Афанасий Рогин
Элвис исчезает
– Нам надо это обсудить.
– Обсудить? – разозлился я. – Арестантский дом Фарлед переполнен, но розовощеким там всегда рады. А я уж позабочусь, чтобы вам обоим раздербанили очко до размеров теннисного мяча за неделю.
– Хорошо. Мы согласны. – последовал незамедлительный ответ.
Клюнула рыбка! Но, чтобы она не сорвалась, нужно ее хорошенько подсечь!
– Ваша престарелая пассия сейчас рядом?
– Нет, у нас только крыса.
– Тогда слушайте внимательно: она подозревается в убийстве Бориса Гринберга. Неужто вам, двум дебилам, невдомек, что ваша перезревшая подружка все время норовит вас подставить? Если не хотите стать соучастниками, привозите крысу ко мне как можно быстрей. Жду ровно час и объявляю вас в розыск.
Фу-у! Я без сил откинулся на подушку: сердце отбивало барабанную дробь.
– Как думаете: приедут или нет? – отрешенно спросил Петр Петрович, придавленный грузом свежайших новостей.
– Поживем – увидим.
Мой экспромт нагнал страха на близнецов! Испугавшись не на шутку, они толком не сообразили, о ком идет речь, и решили подстраховаться. Братья приехали уже через полчаса и вручили Блинову клетку с Элвисом. А открыв багажник, явили на свет белый растрепанную Маман со связанными руками и заклеенным скотчем ртом. Блинов оторопел: он выронил клетку и подхватил обессиленную, едва стоящую на ногах Аманду, развязал ее путы, сорвал скотч.
– Милая, – с придыханием выговорил Петр Петрович, обнял женщину за плечи и заглянул в заплаканные глаза. – Мы его вернем, обещаю, надо еще немного, ну совсем чуть-чуть потерпеть.
– Обещаешь? – едва сдерживая рыдания, спросила Аманда и спрятала голову на груди Блинова.
– Клянусь.
Взвизгнули покрышки: это машина близнецов резво набрала ход и скрылась за поворотом. Ну и скатертью дорога!
* * *
– Хэппи энд, но какой-то он у тебя грустный, – резюмировала Шурочка, протирая тарелку кусочком булки. – А Элвис жив?
– В бозе почил. Он оказался всего лишь мышиным долгожителем.
К столику приблизился сомелье с наполненными бокалами в руках.
– Мадемуазель, месье! Это игристое вино из винограда сорта гаме урожая две тысячи одиннадцатого года. Оно уникально тем, что каждый находит в его букете свои цветочные оттенки. Что вам по сердцу: роза или пион, фиалка или гвоздика? Аромат красных ягод, любых – малины, клубники, вишни, почувствуйте его и вкушайте. Это изысканное вино для особых случаев, с каждым глотком оно отдает вам частичку своей души. Друзья мои, этот нектар достоин того, чтобы им наслаждались стоя, надеюсь, вас это не затруднит.
Сомелье церемонно поклонился, развел руки по сторонам и преподнёс нам бокалы.
Шурочка впечатлилась речью сомелье и растянула бокал на бесчисленное множество глоточков, а я все ждал, ждал, ждал…
– Ой, что это? – Моя спутница вытряхнула из бокала кольцо. – Неужели ты созрел, Дубровский?
– Созрел. Ты согласна, Шурик?
– Конечно же, да!
Шурочка надела кольцо на палец, обогнула стол и повисла у меня на шее. Наши губы слились в долгом и страстном поцелуе. Сомелье и присоединившийся к нему шеф Дюпон дружно зааплодировали.
– Ну, Дубровский, сегодняшнюю ночь ты запомнишь на всю жизнь, – едва отдышавшись, проворковала Шурочка мне на ушко. – Надеюсь, в номерах хорошая шумоизоляция.
– Хм, хм, – прокашлялся шеф. – Я бы порекомендовал мадемуазель перенести это действо на следующий раз. Ведь у нас еще десерт. – Дюпон подкатил сервировочный столик с большущим тортом, увенчанным шоколадной фигуркой Купидона.
– Мы съедим его завтра, месье, – виновато улыбнулась Александра.
– Ни в коем случае! – возразил я. – Мы займемся тортом немедленно. У нас билеты на утренний поезд до Парижа, надо хорошенько выспаться.
– Почему я узнаю об этом только сейчас? – расстроилась Шурочка.
– Блиновы завтра прилетают из Белграда. Петр Петрович и Аманда давно обещали показать сыну парижский Диснейленд. А мы приглашены на десятилетний юбилей Александра. Твой тезка – круглый отличник и капитан футбольной команды. Вот такие пироги.
– Неужели у них получилось? – Глаза моей будущей жены внезапно увлажнились.
Вместо ответа я прижал к ее губам указательный палец.
