Зинаида Гиппиус
Деньги

Полная версия

Но нет, Франсуаза не спешит. Она только хотела зайти к Шардо, примерить шляпку. Но Шардо подождет. Вот, если мадам Тирнеф торопится, Франсуаза с удовольствием доставит ее на место. Муж, Гастон, недавно подарил ей эту машину. Уже две недели, как Франсуаза имеет «перми». Совсем нетрудно управлять… Это далеко?

Нина Ивановна сказала адрес. Действительно, далеко. Вряд ли она, с больными ногами, добрела бы туда и через час. А надо было сдать работу: она шила мужские рубашки на большой магазин. Ее предупредили, что дальнейших заказов, вероятно, не будет: сокращение; несла сегодня последние полдюжины.

С неловкой робостью, но обрадованная, влезла Нина Ивановна в элегантную каретку этой милой мадам Фукэ. Уселась на каштановом сафьяне, подобрав порыжевшие складки своего платья. Было странно, немножко стыдно, немножко приятно; впрочем, Нина Ивановна давно уж все чувствовала «немножко», и не очень ясно; а думала, большею частью, короткими мыслями о самом близком.

Несмотря на свежесть своего «перми», Франсуаза лицом в грязь не ударила. Ехала смело, лавировала, дублировала; а притом еще без устали болтала, – рассказывала о себе, во всех подробностях. Они – dans le commerce^[5]. Гастон, когда женился, был маленьким employé (приказчиком) в рыбной лавке. Но оба много работали, потом «la chance»… и вот, сейчас у них три лучших гастрономических магазина в Париже. Детей нет, сначала Франсуаза жалела об этом, но теперь думает, что так лучше: больше порядка в доме. Купили небольшой отель в Neuilly; с ними живут, в отдельном этаже, и beaux-parents^[6]: Гастон выписал стариков из своей «pays»^[7]. За всем домом следит, конечно, она, Франсуаза. При всяком состоянии порядок нужен. Теперешние их средства много позволяют, и как же не пользоваться, пока молоды! но безрассудными транжирами ни она, ни Гастон никогда не были. Гастон ведет большие дела; а для дома тоже необходима твердая рука (la main ferme) – это уж забота жены. Зато Гастон не упускает случая ее побаловать!

Так она болтала-рассказывала, с обстоятельностью и видимым удовольствием; и лишь когда они были уже недалеко от нужной улицы, – приостановилась; взглянула на слушательницу, которая показалась ей особенно жалкой, и вспомнила, что ее-то она совсем еще не расспросила. – Куда она едет – домой? И что это за пакет у нее?

Нина Ивановна тотчас, с торопливой готовностью, объяснила мадам Фукэ, что живет не здесь, на другом конце Парижа; а здесь ей нужно сдать заказ; прибавила монотонным, привычным к жалобам голосом, что больше, верно, не дадут.

– Значит, вы на большие магазины работаете? Платят неважно, разумеется. Зато не требовательны, можно быстро работать. А вы хорошо работаете?

– Да как вам сказать?.. Именно к быстроте-то у меня навыка нет, – проговорила Нина Ивановна, как бы извиняясь.

Между тем подъехали. Захватив свои рубашки и вылезая, Нина Ивановна принялась, было, за благодарности этой доброй, милой м-м Фукэ, но та вдруг ее оборвала:

– Знаете что, мадам Тикнеф? Я, пожалуй, подожду вас с машиной и отвезу домой. Мне труда не составит, а что ж пешком будете тащиться. Только поторапливайтесь, конечно!

Нина Ивановна, не ожидавшая этого, забормотала усиленные благодарности и действительно заторопилась. Прошло, однако, минут десять прежде, чем она снова подковыляла к автомобилю, уже без свертка.

– Рассчитались с вами? – спросила Франсуаза, когда машина двинулась.

– Да, отдали (Нина Ивановна назвала бедную цифру расчета). А больше, говорят, ничего не будет до окончания сезона. Не будет и не будет.

Ехали некоторое время молча. Потом Нина Ивановна завела:

– Не знаю теперь, куда и толкнуться еще. До окончания сезона, говорят. А кончится – совсем ничего не дадут. Не знаю, что и будет.

Франсуаза ничего не ответила. Отдала как будто все внимание рулю.

– Если бы вы, мадам, услышали о какой-нибудь работе, – начала опять Нина Ивановна, – и могли бы меня направить… Или дать рекомендацию… Я бы так, так была вам благодарна! – прибавила она привычно просящим, нудным голосом.