Зульфия Талыбова
ЮлиАнна
6 глава
С того дня и завязалась странноватая и, казалось бы, нелепая дружба между девочкой-подростком и взрослым мужчиной. Они обменялись номерами, частенько созванивались и болтали до трёх ночи. Лёша не раз звал Юлю в гости, но она не решалась. Всё-таки ей было страшно идти в дом к одинокому мужчине. Они встречались на улице, бывало, даже Лёша убирал дворы, а Юля хвостиком ходила рядом. Ее кругозор и мировоззрение потихоньку стали меняться, и причиной было общение всего лишь с одним человеком! На многие вещи она теперь смотрела по-новому, постепенно пропадала стыдливость и навязанная бабулей постоянная вина за любые свои действия. Лёша был свободен в общении и безопасен, с ним Юля позволяла себе разговоры на любые темы, не боясь быть осмеянной и пристыженной.
Словно по волшебству, одинокий парень с зелёными глазами больше не встречался Юле, но как прежде, он приходил к ней во снах. Их встречи длились недолго, и заканчивались трагично: он превращался в снег, а подушка к утру леденела от пролитых слёз.
На дворе уже вовсю желтел октябрь, наступили каникулы. И Юля всё-таки познакомила Лёшу со своим тёмным двойником – Аней.
– Значит, сегодня передо мною Аня. А что ты делала здесь, Аня? В таком месте? – Спрашивал Лёша.
– Выслеживала одного парня.
– Познакомиться хотела?
– Хм, можно и так сказать.
– Так ты за ним следила? Просто, чтобы узнать имя?
– Не совсем. Я его убить хотела.
Юля сказала это просто и легко, осознавая при этом, что, конечно, не убила бы его. Высказав свои мысли, дав им право стать произнесенными, она и поняла, что ей всего лишь надо было поговорить! К тому же их услышал человек, который не станет шарахаться и бежать, сверкая пятками. Юля призналась, и потребность убивать пропала.
– Ну, убить человека не так просто, на самом-то деле… – загадочно глядя вперёд, вымолвил Лёша. – Хотя, наверное, возможно, если всю жизнь подавлять себя: в один миг сорвет крышку, взбунтуешься и – привет. Но это, скорее, аффект! А ты намеренно выслеживала? Зачем же ты хотела его убить, ушастик?!
– Сама не знаю… – после недолгого молчания тихо призналась Юля.
– А ты спроси у Ани! Юля-то тихоня, а вот Аня все ответы знает!
Юле понравилась мысль Лёши. Огонек интереса и даже возбуждения вспыхнул на лице. Она вспоминала, что чувствовала, когда полностью погружалась в Аню-сталкера.
– Это было словно не со мной. Во сне. – Начала она. – Я будто связь с реальностью потеряла. Я глядела только на него, на его затылок и даже под ноги не смотрела и не споткнулась ни разу!
– А почему именно этот парень?
– В смысле?
– Почему ты выбрала именно его? Чем он тебя привлёк?
– У него были русые волосы, короткостриженые, а глаза зелёные.
– Ты так близко его видела, что цвет глаз запомнила?
– Да, мы стояли на пешеходном переходе. Я сделала вид, что гляжу на светофор, но парень тоже поглядел на меня. Наши взгляды встретились, но я резко отвернулась. Но я не боялась показаться навязчивой. Мне хотелось подойти к нему и рассматривать, как диковинный экспонат…
– То есть, будь в толпе такой как я, только твой ровесник, и он тебя бы не привлёк?
– Нет. – Уверено сказала Юля, пристально глядя на Лёшу. – У тебя глаза карие и волосы темнее.
– Удивительно! Почему именно такой типаж?
– Я не знаю! Но дело не только во внешности…
– А в чем же?
– Он был отрешенным от мира, как и я.
– Почему ты так решила?
– Почувствовала. Мне кажется, я нашла бы его среди толпы даже темной ночью, даже вслепую!
– Но, как ты это поняла? Допустим, рядом прошел бы другой парень с похожей внешностью, он бы тоже тебя привлёк?
– Нет, внешности недостаточно, говорю же! Я помню, гуляла в одиночестве, ещё до того, как встретила того самого, и мимо меня прошел юноша. По описанию он тоже подходил, но мне не хотелось его выслеживать! Он был другой!
– Какой же?
– Счастливый! – не думая, громко сказала Юля, и голос ее дрогнул. Слёзы, буквально, из глаз брызнули.
– Ушастик, – сочувственно произнес Лёша и слегка погладил ее по спине. – А как ты это поняла? Что он счастливый и, значит, не подходит тебе?
– Его взгляд… – сквозь слёзы говорила Юля. – Он тоже шел один, но был, словно не один, понимаешь?! Его глаза горели! Он был в этом мире! Был его частью!
– А твоя жертва? Кем был он?
– Отстраненным, чужим, посторонним для мира, но родным для меня. Я такая же, поэтому он и привлёк меня.
– Ты в нем себя увидела? Как отражение?
– Выходит, что так.
Юля уже успокоилась, слезы высохли, и она немного помолчала, обдумывая свои слова. А ведь, действительно, будь ее жертва хоть в компании одноклассников, он все равно был бы отдельно! Как и она!
– Разве счастливый человек станет идти столько километров в одиночку? – тихо произнесла Юля.
Наверное, это был риторический вопрос.
– Я брела за ним из центра до самого вокзала! Это километров пять! А он шел пешком! – вспоминала она.
– А что ты имеешь в виду, когда говоришь, что тот, который тебе не подходил, был частью этого мира, а твоя жертва нет? – немного погодя спросил Лёша. – Ты говоришь, что тоже отстранена от мира. Что это значит?
– Я не люблю людей. Я их боюсь. Мне иногда кажется, что я инопланетянин в толпе землян или наоборот! В нем я почувствовала то же! Как вы думаете, отчего это? Почему я такая дикарка?
Лёша долго молчал и все курил сигарету, а потом, словно сам себе произнёс:
– Когда те, кто должны оберегать, являются источником опасности и боли, жить становится страшно. Точнее, ты вокруг видишь только разруху. Мир для тебя опасен. Люди опасны. Приходиться надевать маску девочки-сталкера, мол, не он тебя, а ты его… Ей богу, философом себя чувствую!
– Кстати, я и надевала ушастую парку, чтобы отдалиться от людей. Мне хотелось, чтобы они чурались меня, и думали, мол, странная девица в костюме анимешного персонажа разгуливает. Хотя, что странного в этой одежде – она же придумана человеком и сшита человеком.
– Вот-вот, уже и сама начинаешь понимать. – Улыбнулся Лёша. – А что же со мной? В моей компании, кем ты себя ощущаешь?
Юля немного поразмышляла и уверенно ответила:
– С вами я участник этого мира, я словно в другой реальности, где весело и не одиноко. Без вас я наблюдатель, я отдельно от мира, словно оторванный от дерева лепесточек: лечу возле, хочу прибиться, но на нём нет места для меня. Мне привычно одиноко, тоскливо, но созидательно.
– Созидательно? Это ты так свое ремесло по выслеживанию жертв называешь?! – расхохотался Лёша.
– Ага!
– Ну, а сейчас, со мной, ты не хочешь выслеживать несчастного?
– Не-а! – недолго думая, сказала Юля. – Когда я об этом говорю, пропадает потребность это сделать!
– Просто люди недооценивают общение! – глубокомысленно изрек Леша.
– Выходит, у самых известных маньяков не было Лёши с большими ушами, которые готовы слушать?!
– Ушастик, ты не маньячело. Ты потому и встретила меня, чтобы осознать это. Настоящий маньяк меня бы не встретил: ему осознавать нечего! Он априори псих!
– Точно, как моя бабуля! Ей хоть сто Лёш с большими ушами повстречалось бы, она, скорее, из них дураков сделала!
– Так-то это так, но, скажи-ка мне, а что бы ты с пареньком сделала, если бы нашла? Говорила, что убила бы, но так ли это?
– Не знаю! – пожала плечами Юля. – Ничего в голову не идёт! Мысль обрывается. Может, мне просто нравился сам процесс сталкинга?!
– Ты ведь шла за ним так далеко, что забрела в это захолустье! – заметил Лёша.
– … И пришла в себя, когда он исчез.
– Пришла в себя?
– Да, увидела реальность. Аня внутри меня уснула.
– А эта Аня с тобой всю жизнь?
– Не совсем. Она появилась, когда мне было пять или шесть…
– Наверное, что-то случилось в то время?
– Меня стали готовить к школе… – тихо произнесла Юля и опустила голову.
– Что с тобой, ушастик? Ты прям погрустнела, когда вспомнила об этом! – заметил Лёша.
– Я ведь левша. – Как будто виновато призналась Юля.
– Ну, и что? Это редкость, но абсолютная норма!
– Она так не считала…
– Тебя переучивали?!
– Да. Она сказала, что учителя требовали…
– Чушь! Этого нельзя было делать!
– Она привязывала левую руку полотенцем…
– Ох, бедненькая! – прошептал Лёша. – Сочувствую тебе, Юлианна.
– Тогда она и появилась.
– Аня?
Юля кивнула.
– А что для тебя это значило? Это жестокое переучивание?
– Бабушка убила меня настоящую. Стёрла. Меня не стало. Правда, я и до этого особо не заявляла о себе, но все же жестокое переучивание усугубило.
– А кто же появился вместо тебя?
– Безвольная девочка без малейшего понятия о том, кто она и что из себя представляет. Бабуля все решала за меня. Вплоть до того, какую одежду носить. А если я (очень редко и осторожно) перечила, она закатывала истерики, демонстративно обижалась и винила меня во всех ее несчастьях…
– А как появилась Аня?
– Она всё-таки не умерла. Я воскрешала ее сутки через трое. Сначала она была тихой-тихой, неуверенной, робкой и застенчивой. Но с каждым годом она росла. И чем больше бабушка издевалась надо мной, тем сильнее становилась Аня.
– Сильнее?
– Да. Я бы сказала злее, бесшабашнее и увереннее…
– Выходит, ты не выражала протест, ведь за него последовало бы ещё большее бешенство со стороны бабули, но вся подавленная злость взращивалась в Ане?!
– Да.
– И ее стало настолько много, что она решила мальчишек выслеживать? И убивать их?! Хотя, мы ещё с тобой не решили, что бы ты с ними делала!
– Да, не решили, – улыбнулась Юля. – Аня была моей полной противоположностью – демон, агрессор, а Юля – жертва.
– А как она появлялась? – с любопытством спросил Лёша. – Бабушка уходила на смену, и ты пользовалась моментом, снимала маску?
– Нет. Не совсем. Чтобы пробудить ее в себе, нужно было встать возле зеркала.
– Зачем?! Погоди-ка…
– Аня ведь пишет…
– … Левой рукой! – ахнул Лёша. – Ты ведь и левой рукой писать умеешь?
– Да, – улыбнулась Юля. – Чтобы разбудить Аню, я брала маркер, шла в туалет и становилась возле зеркала. Затем писала на нем левой рукой справа налево…
– Зеркальным почерком!
– Да, только Аня могла его понять. Я словно открывала ей дверь из моего подсознания. Я звала ее. В моем воображении она в этот день становилась главной. И моя внешность менялась соответственно ее характеру. Зелено-карие глаза становились ярко-зелеными, прямые длинные волосы завивались на глазах, ресницы темнели и удлинялись. И прочее… На самом деле я просто красилась и волосы завивала. Я была убеждена, что у ведьмы могут быть только волнистые волосы!
– Ты всегда проводила этот обряд? Сутки через трое?
– Нет, конечно. Только если дежурства бабули выпадали на выходные, и мне не надо было идти в школу. Правда, дедушка иногда оставался дома, но мне часто везло, и он уходил то к друзьям, то на рыбалку. Но бывало и такое, что мне не удавалось дома вызывать Аню. Например, когда дед не уходил. Тогда я собирала в рюкзак вещи моего демона и шла в общественный туалет…
– Не боялась, что тебя могли отчитать за писанину маркером, ещё и справа налево, ещё и на чужом зеркале?!
– У меня была своя задумка. Я не писала на чужом зеркале. Я перед этим дома ее вызывала! Писала справа налево на клочке бумаги и прислоняла к зеркалу. Она сразу давала мне знать, что проснулась, но сможет вселиться в меня позже.
– Забавно! А как ты ее обратно усыпляла?
– Если она вселялась в меня дома, когда я приходила обратно, просто стирала с зеркала надпись. Постепенно она «смывалась» с моего лица и тела. Если я превращалась в нее в общественном туалете, я просто рвала бумажку с вызовом на мелкие кусочки.
– Таким образом дверь для нее закрывала?
– Можно и так сказать! – улыбнулась Юля.
– А дед ничего не спрашивал о том, где ты гуляла и почему приходила в таком виде?!
– Никогда. Он и не разглядывал меня особо. Он вообще никогда не интересовался моей жизнью.
– Грустно.
Лёша глядел на нее пристально, очень внимательно.
– Ты меня психом считаешь? – не удержалась она.
– Ни капли. – Честно сказал он. – Благодаря Ане ты выживала! Ты ведь понимала, что она в твоём воображении!
– Конечно, но мне нравилось проводить эти обряды. Это было весело, и меня даже захватывало, внутри все трепетало от предстоящей прогулки. Я то надевала белые кроссовки, высокие джинсы и кроп-топы, а сверху ушастую парку, то облачалась в красные потёртые кеды и белые гольфы, а сверху джинсовый комбинезон с мультяшной вышивкой, и, конечно, ушастая парка…
– Где ты брала все эти вещи? – удивленно спросил Лёша. – Юля ведь такое не носила?! Точнее, ей не разрешалось!
– Нет, конечно! – улыбнулась Юля. – Я долго копила деньги, потом ждала распродаж и скупала.
– Ну, да, здесь нет ничего волшебного!
– Как видишь!
– Я не знаю, что бы сделала Аня с тем мальчишкой, но она мне нравится, – признался Лёша.
– Спасибо! Я и сама не знаю, что Аня ищет в тех мальчиках. – Юля замешкалась. – Хотя, есть кое-какие мысли.
– Твои догадки?
– Да. Тот парень мне снится часто. Мы спим с ним на дороге. Я забираюсь на него, сворачиваюсь как зародыш и греюсь на его груди. Мне тепло, и так не хочется, чтобы сон заканчивался, но страшнее не это. Еще во сне он покидает меня, а я, лежа на нем, ощущаю, как его тело постепенно леденеет. Я рыдаю, пытаюсь его гладить, согреть руками лишь бы он не замерзал, но он все равно умирает и превращается в снег, а я лежу в сугробе. Холодная, закоченевшая, брошенная. Потом просыпаюсь на мокрой подушке.
Леша часто-часто заморгал. Потом стал смотреть в другую сторону:
– Хотел бы я спрятать тебя к себе в нагрудный карман и всегда там носить. – Наконец, сказал он. – Оберегать, заботиться и никому не отдавать. Только беда, ушастик!
– Какая?
– У меня в нагрудном кармане дырка! И все, кого я туда поместил, рано или поздно покидают меня. Я ими пытался дыру залатать, только вот не помогало.
– Почему же? Они все были не те?
– Да те, те. Просто изначально надо было самому дыру латать, а потом впускать в себя родного человека. Так велика вероятность, что он не выпадет. Ты поняла смысл, ушастик? Начинай с себя. Другие твой карман у сердца не заштопают. Только ты сама можешь это сделать.
– Я не совсем понимаю, что ты хочешь мне сказать! И какое это имеет отношение к нашему прежнему разговору?
– Это про твое вожделение к зеленоглазым. Изначально, твое желание накинуться на паренька и рыдать на груди – не к нему. Ты им хочешь заткнуть свою брешь!
– А к кому же тогда?!
– Узнай к кому. Как узнаешь, доведи до адресата свои претензии и обретёшь свободу. Дыра зиять не будет.
7 глава
После разговора с Лешей с Юлей начали происходить перемены. Писать правой рукой ей становилось все неудобнее и неудобнее. Она старалась, как могла, но ручка, буквально, не удерживалась в руке! Это отныне было не только неудобно, но даже больно! У нее и так имелась неисчезающая мозоль на среднем пальце, но теперь она росла и росла, потому что Юля старалась сильнее удержать ручку и давила на нее. Но параллельно Юля все больше тренировалась писать левой рукой. Ведь писать зеркально, и не нужно было учиться: как-то само собой получалось. А вот, чтобы почерк был понятным всем, нужно было поработать. Вскоре Юля достигла успехов. Но она боялась, что бабуля заметит кривой почерк с левым наклоном, и тогда взбучки не избежать. Поэтому умудрялась писать по-всякому: и с правым наклоном, и с левым. И вообще, заглянув в ее тетрадь, можно было подумать, что пишут в ней, как минимум, четыре человека!
Таким образом, темный двойник Аня уже без зеркала постепенно проникала в светлую и робкую Юлю, и та превращалась в уверенного, еще тихого, но уже не боявшегося всего и всех подростка.
А однажды произошел случай, когда Аня прямо на уроке русского языка – любимого предмета Юли – посмела заявить о наболевшем.
Шел обыкновенный урок русского языка. Юлю вызвали к доске. Она писала под диктовку предложение, как обычно правой рукой. Мел выпал, она тут же подняла его и продолжила писать. Но тут послышались смешки с задних парт. Учительница попросила стереть последнюю запись. Юля остолбенела и уставилась на доску: последнее предложение было написано левой рукой. Зеркально! Юля и не обратила внимание! Она застыдилась, но одновременно и злость проснулась. Хотелось, как маленькой, топнуть ногой, и крикнуть на весь класс: «а вот и не буду стирать, читайте, как хотите!»
Но Юля послушно стерла последнее предложение. Учительница же зачем-то сказала:
– Ты должна быть благодарна бабушке, ведь она из тебя амбидекстра сделала!
Юля замерла, но рука, держащая мел, затряслась. Русичка вела Юлин класс уже пятый год, и ей было известно все про каждого ученика, а о Соболевской Юлианне больше всех. Анастасия Николаевна каждое собрание хвалилась своими заслугами относительно воспитания внучки.
И Юля не смогла сдержаться:
– А давайте я вам завяжу правую руку полотенцем и заставлю вычерчивать палочки левой рукой? – не думая, предложила она.
– Что? – учительница глуповато улыбнулась.
Живот напрягся от страха. Но Аня внутри неё уже проснулась, и даже зеркало не понадобилось. Тёмный двойник смело, но рассудительно и спокойно вещал:
– Вы, конечно, станете сопротивляться, сами того не желая, ведь это будет для вас непривычно и неудобно, как если бы вас с нормальным зрением заставили надеть очки на минус четыре диоптрии и снимать не позволили.
В классе стояла гнетущая тишина, и даже те, кто привычно отсиживался на уроке и с нетерпением ожидали звонка, любопытно подняли головы и глядели то на училку, то на доселе немую ученицу. Русичка таращилась на Юлю и даже не шевелилась, только заметно было, как сильнее она сжала простой карандаш в руке. А речь из уст Юли лилась словно заученная:
– Вы все же станете сопротивляться, а я буду на вас орать, периодически вбивать науку подзатыльниками и унижать. А потом, когда вы, наконец, отточите письмо, я потребую от вас благодарности за приобретенную амбидекстрию. Только вот есть небольшие минусы: вы частенько будете путать, где право, где лево, сами станете рассеянной, слегка заторможенной и на местности будете плохо ориентироваться. Но вы приобретёте небольшую особенность, а я, благодаря вашей покорности, – выросшую до неимоверных размеров убежденность, что мой дар – ломать и уродовать то, что было заложено природой. Ведь мне так удобно, плевать, что вы другая.
– Юля, перестань! – прикрикнула учительница, топнула ногой и бросила карандаш на парту.
– Я ведь лучше знаю, чем какая-то там природа! – дрогнувшим голосом выкрикнула Юля, и чтобы не расплакаться навзрыд, выбежала из класса.
* * *
На следующий день она делилась с Лешей своими успехами:
– Ей и зеркало не понадобилось! Я ее без него в себя впустила, и Аня теперь всегда со мной!
– То есть ты теперь целостная?
– Выходит, что так!
– А что же в школе? С бабушкой не поделились о твоём неожиданном предложении самой учительнице?!
– Она не стала ей звонить, представляешь! Даже, наоборот! Выскочила за мной из класса, догнала и успокаивать начала!
– Посочувствовала тебе?
– Да! А я разревелась ещё сильнее и даже обнялась с ней!
– Это здорово. Теперь ты понимаешь, что не все, как твоя бабуля. Поздравляю, ушастик!
– Спасибо! Теперь я пишу только левой рукой. Не зеркально, конечно, но с таким уклоном, как мне удобно.
– Но все же, почему ты на доске написала слева направо?
– Я сама долго думала об этом. Вспоминала подробности. Ничего особенного. Меня вызвали к доске. Я привычно взяла мел в правую руку и стала писать. Потом я нечаянно уронила мел, быстро подняла его левой рукой и стала писать дальше. Зеркально! Пока учительница меня не остановила, я бы и не заметила.
– Серьезно?!
– Да, но я не свихнулась, просто в моем восприятии это удобно, привычно, легко и, самое главное, нормально! Лишь после учительского возгласа я пригляделась и поняла, что пишу «ненормально»! Но мне это даже понравилось. Я почувствовала себя особенной! Так приятно!
– Так и есть, просто бабуля тебе внушила, что это дикость какая-то!
– Об этом я и вспомнила, когда учительница попросила меня стереть непонятную писанину. Я и не думала перечить, но она зачем-то вспомнила мою бабулю и велела отблагодарить ее. Мигом вспыхнула злость, и я поняла, что Аня внутри меня хочет что-то сказать. И никакое зеркало мне не понадобилось, я хотела, чтобы она стала моей неотъемлемой частью. И так случилось!
– Очень рада, что ты обрела себя! – улыбнулся Леша.
– Я тоже! А вообще, наверное, полезно и необычно развивать в себе амбидекстрию, только вот…
– Если это собственное желание, а не садизм… – закончил Леша.
– Да, это я и хотела сказать! – с грустью произнесла Юля.
