь из его жизни должна уйти Марина. Потом он будет разбираться со всеми остальными.
Глава 25
Сквозь пелену сна к Глебу пробивается шум электрического прибора, который через некоторое время смолкает. Потом уши улавливают целый ряд звуков. Шаги по паркету, шуршание материи, звон стеклянных флаконов. Ноздри улавливают запах духов. Знакомый. Он с трудом разлепляет веки. В трусах и лифчике Марина вертится около огромного, во всю стену зеркала. Он опять закрывает глаза, голова тяжелая, ее трудно поднять. Марина фальшивит неразбираемую мелодию. Странно, в комнате она одна, но кажется что несколько Марин растягивают звуки в разные стороны. Как бы прекратить эту какофонию? Он поворачивается на другой бок, тепло сменяется прохладой ненагретого телом шелка и он осознает, что под одеялом он совершенно голый. Бьют часы. Марина их когда–то привозила из Швейцарии, на редкость противный звук. Сквозь гул в голове он считает : Один, два, три…десять. Что, уже десять часов? Ведь ему уже давно пора быть на работе. Странно кружится голова и тошнота подкатывает к горлу. Почему он здесь, в ее постели? Вчера они поговорили, потом кажется он выпил бокал вина и все. Больше память ничего не возвращает. Пустота. Марина неотрывно наблюдает за ним в зеркало.
– Марина, почему я голый? – потерянно спрашивает он.
– Потому что вчера мы трахались как собаки. Что тебя удивляет? Не в первый же раз.
– Ничего не понимаю…
– А что тут понимать? Ты сказал что хочешь расстаться. Я была не против. Мы решили отметить этот переход на новый уровень отношений. Ну и как всегда, по традиции…
Она пожимает плечами. Равнодушный поначалу голос против ее воли начинает вибрировать от злости. Спокойная улыбка не обманывает Глеба, он знает что при таких глазах внутри нее все клокочет от бешенства. Он молча встает и оглядывает комнату. Нужно немедленно позвонить Кире и успокоить ее. Она наверняка не спала всю ночь.
– Ты не видела мою рубашку? – спрашивает он.
Марина заходит за оттоманку и ногами вышвыривает его одежду. Рубашка с винным пятном на груди, несвежая, совершенно измятая. Точно так же на душе у Глеба. Он молча одевается. Марина стоит напротив, упершись руками в костистые бока, наверняка опять не ест или сидит на каких–нибудь таблетках.
– И что, вот так молча соберешься и уйдешь? – спрашивает она.
Глеб выворачивает носки. Судя по ее настроению, все что хотел, он сообщил ей еще вчера. Она нервно начинает переступать с ноги на ногу, трясет волосами и серьгами, но вдруг замирает, и только глаза ее горят испепеляющим огнем. Вот этого не нужно, пожалуйста, – внутренне взмаливается Глеб. Он отворачивается от ее бледного, длинного тела, которое сейчас ему противно. Тело готовящегося к атаке богомола. Сейчас начнется…
– Все таки я была права… Права, что ушла от тебя к Павлу! Сейчас хотя бы у меня есть квартира!
Глеб заторопился, она переходит на крик. Ей хочется чтобы до него дошло, как сильно он ошибся. С ней так расставаться нельзя. Она верещит, что не позволит играть собой. В определенных кругах она известная персона и он еще пожалеет, что променял ее на эту маленькую, провинциальную, никому не известную шлюшку. Теперь, когда он шпокнул эту Лолиту, он потеряет к ней интерес. Но Марина его назад не примет, она не дерьмо под ногами, которое можно топтать и размазывать, когда захочется.
Глеб не может найти ремень. Брюки вроде бы держатся, черт с ним, с ремнем. Звон от Марининого голоса отзывается болью в его голове.
– Марина, ты можешь заткнуться? Хотя бы на одну минуту? – просит он.
Зря он это сказал, потому что у нее тотчас же сносит крышу. Глеб боится что оглохнет. Он выбегает в коридор, и схватив свои туфли выскакивает за дверь. Спускается на один марш, садится на ступеньку и начинает их зашнуровывать.
– Не забудь пригласить на свадьбу! – кричит она ему вдогонку. Голос ее срывается, она неожиданно начинает плакать и тут же захлопывает дверь.
Глеб крепко затягивает шнурки на туфлях и ложится спиной на ступени. Закрывает глаза. Какой же он идиот! Какой же он все таки идиот. Затем достает телефон чтобы позвонить Кире. Он полностью разряжен, ну что же, придется звонить из офиса.
В офисе у Андрюши какой–то торжественный вид, он еле здоровается. Не снимая пальто Глеб включает свой компьютер. По вчерашней встрече нужно срочно написать отчет. Но когда он набирает пароль, система его скидывает. В последние дни все идет не так, как надо. После трех раз он понимает, что нужно вызвать системщика. Андрюша с интересом наблюдает за ним. В офисе жарко, скинув пальто, Глеб набирает короткий номер службы компьютерной поддержки. Сисадмин долго молчит, потом начинает мычать что–то невнятное.
– Я не могу ждать! – кричит на него Глеб. – Иди немедленно сюда и заставь этот говенный компьютер заработать как надо!
Кто–то осторожно трогает его за плечо. Это Лидия.
– Глеб, оставь. Пойдем в переговорную.
В застекленной комнате она садится напротив него. Вырез на ее блузке провоцирующий, внушительные шары выпирают из топа. Нужно сказать ей, что так оголяться неприлично, – думает Глеб. – Ему она простит все. Она не такая как те другие, которые понапридумают о нем черте что и ждут что он будет соответствовать. Начитались сказок, а принц все таки иногда должен слезать с коня, чтобы отлить за кустами. Теплое чувство расположения к Лидии охватывает его. Лидка – настоящий друг, несмотря ни на что, она всегда хочет для него только хорошего, все простит и поймет. Ему жалко что она одинока, что так глупо, от отчаяния выставляется из одежды наружу. В дверь стучит Фима с девушками из рекламного агентства.
– Вы надолго? – спрашивает она, – мне нужна комната, все остальные заняты.
Лидия делает такое лицо, что Фима пугается и немедленно захлопывает дверь. У Глеба сильно ссохлось горло, он набирает себе сразу два стакана воды из кулера.
– Лид, по встрече в МинФине…,– начинает он.
– Глеб, подожди…
– Ну да, я опоздал, извини. Все блять, идет не так как надо, я как будто выиграл лотерейный билет на все несчастья одновременно…
– Ну что же…Тогда ты более или менее подготовлен, у меня тоже плохие новости… Глеб, ты уволен.
Он не понимает.
– Как уволен?
Глаза Лидии становятся влажными. У нее такое же лицо, как и год назад, когда она неделю ходила в трауре после смерти своей таксы.
– Вчера вечером ВикВик попросил меня сообщить тебе. Я была очень расстроена, вернувшись от него.
Ах да, это объясняет поцелуи, – думает он.
– И по какой причине меня увольняют?
– Ты уже уволен, попал под сокращение штатов…
– Ерунда! В первую очередь должны сократить Петракова. Он здесь без году неделя, и до сих пор не совсем в курсе, а получает столько же, сколько и я.
– Европа приняла решение сократить твою единицу.
– Я хочу поговорить с ВикВиком.
– Он не может с тобой разговаривать, поэтому попросил меня.
– Он что, стесняется? Лидия, что происходит?
В волнении, забыв что кофе в стаканчике все еще горячий, она набирает полный рот и зажмуривается. Слезы наконец выкатываются из ее глаз.
– ВикВик расстроен, пойми, он ни при чем.
– Так сильно расстроен? – с фальшивым сочувствием спрашивает Глеб.
– Туровцын потребовал тебя уволить. Не знаю по какой причине, тебе должно быть видней. Европа приняла решение, мы не можем ссориться с заказчиком накануне большого тендера.
– Это все потому, что Кира отказалась с ним трахаться?
– Видимо да… Но она не прочь это делать с тобой, а Туровцын не любит конкурентов. Если мы тебя уволим, у нас будет шанс выиграть тендер, – выпаливает Лидия. – Все не так уж и сложно.
Глеб откидывается на кресле и закидывает ногу на ногу. Все идет так плохо, что он даже находит в себе силы смотреть на это с сарказмом. Он обращает глаза в потолок, разводит руки, как бы спрашивая провидение : И это тоже? А можно еще хуже? Ну давай–давай!
– Туровцын поставил Вик–Вика в невозможную ситуацию…
– Маккиавелли хренов, – усмехается Глеб. – Нет, это какой–то абсурд! Лидия это все сейчас серьезно, да? Ущипни меня дорогая, чтобы я проснулся.
– Со временем тебе подберут должность в Европе. Может быть…
– Может быть, – уточняет он.
– Скажи спасибо, у тебя теперь волчий билет, ты Туровцыну поперек горла. Пока не пройдет тендер, тебя в Москве никто не возьмет на работу. Мы тебе выплатим за три месяца вперед, у тебя же ипотека на квартиру…Глеб, ты не знаешь, как нам всем тяжело…Я хотела уйти вместе с тобой, – уверяет она его.
Слезы опять выкатываются из ее глаз. Она обожает Глеба, но он стоит меньше двадцати миллионов, поплакать и отпустить его на все четыре стороны гораздо дешевле.
– Ну что ты, такой жертвы я бы не принял, – успокаивает он ее.
– Послушай, если бы Туровцын захотел, они бы не задумываясь слили меня или ВикВика. Но попал ты, со своей Кирой Миловановой. Дерьмо случается, и если бы ты вовремя разбирался со своими бабами…
Опять она добралась до баб, Глебу не хочется говорить об этом.
– Я пойду соберу вещи.
Она кивает головой. Глеб понимает, у нее инструкции. Уже сегодня его не должно быть в офисе, поэтому компьютер заблокирован с самого утра. А может они сделали это еще вчера, после его ухода, не зря же Лидия так расчувствовалась.
– Постой, – вдруг останавливает она его. – Вот возьми, – протягивает ему стикер с телефоном. –Ее зовут Светлана Владимировна. Телефон моей тети в Большом. Пусть Кира позвонит, они что–нибудь придумают.
Этот щедрый подарок Кире – ложка меда в бочке дегтя, Лидия вдруг оказалась способной на жесты.
– Глеб, ты знаешь как я тебя…
Он испуганно ее останавливает :
– Это всего лишь бизнес, Лида. Ничего личного. Я понимаю…
– Мы останемся друзьями? Я этого очень хочу.
Она накрывает его руку своей ладонью.
– Конечно, – соглашается Глеб, чтобы быстрее от нее избавиться. – Передай ВикВику пламенный привет. – Он встает. – Молитесь Лидка! У Туровцына в голове возникают оригинальные идеи. А если он захочет чтобы вы отсосали у бригады гастарбайтеров?
– Придется это сделать, – вздыхает она.
– Да, плохой пример… Вик–Вику это может даже понравиться.
– Глеб, ты несправедлив. Ты не знаешь как тяжело…
– Лид, честно? Я не знаю.
– Я позвоню тебе, когда все пройдет с тендером.
– Да–да…
Он опускает стикер в карман брюк. Кира не должна терять такую возможность. Хоть что–то путное может выйти из всего этого дерьма. Несмотря на все обрушившиеся на него несчастья, Глеб вдруг начинает чувствовать себя хорошо. Как будто с него сняли тяжелую, непосильную ношу. Как будто сегодня он искупил все плохое, совершенное им и очистился от скверны, загадившей его жизнь в последнее время.
Глава 26
Утром Кира записала этот день как самый счастливый в ее жизни. Вечером он превратится в непереносимый кошмар. Около шести вечера она получила СМС от Глеба : Много дел, я задерживаюсь. Прости. Домой он этим вечером так и не вернулся. Около десяти она включила телевизор, прибавила громкость и смотрела в экран, не понимая происходящего там. Дергаясь от каждого звука в подъезде, она надеялась в следующую минуту услышать в замке звук поворачиваемого ключа. Телефон его не отвечал. Когда же около полуночи она позвонила еще раз, трубку сняла Марина. Кира сразу же узнала ее голос, пару раз когда Марина разыскивала Глеба, она звонила на городской номер. Кира нажала на отбой, села на краешек кресла в котором просидела всю ночь. Мысль о том, что Глеб опять у Марины медленно убивала ее. Около шести утра она провалилась в короткий сон и проснувшись в семь, выбежала в магазин. Потому что больше не могла находиться в квартире. Там она купила совершенно ненужные вещи. Надувной пляжный мяч, упаковку круассанов, которые терпеть не могла и банку каперсов, с которыми не знала что делать. Когда вернулась, на коврике перед входной дверью она нашла огромный, желтый конверт на свое имя. Она удивленно разорвала его и оттуда выпала маленькая фотография. В ворохе черного, шелкового белья, широко раскинувши руки Глеб лежал на кровати. Лицо его было опрокинуто назад, глаза плотно закрыты. Обнаженная девушка как наездница сидела верхом на его бедрах. Лица ее не видно, но это несомненно была Марина. Те же волосы, то же длинное тело. Напряженная ягодица выпирала комком над узкой ляжкой. Руки ее, унизанные кольцами упирались в голый торс Глеба. В правом нижнем углу фотографии большими цифрами проставлены время и дата. Это было снято вчера, в половине двенадцатого ночи. Прямо над Марининой головой накорябан номер. Видимо ручка отказывалась писать на глянцевой бумаге и он был выгравирован острым наконечником. Кира как во сне открыла дверь и не разуваясь прошла к телефону. После нескольких гудков трубку взяла Марина.
– Извините, я хотела бы поговорить с Глебом, – попросила Кира.
Зачем? Ведь ей совершенно нечего было ему сказать.
– Он еще спит, а кто это?
У Марины был неприязненный, высокомерный голос. Кира повесила трубку и согнулась пополам, как будто сломалась. Внезапно она выпрямилась. Лицо было сухим, искаженным страданием. Она вдруг бросилась в спальню. Собрав чемодан, она выволокла его в прихожую. Вспомнила, что чуть не забыла паспорт. Документы лежали в тумбочке. Она ринулась обратно в комнату. Потом назад к выходу и бросив ключи на полке прихожей захлопнула дверь. Слезы наконец прорвались и спускаясь вниз на лифте, она завыла от отчаяния.
Темнеет. В городе уже включили фонари. Мимо спешат люди, проезжают автомобили и автобусы, какая –то старуха сует ей в руки букет чахлых астр и Кира его покупает. Она не знает куда идет и зачем. Ноги несут ее сами по тротуарам и дорогам, через парки и жилые массивы. Какое–то время она ехала на метро. Потом вышла. Название станции ничего не сказало ей, она здесь никогда не была. У нее нет адреса Муси и позвонить подруге она не может. Кира долго искала свой телефон, пока не поняла что забыла его у Глеба в квартире. Он стоял на зарядке и в тумане горя она совсем про него забыла. Нет, обратно она не вернется. Никогда! Почему Глеб сделал это? За что? Эта мысль не покидает ни на мгновение. Мимо идут люди. Парень приобнял девушку и они смеются. Им есть куда идти и чему радоваться. Для Киры все погибло. Она чувствует что у нее отняли часть ее, она стала наполовину полая. Из нее выкачали желание жить. Иногда она останавливается, чтобы отдохнуть. С витрин магазинов манекены укоризненно смотрят на нее пластиковыми глазами. Хочешь знать за что? За то, что ты не стоишь, как бы говорят их лица. Думала все у тебя получится? Глупая, доверчивая дура!
Кира так устала, что решает зайти в кафе. Она греет руки об огромную чашку чая. Все куда–то торопятся, заходят и уходят. Только она одна никуда не спешит. Ей некуда идти. Когда наконец кафе пустеет совсем и персонал поднимает на столы стулья, она решается попросить телефон. Муся как всегда не берет трубку. Кира платит за чай и выходит на улицу. В кошельке у нее сорок три евро, оставшихся от разорительных походов по магазинам с Мусей. Нет, на гостиницу не хватит. Когда театр был на гастролях, она хорошо запомнила что номер на двоих стоил около ста. Можно наверное переночевать одну ночь на вокзале. Она знает где находится Казанский. Срезая напрямую, она движется по самому короткому пути, пересекая незнакомые районы и улочки. Она уверена, что через пол–часа будет на месте. Если хотя бы однажды он была где–то, то без труда находила дорогу назад. Всех удивляла ее способность ориентироваться, а для Киры это было так же естественно как закрывать и открывать глаза.
Однажды осенью они с Верой Петровной были на даче у Зиминых. Дни становились короче и прохладнее. И вечером нужно было уже надевать теплые кофты и носки. Дозревая на подоконниках лежали последние, зеленые помидоры. На веранде завернувшись в шали Вера Петровна и мать Глеба обсуждали знакомую. За круглым столом Кира рисовала в старом, пожелтевшем альбоме. Его и еще кучу барахла отец Глеба нашел на чердаке. Начальник цеха вертел в руке маленький компас, обнаруженный там же, в ящике со стружкой. Он без надежды взглянул на дам. Мать и Алина Евгеньевна игнорировали его. Тогда от скуки он спросил Киру в какой стороне находится город. Она послюнявила синий карандаш и небрежно махнула в сторону. Ей некогда было заниматься такой ерундой, нужно было срочно пририсовать крылья маленькому человечку. Кира сделала его жизнь очень опасной. Сначала был только огромный дом с трубой. Потом она не успела опомниться как на крыше появился он, хрупкий, ломкий с огромной головой–тыквой на тонкой шейке. Почему на крыше, когда полно места внизу у забора? Опрометчиво. Теперь человечек с отчаянием бежал к опасному краю крыши и в любой момент мог шандарахнуться. У него были такие быстрые, легкие ножки. Кира испугалась, что он не успеет притормозить и непременно свалится головой на острый забор. Ей нужно было срочно спасать его. Отец Глеба посмотрел в сторону, куда она махнула карандашом. Взгляд его напоролся на фотографию Хэмингуэя на стене. Усмехнувшись как точно она смогла попасть из трехсот шестидесяти градусов, он спросил ее в какой стороне находятся горы, где они отдыхали летом в пансионате. Кира опять махнула и склонилась над листом. Брови его поползли вверх. А где находится город Чирчик, куда они две недели назад ездили навещать бабушку Глеба? Кира оторвалась от человечка. Ну как можно быть таким приставучим? Она направила палец прямо в грудь начальнику. Он крякнул и откинулся на стуле. Свистнул Глеба и спросил Киру пойдет ли она с ними к реке. К реке, с Глебом? Кто же откажется от такого? Нарисованному человечку досталось всего одно крыло, ну ничего это уже что–то. Теперь он во всяком случае не разобьется, а опустится на землю. Отец Глеба никак не мог уняться. Он долго путал их по дачным дорожкам и покружив лишних минут двадцать, наконец вывел к реке. Там он спросил Киру где находится город. Она сразу же кивнула в правильную сторону. Горы слава богу были видны. И отец Глеба пропустил этот вопрос. Потом она показала где находится Чирчик, их дачный домик, в какой стороне встает солнце, где оно садится… Вопросы вскоре кончились. Глеб хмуро сидел на огромном валуне. Его оторвали от чтения и здесь ему было скучно. Вдохновленная озадаченным видом начальника Кира спросила :
– А почему вы не спрашиваете где находится Москва? Или Китай?
– Китай? – удивился начальник цеха.– А когда ты была в Китае?
– Во сне она была в Китае, – сказал Глеб и метнул голыш в реку.
– Помните, вы нам в горах показывали?
Кира вытянула руку точно на северо–запад и торжественно сказала : Москва. Потом повернувшись лицом к юго–востоку и объявила : Китай.
Отец Глеба внимательно сверился с компасом и охнул.
– А где Вашингтон, по твоему?
Кира пожала плечами.
– Это вы не показывали.
– Да какая разница? – спросил Глеб и швырнул горсть камней в реку.
Отец положил компас себе в карман. Вид у него был задумчивый. Он погладил Киру по голове.
– Ну ты даешь…Ну ты даешь…– восхищенно сказал он.