Зинаида Гиппиус
О женском поле
Искусство, однако, не желает знать никаких слепых инстинктов критика и ни малейших двух мер, одну для Николашечки, другую для Машечки. Оно оскорбляется, если критик подходит к нему с неоторванной мыслью о Машечке и все время, сам не замечая, на Машечку одним глазом косит. Нет уж, не подошло Машечкино «творение» под общую меру – провались Машечка, ничего не поделаешь.
Я знаю, что оторвать мысль о Машечке – необыкновенно трудно. Это ведь даже не мысль, а что-то в крови. Неуследимая какая-то привычка. С самыми добрыми намерениями начинает критик, но и с начала не свободен: либо рука сама тянется к Машечкиной головке – погладит, либо заранее фыркнет презрительно, – это судя по человеку; но искусство в обоих случаях остается без суда и ни при чем.
