Зинаида Гиппиус
Метаморфозы

Не имел, а все же это был он. Долго рассказ рассказывается, скоро дело делается, и вот, хоть и с большими усилиями (почему?) затащил я старика в ближнее кафе, уселся напротив, рассматриваю, слушаю его бормотанье; и все ничего не понимаю.

– Я вам скоренько, скоренько, – бормотал он. – Потому нельзя… Хорошо, мы в углу. Да ведь огни. И место публичное. Но все же были знакомы… А ты, Маркуша… может мы насчет площадок узнаем что.

Малец стариковский тоже последовал за нами в кафе. Он как-то неодобрительно глядел на старика, на меня, поминутно вскидывал плечи: лицо обыкновенное, и было бы, пожалуй, приятно, если б не глаза: странно тупые, совсем рыбьи.

Старик полубормотал-полушептал, да так быстро, точно для миллиона слов ему отмерено было пять минут.

– Уж неделю мы, неделю целую здесь… О, счастье-то какое? Я бывал в Париже, знаю, не теперь, теперь… После пережитого. Что я пережил, да вы не знаете, этого никто не знает, не воображает, я один… И вот, только она, Анна Федотовна. (Мы давно в разводе, нельзя же), – но она не забывала по возможности. Помогала все-таки. А потом говорит: нет, поезжай лучше, Иван Степанович, ты мне здесь обуза по твоей нескладности, ты мне мешаешь, ты бестактен. Поезжай, но смотри! Если там тише травы не будешь, – я все прекращу, во-первых, а во-вторых – ты знаешь, захочу – и обратно достану. Тогда уж не посетуй. О, она все теперь может. А я готов, кого мне видеть, зачем? Мне бы не там… Не мог я! Не мог там! Довольно!

– Ну, крути, Гаврила! – грубо прервал его малец.

Старик съежился и виновато улыбнулся.

– Да что ж? Тут ничего особенного. Это ведь она же решила, чтоб мне ехать. Да, – обратился он снова ко мне, – как решила, так и сделалось: а Маркушка уж сам увязался, у ней отпросился, буржье, говорит, хочу поглядеть… Согласилась, – балует она его, – ну чтоб сейчас назад.

– Да мне наплевать на кровать, – пробасил снова Марк, – мне главное, какие тут спортивные площадки, чего они тут, эти, наколбасили…

– Французского он не знает, – извиняюще проговорил Лесли. – Я-то знал, да как в лесу еще, после пережитого! Экипировались мы тут сначала немножко, то, се… Вот куда сунуть его с площадками, с этими, еще не придумаю; способный мальчик, Анна Федотовна говорит – непременно будет ответственный со временем. Она лучше знает, занималась им, сердце, конечно…

– Это сын, может, Анны Федотовны? – успел я вставить.

– Как же, как же, наш, на другой год бойни этой… то есть войны, родился. Анна Федотовна им занималась, при ней он остался. Я – куда же, после пережитого? И развод. Но сердце у нее не какое-нибудь. Сама увидала, что не могу там. Так вот, насчет площадок-то…