Алан Чароит
Новые чудеса Дивнозёрья
Тайка со вздохом кивнула. Да, она помнила, что скоро экзамен, но заставить себя заниматься не могла вот уже который день.
– Ерунда это все, – проворчал Никифор и ткнул пальцем в тетрадку. – Тут же черным по белому написано: «Не все обещания, а лишь колдовские». Вряд ли вы с Пушком давали нерушимые чародейские клятвы про жирные тарелки и эти ваши синусы-косинусы.
Тайка пожала плечами и набрала на телефоне: «Тогда не знаю».
Следствие опять зашло в тупик. Даже детектив Пушок, у которого находились идеи на любой случай жизни, сник и отвернулся от предложенного Марьянкой пряника. Похоже, конец света был не за горами.
– А ну не вешать нос! Смотрите, что у меня есть, – вытьянка жестом фокусника достала из рукава перышко. То самое, лазоревое.
– Откель у тебя? – удивился Никифор.
– Да так… – Марьяна хоть и была призраком, а слегка покраснела. – Ловкость рук. Не всё же кикиморам яблоки без спросу таскать, найдется и на них управа. Я вот что подумала: пусть Снежок его понюхает и найдет нам птичку. А мы уж с ней потолкуем. Если это, конечно, не попугайчик.
Снежок – маленький белоснежный симаргл – жил по соседству вместе с Аленкой, Тайкиной подругой и ученицей – тоже ведьмочкой. На птиц у него был особый нюх – уж очень Снежок любил с ними играть. А вот птицы его, наоборот, недолюбливали.
По здравом размышлении друзья решили Аленку на ночь глядя из кровати не вытаскивать. Во-первых, можно было получить нагоняй от тети Маши, Аленкиной мамы. А во-вторых, не зря же в сказках сказано, что утро вечера мудренее.
Тайка думала, что не сможет заснуть этой ночью, но стоило голове коснуться подушки, как ее сморило. Все-таки проклятия очень выматывают.
Ей приснилась поляна, на которой сплошь росли нежно-голубые лилии. Красивые – глаз не оторвать. Она хотела сорвать одну, но только потянула руку, как услышала:
– Не смей!
– Ой, Мара Моревна! – обернувшись, Тайка узнала старую знакомую. – Нельзя же так пугать! Зачем вы подкрадываетесь?
– А неча цветочки рвать, – нахмурилась чародейка. – Ты их сажала, что ли?
– Я больше не буду… – Тайка смутилась. Неловко вышло. В жизни она чужие цветы не трогала, а вот во сне рука сама потянулась.
Сегодня Мара Моревна явилась в своем летнем обличье: зеленое платье в пол, серьги из земляники, дубовый венок на голове. Молодая, счастливая. Даже не верится, что по осени превратится в бабушку.
– Как там наше Дивнозёрье? – Мара Моревна улыбалась. Уф, значит, больше не сердится.
– Все супер, – Тайка подняла большой палец вверх. – Нечисть не шалит, урожай будет богатый, погода стоит прекрасная. Вот только… да нет, все хорошо.
Она замялась. Стоит ли рассказывать Маре Моревне про нежданное проклятие и голубое перышко? Тем более что во сне Тайка не чихала и не путала слова. Может, уже все само прошло? Зачем тогда чародейку-судьбу зря беспокоить?
– Тебя что-то тревожит, – насторожилась Мара Моревна. – Поведай, не стесняйся.
А, была не была! Тайка выложила все как есть. И пожаловалась, что молчать – это еще не самое сложное. Сложнее на месте сидеть, когда твою проблему другие решают. Она так не привыкла!
Чародейку услышанное развеселило.
– Ну и дела! Проклятие, говоришь? Нет-нет, на этот раз подсказок от меня не жди. Во-первых, ты сама способна справиться с этой напастью. А во-вторых, подсказка находится прямо у тебя под носом. Раскрой глаза, ведьма, и ты все поймешь.
Легко ей говорить. Она-то мудрая. А вот Тайка – пока не очень.
– А можно самую малюсенькую подсказочку? – Просить было боязно, но, с другой стороны, за спрос ведь денег не берут? А вдруг Мара Моревна смилостивится? Настроение у нее, кажется, хорошее.
– Подсказку не дам, дам подарочек. – Чародейка вложила Тайке в ладонь цветочную луковицу. – Иди посади. Увидишь потом, что взрастет.
Тайка все сделала как было велено. Руками раскопала податливую землю, воткнула зубчик, присыпала.
– Теперь бы полить. Есть у вас вода? Или, может, дождик вызовете?
– А ты поплачь, – предложила Мара Моревна. Не поймешь, в шутку или всерьез.
Тайка, может, и хотела бы заплакать, но по заказу не получалось, как ни старайся.
– Может, водичкой?
– Только слезами и потом, иначе никак. Да ты и сама это знаешь.
Ну вот, опять загадки… Тайка хотела честно признаться, что ничегошеньки не понимает, но моргнула – и вдруг проснулась.
За окном уже вовсю светило ласковое утреннее солнце, а со двора доносился заливистый лай Снежка. Значит, кто-то из друзей уже сбегал за Аленкой.
Интересно, как там проклятие? Стоило проверить. Тайка наскоро оделась и вышла на кухню:
– С утрем добречком! Апчхи!
– С добречком! – голосом актера-трагика откликнулся Пушок.
Увы, за ночь чуда не случилось.
– Привет, Тай, – Аленка старалась выглядеть беззаботно, но во взгляде таилась тревога за лучшую подругу. – Ты только не переживай, ладно? Мы поможем. Не все же тебе нас спасать. Долг платежом красен.
Симаргл ворвался в дом, как маленький снежный вихрь, бросился к Тайке, облизал лицо и руки. Утешил, в общем, как мог.
– Снежочек говорит, что готов искать преступника, – сообщила Аленка. Только она могла мысленно общаться с чудесным крылатым псом.
Пушок скорчил кислую мину.
– Племье пёся! Фу-пчхи!
Хотя он был коловершей, а значит, котом всего лишь наполовину, но собак все равно не любил, а просить у них помощи считал зазорным. Снежок же, не обращая внимания на его ворчание, лизнул Пушка в ухо и тут же отпрыгнул за Аленкину юбку.
Марьянка с Никифором рассмеялись, глядя на озорную песью морду, и вытьянка хмыкнула:
– Как сказала бы наша ведьма, троллинг засчитан.
А Тайка и правда хотела это сказать. Все-таки друзья хорошо ее знали.
– Ладно, Снежочек, порезвились и хватит. Пора делами заниматься, – Аленка сунула псу под нос перышко. – Ищи, родной. Я верю, ты справишься.
Вопреки ожиданиям, симаргл не побежал на улицу, а закружил по кухне, виляя хвостом так яростно, что чуть не опрокинул Тайкину чашку, стоявшую на подлокотнике кресла.
– Он кого-то чует, – прошептала Аленка. – И этот кто-то совсем рядом.
– Неужто супостат в дом пробрался, а я не уследил? – ахнул Никифор.
Марьяна решительно схватилась за кочергу. Пушок на всякий случай вспорхнул на занавеску, а Тайка подтянула поближе свой рюкзак. Когда не знаешь, с кем предстоит встретиться, с ходу не угадаешь, за что хвататься. А в рюкзаке есть и ножик серебряный, и чеснок, и флакон с противоупыриной водицей, и обереги. Но сперва нужно было увидеть, кто их враг.
Снежок покрутился на месте и, цокая когтями по полу, помчался в Тайкину комнату. Все бросились следом. Пушок, конечно же, занял самое безопасное положение на люстре. А симаргл остановился возле шкафа, наклонил морду и зарычал.
– Кажется, оно там, – Аленка ткнула пальцем в нижнюю дверцу.
– Странно, – протянул Никифор, почесывая бороду. – В энтом ящике у Таюшки-хозяюшки пряжа да шитво всякое хранится.
– Может, у вас моль завелась? – нервно хохотнула Марьянка. – А что? Новый вид – моль проклинающая.
– Не смешно, – буркнул домовой. – Это ж надо, прямо у меня под носом спрятался. Охохонюшки…
Все мялись, никто не спешил открывать дверцу. Привыкли, что Тайка всегда первая. А Тайке нынче тоже было боязно. Ладно бы упырь какой или оборотень – с ними хоть понятно, что делать. Но в нижнее отделение шкафа ни тот, ни другой не поместятся. Значит, тот, кто их с Пушком проклял, должен быть маленького роста. Что же это за злая малявка?
Страх страхом, а ударить в грязь лицом перед друзьями не хотелось. Все готовы были встретить опасность лицом к лицу. Даже трусоватый Пушок приготовился метать подвески с люстры. А что, они даже чем-то походили на стрелы…
Затаив дыхание, Тайка открыла дверцу. Скр-р-рип – никого. Может, Снежок ошибся?
– В коробке глянь, – подсказала Марьяна.
Тайка послушно откинула крышку и ахнула: ну дела! Их «супостат» мирно посапывал, зарывшись свиным пятачком в пряжу. Из клубков торчал только хвост с озорным бантиком на кисточке.
– Анчутка, – Никифор с облегчением выдохнул. – Таперича понятно, почему я его не заметил. Зело хитрые они. И самой Маре Моревне служат. Помнится, наша Таюшка-хозяюшка им по осени помогала нити распутывать да ковер судьбы сплетать.
– А вот, кстати, и перья, – Марьяна указала на головной убор анчутки, которому мог бы позавидовать вождь индейского племени.
– Сыпью насольте вокруг, – посоветовал сверху Пушок. – А то сбежит же!
Аленка, стоявшая ближе всех к двери, метнулась на кухню за солонкой.
Когда все было готово, Никифор потряс анчутку за плечо.
– Просыпайся, свинячья морда! Чаво разлегся?
– Ой-ей! – анчутка подскочил, ударился головой о крышку коробки, плюхнулся на спину и, выставив вверх лапки, притворился мертвым.
– Ты мне тут не балуй. Признавайся: пошто в дом влез? Пошто хозяюшку мою обидел? – напирал Никифор. Тайка и не знала, что ее домовой может быть таким грозным. – Марьянка, а ну-ка угости этого притворюху кочергой!
– Не надо кочергой! – встрепенулся анчутка. – Я уже ухожу.
Он хотел прошмыгнуть мимо Снежка, но не тут-то было. Симаргл наступил анчутке на хвост, а Марьянка ухватила мелкого негодяя за шкирку.
– Сейчас же расколдуй моих друзей!
– Не могу-у-у, – лапки анчутки жалобно обвисли вдоль тельца.
– Разве не ты наслал на них проклятие?
– Не… я тут так, сбоку припека.
– Так. Выкладывай все начистоту, – Марьяна хорошенько тряхнула пленника. – Не то хвост оторву.
– Только не хвост! – запричитал анчутка. – И так всю кисточку помяли, варвары. И мою прекрасную коллекцию перьев! Одно вообще потерялось. Красивое такое, попугайчиковое. Вы хоть представляете, сколько лет я их собирал?!
– Это, что ли? – Марьяна собиралась подразнить его лазоревым перышком, но анчутка оказался проворнее. Выхватил его, приладил за ухо и прошипел:
– Отпусти меня сейчас же, малахольная! Не то Маре Моревне пожалуюсь. Я у нее на хорошем счету и вообще личность известная. Лаврушей меня звать. Слыхали, небось?
Друзья переглянулись, пожали плечами.
– Видать, не такой уж ты известный, – Марьяна на всякий случай поставила Лаврушу на пол. – Не вздумай сбежать, тут повсюду соль.
– Бе! – скривился анчутка.
– Чем ты прославился-то? – Никифор погрозил ему пальцем. – Тем, что нитки путаешь и вредишь добрым людям?
– Эй-эй, давайте без напраслины! Я вам не какой-нибудь мелкий пакостник. Моя работа – привносить узор случайности в полотно судьбы, во!
Тайка схватила телефон и быстро набрала в заметках:
«Это правда. Мне Мара Моревна прошлой осенью рассказывала».
– Допустим. И что с того? – Марьяна угрожающе стукнула по полу кочергой.
– Дайте же договорить! – Лавруша пригладил взъерошенные волосы, отряхнулся, достал из кармана жилетки маленькие очки и нацепил их, приняв умный вид. – Исполнять волю судьбы – это целая наука. Я трудился со всем тщанием, и однажды Мара Моревна меня заметила и возвысила. Теперь я не простой анчутка, а заведующий!
Тайке почему-то представился офис, где за маленькими ноутбуками сидят и работают анчутки в пиджачках и при галстуках. Не удержавшись, она хихикнула, чем вызвала новую волну Лаврушиного негодования.
– Не смейся, это большая ответственность! У меня, между прочим, триста работников в подчинении.
– А в нашем шкафу ты что забыл? – Никифор щурился так, что сразу было ясно – не верит.
– А в вашем шкафу у меня отпуск, – набычился Лавруша. – Впервые за пять лет. Только и тут работа догнала… как люди отдыхать умудряются? Не понимаю.
– Анчутка-трудоголик, – с ухмылкой протянула Марьянка. – Тяжелый случай.
– Спасибо, я стараюсь. А вы наконец-то начинаете понимать… – Лавруша зарделся. Похоже, он счел это комплиментом.
Но Тайка, признаться, ничего не понимала, и ее друзья – тоже. Пока она печатала, Аленка уже сама догадалась спросить:
– А чем вы на работе занимаетесь в этой вашей, э-э-э…
– Службе судьбопроизводства, – подсказал Пушок. Во как по-умному загнул.
Лавруша просиял.
– Судьбопроизводство, говоришь? Надо запомнить, работягам понравится. А занятие у меня самое что ни на есть важное. Я – хранитель обещаний.
– Как это? – У Аленки загорелись глаза. – Вы их записываете, а потом – по папочкам и в каталог?
– Вообще-то нет. Но я подумаю над опте… опти… ох ты ж, опять слово умное вылетело из головы.
– Оп-ти-ми-за-ци-я, – Пушок свесился с люстры, одарив анчутку презрительным взглядом. – Тоже мне эффективный менеджер! Апчхи!
– Приходится идти в ногу со временем, – Лавруша развел лапками. – Но пока никаких кото… логов. У нас вообще нет в отделе котов. Они же цветы попортят.
– Какие еще цветы? – удивилась Аленка.
– Вот эти, – анчутка достал из кармана жилетки очень знакомую луковку. – Когда человек что-нибудь пообещает – себе или ближнему, – у нас на Поле Зароков появляется зеленый росток. У иных он вянет сразу. У тех же, кто держит слово, вырастает прекрасная лилия, которая пахнет теплым летним дождем и радостью.
– Ух ты! А чем пахнет радость?
Лавруша озорно подмигнул Аленке.
– Твой симаргл сказал бы – колбасой. Для коловерши, что сидит на люстре, – это запах пирогов с вишней. Для тебя – когда мама готовит ужин.
– Ага, это ведь значит, что она со мной дома, а не на работе. Я поняла! Радость для каждого пахнет по-своему. И это всегда что-то особенное, родное.
Теперь Тайка догадалась, для чего Мара Моревна показала ей во сне лилейное поле. Ох уж эта судьба с ее хитрыми подсказками. Даже когда прямо скажет – не факт, что до тебя дойдет… Потом она задумалась, а чем пахнет ее радость? Наверное, свежескошенной травой дивнозёрских полей? Или тестом, которое замесила бабушка? Или лимонным чаем, который они так любят пить с друзьями? А может, травами, которые собрал для нее дивий воин Яромир? Да, пожалуй, каждой радости – свое время.
– А у кого цветок не вырастет или завянет, тех вы наказываете? – Марьяна все еще хмурилась, но кочергу отставила в сторону.
– Зачем бы? – пожал плечами Лавруша. – Они сами себя накажут. Может, не сразу, а позже, но это непременно случится. Совесть – дело такое.
– Говорят, она есть не у всех, – Никифор любил спорить. Особенно с теми, кто ему не нравился.
– У всех, – усмехнулся анчутка. – У некоторых просто глубоко закопана. Ну да это не мешает. Порой человек сам не понимает за что, но грызет себя, грызет…
– Ох, и что же тогда делать Тае и Пушку? Выходит, их никто не проклинал? Они сами себя прокляли? – Аленка захлопала глазами.
– Мое присутствие могло добавить толику случайности, – анчутка достал из кармана часы, глянул на них и присвистнул. – Ой-ой, отпуск заканчивается. В общем, не беспокойтесь. У нас все под контролем. Когда я уйду, все станет по-прежнему.
– Нет, – мотнула головой Тайка, – не надо по-прежнему. Теперь я всегда буду делать уроки вовремя. Не хочу, чтобы мои цветочки завяли. Они такие красивые…
– А я помою посуду, – Пушок спустился с люстры на диван. – Прямо щас. Честное слово! Ой, Тая, слышишь? Кажется, проклятие прошло. Слова больше не путаются. И чихать мы перестали.
– Ловлю вас обоих на слове! – Лавруша улыбнулся, а потом сдул крупинки соли с ковра, чтобы разомкнуть круг, хлопнул в ладоши и пропал.
– Мне тоже пора, – заторопилась Марьянка. – Я обещала Сеньке пирог с ревенем испечь.
– Пойду на чердаке приберусь, что ли, – Никифор засучил рукава.
– А я к маме – помогу ягоды перебрать. Она сегодня варенье варит, – Аленка потрепала Снежка по холке, и тот ткнулся лбом в ее ладонь.
Все разбежались по своим делам, поэтому не заметили, как в комнате после их ухода появился неуловимый, но очень приятный запах – свежий, словно листва после теплого летнего дождя, с ноткой самой настоящей радости.
Посмотреть в лицо Бабая
– Что там за крики на улице? – Тайка высунулась в окно.
– Это Татьяна Владимировна с малышнёй воюет, – Пушок, конечно, уже слетал, всё разведал и был готов доложить.
– Что ей опять не так? Вроде даже не очень шумели. Ну, не больше, чем обычно.
Наверное, противной Татьяне Владимировне просто захотелось поворчать на детвору. Знаете, бывают такие взрослые, которым только дай волю – всех начнут воспитывать и осуждать.
Других старушек в Дивнозёрье обычно звали по именам: баба Ира там или баба Зина. Кого-то – по отчеству, как Семёновну, Тайкину бабушку. А вот Татьяну Владимировну даже сверстницы величали по полной форме, за глаза добавляя: «У-у-у, мымра».
Любимым занятием мымры было сесть на лавочку и начать злословить. Она так ловко умела говорить под руку, что соседи старались не попадаться ей на глаза. Начнёшь, например, на яблоне ветки обрезать. Татьяна Владимировна увидит, губы подожмёт и выдаст:
– Вот дуралей. Ну кто так пилит! – и всё, дело уже не спорится.
А выйдешь в новом платье, сразу получишь в спину презрительное:
– Ишь, расфуфырилась, лахудра!
Тайка в детстве тоже от неё натерпелась. Ох уж эти вечные окрики:
– Не кричи!
– Не бегай!
– Не лезь на дерево, ты же девочка, а не макака!
– За гаражи не ходи, Бабай заберёт!
Бабай был любимой страшилкой Татьяны Владимировны. Мол, придёт кривоногий старик, всех непослушных детей засунет в мешок и унесёт. Зачем? Чтобы съесть, конечно же.
Впервые услышав про Бабая, маленькая Тайка так испугалась, что несколько ночей кряду не могла заснуть. Ей всё казалось, что страшный старик стоит под окнами и высматривает жертву. Потом Никифор её успокоил. Сказал, мол, неча бояться. В дом, где есть домовой, ни одна зловредная нечисть не сунется, если не хочет получить веником пониже спины. А коли на улице встретится – тоже не боись. Он же кривоногий. Значит, от него запросто убежать можно.
Тайка трястись перестала и ребят успокоила, мол, пусть приходит Бабай. Всё равно не догонит. Но когда за гаражами нет-нет да мелькал колченогий силуэт – ух они драпали!
Теперь настала пора спасти нынешнюю малышню. Не от Бабая. От Татьяны Владимировны.
– Куда собралась, Тая? – окликнул её Пушок. – Там и без тебя справляются.
Тайка прислушалась – и точно. Детвора смеялась.
– Какой ещё Бабай? – хохотал белобрысый веснушчатый пацан. Незнакомый, наверное из дачников. – Это выдумки!
– Ты как со старшими разговариваешь? – вскинулась Татьяна Владимировна. – Давно ремня не получал? Вот я твоему отцу пожалуюсь, он тебе всыплет по первое число!
– Папа считает, что детей бить не-пе-да-го-гич-но, – не остался в долгу мальчишка.
– Тогда ужо научу тебя, как взрослым перечить! – вредная старуха потянулась за крапивой.
Обычно в этот момент детвора с визгом разбегалась в стороны. Но не в этот раз. Вперёд вышла девочка с хвостиками – судя по количеству веснушек, сестрёнка белобрысого.
– А нам не разрешают чужих дядей и тётей слушаться. Папа говорит, бывают глупые взрослые, которые могут плохому научить.
Так Татьяну Владимировну ещё никто не оскорблял.
– Ах ты! – взвизгнула она, замахиваясь крапивой.
А мальчик звонко закричал:
– Папа-а-а!!!
За забором залаяла большая собака.
– Папа сейчас с Лордиком придёт, – пояснила девочка.
И представляете – Татьяна Владимировна опустила руку, плюнула и заковыляла к своей калитке. Она была грозной только с теми, кто не мог себя защитить, а получив отпор, быстро сдулась.
– Что, съела, мымра?! – Пушок от восторга захлопал крыльями. – А неча обижать слабых. Ты чего не радуешься, Тая?
– Да боюсь, как бы бабка злобу не затаила. Не зря же она Бабая поминает по поводу и без. И он приходит… Нужно за ней проследить.
– О, это я запросто! – коловерша затанцевал на подоконнике, предвкушая очередное приключение. – Детектив Пушок отправляется на миссию под прикрытием! Если что узнаю – сразу сообщу. Готовь плюшки за труды.
Расправил крылья и – фр-р-р – улетел. Только его и видели.
Убедившись, что у детишек всё в порядке, Тайка закрыла окно. Надо было замесить тесто. Заодно и ребят угостить. Если, конечно, папа разрешит им взять сладости у тёти ведьмы.
* * *
Пушок вернулся ближе к вечеру – словно ждал, когда плюшки поспеют. Первым делом влез мордочкой в плошку с сахарной пудрой, а когда отчихался, затараторил:
– Ох, Тая, не зря мы мымру подозревали! Призвала она Бабая-то. Сам видел. Возле её дома с мешком шастает, кряхтит, страшную песенку поёт.
– Какую ещё песенку?
– А вот такую: «Приду в ночи беззвёздной – рыдать и плакать поздно. Не спрячешься, дружок: иди ко мне в мешок».
Дело принимало серьёзный оборот. Тайка задумалась, припоминая: чего не любит Бабай? Смелых людей, например, – это у них с Татьяной Владимировной общая черта… Кстати, в лицо ему, говорят, лучше не смотреть, чтобы не увидеть то, чего больше всего на свете боишься. Такое уж у Бабая свойство.
– Я иду туда. Пушок, ты со мной?
Глаза коловерши округлились от ужаса.
– Э-э-э… Тая, я не уверен, что в последнее время вёл себя достаточно хорошо. Цветок уронил – это раз. Штору когтями подрал – два. Третьего дня ещё и смородину объел. Да, знаю-знаю, на птичек сваливал, но раз уж мы говорим начистоту… ты только не ругайся! Признание облегчает вину.
– Чего уж тут ругаться? – пожала плечами Тайка. – Ты сам знаешь, что набедокурил.
– Нельзя мне идти. Бабай заберёт, – Пушок закрыл морду лапками. – Я был непослушным коловершей.
– А ты точно его видел? Близко подлетал?
– Не подлетал. Я что, себе враг? Но клянусь всеми ватрушками мира – это он. Слышишь, у меня сердце до сих пор от страха колотится!
– Ясно. Значит, пойду одна.
Вдвоём с Пушком, конечно, было бы спокойнее. Им всё-таки уже приходилось противостоять страшной нечисти. Помнится, и с упырём сражались, и с лихом… Но у всякого храбреца есть пределы смелости.
– Не ходи, – коловерша отчаянно вцепился когтями в её рукав.
– Не могу. Я же ведьма-хранительница. Это в детстве мы могли от Бабая бегать, а теперь настало время встретиться с ним лицом к лицу.
– У меня есть идея получше. Пойдём к мымре, припрём её к стенке и велим Бабая отозвать.
– А если она откажется, что? В полицию на неё заявишь?
– Слу-у-ушай, а может, на неё саму Бабая натравить? Она ведь тоже не была хорошей бабушкой. Пускай получит, что заслужила!
– Мы тогда будем ничем не лучше её, – Тайка уже шнуровала кроссовки.
Что же взять с собой? Ни обереги, ни серебро не помогут. Нужно что-то, что добавит уверенности. Например, бабушкина тетрадка – она уже столько раз Тайку выручала. Меч-кладенец тоже пригодится, если придётся сражаться. Он, конечно, своенравный и вечно превращается то в ложку, то ещё в какую-нибудь ерунду, но в час серьёзной опасности ни разу не подводил. Вздохнув, Тайка поправила на пальце колечко, подаренное Яромиром. Оно не обладало волшебными свойствами, но хранило тепло воспоминаний и тоже придавало смелости. И всё-таки чего-то не хватало…
– Ладно, всё-таки я с тобой, – голос Пушка дрогнул. – И веник возьму. Против веника никто не устоит!
– Ты мой герой, – Тайка чмокнула его в макушку.
Перед лицом грядущей опасности ей не хватало именно верного друга. Даже если он всего лишь маленький коловерша.
* * *
Таясь и озираясь, они дошли до дома Татьяны Владимировны. Несмотря на поздний час, в окнах ещё горел свет и за занавесками то и дело мелькал старушечий силуэт.
– Смотри, Тай, – не спит. Козни строит, – прошептал Пушок, нервно переминаясь на Тайкином плече. Ух, хоть бы когти прятал, что ли!
– А где Бабай? Мы уже вдоль забора кругом обошли.
– Не знаю. Может, смылся? Или во дворе спрятался? Нас увидел – и в кусты. Точно! У нас же веник!
«Или его с самого начала не было, а у некоторых от страха глаза велики», – подумала Тайка, но вслух этого, конечно, говорить не стала. Зачем обижать друга?
– Тогда домой? – Ей хотелось поскорее вернуться в кровать. Ведь под спасительным одеялом тебя никакой Бабай не найдёт.
– Раз уж пришли, давай посмотрим, чем мымра занята? – предложил Пушок. – Не входя, а так, одним глазком в окошко. Может, они там с Бабаем чаи гоняют и обсуждают коварные планы!
– Ты забыл, что Татьяна Владимировна не ведьма, а просто вредная старушенция. Она нечисть даже не видит, если та сама не покажется.
– А ты сможешь спокойно спать, не проверив?
Нет, Тайка не смогла бы. Значит – вперёд! В конце концов, у них с собой целый арсенал оружия против ночных страхов. И даже веник! Что может случиться?
Осторожно отворив калитку, чтобы та не скрипнула, друзья проскользнули во двор – довольно неухоженный, надо сказать. Траву давно не косили, клумбы не пропалывали, поэтому звёздочки бархатцев терялись среди густых сорняков.
Тайка обогнула дорожку, чтобы не попасть в полосу света, подошла к дому и, встав на цыпочки, заглянула в окно. Что-о? Татьяна Владимировна пакует вещи? Неужели сбежать хочет?
– Тая! Бабай! – вдруг крикнул Пушок.
– Где?
– Прямо за спиной! А-а-а, спасите! – коловерша взмыл в воздух, вереща от ужаса.
Тайка обернулась и ахнула. На дорожке и впрямь стоял одетый в рваньё старик. На месте его лица колыхался чёрный туман, словно Бабай ещё не решил, какой облик принять. Тощими пальцами он распутал завязки на мешке. Вдруг налетел ветер. Тайке показалось, что её сейчас затянет внутрь, и она завизжала.
Тетрадка, Кладенец, колечко, даже веник – ничего не помогло. В висках билась единственная мысль: надо бежать! Тайка со всех ног бросилась на крыльцо, ворвалась в чужой дом (Пушок впорхнул следом) и, захлопнув за собой дверь, привалилась к ней спиной, тяжело дыша.
– Кто там? – раздался скрипучий голос Татьяны Владимировны. – У меня ружжо есть, стрелять буду!
– Не стреляйте! Это Тайка, соседка. Простите, я… – она замялась, не зная, чем оправдать поздний визит. Не Бабаем же?
Бледная Татьяна Владимировна выглянула в сени. В её руке Тайка заметила тяжёлый медный подсвечник, совсем не похожий на ружьё.
– Ты тоже это видела? – Татьяна Владимировна кивнула на дверь.
– Бабая? Ага.
– Выходит, я не сошла с ума… Ну или мы обе спятили. А может, ты с ним заодно? – старуха подозрительно прищурилась.
– Нет. Я просто вижу нечисть. С детства. И я пришла помочь, – замахала руками Тайка.
Она видела, что Татьяна Владимировна очень напугана. Наверное, держится из последних сил.
– Эй, Тая! Мы не сюсюкать пришли, а вывести эту мымру на чистую воду, – зашипел Пушок. – Это она Бабая призвала, я уверен.
Скорее всего, коловерша был прав. Но вряд ли Татьяна Владимировна сделала это нарочно. Угрожая другим разными кошмарами, можно было запросто угодить в собственную ловушку.
– Вы пугали детей Бабаем, вот он и явился, – Тайка невольно подражала интонациям строгой школьной математички.
– Ерунда. Я и раньше так говорила! – Татьяна Владимировна фыркнула. – И не без причины, между прочим. Проучить надо этих фулюганов.
– А он и приходил. И детей пугал. Просто вы не замечали.
– Почему же сейчас заметила?
Конечно, Татьяна Владимировна ей не верила. Даже столкнувшись с нечистью нос к носу, люди предпочитали думать, что у них галлюцинации или что-то вроде.
– Может, потому, что вы были не очень хорошей бабушкой? – Тайка припомнила версию Пушка. – Много обидных слов людям наговорили. Вот зло и накопилось, а теперь воплотилось. И обернулось против вас.
– Ты что это, воспитывать меня вздумала, малявка! – грозно выпучилась мымра.
– Не я, а Бабай. И это вы впустили его в деревню, – интонации математички удавались Тайке всё лучше, и Татьяна Владимировна совсем стушевалась. Видать, не привыкла, чтобы её отчитывали.
– И что же теперь делать? Я вот уехать думала…
Хотела бы Тайка знать верный ответ. Сказать «просто не бойтесь» – легко. А попробуй действительно перестать бояться!
– Уехать – не поможет. Страхи найдут вас, где бы вы ни прятались. Тут надо придумать что-то другое…
Теперь Татьяна Владимировна смотрела на неё жалобно.
– Помоги, дочк.
Уже не малявка, значит, – торжествующе подумала Тайка и сама себя одёрнула. Да, старуха была вредной и попортила соседям много крови. Но только сейчас Тайка поняла – та была ещё и очень несчастной. Потому что, когда человек доволен жизнью, ему даже в голову не придёт доставать других. А уж оскорблять ближнего почём зря – это вообще удел неудачников.
– Я знаю, что делать, – Тайка протянула ей руку. – Вы должны выйти во двор.
– Ни за что! – Татьяна Владимировна топнула ногой. – Уморить меня хочешь, коза?
– Вам же потом самой лучше будет, – Тайка уговаривала её, как ребёнка, который не хочет принимать лекарство. – Бабай вам ничего не сделает, вот увидите.
– Тая, ты чего несёшь? – пропыхтел Пушок, но Тайка отмахнулась, мол, не мешай.
– Знаю, решиться непросто. Но вы должны взглянуть правде в лицо, чтобы…
– Да ты точно заодно с чудовищем, мерзкая девчонка. Ух я тебе! – Татьяна Владимировна замахнулась подсвечником. В этот миг она была даже страшнее Бабая, и Тайка, не думая, пулей вылетела наружу.
– Подожди меня-а-а! – Пушок устремился следом.
Позади бушевала мымра, а впереди стоял… да-да, жуткий Бабай с мешком.
– Тай, я веник потерял. Надо вернуться поискать.
– Брось. Идём, – Тайка пошла вперёд.
И пусть поджилки трясутся – она не струсит. И коловершу вдохновит своим примером. Шаг. Другой. Только не поддаваться.
– Это не наши страхи, Пушок. Они чужие, – Тайка вплотную подошла к Бабаю. – Нам до них нет дела.
И представляете – Бабай съёжился, став вдруг маленьким, нелепым и совсем не страшным. На месте чёрного тумана появилось сморщенное, как печёное яблоко, личико.
– Иш-шь, ш-шельма, – беззубо прошамкал Бабай. – Ну скаш-ши, чаво боиш-шься?
Тайка с Пушком ушли, не удостоив его ответом.
* * *
Татьяна Владимировна уехала первым же утренним автобусом. Тайка с Пушком тайком проводили её до остановки.
– Смотри-ка! Неужто там наверху Бабай? – ахнул коловерша.
Старик сидел на крыше автобуса и, болтая ногами, напевал: «Не спрячеш-шься, друш-шок: иди ко мне в меш-шок. Боиш-шься – так и знай, придёт к тебе Бабай».
Двери закрылись.
– Я одного не понимаю, – Пушок проводил автобус задумчивым взглядом. – Как ты догадалась, что надо идти навстречу страху, а не бежать от него? А вдруг Бабай тебя съел бы?
– Ведьминское чутьё сработало, – Тайка присела на лавочку. – Уж сколько лет вся деревня боялась Татьяну Владимировну. Даже моя бабушка старалась с ней не связываться – мол, себе дороже. А эти двое детишек не знали, что нельзя, – вот и дали отпор. Когда я шла на Бабая, я думала о них. И о том, что, если бы мне не сказали, что этот старик ест детей, мне бы такая чушь и в голову не пришла. Как видишь, сработало.
Коловерша состроил бровки домиком.
– Но мы всё равно проиграли, да? Мымру не перевоспитали. Если бы ей хватило смелости выйти вместе с нами и посмотреть в лицо Бабаю – может, она стала бы счастливее. И уезжать бы не пришлось.
– Непросто менять старые привычки. Особенно – за одну ночь. Когда человек всю жизнь боится и не даёт себе жить как ему на самом деле хочется, он будет завидовать окружающим и злиться на них. А потом захочет всё поломать и сделать других такими же несчастными.
– А-а, тогда хорошо, что она уехала.
