Альбина Феликсовна Андерсон
Чужие облака
Глава 20
Черное, шерстяное платье. Гладко причесанная голова, на затылке хвост. Кира любит, чтобы все просто, без лишних загогулин. Вера Петровна в некоторых вещах права. Но чтобы она сказала, если бы видела как сверкают и лучатся радостью глаза дочери? Как она носится по квартире, собираясь в ресторан с Глебом? Опять за старое, дурочка? Ну да, за старое. Запрыгала? Запрыгала!
Вчера она радовалась совершенно ужасной новости. Глеб сидел за компьютером и в месиво крошил зомби. Кира спросила его, почему Марина не идет с ними в ресторан. От ее вопроса оне успел раскроить череп мертвецу, который был ближе всего. Ему нужно было скользнуть в боковую дверь, но на него уже навалилась целая толпа мертвяков и с чавканьем сожрала его. Глеб повернулся к Кире и сказал :
– Спасибо, из–за тебя меня только что убили.
– Извини…Марина…
– Ах, Марина? Да при чем здесь она? Это же деловая встреча.
– Но я то иду, – возразила Кира.
– Ах, да…, – он задумался. – Понимаешь, Марина немного вышла замуж, ей сейчас некогда.
– Как замуж? – опешила Кира. – Вы же вчера с ней встречались.
– Именно вчера она мне об этом и сказала.
– Мне очень жаль…– пробормотала Кира и почувствовала, как у нее горит лицо. Она сочувствующе кивала головой, но на самом деле ей хотелось подскочить и повиснуть на люстре. Она с грустным лицом встала около него. Лицемерка. Он рассмеялся и сказал :
– Ну что ты! Не о чем жалеть, мы большие друзья, так иногда бывает.
Они расстались! Но как можно было бросить Глеба? Как? Это не укладывалось в голове. Она чувствовала, что в последние дни они становились ближе друг другу. Он не играл саркастичного, не пожимал плечами, когда она говорила глупости. Из его глаз в ее пробегали какие–то искры. Губы обоих растягивались в беспричинные улыбки. А вчера за ужином он схватил ее за руку, чтобы посмотреть остался ли шрам на ее безымянном пальце. Она была тогда совсем крошечная. На даче он подсадил ее, чтобы она сорвала сливу, но оступился и они оба грохнулись. Кира содрала с пальца приличный кусок мяса. Его приклеили обратно пластырем и он неожиданно сросся. Алина Евгеньевна говорила, что ничего страшного, шрам потом прикроется обручальным кольцом. Этот маленький рубчик и хотел посмотреть Глеб. Он взял ее за руку и пальцы его задрожали. Сильно смутившись, он вышел из кухни. Она уже не боится его, не отводит глаз. Марины нет в его жизни, и Кира теперь может…А вчера, прежде чем пожелать ей спокойной ночи, он заглянул ей в глаза, и зрачки его были расширены, как два черных солнца. Душа Киры наполнилась ожиданием чего–то необычайного. В комнате она долго смотрела в зеркало и тихо сказала себе : Милованова, то, о чем ты мечтала, может быть…
Запахивая новое пальто, Кира выбегает во двор. Пальто простое, но элегантное. Муся долго ее отговаривала, подруге хотелось радужных цветов, но Кира настояла на своем. Она грохнула на это пальто большую часть оставшихся денег. Денег было жалко, они так легко улетали в этом городе. Москва высасывала деньги как мощный, промышленный пылесос. Кира понимала что это безумие, тратить такую сумму. Она не могла себе позволить, так швыряться. Но в прошлый раз, когда после корпоратива она забрала из гардероба пуховик и надела его на коктейльное платье, Лидия вытаращила глаза. А сегодня Лидии будет не к чему придраться, Кира выглядит отлично. Со всеми коллегами Глеба она будет такой милой и обворожительной, что он будет гордиться ею. Его машина уже во дворе. Кира улыбкой приземляется на переднем сиденье рядом с Глебом. Но он встречает ее холодно, явно сегодня не в духе. Со злостью вытаскивает из под нее портфель и кидает назад. Когда она начинает извиняться, он прибавляет громкость на радиоприемнике. Что–то не так. Он на что–то дуется и молчит всю дорогу. То резко разгоняется, то тормозит. Потом они застревают в пробке и Глеб так бесится, что Кира уже никуда не хочет ехать.
Они опоздали на сорок минут. Кира первая выскакивает из машины, она очень пунктуальна и никогда не позволяет себе опаздывать. Ее этому учили всю жизнь, сначала мать, потом училище и театр. Попробуй, опоздай к своему выходу! В нетерпении она смотрит на Глеба, надо бежать, люди же ждут. Странно, что Глеб теперь не торопится. Медленно выходит, открывает бардачок и достает перчатки, надевает их. Зачем они ему? До крыльца ресторана всего несколько метров. Обходит машину и вытаскивает портфель с заднего сиденья. Открывает его, потом снимает перчатки и проверяет какие–то бумаги. Кира топчется рядом и понимает – он тянет время. Наконец портфель закрыт и брошен в багажник. Глеб кладет ключи от машины в карман. У него смущенный, озадаченный вид.
– Уже опоздали. Минутой позже, минутой раньше…Иди сюда, мне нужно тебе кое–что сказать.
Кира послушно подходит. Он смотрит ей прямо в глаза.
– Там будет один человек…
– Марина?
– Да причем здесь Марина? Туровцын, помнишь? Который тебя на свидание приглашал.
Лицо Киры расплывается в улыбке, это не Марина. Но у Глеба нахмуренные брови и сжатые губы. До нее наконец доходит. Ах, Туровцын… Да плевать ей на всех Туровцыных, вместе взятых, лишь бы у Глеба было хорошее настроение.
– Ну что ты молчишь? Хочешь, не пойдем? – спрашивает он. – Понимаешь, по–идиотски получилось…В общем…Я могу позвонить и сказать что мы до сих пор в пробке.
Глеб глубоко вдыхает холодный воздух и вглядывается ей в лицо. Кира понимает откуда это отвратительное настроение. Он только сегодня узнал, что будет Туровцын, и не знал как сказать ей об этом. Приятно, что он так за нее переживает. Что готов отказаться от встречи, лишь бы не ставить Киру в неловкое положение. Но ведь их ждут в ресторане, как же можно подвести других людей? Это его друзья и сослуживцы. Нельзя не прийти, когда тебя ждут.
– Хочешь, не пойдем? – повторяет Глеб.
– Нет, пойдем. Ну подумаешь, Туровцын! Я переживу, и он переживет. Там же твой шеф, Лидия и Андрюша.
Она хочет только одного, чтобы Глебу было хорошо.
– Ты уверена?
– Пожалуйста, не переживай. Я буду с ним очень нежной.
У Глеба кажется отлегло от сердца. Бедненький. Да, нечего сказать, в хорошее положение он попал.
– Извини, что так получилось, окей?
– Ну что ты…Окей. Кто же знал, что так получится?
Ради Глеба она готова на все. Конечно, не очень–то хочется увидеть этого Игоря Алексеевича. Хорошо бы он подумал, что у нее роман с Глебом, это бы все разрешило.
В баре темновато. В приглушенном свете абажуров Туровцын вальяжно полулежит на диване. С прямой, напряженной спиной рядом сидит ВикВик, Лидия и Андрюша примостились на маленьких, неудобных пуфах. На низеньком столике блестит ведерко с шампанским. Андрюша и Лидия вскакивают, чтобы поздороваться с Кирой и Глебом, ВикВик протягивает руку, но не встает, Туровцын же едва кивает головой. Ну что же, – думает Кира, – имеет право. Слегка обижен, ведь им пренебрегли. Глеб хмуро извиняется и все сразу встают, чтобы пройти в обеденный зал. Лидия подхватывает под руку опешившую от такой нежности Киру. По дороге она тихо объясняет, как из–за их опоздания разозлился ВикВик. Туровцын, оказывается, отказался идти к столу, пока не подъедут все приглашенные. К их приезду они уже успели прикончить вторую бутылку шампанского.
За столом Кира хотела сесть подальше от Туровцына, но все быстро заняли другие стулья и ей пришлось приземлиться рядом с Игорем Алексеевичем. Неприятная ситуация, неприятная. Каким чудесным мог бы быть этот ужин без Туровцына. Впрочем, кажется, она напрасно нервничает. У них серьезные бизнес разговоры. Сейчас он и Вик–Вик увлечены системами юникс. Андрюша им внемлет не пропуская ни слова, время от времени он открывает рот, чтобы вставить что–нибудь, но не решается, ему боязно подать голос. Киру он полностью игнорирует. У Глеба злое, сосредоточенное лицо. Бедняжка, переживает за нее, ведь все так глупо получилось. Нужно было отправить Глеба на этот ужин одного, а самой поехать домой. Теперь уже поздно, Кира изо всех сил улыбается и хотя ничего не понимает, делает вид что внимательно слушает.
Ресторан совершенно роскошный. Весь в желтых абажурах, на столах сверкают бокалы и рюмки, тускло блестят серебром приборы. Хорошо, что Кира уже не дикая. С Тайкой, а потом Глебом она уже побывала в нескольких ресторанах. И хотя ее до сих пор пугают официанты во фраках, она может совершенно по светски вести себя в дорогих местах. Запивать рыбу белым вином, а мясо красным, непонятно, правда, что делать с курицей. Нужно будет при встрече спросить у Тайки. Она соскучилась по Зигги, хорошо бы им завтра позвонить. После бокала шампанского голова становится легкой, все переживания улетучиваются. Киру наполняет чувство любви ко всему вокруг. Вот Лидия – она непонятная. Сегодня она так учтива и ведет себя как будто они две подружки. Кире немного жаль ее. Вещи у нее несомненно дорогие, но все сидят безобразно, и Кире хочется чтобы Лидия похудела в талии и похорошела лицом. Чтобы у нее пропал этот беспокойный блеск в глазах. Чтобы кто–нибудь в нее влюбился и она чаще улыбалась, а не поджимала губы. Кире жалко и Андрюшу, она хотела бы, чтобы ему тоже стало хорошо. От волнения на лбу у него выступили капли пота. Ему жарко, снял бы пиджак, но он почему–то не делает этого. Глаза его не сходят с лица Туровцына, теперь, кажется, он влюблен в него. От этой мысли Кире становится смешно, ей хочется поделиться этим открытием с Глебом и она поворачивается к нему. Он не понимает почему ей так весело, но на ее улыбку прикрывает веки. Как будто говорит : Кира не бойся, я с тобой, потом посмеемся. В нем столько спокойного достоинства. Глеб пожалуй единственный, кто не ползает на коленях перед Туровцыным. Как она его любит! Ради него одного она живет, дышит, принимает душ, расчесывает волосы, покупает пальто. Ради него она будет танцевать и станет примой в театре. Из счастливого оцепенения ее выводит басистый голос Туровцына, он все время говорит. Иногда вкрадчиво вставляется Вик–Вик, а Лидия и Андрюша усердно слушают. Глеб же рассредоточен, он играет рюмкой и время от времени поглядывает на Туровцына, в эти моменты взгляд его становится напряженным и неприязненным.
Всю первую половину вечера Кира боялась, что Туровцын начнет ухаживать и ей было бы неудобно перед всеми. К счастью, эпиорнис ничего такого не делал. Он не гусарствовал, не пожирал ее взглядами, а даже наоборот, как будто не замечал. Но он так же как будто не замечал и остальных и ни с кем не говорил кроме ВикВика. Когда ВикВик осторожно отвечал на его вопросы, Туровцын сосредотачивался на еде. На рукаве его сверкала запонка – литая голова пантеры, усыпанная разноцветными камнями. Когда он жестикулировал, камни переливались и вспыхивали огнями на лице у Вик–Вика. Это был занятный фокус.
Перед десертом Лидия ущипнула Киру за локоть и они пошли в туалет, как две подружки. Кира весь вечер удивлялась ее благосклонности. В общем, произошло чудесное превращение, в которое Кира все отказывалась поверить и каждую минуту ждала подлости. В туалете Лидия достала сигареты, пожаловалась что теперь нигде нельзя курить открыто и она надеется что дымовой детектор здесь не очень чувствителен. И какая это пытка человеку с зависимостью терпеть несколько часов до следующей сигареты. Черт бы побрал всех этих зацикленных на здоровье фриков, здоровье нужно тратить на удовольствия. Кира присаживается на банкетку и с ужасом понимает, что им совершенно не о чем говорить.
– Что тебе сказали в театре? – спрашивает наконец Лидия.
– Взяли документы.
– Надо же! – Лидия выглядит озадаченной. – А ты молодец.
В ее голосе слышится уважение. Люди – странные создания, ведь Кира осталась прежней, ничего особенного не сделала, просто у нее взяли документы.
– Это ничего не значит, – тут же признается она, совершенно не умеет врать.
– Это уже много, поверь…Попасть туда без связей невозможно.
Лидия на высоченных каблуках. Она все время перетаптывается, балансирует, от чего раздается гулкий звук по кафелю.
– Как тебе наш заказчик?
– Кто? – не понимает Кира.
– Туровцын.
– Ах он…Красивые запонки.
Лидия усмехается, кажется она что–то знает. .
– Еще бы! Просто набит деньгами. Ты слышала про Синицу?
Конечно Кира знает, кто такая Синица. Это поп–звезда, живущая в невозможной роскоши. Фотографии дорогущих интерьеров ее домов во всех журналах.
– Его бывшая… Приехала в Москву два года назад. Из Тюмени в плацкартном вагоне. Теперь у нее есть все : виллы, машины, признание, поклонники…Москва интересный город, метаморфозы здесь происходят в мгновение. Гусеницы окукливаются и бабочки какое–то время порхают. Кто–то танцует, кто–то поет…
Кира понимает, куда ведут эти рассуждения. Может Лидии и хочется поговорить об этом, но пусть знает, что Кире эта тема не особенно приятна. Но Лидия прет танком.
– Приехала в Москву на поезде. Хотела петь и поет! А ты хочешь танцевать…Похожие истории, не находишь?
– Что же тут похожего? Она приехала в плацкарте, а я в купе, – холодно замечает Кира.
По глазам Лидии видно, что она знает про звонок Туровцына.
– Да, я знаю, – торжественно подтверждает ее догадку Лидия.
Она щелкает пальцами, и бычок летит в унитаз, открывает воду и моет руки. От жидкого мыла воздух становится яблочным.
– Тебе не жалко, что ты так сглупила?
Она выдергивает свернутую салфетку из пирамидки и высушивает ладони.
– Нет.
Лидия с удивлением смотрит на нее, как будто в первый раз видит.
– Это твой лотерейный билет, протяни руку и ты выиграла. На твоем месте другие бы уже выбирали шустрого риэлтора в дорогом районе. Игорь Алексеевич – человек масштабный.
Кира раздраженно вздыхает, разговор этот неприятнен и его нужно поскорее прекратить.
– По–моему, он масштабный кретин. Разговаривает как приказы отдает : За вами заедет мой шофер. Постарайтесь не опаздывать…, – Кира кашляет басом как бы кашлял Туровцын. – Я не люблю когда опаздывают… Ужас что такое! Я ему говорю – нет, а он не слушает, как глухой!
Лидия разводит руки, не зная что сказать. Случайно попадает локтем под сушилку, мощный мотор включается и работает какое–то время. Когда он стихает, Лидия начинает ковыряться в сумке.
– Подожди, я намажу губы…Знаешь, человек с такими деньгами может позволить себе быть причудливым, – она тщательно водит помадой по губам. Разводит их и складывает дудочкой. – А зачем ты пришла? Дразнить его? Он серьезный мальчик, с ним играть нельзя.
Кира начинает злиться.
– Если бы я знала, что он здесь, я бы не пришла.
Лидия прищуривается.
– А ты не знала, что он будет здесь?
– Мы узнали об этом на стоянке у ресторана.
Лидия смеется.
– Может ты и узнала на стоянке, но Глеб знал об этом еще два дня назад! Если бы не Игорь Алексеевич, сидела бы ты здесь! Тебя привезли по просьбе Туровцына.
Это точно, два дня назад вечером Глеб и пригласил Киру. Но Лидия что–то путает.
– Не может быть!
– Конечно, это несколько экстравагантный способ знакомиться с девушкой…
– Глеб знал об этом с самого начала? – останавливает ее Кира.
– Мошна туга – всяк ей слуга! Нас душит кризис. Если Туровцын не купит оборудование, мы все потеряем работу. Он попросил позвать тебя, мы позвали. Нам большой плюс, да и ты не проигрыше. Теперь у тебя есть еще один шанс, не упусти его. Глеб за тебя переживает, а с Туровцыным ты сможешь выбиться в люди.
Кира вскакивает с банкетки. Глеб не мог так поступить с ней! Неужели он думает что она такая продажная? Как они все смеют, насадить ее как мотыля на крючок для Туровцына?
– Мне не нужно выбиваться в люди, я уже человек, – зло отвечает она.
– Поверь мне, до человека тебе еще далеко. Но у тебя есть возможность, почему бы ей не воспользоваться? Потому что все равно…
– Туровцыну я уже все сказала.
Лидия машет рукой.
– Так или иначе он заставит тебя, для него не существует слова нет.
– Я не соглашусь никогда!
Гадина, какая же гадина, эта Лидия! А Вик–Вик, Андрюша? Неужели Глеб тоже замешан во всем этом? Кира выходит из туалета, она уже не ждет еле ковыляющую за ней Лидию.
Весь оставшийся вечер Кира отчаянно кокетничала с Туровцыным. Вернувшись к столу она сразу же ему ласково улыбнулась, Игорь Алексеевич как будто только и ждал этого и немедленно всем корпусом развернулся к ней. Вик–Вик остался сидеть с открытым ртом и незаконченной фразой. Глаза олигарха впились Кире в лицо и до конца вечера он уже не отводил от нее взгляда. Она старалась вовсю, призывно смеялась, закидывала голову и встряхивала волосами. Ведь они этого хотели!? Поднести ее на блюде Туровцыну и разделать, как до этого официант филетировал для него дораду. Игорь Алексеевич неуклюже ухаживал, ВикВик, Лидия и Андрюша смущенно переглядывались, Глеб тревожно всматривался в нее. С каждой минутой он все больше мрачнел. Когда прощаясь Туровцын предложил подвезти Киру до дому, Глеб не дожидаясь ее ответа резко развернулся и пошел в вестибюль. Всю дорогу домой она не проронила ни слова. Да и у Глеба кажется, не было желания разговаривать. Вернувшись, она тихо зашла в свою комнату и за весь вечер так больше и не вышла.
Глава 21
Поджав под себя ноги, Кира сидит в кресле. Она едва кивнула Глебу, когда он пришел с работы. Он швыряет в угол портфель и опускается в кресло напротив. У нее красные, в опухших веках глаза, ночью через стену он слышал как она бесконечно долго плакала.
– Что–то случилось? –спрашивает он.
– Нет, я наоборот, очень веселая!
Она вдруг встряхивается и улыбается ртом. Глаза остаются печальными и укоризненными.
– Есть что–нибудь поесть?
– Нет.
– Закажу пиццу, будешь?
Она молчит. Часы на стене громко тикают.
– Игорь Алексеевич звонил.
Глеб вздыхает.
– Ты знаешь, он уже и мне надоел.
– Он пожилой и противный, но у него большие возможности. Театр распахнет двери для молодой, периферийной балерины с амбициями, – выспренно говорит она. – Достаточно одного звонка…Как умолял о встрече! Может пойти, как думаешь?
Она внимательно следит за его лицом. Он закрывает глаза.
– Кира не мучай меня. Я не знаю…
– Масштабный человек! Сдвигает горы и поворачивает реки вспять для своих любовниц, роет каналы ведущие прямо к театрам и продюсерам. Ты знаешь Синицу?
Глебу хочется выбежать из комнаты.
–Ты вправду думаешь что он мне поможет? – донимает его она.
– Да.
– Ты советуешь мне пойти?
– Я ничего не могу тебе советовать, Милованова. Ты прекрасно понимаешь, что с Туровцыным тебе не нужно будет много лет стоять в очереди. Все мечтают об этом.
– Да откуда ты знаешь, о чем мечтаю я? Значит ты мне советуешь? Да или нет?
– Большие девочки решают сами.
Кира вглядывается в него, но не находит того, что ищет.
– Вот и отлично!
Она вскакивает и выбегает в коридор. Возвращается со своей сумкой и вытряхивает все ее содержимое на журнальный столик. Находит визитку Туровцына и набирает номер на телефоне. Равнодушно насвистывая Глеб проходит на кухню, достает масло и сыр из холодильника. Он слышит как она говорит по телефону : Это Кира Милованова. Вы знаете, я передумала. Где? Во сколько? Заедет шофер? Ах, он знает куда…? Отлично!
Она в нервном, лихорадочном оживлении, голос ее неровен и постоянно срывается. Закончив говорить, она кричит из зала Глебу :
– Какой хваткий дяденька, его шофер даже знает куда подъехать!
В этот момент, отрезая пластину сыра Глеб прихватывает ножом большой палец на левой руке. Кровь сначала заливает желтый, масляный кусок сыра и потом капает на хлеб. Рубашку придется выкинуть, ее тоже забрызгало. Он слышит, как Кира захлопывает дверь своей спальни. Из ее комнаты не доносится ни звука. В квартире тишина. Перехватив палец салфеткой он садится в кресло и все время прислушивается. Есть уже не хочется, палец все кровит, пятно на салфетке медленно расплывается. Через некоторое время дверь распахивается, и выйдя в коридор она надевает туфли. Глеб тянется за пультом, включает телевизор и прибавляет громкость, ему очень мутно на сердце. Хотя с чего бы это? Он слышит как она отпирает входную дверь, потом вдруг возвращается и встает в проеме.
– У тебя кровь на рубашке, что это?
– Так, ничего страшного.
У нее розовый нос, влажные глаза. Она опять плакала, что–ли?
– Пожелай мне удачи.
Шарф криво намотан на плечах, пальто распахнуто, под ним тонкое черное платье. Волосы растрепаны, в глазах горькое признание в любви. Или ему так кажется ? Может просто взволнована перед встречей с Туровцыным.
– Там холодно, оденься теплее, – говорит он глядя на ее лодочки.
– Спасибо, Глеб, ты такой заботливый, – горько произносит она. – Пойду, растолкаю очередь к этому мудаку, пусть все подвинутся. Нужно отвоевать свое место под солнцем, ведь вы все этого хотите?! – вдруг пронзительно кричит она.
Глебу невыносимо смотреть на нее, его корчит от ее горящего, гневного взгляда.
– Желаю тебе хорошо провести время, – выдавливает он.
– Я проведу его продуктивно. Ведь так говорят у вас на семинарах для заказчиков? Нельзя терять ни минуты. Покажу ему список, чтобы он сразу знал … Уж продаваться, так дорого. Но я не эгоистка… Знаешь что я попрошу у него в первую очередь? Когда он будет лезть ко мне со своими вонючими поцелуями и дышать мне в ухо? Я попрошу чтобы вы наконец выиграли этот гребаный тендер и успокоились, – она глубоко дышит, кажется ей не хватает воздуха. – Ведь для вас это очень и очень важно, – заканчивает она тихим, дрожащим голосом.
Громко хлопнув дверью она выбегает из квартиры. Глеб съежившись сидит в оцепенении. Как он ненавидит драмы. Что это? Моральный шантаж, чтобы почувствовать себя лучше? Выставить себя жертвой, когда сама прекрасно понимает, что для нее лучше. К чему это кривляние и слезы? Все равно же побежала. Все они одинаковые. Зачем–то он идет к окну. Черный Роллс–Ройс только что припарковался у подъезда. Не осознавая что делает, Глеб вдруг бросается к двери. На бегу хватает ключи и выскакивает из квартиры. Занятый кем–то лифт проезжает мимо, и тогда Глеб устремляется вниз, одновременно перепрыгивая через несколько ступеней. Внезапная мысль пронизывает его : Зачем он бежит? Остановить? Но что можно сказать ей? Он пинком распахивает дверь. Улица пуста, машина только что уехала. В конусе фонаря тихо сыплет снег. Странная пустота в душе вдруг ошеломляет его.
Водитель почтительно открывает дверцу машины перед Кирой. Она садится и сразу же выхватывает салфетку из коробки. Слезы струятся по лицу и она не может остановить их. С удивлением шофер наблюдает за ней в зеркало заднего вида. Она сдвигается в сторону, чтобы он не мог так свободно попадать ей глазами в лицо. Кире до сих пор трудно поверить, что люди которых она считала своими друзьями, могли так цинично поступить с ней. Все из–за этого тендера. Знать бы что это такое! Все как с ума посходили. Этот ужасный тендер засасывает ее как воронка в сточной, вонючей канаве. Как Глеб мог так поступить с ней? Если Марина бросила его из–за денег, может быть он думает что все девушки одинаковые? И все хотят одного и того же? Марина… Муся…Тайка говорила что больше всего на свете любит деньги. Виноват– ли Глеб если думает что она тоже такая? Если мир, который его окружает, именно такой? Киру теперь мучает раскаяние, она жалеет, что сказала ему такие ужасные вещи. У него был такой потерянный, несчастный вид, рука вся в крови. Сама виновата. Как она кокетничала с Туровцыным в ресторане, чтобы позлить Глеба! Сегодня нужно было сесть и обо всем поговорить, а она из–за своего самодурства едет на свидание к человеку который ей противен. Что она хотела доказать этим? Как теперь оправдает свою глупую выходку? Нужно немедленно ехать домой. Что теперь можно сказать Туровцыну в свое оправдание? Она беспокойно смотрит на спину шофера и ничего не может придумать.
У нее ее злое, неприветливое лицо, Туровцын озадачен. Он думал что поход в Большой доставит ей удовольствие. Ольга –его секретарь, стерла губы о телефонную трубку, чтобы достать места. Баядерка была аншлаговой. В конце концов Ольге пришлось звонить самому генеральному, который отдыхал в это время на Бали. В театре срочно пересадили людей и организовали им директорскую ложу. Столько усилий ради хмурого лица и потухших глаз. Туровцын все приглядывается к Кире. Стоит она или не стоит? Хотя он еще в прошлый раз решил что да, стоит, желания его были переменчивы. Он берет ее под локоть, чтобы пройти в фойе, но она освобождается и холодно чеканит :
– Когда мне нужна будет поддержка, я попрошу вас об этом.
– У нас ложа, – отвечает невпопад Туровцын. Он не ожидал такого ледяного тона.
– Я люблю партер.
В душе у него начинает петь. Стоит, стоит. Все это будет очень даже забавно.
Заслуженный танцует добросовестно, сигая вверх под восторженные аплодисменты. У главной напряжены руки, нет скольжения в танце. Кира знает, что сама она может гораздо лучше. Иногда она забывает о Туровцыне. А когда вспоминает, краем глаза видит, что он тщательно осматривает ее. Это раздражает. К концу первого акта он откровенно зевает, она слышит его громкое дыхание и ей хочется чтобы это прекратилось. Зачем он здесь? Зачем здесь она, рядом с ним? Какая–то нелепейшая ситуация. Ее не радует ложа, пугает телохранитель за спиной, выбешивает Туровцын, который стачивает глаза о ее шею и грудь. В перерыве им приносят шампанского. Но Кира говорит, что хочет пройтись, и оставляет его одного. Было бы здорово сбежать, но номерок от пальто у телохранителя. Она во все глаза рассматривает театр изнутри, здесь все другое, роскошнее и масштабнее чем дома. Кира проходит по главному фойе, смотрит вниз с лестницы в вестибюль, и снова остро осознает что ее место здесь, в этом здании. Все ее тело тоскует по работе, как бы она хотела очутиться по другую сторону оркестровой ямы! Здесь работает Ники, какой же он счастливец! Он по прежнему не берет телефон, сегодня она оставила ему очередное сообщение. Какое по счету? Она благоговейно бредет через хоровой и круглый залы. Когда звенит третий звонок, она понимает, что не сможет высидеть до конца спектакля. Это не тот человек, с которым бы ей хотелось быть здесь, он все отравляет. Войдя в ложу, она решается :
– Извините меня пожалуйста, но у меня жуткая мигрень. Вы оставайтесь, а я сама доберусь до дому.
Его взгляд – взгляд хозяина на кошку, которая вместо лотка помочилась в его туфлю. Он, кажется, оскорблен.
– Сначала заедем в аптеку, а потом поужинаем, – заявляет он тоном, не терпящим возражений.
Она понимает, что выхода нет. Как только они садятся в машину, Туровцын берет ее руку, но она с отвращением выдергивает свою ладонь. Странная волна удовольствия пробегает по его лицу. Время от времени он пытается ее разговорить, но она отвечает неохотно и разговор все время угасает.
– Ты хорошая балерина? – спрашивает он.
– Так себе…
Он хищно улыбается.
– Я все про тебя знаю, не нужно скромничать.
– Если знаете, зачем спрашиваете?
Шофер сворачивает под запрещающий знак, чтобы сократить путь и проехать на стоянку не делая круг. Их тут же останавливает гаишник.
– Здесь одностороннее движение, Игорь Алексеевич, – журит их долговязый мужчина в форме.
– Мы и едем в одну сторону, – отвечает шофер.
Они оба смеются. Лицо Туровцына непроницаемо, кажется этот человек воображает что ему можно все.
Ресторан очень дорогой. Какого–то француза с двумя мишленовскими звездами. В меню совершенно диковинные вещи : капучино из фуагра, икра морского ежа, мороженое из зеленого чая…Кира не чувствует вкуса еды, кусок не лезет ей в горло. Туровцын только что предложил ей перейти на ты и называть его Игорем. Он то надменен, то пугает ее назойливыми ухаживаниями, время от времени надолго зависает на телефоне, совершенно игнорируя Киру, а после разговора пытается кормить из своей тарелки. Чем же он мог так очаровать Синицу? Она – красавица. Правда, Муся считает что в ней всего чересчур, или мало или много. Крошечный нос, огромные губы и грудь, такие длинные ноги, что кажется она в них путается, когда танцует в клипах на МТВ. Конечно, Туровцына богат и это, наверное, как–то привлекает других… Он не уродлив, нет. Женщины любят выражение суровой мужественности на лице. Но в его лице так много геометрии, что хочется подретушировать углы слишком уж хищных линий. В молодости он, видимо, был худощав, но теперь похож на перекормленного добермана. Кира не может представить, как можно позволить этому человеку прикасаться к себе, даже за огромные деньги. Обнять его – все равно что прижаться к холодильнику, он какой–то весь жесткий и хладнодушный. Мощная энергия уверенности в себе и пренебрежения к другим исходит от него, и Кире она неприятна.
Туровцын с удовольствием поедает морепродукты и рыбу. И вообще ест все самое полезное. Кира думает, что жить он собирается очень долго, а ей хотелось бы, чтобы он умер прямо сейчас. Ну не совсем умер, а впал в беспамятство, а когда очнулся, забыл о ней напрочь и спросил : Вы кто, голубушка, простите? Она бы молча поднялась и пошла в фойе за пальто. Как бы она бежала домой! Не чувствуя под собой ног. Летела бы.
– Еще устриц? – спрашивает он.
Он похож на тигра, который пожирает ее глазами из–за решетки зверинца. Эх была бы возможность, разорвал бы твою нежную мякоть, вылизал бы всю кровь, – читается в этом взгляде. Кира не хочет ни устриц, ни рыбы, а только одного – чтобы он уже поскорее доел все в своей тарелке.
Кира явно скучает, и Туровцыну досадно. Он воображал себе совсем другое. Множественные влажные улыбки, кокетливые стрелы из глаз в глаза. На том вечере Инфириуса он видел как она умеет переливаться. Да и потом, в ресторане, она ожила под вечер и лучилась. А теперь потухшая, и как будто отбывает с ним срок. Взгляд ее куда теплее, когда она смотрит на сомелье или официанта. Туровцыну же достаются короткие, неприязненные вскидывания глазами, скорее необходимые, чем по желанию. У нее чудесный рот, свежий и румяный, Игорь Алексеевич мучается желанием засунуть туда указательный палец, чтобы ощутить теплый, шелковый язык меж скользких зубов. Хочется ее встряхнуть, как сувенирный стеклянный шар с падающим снегом, чтобы снег снова стал падать, и было ощущение надвигающегося праздника. А она сидит как будто у нее кто–то умер. Настроение его стремительно падает, неужели она как все? Оживает только если речь заходит о сумках, шубах или драгоценностях. Туровцын давно привык, что женщинам всегда нужно что–то осязаемое, что можно получить сразу в пожизненное пользование. Они существа тактильные, у них патологически развиты рецепторы осязания. Больше всего им нравится заворачиваться в легчайший мех, шлифовать пальцами драгоценные камни, гладить выпуклые бляшки крокодиловой кожи и других редких гадов. Они любят недвижимость и дорогие машины. Самый легкий способ обладать этими женщинами – дать им взамен то, что они любят трогать, носить, владеть. Этот бартер он знает до мелочей. Груды драгоценных камней и шкуры ни в чем неповинных рептилий прошли через его руки в обмен на иллюзию, спектакль о любви. Он привык к этой игре, и она навевала на него хандру и скуку. С Кирой ему не хочется игр, она сильно напоминает ему Ишбел и эти последние несколько дней он думал, что может быть удастся прыгнуть назад в прошлое. У него в кармане бриллиантовый браслет, он захватил его на всякий случай, если Кира окажется неравной Ишбел, а будет как все остальные готова к бартеру. Глядя на ее мрачный вид, он с сожалением думает, что время браслета пришло, но все–таки тянет время, потому что ему хочется еще верить,что она не такая как все. Что все может быть еще по другому, волнительно и интересно.Он старается, распускает перья, но все время чувствует себя неловко. Когда он слишком увлекается, лицо ее становится недоверчивым и насмешливым. И в этом она тоже похожа на Ишбел, но та была всегда дружелюбна, здесь же он чувствует враждебность.