Любовь Бортник
Ягуар, или Тот, кто живёт один
–Я не могу быть не встревоженной, не зная, что ждёт меня в ближайшие часы. Несколько дней назад всё было так ясно, я знала, что мне уготовано, и мне было спокойно. Теперь же я не знаю, чего ждать, добра или зла, – ответила Луна действительно встревоженным голосом, слегка повернувшись к Науэлю.
–Пока ирокезка со мной, она не должна ждать зла.
–Откуда я знаю это, гурон. В твоих блестящих глазах играет жестокость. Месть так застилает твои глаза. Они подобны водопаду, что в яркий солнечный день, падая вниз, переливается всеми красками мира, а когда вода приземляется, всё вокруг кутается дымкой пара и брызг, что сам водопад не возможно разглядеть, не поднявшись на его вершину. – Может ли судить человек, который не видел никаких других глаз.
– Я видела другие глаза. Глаза, заполненные любовью, добротой, мудростью, злом, ненавистью или жестокостью.
– Глаза отца или брата не могут выражать для тебя ничего, кроме любви и доброты. Даже если они наполнены кровью, ты будешь видеть в них лишь усталость и волнение. Глаза гурона не понятны тебе, как и его побуждения.
– Я не понимаю всего смысла твоего существования. Если он заключается лишь в ненависти и мести, то скоро он изживёт себя. И когда ты добьёшься своей цели, тебе незачем будет жить. Воцарилось молчание, и слова Мимитех, которые глубоко осели в душе Ягуара, побудили его на отчаянный поступок, мысль о котором уже не так давно приходила в его голову. – Мы достигнем берегов Сент-Клэр и я спрячу тебя. Ты будешь ждать меня в проверенном убежище, и когда я завершу свои дела на земле, по которой сейчас ходят минги, мы отправимся в Новый Амстердам. Там на севере от поселения, на Гудзоне, живёт мой приятель, колонист из Англии. Его семья прибыла сюда, когда его ноги ещё не могли ходить. Он вырос здесь, и полноправно может считаться коренным поселенцем берегов Гудзона. Мы оставим эту войну. Оставим так же и гуронов в покое, что бы война не пришла к ним в хижины снова. Пусть французы и минги сами разбираются, где и как им убивать.
– Ты безумный человек! Новая Луна никогда не пойдёт с гуроном. Она не бросит свой народ, тем более в такое неспокойное время.
–Твой народ обречён. Ты так уверена, что тебя там ещё ждут? Слово твоего брата не повлияет на решение верховного сахема. Даже если ирокезы выстоят в этой войне, рано или поздно ваше племя воссоединится, и решать твою судьбу будет уже не брат, а престарелая жрица вашего племени. Женщины зря считаются слабыми и добрыми созданиями. Они не уступают мужчинам в жестокости и бессердечии, если не превосходят их. Мужчины могут побороть это в себе, женщины же поддаются эмоциям. – Ты не имеешь права говорить о сахеме моего племени. У нас мудрая жрица, и она всегда рассудит по совести, и вынесет честный и заслуженный вердикт. Не говори о женщинах только то, что услышал от своих бледнолицых друзей. Ты веришь им больше, чем своей крови. Лучше убей меня, чем поведи за собой. Я не пойду по своей воле. Я предала свой народ, и второй раз я этого не сделаю. Я должна была понести заслуженное наказание, и я мечтала о том дне, когда прервутся все тяготы моей души, но ты разрушил всё в один миг, и теперь делаешь вид, будто спасаешь меня. Ты спас бы меня, если бы отдал в руки моего брата.
– Даже если твой вождь вынесет решение в твою пользу и сохранит тебе жизнь, тебя неизбежно ждут пересуды твоих же братьев и сестёр. Ирокезы никогда не забудут твой поступок. За одно преступление не наказывают дважды. Ты уже стала изменницей своего народа, и ничто не искупит твою вину, даже твоя смерть, и отвечать за другие проступки тебе не придётся. И тогда не всё ли равно, как ты продолжишь свою жизнь и куда отправишься теперь, когда ты потеряна в глазах твоего народа? Есть ли разница предателем ходить по одной земле с ирокезами, или в дали от них? Какой теперь смысл твоего существования? Ты можешь просто высадиться на берег и умереть в лесу от голода или жажды. Ты никогда не оправдаешься в глазах своих соплеменников. Даже если твой брат скажет, что прощает тебя, тебя не простит отец. И его дух постоянно будет напоминать о тебе и твоём деянии другим, во время его жизни и после смерти. Лучше последуй его примеру и унеси свои тайны с собой, не разбрасываясь силами попусту. Новая Луна не стала ничего отвечать Науэлю. Она снова отвернулась от него, а её лицо стало каменным и безжизненным. Девушка побледнела, и, казалось, ей было всё равно, что творится вокруг, но душа её билась в горячей агонии, осознавая, что гурон прав. Они плыли дальше и дальше, но уже в полном молчании, и в такой же тишине наконец добрались до Лэйк-Сент-Клэр.
Глава XI
Солнце распространяло свой свет даже в самые отдалённые уголки живого мира в тот момент, когда Науэль и Мимитех добрались до убежища. Ягуар спрятал пирогу под свисающими ветвями деревьев у самого берега, в небольшой тростниковой заросли. Ему предстояло вернуться, поэтому он не стал выдумывать, как бы замаскировать судно. Пробираясь сквозь густой лес, Мимитех поранила ноги в нескольких местах, но это не повлияло на мужество девушки, и она с покорностью продолжала идти за своим похитителем, вновь тянущим её за верёвку. Когда они приблизились к скале, девушка не сразу заметила вход, и было подумала, что проводник её ошибся, перепутав место, где находилось его пристанище, которое спасало его много раз когда он в одиночку путешествовал среди диких лесов. Так как сам он не был аристократом, для него эти места были родными по духу, и в этих местах он чувствовал себя настоящим, таким, каким он был в душе. Ностальгия и приятные воспоминания, связанные с этими местами размягчили сердце Науэля, и он развязал девушке руки, предоставив передвигаться так, как было бы удобно ей. Добравшись до пещеры Науэль сначала убрал заграждающие вход помехи, после чего так культурно и ласково, как он мог, предложил девушке пройти внутрь. Там было темно и сыро, дожди, что шли над этими лесами, впитывались в стены убежища, и каменная поверхность была настолько холодной, что босиком было бы невозможно ходить там. Помимо всех прочих неудобств, сырости и каменного холода, пещера была достаточно маленькой и низкой, хотя Мимитех спокойно прошла внутрь, не задевая потолок головой. Ягуар разложил вещи, постелил на пол одеяло и предложил своей пленнице подождать его, пока он очистит проход и раздобудет дров для костра. Когда Луна осталась наедине с собой, её охватили призрачные мысли, безумные помыслы и рассуждения. Она колебалась в своих чувствах, попеременно то ненавидя Ягуара, то восхищаясь им. Его последние слова произвели на девушку сильное впечатление и оставили глубочайший след в её душе, который она уже ничем не могла заполнить. Струны её сердца были настолько натянуты из-за неразберихи, что могли вот-вот порваться, выпустив на волю бушующего и страдающего демона, что жил внутри запутавшейся юной девушки. Просидев в полной тишине и темноте, иногда рушимой только отблесками солнечного света, около двух часов, она увидела, как её попутчик возвращается, неся с собой дрова, сухие листья и добытую дичь. Ягуар устроил ей постель, развёл костёр, и девушка была уже не так напугана происходящим и неизвестностью, а в душе у неё поселилась идея вывести Науэля на откровенный и серьёзный разговор.
– Теперь ты оставишь меня здесь одну, а сам пойдёшь вершить злой и коварный поступок. Есть ли что-то на свете, что может тебя остановить?
–Я часто задавал себе такой вопрос, но я слишком долго жил с этой мыслью, и она стала частью моей сущности. Но я не хотел бы говорить об этом с тобой.
– Если Новая Луна согласиться пойти за Ягуаром, и отправиться туда, куда он пожелает, сжалится ли он, и сможет ли он тогда простить своих обидчиков?
–Ты пойдёшь со мной, хочешь ты того или нет. Я не отступлюсь от того, ради чего жил на этом свете и ходил по этой земле. Разговорами ты не поможешь своему народу. Да и мне нужны не все.
–Душа юной ирокезки не окупит душу тех двоих, за которыми ты так долго охотишься? Я понимаю, что мой слабый и жалкий дух не стоит жизни двух отчаянных и храбрейших воинов, но может если Ягуар поразмыслит и рассудит по тому, что говорит ему сердце, а не боль, полученная в прошлом?
–В тебе живёт великий дух, и ты стоишь больше, чем десяток ваших воинов. Любовь твоя и смелость толкает тебя на безрассудные поступки, из-за которых ты можешь потерять свою храбрость. Ты всеми способами готова спасти жизнь брату и отцу, отдавая любую плату, даже жизнь и свободу. Подумай, смогли бы так сделать твои сородичи. У меня нет больше времени на эти бесплодные разговоры. Поддерживай огонь, или замерзнешь здесь до смерти. Пищу приготовишь сама. И знай, если ты сбежишь, я всё равно найду тебя. Но для уверенности и надёжности, я обездвижу тебе ноги. Ягуар, покопавшись в рюкзаке, достал железные наручники не большого размера, и хоть они и были предназначены для рук, тоненькие ножки Мимитех пролезли в них. Заковав свою пленницу и лишив её всякой возможности бегства, но позволяя передвигаться внутри убежища, он покинул Луну и отправился в путешествию по обратному пути. Девушка же стала вспоминать её разговор с Ягуаром, когда они плыли, заострив свои думы на его последних тогда словах, и раздумывая, что бы они могли значить. За то время, что мы описывали, Энэпей уже добрался до своего лагеря и обо всём известил своё племя. Когда он, уставший, пришёл к отцу, тот не подал никаких признаков волнения, точнее не подал вообще никаких признаков участия в жизни детей. Он лежал недвижимо и очень тяжело дышал. Появление сына лишь слегка приковало его внимание, но через секунду он снова смотрел в темноту, красными и слезливыми глазами. У его постели сидела женщина, утиравшая его мокрый лоб, она напоила его отваром, и когда Энэпей зашёл в типи, молчаливо удалилась, лишь взглядом показав, как тяжело обстоят дела. Хоть и вождь был очень слаб, он всё-таки смог поговорить со своим сыном.
–Я вижу по твоим глазам, что Маниту не пощадил мою маленькую Новую Луну. Не говори мне ничего. Скажи только, похоронили ли вы её по достоинству, или так как было положено её новому положению?
– Отец. Мимитех жива. И мне кажется, она в безопасности.
– Она будет в безопасности только когда окажется у ног своего больного отца. Даже в таком состоянии, я смогу её защитить. Но ты говоришь, она жива. Так где же она? Почему я не слышу её щебечущего голоска и топот её маленьких ножек?
–Гурон увёл её с собой. Но он не причинит её телу никакого вреда. Ему не нужно это. Иначе бы он давно это сделал, тем более шанс у него был.
– Гурон? Этот презренный шакал! Знай сын, нас с ним связывает одна большая тайна, но я унесу её с собой в могилу.
–Тебе ещё рано умирать отец. Кто-то должен повести отряд на войну с бледнолицыми и могиканами.
–Это теперь твоё право. Ты по достоинству можешь занять моё место.
– Хорошо, отец. Но что за тайна может связывать вождя ирокезов и гуронскую собаку?
–Мне осталось не долго, сын, и я не хочу этими разговорами ускорить срок приближения моей кончины. Но скажи, Энэпей, куда ведёт гурон твою сестру?
– Я следил за ними, пока они не скрылись за горизонт, и скорее всего они поплывут к берегам Эри. Возможно, они уже достигли цели. Какой выкуп хочет он за неё? Что мы можем дать этому шакалу в обмен на Луну?
– Нет, сын, ему не нужны от нас богатства или оружия. Ему нужно одно – наши скальпы. И увёл он девочку не ради выкупа. Он не собирается её возвращать нам. Наверняка, он поведёт её в деревню гуронов, когда бои более-менее утихнут.
– Без скальпов нам уже будет не вернуть Мимитех, да и ни к чему.
–Она сильная девочка, и наверняка справится со своей тяжелой судьбой. Она позаботиться о себе сама. Гурон не причинит ей вреда. Сейчас нам нужно позаботиться о бледнолицых и могиканах. Они главные наши враги. А теперь сын, оставь меня. Иди к воинам, и наставь их на истинный путь. И помни – твоя сестра сильная девушка, она дочь великого вождя и великой жрицы, у неё сильный дух и Маниту сбережёт ей душу и тело.
– Хорошо, отец. На этом разговор отца и сына закончился, и Энэпей вышел из типи, где умирал его отец, и направился к свои воинам. Юный вождь понимал, что скоро вся власть будет принадлежать ему, но даже не имея её, он сможет сподвигнуть хоть нескольких воинов на спасительную операцию Мимитех. Он не мог смириться с тем, что его сестра может стать женой гурона – его заклятого врага с давних времён. Он во что бы то ни стало решил уничтожить того человека, который отдалил его сестру от него. В его сердце зрела обида и злость на этого проворного юношу, но иногда его даже охватывало удивление и признательность гурону в том, что он без труда ускользнул и от них и от союза французов, не отступая от своей цели. Энэпей собрал всех своих воинов и призвал их выпустить на волю всю свою злость и решительность, но в этот раз он не стал прибегать к чужой помощи, чтобы наставить бойцов, а объяснил план дальнейших действий сам.
–Грядущий бой может стать решающим в жизни ирокезов. Наш народ стойко бился с любым врагом долгие столетия. Мы терпели поражения, но позже одерживали ещё более громкие и внушительные победы! Мы не будем трястись перед бледнолицыми и прислуживающими им шавкам делаварских народов. Мы ещё раз, вновь, покажем, что ирокезы – великий и храбрый народ! Эти слова Энэпея были встречены восхищающимися и одобрительными возгласами. Его речь всё больше пробуждала даже в самых юных и неопытных ирокезах великих воинов.
– Мы сильный народ. Мы хитрый народ. Мы поступим так, как часто поступают бледнолицые, и победим их, их же оружием. Они всегда прикрывают свои зады, несутся в атаку и тут же отступают. Мы не станем так делать. Мы умнее и хитрее. Сегодня на закате мы отправимся в путь. Одна часть пойдёт в сторону озера и настигнет их со стороны воды. Отэктэй, ты поведёшь эту часть воинов. Ты хладнокровен и мудр, ты честен. Ты заслуживаешь быть одним из лидеров. Вторая часть, её поведу я, пойдёт через лес. Когда мы настигнем бледнолицых, мы окружим их. Им некуда будет деться. В эти предбоевые минуты мы должны отдать дань нашим предкам, нашим великим воинам, которые выиграли не одну битву, и по серьёзнее грядущей. После более детального разбора плана все воины собрались в центре поселения. Женщины разожгли костёр, приготовили краску. Все минги поочерёдно придавали своим могучим телам ещё более угрожающий вид, расписывая себя, что называлось, боевой раскраской. После этого начались ритуальные танцы, предшествующие приближающемуся бою. Энэпей прошёл в типи к своему отцу, желая отдать дань подвигам своего отца и, мы бы сказали, попросить благословения на битву, но не застал там его духа. Когда он оказался вблизи безжизненного тела, он упал на колени, и совсем беззвучно зарыдал. Хоть его отец не был примером для многих, и учил его, что жизнь всегда предоставляет испытания, и человек непременно должен бороться с ними, даже ценой жизни близких, он всё же любил своих детей, и в положенное время давал положенные уроки. Теперь, чувствуя, что вся ответственность лежит на нём, он вышел из убежища, с чёрным от печали лицом, чем сразу обратил на себя внимание.
–Великий вождь Аскун отошёл в мир духов. Теперь вокруг него бескрайние плодородные поля; леса, полные дичи; озёра, из которых рыба сама прыгает к нему в руки. Он был великим вождём, и в его честь мы одержим победу в грядущей схватке. Он ещё несколько минут поговорил о подвигах своего отца, чем пробудил во всех ностальгические и печальные чувства, перемешанные с восхищением и уверенностью в победе. Весть о кончине вождя разнеслась по всему поселению тихим и печальным шёпотом. Энэпей приказал девушкам подготовить тело вождя к захоронению, и пообещал успеть одолеть врагов до дня похорон. Энэпея ничего не останавливало и когда пляски и ритуалы в честь великого вождя закончились, пристанище ирокезов опустело, в нём остались только женщины и тяжело больные мужчины. Все кто мог ходить своими ногами и держать в руках оружие отправились за Энэпеем. Они были в пути около четырёх часов, до того, как заметили движение в синей глубине леса. Ирокезы уже разбились на два отряда, и Отэктэй со своим отрядом отделился практически в самом начале пути. Теперь около семидесяти ирокезов шло под предводительством Энэпея. Он был молод, но всё же детство, проведённое в боях, сражениях и походах, научили его мужественно принимать все подарки судьбы и не отступать ни на шаг. Всё, что он пережил до этого дня, стало для него учебником, по которому он обучился, ведению боя, тактике отступления; благодаря которому он научился терпеть боль и потери. Могучий молодой ирокез был готов к любым сюрпризам, и то, что враги оказались по близости так скоро не стало для него удивительным. К этому времени вторая часть мингов, под руководством Отэктэя, уже переплыла через озеро и подходила к французскому лагерю. Энэпею оставалось надеяться, что бледнолицые поступили в излюбленной своей манере, которой индейцы пытались подражать – разделились, оставив часть своего войска в лагере. Он не знал обстоятельств дела, и не мог знать, что его догадки были верны. Храбрость его никогда не поддавалась сомнению, но в этот момент, когда ничего не было известно, когда густая тьма, окутавшая лес, создавала непроглядные помехи, Энэпей стал сомневаться в успешности своего плана. Но поразмыслив и предположив, что если бы он не выдвинул свой отряд этим вечером, враги непременно застали бы их врасплох, он стал более уверенно двигаться вперёд по направлению к двигающимся туманным теням. Шаг за шагом враги приближались друг к другу. В непроглядной тьме они и не заметили, как перемешались, но возгласы французский солдат привлекли внимание индейцев и дали им ясно понять, что враг уже среди них. Тогда Энэпей издал боевой клич, который поддержали все его воины, и ирокезам стало куда яснее, где собратья, а где враги. Переполошившиеся французы стремительно стали собираться и строиться в оборонительные ряды. Луна вышла из облаков и стало ещё чётче видно, на кого ирокезам нужно нападать. В это время, Науэль, услышавший пронзительный боевой клич, понёсся сломя голову, что бы не опоздать на кульминационный момент схватки. Он был в паре километров от места действий, но звук, который вырвался из самой глотки Энэпея, пронзил тишину, висевшую над лесом металлическим звоном, и гурон предпринял отчаянную попытку пробраться к месту боёв, что бы наконец заполучить скальп своего врага. Внешний вид Науэля намного отличался от внешнего вида ирокезов. У него были длинные волосы, с одной стороны заплетенные в тоненькую косу, к которой были привязаны перья. Голову обрамляла сходившаяся на затылке повязка из шкуры, на месте завязки которой красовались когти большого и грозного хищника, которого когда-то убил ещё тогда юный Науэль, после чего и получил своё прозвище, извещавшее о его грозности и проворности. Его походка и одеяние было уже знакомо ирокезам, в особенности их нынешнему вождю. Пробравшись в гущу событий, Науэль жадно рыскал глазами, надеясь встретить взглядом заветную добычу. Даже в этой невообразимой толкотне и перепалке Энэпей узнал своего злейшего врага, и поспешил покончить с ним, что бы не отвлекаться от центрального боя, мечтая поскорее вернуться к своим главным врагам, а позже, завершить свою спасительную миссию в отношении Мимитех. Запрыгнув на Ягуара со спины он всё-таки не смог осуществить блестящий план, придуманный им в одно мгновение. Науэль славился своей проворностью, и конечно был готов к нападению с любой стороны. Индейцы взялись друг за друга, и как бы пританцовывая, хватаясь за руки и шею, стали вальсировать среди выстрелов ружей и звона томагавков. Секунд двадцать они продолжали схватку, и попеременно беря лидерство, описали достаточно большой круг своими танцами, немного выйдя за пределы смертоносного поля боя. Повалив Энэпея, Ягуару не хватило усилий воткнуть кинжал в его тело. Выронив оружие он продолжал сдерживать своего врага руками, прикладывая к этому неимоверные старания. Его оппонент не был слюнтяем, и побарахтавшись на земле секунду другую, по началу уступая в физической силе, Энэпей всё же оттолкнул своего визави. Подпрыгнув и упёршись коленом в живот Ягуара, ирокез одной рукой держал его за горло, а другой выискивал у себя за поясом нож. Оружия не оказалось, и он стал тянуться к мокасину, внутри которого, под стопой, у него лежало лезвие. Он ослабил хватку меньше чем на мгновение, но и этого стало достаточно Ягуару, что бы дать отпор и нанести ответный удар. В одну секунду он оказался уже в противоположном положении, по сравнению с Энэпеем, вытащил из его мокасина лезвие, и уже примерялся надавить посильнее, одной рукой держа нож, а другой дёрнув за волосы врага, но вдруг остановился. Свою хватку он не ослабил, хотя намерения явно изменил, что понимал и Энэпей. Он не сразу сообразил в чём дело, но расслышав неодобрительные возгласы на делаварском наречии понял, что теперь его враг, Ягуар, оказался в ловушке, со всех сторон которой были лишь его враги. Несколько человек стремительно приближались к воюющим между собой, издавая при этом презрительные возгласы. Для Энэпея могикане естественно представляли опасность, и если бы бойцы остались на месте, их бы неизбежно постигла гибель, их двоих. Науэль же был поражён реакцией могикан на его появление, что привело его в небольшой ступор. Он знал, что если не сдвинется с места, его непременно убьют и заберут его скальп, но если же он убежит, он потеряет, возможно, самую великолепную возможность отомстить за боль, причинённую ирокезами. Могикане были уже совсем близко, и Ягуару пришлось сделать предприимчивый и решительный поступок. Он вскочил на ноги, за руку подтянув минга, чем помог ему встать, и ринулся в глубь леса. В создавшемся положении Энэпей не придумал ничего получше, как последовать за своим врагов, убегая от другого. В мгновение бегства он предположил, что если им с Ягуаром удастся покончить с преследователями, или хотя бы оторваться от них, то у него будет шанс взять жизнь Науэля в свои руки, и повелевать ею, а добравшись до Мимитех непременно закончить прерванную схватку. Так, вдвоём, они бежали достаточно долго, но Ягуар явно отрывался от Энэпея и отбежал от него уже метров на шестьсот. Стараясь не упускать из виду врага, и заметив, что могикане, преследовавшие их уже были вне поле зрения и скорее всего отступили, ирокез прибавил ход, что бы не отстать от своего соперника, который может привести его к горячо любимой сестре. Мимитех оставалась в убежище, и предприняв несколько попыток освобождения ног, которые оказались тщетны, смирившись сидела у костра, изредка вставая на ноги и делая пару шагов, которые давались ей с большим трудом. Она понимала, что ей придётся сидеть здесь до возвращения Науэля, и решила экономнее использовать дрова и пищу, но вдруг подумала о своей судьбе, если гурон не вернётся. В её голову пришла мысль, что никто и никогда не найдёт её здесь, а брат и не догадается заглянуть в такое место, как эта пещера. Тогда она злобно стала бить о землю ногами, пытаясь расколотить оковы, но все усилия оказались бесполезны. Она отдышалась, и решила ждать судного дня, который решит её судьбу.
