Зинаида Гиппиус
Советский батюшка
Лишь потом эти третьи – палачи узнали, кого они убили.
Раз как-то, в 19 году, глубокой зимой, м. Вениамин служил всенощную в церкви Введенского. Служба кончилась поздно, и знакомая семья, жившая в нашем доме (все члены церк. братства), попросила и Вениамина, и Введенского у них заночевать. Усердные хозяева приготовили чай (из поджаренной морковки, конечно) и даже спекли крошечные, темно-коричневые «белые» булочки.
Из церкви, вплоть до нашего дома, шла громадная толпа. И все стояла у дверей, не расходилась, чернела на белой, лунной, пустой улице. За кем шла? За будущим мучеником Вениамином или за будущим предателем его – Введенским?
– Требуют еще Владыку, – сказала мне впопыхах старушка моя, бегавшая к воротам. – Он два раза опять к ним сходил, благословлял, уговаривал. Теперь, может, дадут покой.
Луна выше, дом давно потемнел, час уже третий. И вот опять – глухие стоны на улице. Подхожу к окну. Пусто, бело, светло от луны. А по середине улицы – маленькое, черное копошится, кричит. Ну, конечно, опять убили. Надо же, под окнами как раз.
Посылаю узнать к бывшему швейцару. Но он на улице. Тащит черное – оно упирается. Криков не разобрать. Все равно, – идем сами вниз. Оказывается: последняя женщина из толпы решила не уходить от дверей, пока еще раз не увидит Вениамина. «Не уйду! Не уйду! Ходу к Владыке!» «А за милицией? А за комиссаром?» Не слушает.
С середины улицы ее убрали, но она у стенки, в снегу, просидела до утра… и Вениамина дождалась, если не замерзла.
